Читать книгу: «История зимы, что окрасила снег алым», страница 5

– И что прикажешь делать с твоим чувством вины? Хочешь, чтобы я тебе посочувствовал?

Иошихиро закрыл глаза, губы исказились в болезненной улыбке.

– Кто-то из вас хоть раз пытался меня понять? – Он больше не мог сдерживаться. Он очертил руками круг и резким движением тела направил стремительный поток воздуха в сторону Акио.

Таро дернулся, собираясь прикрыть, но Акио резко скомандовал:

– Не вмешивайся! – Он повторил движения брата, и поток воды столкнулся с ветром, создав ледяную стену между братьями.

– Что, по-твоему, я должен понять: твою слабость или нежелание мстить? – Акио яростно ударил правой ногой по земле, и вода стремительным потоком расколола пространство под ним.

Иошихиро ловко оттолкнулся от созданной им воздушной ступени и, перепрыгнув ледяную стену, замахнулся правой ногой. На безумной скорости он ударил младшего брата в челюсть, от чего тот потерял равновесие и рухнул на землю. Иошихиро навис над ним, всматриваясь в пустые глаза.

– Да, я слаб. Слаб настолько, что не выдерживаю всего, что на меня навесили по праву рождения. В отличие от вас, у меня никогда не было выбора! Никогда! Хотел ли я беспокоиться о процветании этого клана? Я плевать на них всех хотел, я лишь… – Иошихиро почувствовал, что в легких закончился воздух. – Я лишь хотел, чтобы моя семья была счастлива. Но я потерял всех. – Безумная улыбка все больше искажала его лицо. – Я так же, как и ты, потерял одного за другим. А все из-за собственной слабости, понимаешь? – Он говорил быстро, словно то, что годами копилось внутри, сейчас вырывалось безумным потоком. – У меня остался только ты, но цепи на моей шее не дали защитить даже тебя. Хочешь сказать, я пес императора? Да, я буду псом! Думай что хочешь, но ты никогда не был на моем месте! – Иошихиро оттолкнул Акио, болезненно закусив нижнюю губу.

Ужасная боль в челюсти и полное разочарование в себе – вот что Акио испытывал сейчас. Собственная злоба настолько застелила глаза, что он напрочь забыл о мире, чудовищном мире, в котором существует его старший брат. Мире, который был создан не без его участия.

Глава 6
Пес на золотой цепи

Когда Акио был еще жив, ему пришлось внимательно изучить записи о событиях шестисотлетней давности, событиях, которые создали цепи на шее Иошихиро.

Около шестисот лет назад нынешняя процветающая и мирная империя была охвачена бесчисленными войнами между кланами, а также бесконечными вторжениями соседних государств. Крупный остров посреди бушующих морей считался лакомым куском для всего мира, и противостоять внешней агрессии было практически невозможно. Границы постоянно менялись, а количество человеческих жертв перевалило за сотни тысяч. На фоне бесконечных смертей и нищеты демоны окрепли, как никогда, граница между миром живых и нижними чертогами становилась тонкой гранью, но все еще сдерживала зло, скрывающееся под землей.

Пока один глава не пошел на крайний шаг и не заключил сделку с верховным демоном гордыни – Химицу. Верховные демоны обладали неслыханной силой, известно их было всего семь, но, в отличие от мелких бесов, они не могли покинуть преисподнюю самостоятельно, без призыва человека – таков был последний дар людям от богов перед уходом.

Ходят легенды, что каждый из верховных, да и низших демонов ранее и сам был человеком, бесконечно погрязшим в грехе, и после тысячелетий в муках они все так же ищут себе тело среди живых, чтобы полностью раскрыть свою мощь.

Демон Химицу отличался исключительной любовью к людям – его крайне интересовали их души, а излюбленным лакомством были чистые и неоскверненные. Стоило Химицу прикоснуться к душе, как человек погружался в грех, который доставлял ему невероятное удовольствие, и не мог остановиться.

Верховный демон без особых условий согласился помочь отчаявшемуся главе клана, но взамен полностью уничтожил его и стал править единолично. Под командованием Химицу армия завоевала земли пяти противостоявших кланов. Они не щадили ни детей, ни стариков, уничтожая все начисто, восхваляя самопровозглашенного императора, который наслаждался возможностью запечатлеть собственное имя в сердцах людей. Вот только власть на земле показалась Химицу недостаточной, он всегда стремился стать владыкой преисподней, и сейчас, заручившись таким количеством искалеченных душ, он был готов бросить вызов всем братьям и сестрам.

Большинство демонов не стали сопротивляться, вот только демон гнева Аурараси не сдался просто так. Он явился на совет великих кланов в виде миража и выдвинул предложение оказать главам помощь в противостоянии Химицу. Условия Аурараси были простыми: он уничтожит душу того, в чье тело вселится, и разгромит возгордившийся клан, установит мир на земле, навсегда запечатав Химицу под землей.

Главы кланов долгое время раздумывали, никто не был готов принести себя в жертву. Лишь глава семьи Ясуда, пожилой, но крепкий мужчина, все тело которого покрывали бесчисленные шрамы от сражений, вызвался отдать себя демону. Перед этим он выдвинул требования: он принимает Аурараси в свое тело и обрекает свой род на вечные страдания, взамен Аурараси обязуется поддерживать мир в империи. Клан Ясуда возглавит страну, а другие кланы подпишут кровное соглашение о полном повиновении: никто не имеет права выступить против императорской власти, а императорская семья не имеет права причинять вред кланам.

Таким образом глава клана Ясуда связывал всем руки и не допускал новых конфликтов, а взамен обрекал свой род на проклятье.

Главы кланов приняли условия и с помощью Аурараси, безумнейшего среди демонов, одержали кровавую, но долгожданную победу.

Войны прекратились, земли честно поделили. Глава клана Ясуда позаботился об обмене ресурсами между провинциями и восстановлении разрушенных территорий. Долгие годы ушли на установление перемирия с соседними странами. Не все были готовы мириться со столь могущественным соседом, но после подписания не одной сотни торговых договоров жизнь наладилась. Все же страх оказался сильнее жажды наживы. Дела наладились и внутри империи.

Но одна из семей, заключивших «Великое соглашение тринадцати», не собиралась мириться с абсолютной властью Ясуда и объявила войну.

В тот же день территория клана вместе со всеми жителями была выжжена дотла. Так Аурараси подтвердил свое присутствие в мире живых. Так клан Ясуда утвердил свою безграничную власть. Империя потеряла свободу, но обрела абсолютный мир, заключенный кровью между людьми и демоном. А еще через несколько десятков лет другие страны окончательно оставили попытки завоевания. Империя не стремилась расширять свои границы, и это внушало им малую толику доверия, которое только сильнее укрепилось за шесть столетий.

Поэтому любое решение Иошихиро, противоречащее стремлениям императора, могло восприниматься как угроза власти Ясуда. Семь лет назад их клан испытал на себе лишь десятую часть ярости императора, потеряв семью и тысячи последователей. Иошихиро добровольно позволил заковать себя в цепи. Огромный груз ответственности давил на него, сопровождая каждый вдох, он не испытывал ничего, кроме чувства вины и ненависти к себе. Он сам виноват, что единственный брат ненавидит его. Он сам бы хотел умереть и множество раз стоял на краю. Иошихиро останавливало лишь то, что после его смерти никто не сможет защитить Макото.

Акио всматривался в опустошенный вид старшего брата и желал только одного: закрыть глаза и очнуться среди демонов.

– Слишком многое ты взвалил на свои плечи. В смерти нашей семьи виноват не ты. Ты… – Акио не успел договорить. Иошихиро, поправив волосы, резко перебил его:

– Акио тоже стал жертвой моей слабости. – Он сказал это с абсолютной уверенностью.

Слова Иошихиро окончательно заглушили гнев в душе, на месте пылавшей ярости остался лишь пепел сожаления. Акио сокрушался, что так безжалостно надавил на открытую рану в сердце брата. С тех пор как переродился, он безумно боялся остаться с Иошихиро наедине, боялся увидеть его пылко ненавидящим, жестоким и надменным, но все оказалось куда хуже: некогда легкий и жизнерадостный, сейчас Иошихиро стоял абсолютно разбитый и пустой.

Акио неуверенно поднялся и отряхнулся. Он устремил на брата полный раскаяния взгляд. В голове вновь и вновь вспыхивали подавляемые воспоминания о беззаботном детстве и юности: широко улыбавшийся Иошихиро с распущенными кудрями, маленький Макото с любознательным взглядом, игривая улыбка старшей сестры и тепло ее ладоней.

Все это Акио старался забыть. Он был недостоин вспоминать их, недостоин даже капли жалости и любви. Так всегда ему твердили демоны, и это он долгие годы внушал сам себе.

Сейчас напротив Акио стоял человек, который должен был ненавидеть и проклинать его, но абсолютно неоправданно все это время нес на себе груз вины, которая, подобно паразиту, увеличивалась с каждым днем. Иошихиро разрушался и молчал. Пустота внутри становилась невыносимой, и он нашел спасение в алкоголе и постоянном забытье. Так же когда-то сделал их отец.

Они стояли друг напротив друга, не отрывая взгляда. Для этого разговора слова не требовались. Два осколка разбитой души вновь сошлись, но острые края были заточены в разных условиях, и как ни склеивай воедино – светлой картины не выйдет.

Глава 7
Рождение расколотой души

Двадцать восемь лет назад.

Поместье клана Маруяма

Глава клана – высокий крупный мужчина с черными как смоль волосами, собранными в тугой пучок, сидел за столиком в просторной комнате и нервно раскачивался из стороны в сторону. Стопка бумаг перед ним никак не хотела заканчиваться, но сосредоточиться не получалось. Все мысли были заняты только одним. Он сбился со счета, сколько бокалов выпил. Казалось, прошло уже несколько дней. Ожидание вперемешку с волнением давало жуткий результат, а возможно, виной всему была приличная доза алкоголя, которую он успел употребить за последние сутки.

Мудзан невидяще уставился на свою ладонь. Все, что в этот момент посещало его голову, одна-единственная мысль – его наследник вот-вот появится на свет. Желанный ребенок. Конечно, у него уже есть дочь, но женщине не передать все дела. Да, кто-то из глав других кланов осмеливался назначать наследниками дочерей, но Мудзан был честен с собой: общество еще не готово, и отдавать свою волшебную Аи на съедение этим коршунам он не собирался.

После казни первой жены вторую Мудзан выбирал гораздо тщательнее. Ни о какой юношеской любви уже не шло и речи – важны были происхождение, красота и здоровье. Ему повезло родиться мужчиной и иметь возможность выбрать жену любого происхождения, требовалось всего-то согласие родителей и духов, а в мире мужчин это сущая мелочь. Выбор пал на главное сокровище семьи, которая прославилась на весь мир именитыми писателями. Луна. У нее был своевольный характер, но она понимала свое положение в обществе, поэтому молчала и никогда не перечила мужу.

Длинные черные волосы она заплетала в тугую косу, лишь спадающие пряди у лица смягчали образ. Высокая и стройная, даже немного угловатая, она выглядела как статуя, вырезанная из мрамора: белая кожа, тонкие розовые губы, четко очерченные скулы и миниатюрный нос. Казалось бы, ни о какой миловидности не шло и речи, но все меняли глаза. Выразительные, оттенка цветочного чая, с игриво задранными вверх внешними уголками. Было в этом взгляде нечто особенное для Мудзана – не то удивительно изогнутые ресницы, не то родинка в левом глазу, которую никто, кроме него, не замечал.

Все знали, что между ними нет любви, но супружеские отношения и взгляд, которым Мудзан смотрел на свою избранницу, никто не назвал бы холодными. Ему нравилось после тяжелого дня разговаривать с женой обо всем на свете. Луна была образованной, казалось, ее увлекало все – будь то живопись, верховая езда или простой счет. Главное, что она любила этим делиться. Ее рассказы всегда были наполнены живостью и безумной жестикуляцией, что вызывало в Мудзане бесконечный поток нежности.

Но он не любил ее, а она не любила его.

Мысли Мудзана улетели куда-то далеко, в годы юности, он даже вдруг начал скучать по первой жене, имя которой успел забыть. Он так и сидел, склонившись над столом и стопкой бумаг, как вдруг дверь распахнулась. В проеме стояла немолодая женщина с уже пробивающейся сединой, ее глаза наполняли слезы не то радости, не то печали. Мудзан резко подорвался, бумаги повалились на пол, пронзительный взгляд уперся в Шору – так звали служанку, – ее сердце начало стучать как бешеное. Отступив на полшага и собрав волю в кулак, она громко произнесла:

– Поздравляем, господин, сбежавшие боги одарили вас наследником! Чудесный мальчишка. – Почему-то на ее губах застыла неуверенная улыбка.

Заприметив странное поведение служанки, Мудзан ощутил нехорошее предчувствие. Острым и хладнокровным взглядом, словно обещая вспороть ей живот, если она не объяснится, он продолжал смотреть на Шору. Удивительно, что это имя глава клана по-прежнему помнил.

– Господин, все хорошо, правда, кроме… Вам лучше увидеть это лично.

Что там может быть? Мертвое тело жены? Третья нога или рука у ребенка? Мудзан ненавидел, когда люди мямлят, но еще больше ненавидел, когда говорят загадками.

Он вышел из зала, направившись в другой конец коридора, в комнату Луны.

В клане Маруяма испокон веков придавали огромное значения родам. Рождение ребенка было одним из главнейших событий в жизни последователей. Если у главы первой рождалась дочь, его авторитет значительно падал в глазах окружающей знати и воинов – это означало, что нынешний глава слишком мягок, непостоянен и капризен. Именно из-за этих пересудов Мудзану пришлось на долгие годы запереться под невозмутимым лицом и алкогольной отдушкой, приобрести славу кровавого и бесчувственного главы. Однако все это не давало результатов. В итоге проще всего оказалось обвинить первую жену в измене. Хотя сходство между отцом и дочерью было крайне сложно отрицать, люди боялись Мудзана и поэтому приняли ложь за правду. После того как жена главы клана была казнена, люди откинули любые сомнения и стали ждать нового наследника. Никто не сомневался, что теперь это будет мальчик.

Мудзан черной пеленой навис над кроватью, глаза застыли, а пальцы слегка подрагивали. Он всматривался в лицо жены, переполненное ужасом.

– Давай его убьем, – тихо прошептала Луна и скривилась в улыбке, которую едва ли можно было назвать материнской и ласковой.

Мудзан взглянул на милого крошечного мальчугана, завернутого в свои первые одеяния – темно-синюю пеленку с орнаментом и ицумадэ на спине. Малыш не кричал, а мирно лежал, слегка кривя личико, словно атмосфера вокруг его уже раздражала.

Все было бы замечательно, если бы не одно «но» – рядом лежал еще один малыш, точно такой же. Мудзан надеялся, что в глазах двоится от алкоголя, но все вокруг видели то же самое – у главы клана Маруяма родились близнецы.

Рождение девочки-первенца, конечно, сулило Мудзану плохую репутацию, но с этим можно было справиться, долго выстраивая авторитет и доказывая, что природа допустила ошибку. Но рождение близнецов… Это означало буквально проклятье рода. Одна душа, расколотая на два тела. Неполноценная, каждому по половине. Добро и зло разделятся в этих детях, и младший ребенок непременно принесет несчастье дому, в котором родился.

Зло во плоти, разрушитель и просто проклятье сейчас лежал в синей пеленке, которую перевязали красной лентой, чтобы различать малышей, сопел и даже не кривился, в отличие от старшего брата. Зрачки малыша еще покрывала младенческая пелена, не было пока ни густых ресниц, ни вьющихся волос, но материнские черты легко угадывались. И при виде ребенка внутри Мудзана расцветала безграничная нежность.

Луна неотрывно смотрела на мужа. Зная, как он поступил с прежней женой, она ждала приговора. Дали бы ей в руки нож – она бы непременно избавилась от второго младенца. Все, чего она сейчас хотела, – защитить себя. Мудзан посмотрел на нее. Его взгляд – такой люди часто сравнивают с лезвием – заставлял дрожать от страха. Все из-за цвета глаз – черного, беспросветного. Мудзан всегда смотрел так, словно видел саму душу.

Тишина длилась бесконечно. Пока Луна отсчитывала последние мгновения своей жизни, Мудзан с любопытством разглядывал детей. Старший явно вырастет могущественным, такую гримасу корчит, словно уже готов строить отца. Младший будет женским обольстителем: ну кто не купится на такой нежный и лукавый взгляд? Возможно, природа не ошиблась, возможно, Мудзан и правда слишком мягкий? Он всей душой обожает дочь и не сомневается в том, что она – его кровь, и готов подарить ей все на этом свете. А сейчас смотрит на того, кто, вероятно, разрушит его жизнь, но испытывает лишь безмерную нежность.

Никакие эмоции не отразились на лице Мудзана, он продолжал надменно смотреть на детей, а затем неуклюже ткнул пальцем в щеку младшего сына и тихо прошептал:

– Луна, спасибо… Тебе нужно отдохнуть. Позаботьтесь о ней и детях хорошенько, нужно выбрать им имена. – Поцеловав влажный от волнения и усталости лоб жены, Мудзан мягко улыбнулся, так чтобы увидела только она, и собрался уходить.

В глазах Луны эта улыбка выглядела приговором – он точно идет сообщать заклинателям, что его жена скончалась при родах. Просто не хочет ее пугать.

– Муж мой, дорогой, пожалуйста, давай все исправим, пока не поздно! Я не виновата! – почти перейдя на истерический крик и схватив мужа за край рукава, начала молить Луна. Были бы силы, она бы зарыдала, но…

Рука Мудзана взмыла вверх. Луна приготовилась к тому, что ее ударят, и сжалась, но ощутила лишь теплое поглаживание по щеке.

– Тише, ты устала, тебе нужно поспать. Спасибо, Луна. – Голос мужа звучал ласково и тихо. – Он мой сын, они оба мои сыновья, я никому не дам их обидеть. Даже тебе. Надеюсь, ты меня понимаешь? Знаешь, что бывает с теми, кто обижает моих детей? – Улыбка уже не выглядела милой, скорее безумной – вынужденная мера: пусть лучше она боится, чем наделает глупостей.

Уложив жену на подушку, Мудзан тихо вышел из комнаты.

Его плечи слегка подрагивали, щеки обдавало жаром. Он снова стал отцом, и его дети явно хотят разрушить его жизнь, но сейчас он счастлив. Он будет защищать их, любить, научит всему, что знает сам, и никогда не даст в обиду. Но если кто-то из сыновей все же решит пойти против воли отца – это будет его выбор. Пусть даже разнесут этот мир, последовав за трусливыми богами, сейчас его сыновья мирно спят и никому не приносят зла, а значит, заслуживают любви.

Так два кусочка одной души начали счастливо сосуществовать в мире. В мире, где люди боготворили старшего из близнецов и испуганно прятали глаза, встречая младшее бедствие.

Настоящее время

Иошихиро приложил ладонь ко лбу, помассировал виски.

– Я ничем не искуплю эту вину. Все, что мне остается, – это защищать тебя до конца своих дней. – Он прикрыл веки, и надоедливая прядь волос вновь упала на глаза.

– А кто защитит тебя? – с болью в голосе спросил Акио.

– А я справлюсь сам. – Иошихиро рассмеялся, прикусив нижнюю губу.

– Ты правда считаешь, что лучше молча топить боль в вине?

– Я правда считаю, что тебе не стоит лезть в мою жизнь. – Сейчас Иошихиро больше всего хотел залатать дыру в броне, которую носил долгие годы. Он не должен был говорить кому-либо о своих чувствах, не должен был показывать слабость и жаловаться. Теперь он чувствовал себя уязвимым и ничтожным.

Таро все это время не знал, куда себя деть, и неловко оглядывался по сторонам, стараясь не привлекать лишнего внимания.

– Мне жаль, – сказал Акио.

Иошихиро сделал шаг к брату и прижал к себе, закрыл глаза и облегченно выдохнул.

– Выглядишь как дитя Аура, тебе бы умыться.

Акио украшали заплаканные красные глаза, растрепанные волосы и нездоровый цвет лица. Неудивительно! После таких испытаний в тумане.

– Ладно я, а с тобой-то что? – Акио внимательно осмотрел брата. – Так торопился ко мне, что принарядиться успел?

Иошихиро был в парадном одеянии, которое отличалось от повседневных более роскошной вышивкой и широким поясом, очерчивающим талию. Вдобавок запястья украшали браслеты, напоминающие о богатстве хозяина.

– Сегодня совет глав кланов в императорском дворце, – устало пояснил Иошихиро и сел на землю.

– Что? Таро, а как ты собираешься успеть? – Акио обернулся к другу, стоявшему за его спиной.

Иошихиро удивленно приподнял бровь.

– Я не глава клана, – спокойно ответил Таро.

– Неужели твой старик до сих пор не отошел от дел? – искренне удивился Акио.

– Он головой ударился? – Иошихиро взглянул на здоровяка.

– Да. И, видимо, сильно. – Таро склонил голову набок и безразлично произнес: – Моя старшая сестра стала главой.

«Что? Как такое возможно? Чтобы глава Окумура допустил женщину к власти? Он их даже за людей не считал никогда», – заметались мысли в голове Акио, но внешне он лишь поджал губы и сделал вид, что все вспомнил.

Иошихиро некоторое время сидел на земле, устало всматриваясь в туман неподалеку, потом поднялся и приготовился к ужаснейшему испытанию – перемещению.

– Увидимся. Будьте осторожнее. – Он выставил ладонь перед собой, но его остановил резкий крик Акио:

– Стой! – Он схватил Иошихиро за рукав.

– Что случилось?

– Дай нам денег!

– Что? Я ведь давал тебе в дорогу немаленькую сумму.

– Посмотри на этого здоровяка. Знаешь, сколько он ест? Иошихиро, я не выдерживаю! Он невероятно прожорлив, потратил все свои сбережения и добрался до моих, – жалобно заскулил Акио, вытаращив щенячьи глаза.

Иошихиро оценивающе посмотрел на Таро, верхняя губа которого нервно подрагивала.

– Какой ты утомительный в последнее время. – Он не стал больше разбираться и просто отдал младшему брату все сбережения, которые были с собой.

Как только Иошихиро исчез, Акио, довольный, повернулся к Таро с добычей и увидел сердитое лицо.

– Да ладно тебе! Я же не соврал. – Он догнал раздосадованного друга.

– Попросим у тетушки Анку ночлега, в твоем состоянии сейчас лучше хорошо выспаться, а завтра отправимся в Ликорисовую долину. – Таро обернулся и оценивающе осмотрел едва стоящего на ногах Акио.

Тетушка с радостью согласилась помочь. В одной из двух комнат она постелила для Акио и Таро небольшие лежанки, настолько небольшие, что Таро едва умещался на них. Невзирая на это неудобство, здоровяк быстро уснул, устроившись на боку и забавно поджав колени.

Акио вглядывался в деревянный потолок. Все его тело била дрожь – такое часто бывает у людей после града нахлынувших чувств. И хотя иллюзия прервалась в самый неподходящий момент, Акио догадывался, чего именно хотел младший брат.

«Неужели ты правда хочешь, чтобы я избавился от императора? Макото, если ты думал, что это мне по силам, то ошибся. Я ведь даже не знаю, что ты натворил, не знаю, жива ли твоя душа, но… – Акио повернул голову, всмотревшись в мирное лицо спящего Таро. – Но знаешь, я постараюсь».

Мимолетное воодушевление сменилось полным разочарованием. Акио не понимал, что делать, никто не поверит ему на слово, более того, он вновь подставит собственный клан под удар. Ему нужны доказательства, а где их брать – он и представить не мог. Усталость подступила к нему вплотную, но стоило только закрыть глаза, как ужасные сцены из иллюзии вновь возникали в мыслях, от чего Акио всю ночь вздрагивал и просыпался.

В то же время, императорский дворец

Иошихиро прибыл ко дворцу императора вовремя. Приземление вышло не самым удачным, он недовольно поднялся, вытерев кровь, брызнувшую из носа, нервно поправил волосы и повернулся к лестнице из белого мрамора. Сам дворец представлял собой несколько зданий, соединенных переходами и галереями. В одном из таких зданий находился тронный зал, где император принимал своих подданных и послов, – именно там должно было пройти сегодняшнее собрание. Это была огромная комната в несколько десятков шагов длиной, с высоким куполом и множеством окон. С потолка свисали толстые канаты, на которых были закреплены большие зеркала, отражающие солнечные лучи. Освещалось помещение многочисленными факелами, а также свечами в высоких подсвечниках. Все это в сочетании с традиционными бело-золотыми цветами императорского клана создавало какую-то неземную картину.

Иошихиро немного постоял у входа в тронный зал, откуда доносился гул, вернул лицу прежнюю надменность и зашел внутрь. Там он занял свое почетное место справа от императора.

«А что мне еще остается?» – Пока вокруг гудело воодушевленное веселье, Иошихиро полностью погрузился в свои мысли.

Зал затих, и Иошихиро поднял взгляд, ожидая увидеть императора, но в распахнувшихся дверях стояла единственная женщина, допущенная на сегодняшнее собрание, – Нина, глава клана Окумура, старшая сестра Таро.

Стоило ей появиться, и никто не мог оторвать взгляд от величественной красавицы. Ее игривые изумрудные глаза, яркие рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам, тонкая талия и пышные бедра не давали окружающим опомниться. Мягкое круглое личико создавало обманчивое впечатление о ее характере. Когда она шла по залу, то казалось, что все вокруг озаряется ярким светом.

На лице Нина практически все время носила украшение в виде красной ивовой лозы, которая, подобно шраму ее брата, проводила черту под глазами. Движения ее бедер лишали собравшихся мужчин остатков разума, но каждый из них знал, насколько обманчива эта картинка. Ведь несмотря на пленительную внешность, характер главы клана Окумура мог бы составить конкуренцию гордости любого мужчины. Именно это позволило ей выжить в столь непростом положении.

– Рада видеть тебя, Иошихиро, – почтительно поклонилась Нина, поприветствовав его, и заняла свое место слева от императорского трона.

– Ты хорошеешь с каждым днем. – Иошихиро был искренне рад ее присутствию на этом собрании. Его забавляло, как сквозь общий поток лести и притворства она всегда умела внести свою лепту и посеять смуту.

Стоило всем прийти в себя после эффектного появления Нины, как двери вновь распахнулись и в зале появился главный человек сегодняшнего собрания – Ясуда Масаши, двадцать третий наследник правящей династии.

В нем было хорошо буквально все: кокетливый взгляд черных глаз, тонкие изящные брови и пухлые кроваво-алые губы. Густые черные волосы, забранные в высокий хвост, украшала традиционная диадема, обильно украшенная драгоценными камнями и жемчужинами. Едва появившись в зале, Масаши осветил всех приветственной улыбкой и проследовал к своему месту. Золотой халат из летящего шелка развевался с каждым шагом императора, и все его движения казались парящими.

На собрании обсуждались вопросы торговли, общие проблемы кланов и прочие мелочи, которые мало волновали Иошихиро. Он лениво наполнял собственный бокал терпким вином вновь и вновь. Периодически он ловил на себе взгляд императора и недовольно ставил бокал на стол, изображая внимательного слушателя. Нина, сидевшая по другую сторону, не скрывая скуки, зевала.

Наконец глава клана Фурукава, третьего по богатству после императорского и Маруяма, закончил очередной доклад и бросил полный презрения взгляд в сторону вальяжно разглядывавшего содержимое своего бокала Иошихиро.

– Ваше величество, вам не кажется, что среди присутствующих есть люди, явно не заинтересованные в наших успехах?

Неловкость застыла на лице императора. Он попытался незаметно осмотреться по сторонам: справа Иошихиро лениво попивал вино, слева – Нина, которая и вовсе легла на стол, тихонько посапывая. Иошихиро перехватил взгляд императора и выпрямился, поправив воротник одеяния, осторожно потоком воздуха дернул Нину за прядь рыжих волос.

– Господин Нао, – Иошихиро обратился к низкорослому полноватому мужчине, стоявшему напротив них с отчетным свитком. – Ваш клан вносит весомый вклад в казну, за что императорский двор и подданные вам благодарны. – Сейчас он говорил от лица человека, главного в империи по финансам. – Но если вы правда хотите, чтобы я уделил вам внимание, – на лице Иошихиро появилась ухмылка, – я пойду вам навстречу.

Господин Нао старался сохранять спокойный вид, но его пальцы начали нервно теребить края красного шелкового халата.

– Вы, вероятно, удивитесь, но наши с вами подсчеты не сходятся. Даже если учесть, что бо́льшую долю прибыли вы в самом деле получаете с публичных домов и игорных заведений… Напомните, как там прозвали вашу провинцию?

– Мастерская удовольствий, – смеясь, выкрикнул кто-то из присутствующих.

– Благодарю. Ну так вот, игровых заведений у вас немало, домов отдыха и подавно, и если взять отчетность по их прибыльности даже за короткие три месяца мерзлых рек, останется приличное количество неосвоенных средств. Безусловно, есть вероятность, что вы просто забыли отразить их в своем спешно составленном отчете. А есть вероятность, что это случайно забытые остатки не разграбленного вами и вашими приспешниками, и тогда нам остается лишь догадываться о реальных доходах вашего клана с дурманящих душу пойл. – Иошихиро испытывал удовольствие, глядя на растерянность Нао, на дряблой шее которого начали подрагивать вытатуированные рисунки в виде орхидей.

Весь зал замер, по рядам пробежал шепоток. Нина наконец проснулась, ощутив нотку веселья. Император устало выдохнул:

– Иошихиро, кажется, ты слишком напорист.

– Вы смеете обвинять меня в воровстве у императора, да еще и в продаже всякой дряни?! – Лицо Нао покраснело, от злости он начал брызгать слюной.

– Вам же внимания не хватало, теперь его слишком много? – передразнив, проговорил Иошихиро.

– Прекратите, – неожиданно резко потребовал император.

Физиономия Нао расплылась в довольной ухмылке, но надменная улыбка того, кого прозвали псом, не дрогнула.

– Иошихиро, поручаю тебе провести проверку клана Фурукава. Если твои обвинения окажутся обоснованными, господин Нао понесет соответствующее наказание. – Голос императора был ровным и уверенным.

– Ваше величество, а если обвинения ложные, моя честь была задета, я требую… – начал Нао.

– У меня нет времени беспокоиться о вашей чести, – все с той же мягкой улыбкой спокойным тоном перебил император, взглядом указав на место господину Нао.

Тот опустил глаза и уселся обратно, нервно сжав свиток.

– Думаю, на этом мы сегодня закончим с официальной частью, – воодушевленно произнес император в предвкушении банкета.

– А как же исчезновения людей? С последнего нашего собрания пропало еще двадцать человек, – наконец заговорила Нина.

– Разве не у вас нужно спрашивать об успехах по этому вопросу? – никак не мог успокоиться господин Нао. – Нам казалось, что ваш брат занимается этим делом. Неужели он совсем неудачник? – Фурукава неуместно рассмеялся, ожидая поддержки, но получил в ответ только осуждающие взгляды.