Читать книгу: «Заглядухи. Давай бояться вместе», страница 3

«Зубастое» платье

Я искала себе платье к свадьбе. Денег было не особенно много, а мне хотелось совершенно определённый наряд. И новый такой стоил заоблачно. Выходить замуж абы в чем желания не было, поэтому я полезла на форумы и сайты подержанных вещей. Здраво рассудив, что свадебное платье обычно надевают один раз на несколько часов. И износить его за это время невозможно. Мама, правда, зудела, что у чужой вещи – чужая энергетика. И, вполне возможно, дурная. Я только отмахивалась. Ни в какую энергетику я не верю, а если бы и верила, то свадьба – событие счастливое. Ну, в подавляющем большинстве случаев. Так откуда взяться негативу на свадебном наряде?

День бракосочетания неумолимо приближался, а нужного платья так и не было. Всё больше и больше впадая в уныние, я листала объявления. И вдруг – оно! Именно такое, о каком мечталось. И размер мой. И цена для меня подъёмная. Смутили только два момента. Первый – платье было новое, с ярлыками. А в комментарии стояло лаконичное: «Не пригодилось». Второй – продавец не работала с доставкой, нужно было приезжать к ней домой и, если платье подойдёт, расплачиваться наличными.

Я посоветовалась с Колей, моим будущим мужем. В предрассудки, что жених не должен видеть платье до свадьбы, я не верю так же, как и в энергетику. Коля мой тоже не суеверен, поэтому согласился отвезти меня за платьем. Списалась с продавцом, договорилась о времени, узнала адрес, и в назначенный час мы приехали.

Если честно, я ожидала увидеть брошенную невесту. Ну по каким ещё причинам может не пригодиться платье? Если жених свадьбу отменил. Впрочем, не исключала я и варианта, что увижу, наоборот, счастливую женщину. Которая вовремя поняла, что не за того собралась замуж и сама отказалась от бракосочетания. Однако реальность не вписалась ни в первую, ни во вторую версии.

Дверь открыла пожилая и какая-то измождённая женщина. В маленькой квартирке с дешёвой мебелью и ремонтом полувековой давности манекен с платьем выглядел сюрреалистично. И страшновато, честно скажу. Сама не знаю почему, но стало сильно не по себе, и я порадовалась, что Коля со мной. Он вёл себя абсолютно как обычно, и я начала успокаиваться.

Хозяйка предложила примерить платье и многозначительно глянула на Колю. Он не смутился, но посмотрел на меня вопросительно, мол, уйти или остаться? Я махнула рукой, чтобы за дверь вышел. Страха больше не было, а с примеркой я и без него справлюсь. Жених аккуратно прикрыл за собой дверь, хозяйка сняла с манекена платье, и я его надела. Село, словно шили по мне. В комнате было мутноватое, пыльное, но большое зеркало, к которому меня подвела хозяйка. Даже в нем я выглядела великолепно! Любовалась, поворачивалась так и сяк, и вдруг поймала в тусклой амальгаме взгляд хозяйки. И чуть не закричала: столько в нем было ненависти! Впрочем, та быстро с собой справилась и стала не очень искренне, но улыбаться.

Я позвала Колю, и он полностью разделил мой восторг. И сказал, что берём. Когда отсчитывал деньги, как бы невзначай поинтересовался, почему платье не пригодилось. Хозяйка коротко ответила, что дочь передумала выходить замуж, переехала в другую страну с новым мужчиной, а платье велела продать. Мы с Колей переглянулись. Что ж, бывает.

Счастливая и окрылённая я вернулась домой. Снова надела платье и стала кружиться уже перед своим домашним зеркалом. Мама восхищалась и ахала. Правда, история платья ей не понравилась, но омрачать мою радость она не стала. Единственное – обратила внимание, что платье мне чуточку длинновато, и предложила подшить. Я согласилась, и мама присела передо мной, чтобы подколоть юбку на нужную длину. Воткнула одну булавку, вторую и вдруг нахмурилась. И стала внимательно прощупывать нижний шов, двигаясь вокруг меня, а потом резко встала и велела быстро снимать платье.

Я растерялась: с мамой у нас прекрасные отношения, я даже не помнила, когда б она со мной говорила таким резким тоном. Но платье послушно сняла. Мама вывернула его наизнанку и снова начала ощупывать швы. А потом принесла маникюрные ножницы и стала аккуратно отпарывать нижний шов у подола. Я изумилась, испугалась даже, стала спрашивать, что происходит. Мама сосредоточенно работала, не обращая на меня внимания. И вдруг ахнула, вытащив из шва что-то маленькое и чуть желтоватое. Я подошла поближе и тоже ахнула – на столе лежал человеческий зуб!

Через четверть часа на столе оказался почти полный комплект зубов. Здоровых и, видимо, женских. Я смотрела на эту кучку с ужасом, а мама – с гневом. Потом она взяла телефон, сфотографировала жуткую находку, велела мне принять душ, а сама начала кому-то названивать.

Я стояла под тёплой водой и рыдала: от страха, от непонимания происходящего и от жалости к себе, оставшейся без желанного платья. Ясно же, что после случившегося я это платье больше не надену, снова надо искать. Да и деньги ещё раз платить, а их и так не особо. В общем, плакала я довольно долго. А когда, нарыдавшись, вышла из ванной, застала у нас на кухне военный совет. Оказывается, мама успела вызвонить Колю и свою лучшую подругу Людочку. Жених сразу меня обнял, стал утешать и обещать, что это поганое платье мы сожжём, тётке он за такие шутки скандал устроит, а мне новое платье купит – ещё лучше. Я непроизвольно улыбнулась: Коля всегда знал, как улучшить мне настроение. А вот мама с Людочкой не улыбались. Они сидели в разных углах кухни, и каждая из них с напряженным лицом говорила по телефону.

Почти одновременно закончив свои беседы, две женщины сурово посмотрели на нас с Колей. Начала мама:

– Дети, вы совершили большую глупость. В платье зашиты зубы покойника. Покойницы, точнее.

Коля буркнул, что даже представить не может, чтоб живой человек себе дал все зубы вынуть. Да и над мёртвым так глумиться – ужас просто. Однако его шутки никто не поддержал.

Подключилась Людочка:

– Есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая – большая удача, что Лена подклад сразу нашла, и что ты, Настя, замуж в этом платье не вышла.

Лена, то есть, моя мама, только вздохнула. А Людочка продолжила:

– Плохая новость – это был ритуал на смерть. Точнее, на оживление. Господи, как это сформулировать-то! Дикий, в общем, ритуал и очень редкий. Если невеста умирает до свадьбы, безутешные родители или жених перед похоронами удаляют ей все зубы и вшивают их в свадебное платье. Платье надо отдать или продать другой невесте. Как только она станет женой, начнет сохнуть и чахнуть. Зубы покойницы вроде как будут душу из неё выгрызать. И выгрызут. Вторая девушка умрёт, а покойница оживёт и вернется к близким.

Я от такого рассказа впала в состояние шока. А Коля вдруг спросил:

– А покойница вернётся с зубами или беззубая?

Мы все переглянулись и нервно расхохотались. Разрядил всё же жених мой напряжённую обстановочку.

В общем, верить во всю эту магию и эзотерику не хотелось, но человеческие зубы просто так сбросить со счетов было невозможно. Тут заодно и полный ненависти взгляд, брошенный на меня хозяйкой платья, вспомнился. Хотя, выходит, хозяйка-то умерла. А платье продавала её безутешная мать, видимо. И безумная то ли от горя, то ли по жизни, если поверила в оживление и зубы у дочери все вырвала.

Впрочем, сомнения у меня всё равно оставались. И я предложила всем вместе съездить к продавцу платья. Маме и Людочке идея не понравилась. Но ещё меньше им нравилась идея, что мы с Колей поедем туда вдвоём. Жених-то был двумя руками за, поэтому дамы тоже быстро собрались. Время было ещё не позднее, о визите я решила не предупреждать – чтобы не спугнуть, как выразился Коля. И мы не спугнули.

Когда хозяйка открыла дверь, мой жених, возмущаясь и потрясая платьем и мешочком с зубами, сразу оттеснил ее в коридор, чтобы мы могли войти. Лучше бы я не заходила, честно. Квартира в этот раз напоминала нечто среднее между церковью и склепом. Везде горели свечи. И стояли десятки фотографий красивой девушки, перевязанные траурными лентами. А манекен… На манекен было приклеено лицо. Струились по плечам длинные светлые волосы, таинственно поблёскивали серёжки. Длинное алое платье в пол, из-под подола выглядывают носки туфель, украшенные стразами. В общем, жуткая пародия на человека смотрела на меня из центра комнаты фотоглазами умершей девушки. Я почувствовала, что начинаю задыхаться.

И тут за спиной раздались страшные хриплые рыдания. И голос хозяйки:

– Машенька моя… Звёздочка моя вымоленная… Почти в пятьдесят я её родила, надышаться не могла… А у неё, чуть школу закончила, любовь. И жених взрослый, серьёзный, при деньгах. Немудрено – уж какая красавица… И платье ей это купил, и подарками завалил. И убил! За три дня до свадьбы повёз куда-то и в аварию попал. На самом – ни царапинки, а доченька моя…

В комнате повисла тяжкая, душная тишина. Такое горе, что сказать, как утешить… Я почувствовала, как по щекам у меня катятся слёзы, мама с Людочкой тоже плакали. Даже Коля как-то поник.

И вдруг хозяйка заговорила совсем другим – холодным и яростным – голосом:

– Ну ничего. Нашлись добрые люди, рассказали, подсказали и как Машеньку вернуть, и как убийцу её наказать. Он-то и не виноват вроде как оказался, живёт себе. А звёздочка моя в могиле холодной. Но ненадолго.

Голос хозяйки снова изменился, она монотонно забормотала:

– Ненадолго-ненадолго… Все зубки я у звездочки моей вынула, так плакала, так извинялась, объясняла, что для её же блага… К доброй женщине отнесла, она каждый заговорила и велела в платье зашить, а платье продать. Пообещала, что после другой свадьбы и доченька моя вернётся… А гаду тому, убийце, я и земли с доченькиной могилки подсыпала в машину, и водичкой наговорённой угостила… Ничего-ничего… Скоро он умрёт, а звёздочка моя ко мне вернется краше прежней…

Вдруг хозяйка замолчала. Посмотрела на меня и совершенно обыденно сказала:

– Жаль, что ты не сдохла. Но ничего, жених твой дурак и платье, и зубки Машенькины мне прямо с порога в руки сунул, я и припрятала. Новой невесте продам. Не позволю дочери в могиле гнить.

С этими словами она вышла из комнаты, а потом вернулась и стала совать мне в руки деньги. Мол, мои, за платье. А я только отталкивала от себя купюры и пятилась к двери.

Мы вчетвером сидели в Колиной машине. Людочка и мой жених мрачно курили, я плакала, уткнувшись в мамино плечо. Никаких денег мы не взяли, конечно, просто ушли. А что было делать? В полицию не обратишься – с чем? Не факт, что про зубы тётка не наврала. А даже если всё правда, вряд ли это такое серьёзное преступление. Женщине явно нужен психиатр, но принудительно её туда не отправишь. И платье с зубами не станет веским поводом для госпитализации. На душе было гадко. Страх ушёл, плакала я от жалости к погибшей невесте и к её сошедшей с ума от горя матери.

Когда все немного успокоились и переварили этот тягостный визит, я пересела на переднее сиденье, и мы повезли домой Людочку, которая всю дорогу о чём-то шепталась с моей мамой. Коля хотел забрать меня к себе, но мама воспротивилась и предложила ему переночевать у нас. Он согласился, но попросил разрешения привезти своего ротвейлера Роки. Обычно Роки спокойно ночевал один, если его вечером выгулять, но в последние дни пожилому псу нездоровилось, и Коля не хотел оставлять его одного на ночь. Мама не возражала, они с Роки друг другу вполне симпатизировали.

Пока Коля ездил за собакой, мы на скорую руку приготовили ужин. О произошедшем молчали, но в какой-то момент мама не выдержала:

– Настя, эта история так просто не закончится. Знаю, как ты к этому относишься, но про́клятое платье ты на себя надевала. Людочка обещала завтра привезти батюшку, чтобы квартиру освятить, у неё есть такие знакомые. И… Тебе обязательно надо съездить к одной женщине, которая все такие штуки умеет убирать.

Я нервно хохотнула и ответила, что не вижу никаких «штук» кроме сумасшедшей женщины. Мама только вздохнула.

Приехали Коля с Роки. Пёс бросился ко мне, облизал руки, потом пошёл целоваться с мамой. И вдруг застыл. Весь как-то подобрался, глухо заворчал и потрусил в мою комнату. Мы, озадаченные его поведением, отправились следом. Собака нюхала пол ровно в том месте, где я примеряла злополучное платье. А потом села и завыла.

Коля стал утешать пса, мама перекрестилась, а я в очередной раз за сегодняшний бесконечный день испытала приступ страха, переходящего в ужас. Если и Роки так реагирует, может, правда надо священника, а?..

Довольно быстро Роки унялся и улёгся на привычном месте: у входной двери мама стелила ему старое одеяло. Вздыхал, периодически ворчал, но больше не выл. Мы без аппетита и почти в полном молчании поужинали, и мама ушла к себе. Я долго ворочалась, но наконец уснула у Коли на плече. И очнулась перед зеркалом. Точнее, словно бы в зеркале. Потому что прямо передо мной стояла та самая девушка с фотографий в том самом платье. Молоденькая, хорошенькая, счастливая, она вертелась, разглядывая себя, как совсем недавно делала я сама. А потом посмотрела мне прямо в глаза, улыбнулась совершенно беззубым ртом и сказала:

– Ты всё равно умрёшь.

Я с воплем кинулась вперёд и проснулась. Тоже с воплем. Вскочил всклокоченный Коля, в комнату вбежали перепуганная мама и Роки. Никак не удавалось восстановить дыхание, а когда я немного пришла в себя, увидела, что мама и жених смотрят на меня с ужасом. Вскочив, кинулась к зеркалу и едва сдержала очередной крик. Всё мое тело было покрыто какой-то белёсой коростой. Не пострадало только лицо, шея, зона декольте и кисти рук. То есть, те места, которые не соприкасались со свадебным платьем. Роки снова завыл.

Прошло три месяца. Мы с Колей поженились, платье он мне купил прекрасное. И ничем не напоминающее то, про́клятое. Правда, свадьбу пришлось перенести: больше месяца я лечилась. Сначала у врачей, а потом, отчаявшись, у той самой женщины, которая умела убирать «эти штуки». Короста, наконец, прошла. И Роки перестал выть в моей комнате. Правда, он там теперь бывает совсем редко, потому что я переехала к мужу. Квартиру мамину батюшка почистил. И только головой грустно покачал, выслушав рассказ о платье.

Через несколько дней после свадьбы Коля предложил съездить на кладбище. К Маше. Он смог её найти. И я почему-то подумала, что так будет правильно. Могильный холмик утопал в цветах. Я положила наш букет у деревянного, но изящного креста и прошептала:

– Спи спокойно, Маша.

Как только мы отошли от могилы, увидели мужчину, который шёл явно к ней. В возрасте, но моложавый. Весь в чёрном. И на лице – непритворная скорбь. Он опустился на колени у Машиной могилы и так застыл. Мы с Колей тихонько ушли.

Через несколько месяцев замуж засобиралась моя троюродная сестра. Как-то она позвонила мне, чтобы рассказать о предсвадебных хлопотах. И со смехом поведала, что на одном сайте среди пользователей ходит байка о свадебном платье-убийце. Якобы, все, кто его покупает, умирают вскоре после свадьбы. А платье снова выставляется на продажу. Я постаралась не выдать охвативших меня чувств и перевела разговор на другое. Сестра ничего не знала о моей истории, мы оставили её в тайне. А история, значит, не закончилась. Но всё, что я могу сделать, – не допустить, чтобы моя сестра купила это платье. Я не допущу. И храни Бог других невест.

Подвезти?

Я люблю ходить пешком. В наш век велосипедов, самокатов и прочих моноколёс – привычка странная, согласна. Но вот так. И раньше, кроме пользы, она мне ничего не приносила. И фигура в порядке, и ноги в отличной форме, и аудиокнижек я на ходу прослушала массу. Но однажды привычка моя чуть не стала роковой.

От электрички до дачи у нас – полтора часа моего неспешного шага. Муж и дети, со всеми сумками и прочим, едут на машине. А я – на электричке, и потом пешком. Всем так удобно. Дорога там хорошая – для тех, кто по обочине идёт. А для машин – не очень, ухаб на яме, яма на ухабе. Поэтому машин мало, и дышу я по пути не выхлопными газами, а нормальным воздухом. Красота и благолепие, в общем.

Однажды я припозднилась. Родные уже давно были на даче, а я закрутилась с работой и сошла на своей станции уже почти в десять вечера. Лето, тепло, не особо и темно. Правда, пешком в такое время я ещё ни разу не ходила здесь, но решила, что вряд ли дорога будет чем-то существенно от дневной отличаться. Хотя муж предлагал приехать и на машине забрать, я не стала изменять привычке. И пошла потихоньку.

Сначала мне почему-то стало некомфортно в наушниках. Точнее, было странное ощущение, что вокруг что-то происходит. Причем, не столько вокруг, сколько у меня за спиной. А я не слышу. И от этого прямо неуютно. И наушники я вытащила. Пошла в тишине. И в темноте практически. Фонарей на этой дороге было маловато. Но у меня рюкзак со светоотражающими наклейками, поэтому идущих сзади машин я не боялась. Да и не было машин-то. А вот страх был. Совершенно иррациональный.

Обычная ухабистая дорога. Вокруг – поля. В небе – звёзды. Тишина. Запах травы. Мирно и пасторально, правда? А у меня откуда ни возьмись – мороз по коже и мурашки размером с кулак. Иду и постоянно озираюсь. Ощущение опасности только нарастает. Но чего бояться? Кого? Ведь ни души вокруг.

Вдруг я услышала шум мотора. Сзади ко мне приближалась машина. Надо же, кому-то захотелось по ухабам попрыгать! Я почему-то остановилась. Водитель, увидев меня, тоже сбросил скорость. Старая белая иномарка, вся какая-то потрёпанная и проржавевшая. Даже марку я не смогла определить, никакого значка на переднем бампере не было. Водитель – молодой вроде парнишка в бейсболке и почему-то в тёмных очках – опустил стекло пассажирского сиденья и спросил громко:

– Подвезти?

Я вежливо отказалась. Он пожал плечами и газанул. А мне почему-то стало еще страшнее, чем было до этого. Обычная машина, обычный вежливый человек. Я пошла дальше, прибавив шагу. И даже стала задумываться о том, чтобы всё же позвонить мужу и попросить его меня забрать. Такой испуганной я себя давно не чувствовала.

За спиной снова послышался шум двигателя. Ну надо же, как популярна по ночам эта дорога! Днями тут часто вообще машин не было. На этот раз я решила не останавливаться, а продолжила энергично шагать. И вдруг услышала:

– Подвезти?

Сердце рухнуло в пятки. Я осторожно повернула голову влево. Так и есть: та же раздолбанная белая иномарка. Тот же парень в очках. Я просипела отказ, подкрепив его активным мотанием головой. Сцена повторилась в точности – водитель пожал плечами и резко рванул с места. А вот я остановилась. Потому что такого просто не могло быть. У дороги нет никаких ответвлений, никаких поворотов. Если бы он развернулся где-то впереди, неминуемо проехал бы мимо меня в противоположную сторону. Если бы доехал до нормального шоссе, просто не успел бы так быстро сюда вернуться. Но я же не дура! Я же его видела! Два раза с интервалом минут в десять-пятнадцать!

Стало совсем страшно. Почувствовала себя героиней какого-то американского хоррора. Где просёлочные дороги и мертвецы. Хорошо хоть поля не кукурузные! Мой высунувшийся было сарказм тут же уполз обратно от знакомого звука. Сзади ко мне подъезжал автомобиль и сбрасывал скорость.

– Подвезти?

И вот тут во мне включалась ипостась, которая оживает редко, но метко. Я её называю «моя внутренняя актриса». Когда мне очень страшно, психика, видимо, делает такое забавное замещение: я – это не я, а вот эта вот мадам. Которая, надо сказать, с честью выводила меня из разных ситуаций разной степени неприятности. И действую я, находясь в этом амплуа, неожиданно для самой себя, экспромтом.

Я повернулась к парню и сказала нараспев:

– Спасибо тебе, сынок, но я сама дойду. А ты – поезжай с Богом!

И начала крестить машину. Когда я перекрестила её в третий раз – машина исчезла. Просто словно её не было. Ни её, ни водителя. Дорога, звёзды, поля и я. Больше никого.

Нервы не выдержали. Я быстро позвонила мужу и велела мчаться мне навстречу. Он перепугался и тут же прыгнул за руль. А мне пришлось вспомнить навыки бега. Потому что страшно было так, что неторопливый шаг больше не подходил. И я втопила, как могла. Увидев впереди свет фар, сначала чуть не померла от страха. Но это оказался муж. К счастью. Который поставил рекорд скорости при езде по рытвинам.

По пути на дачу я всё ему рассказала. Уж не знаю, поверил он или нет, но сказал, что с пешими моими прогулками по этой дороге пора заканчивать. И я не возражала. Более того, я вообще закончила с пешими прогулками вдоль дорог. Не знаю, что это был за призрачный вежливый водитель, но ещё одной встречи с ним я точно не хочу.