Читать книгу: «Мир Аматорио. Разрушенный», страница 2

Глава 3 «Подарок»

Май. Мельбурн

Я выхожу из спальни, предварительно попрощавшись с Голди. Но он уже не слышит меня и крепко спит, прикрыв лапой глаза.

Тихо закрыв за собой дверь, я иду по коридору. В одной руке болтаются босоножки, а в другой – коробка с подаренным платьем. Спустившись, я оказываюсь в гостиной и сквозь парадные стеклянные двери вижу машину, припаркованную на подъездной дорожке.

Мой будущий год будет совершенно другим.

Больше никакой тайной жизни.

Я надеваю босоножки и выбираюсь из дома. Меня обдувает приятный, теплый ветер, несмотря на капризную и своеобразную весну в Мельбурне. В один день здесь можно застать сирокко³, приносящий сухой жар и зной. А уже на другой день он сменится освежающим бризом.

– Кимберли, – доносится до меня низкий голос.

– Думаю, тебе стоит обращаться ко мне как к Рене, – я улыбаюсь Киллиану.

Он стоит у черного Rolls-Royce, прислонившись к задней двери. На нем белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, обе руки находятся в карманах брюк.

Я приближаюсь к нему, и его взгляд задерживается на коробке в моих руках.

– Что там? – спрашивает он и усмехается. – Пять миллионов долларов и новые документы?

Я закатываю глаза. Клянусь, Киллиан каждый раз вспоминает эту дурацкую шутку.

– Не делай вид, что ты не знаешь, – отвечаю я. – Это твой подарок на мой день рождения.

– У тебя сегодня день рождения? – Киллиан сводит брови, после чего оборачивается и повышает голос: – Черт возьми, Оук. Я же просил тебя напомнить.

Из машины выбирается мужчина тридцати пяти лет на вид в строгом черном костюме. Это наш водитель и правая рука Киллиана – Оук.

Несколько секунд он озадаченно смотрит на Киллиана.

– Я думал, что он завтра… – растерянно бормочет Оук.

– Когда-нибудь я выстрелю в твою пустую голову или депортирую тебя обратно, – недовольно заявляет Киллиан. – В Мексику, или откуда ты родом? – небрежно спрашивает он.

Вместо ответа Оук отводит глаза, не выдерживая выжидательного взгляда Киллиана. В это мгновение заднее стекло машины опускается.

– Киллиан, Рене, – Фрэнк поочередно смотрит на нас. – Садитесь в машину, иначе мы опоздаем на самолет.

Рядом со мной появляется Оук и берет из моих рук увесистую коробку. Он отправляется вместе с ней к багажнику. Я собираюсь сесть в машину, но мой путь загораживает Киллиан. Он не двигается и не меняет позы, полностью загораживая проход.

– Киллиан, мы опаздываем, – я напоминаю ему.

Поднимаю голову и смотрю на него. Его лицо, как обычно, не выражает эмоций. Его кожа слегка загорелая, темные брови сведены над карими глазами. Угловатая челюсть и умеренно полные симметричные губы, сложены в прямую линию.

Если бы меня попросили коротко описать Киллиана, то я бы выбрала эти два наречия: суровая красота и затаившаяся опасность.

Каким-то удивительным образом вышло, что нам обоим оказалось по пути.

– Ты правда думаешь, что я забыл про твой день рождения? – спрашивает Киллиан, и в его взгляде мелькает подозрение.

– Я так не думаю.

Я провела с Киллианом достаточно времени, чтобы сделать о нем несколько выводов. И вот самый первый и главный: Киллиан способен без усилий распознать ложь.

– Закрой глаза, – внезапно требует он. – И повернись ко мне спиной.

– Что?

– Ты слышала, что нужно делать.

Вывод о Киллиане номер два: лучше не вступать с ним в конфронтацию.

Я отворачиваюсь от него и закрываю глаза. Сквозь опущенные веки слышу шуршание шин, а затем звук работающего механизма. Он напоминает что-то среднее между газонокосилкой и бормашиной у дантиста.

От последней ассоциации я задерживаю дыхание, пытаясь сохранить спокойствие.

– Теперь открой глаза.

Выполняю то, что велит Киллиан. Перед собой вижу огромный фургон, припаркованный в нескольких футах от нас. Его задняя металлическая дверь раскрыта, но внутри темно, и я не могу рассмотреть, что в нем находится.

Наружу выдвигается нечто блестящее и похожее на автомобильную эстакаду. Именно эта штуковина издает звук, заставляющий меня нервничать минуту назад.

Когда ее порог касается земли, внутри фургона загорается свет.

Я не могу поверить в то, что перед собой вижу.

– Киллиан, – от волнения мой голос немного дрожит. – Что это?

– Подарок, – просто отвечает Киллиан и встает рядом со мной. – От меня и от Фрэнка.

Мне послышалось, или он назвал крутую спортивную навороченную тачку со сверкающими глянцевыми боками подарком?

– Ты, должно быть, шутишь?! – восклицаю я.

– Я абсолютно серьезен. Это последняя модель Koenigsegg Agera RS, – заявляет Киллиан и добавляет более мягким тоном: – С днем рождения, Рене.

– Вы сумасшедшие! У меня же нет водительских прав, – я качаю головой. – Я врежусь в ближайший парковочный столб Мельбурна!

– Теперь у тебя есть повод научиться водить. И тебе лучше научиться это сделать как можно скорее, – Киллиан усмехается. – Не хочется праздновать твой следующий день рождения c розовым гробиком.

– Эй! – Я в шутку ударяю его в плечо. – Ты же знаешь, что я не люблю розовый.

– Знаю, – Киллиан кивает. – Но ты же не сможешь мне об этом сказать.

Вывод о Киллиане номер три: у него своеобразный черный юмор. В этом мы с ним похожи.

Еще несколько секунд я потрясенно смотрю на черную спортивную машину. А затем не выдерживаю и обнимаю Киллиана. Кажется, какая-то непробиваемая часть внутри него рушится, потому что он сдержанно обнимает меня в ответ.

Я прижимаюсь щекой к его груди, чувствуя умиротворение. Позади меня раздается голос:

– У меня тоже есть подарок.

Я отстраняюсь от Киллиана, оборачиваюсь и вижу Оука. Он вручает мне коробочку, перевязанную шелковой красной лентой.

– С днем рождения, Рене.

– Спасибо, – я улыбаюсь.

Ко мне наклоняется Киллиан и шепчет на ухо:

– На твоем месте я бы не стал принимать от него подарок. Кто знает, откуда он его стащил.

Не обращая внимания на слова Киллиана, я развязываю ленту и открываю коробочку. Внутри лежат золотые часы известного бренда.

– У кого ты украл их? – тут же спрашивает Киллиан.

– Во-первых, на часах бирка, – Оук сердито на него зыркает. – Во-вторых, продавец сказал, что это последний писк моды.

– Понятно, – отзывается Киллиан. – Значит, ты дождался, пока за них кто-то заплатит, а потом…

– У меня достаточно денег, чтобы позволить часы от Rolex, – вспыхивает Оук и переключает внимание на меня. – Не слушай его, Рене. У меня есть чек. Эти часы не ворованные.

Я стараюсь окончательно не расплакаться. Кто бы мог подумать, что в моей жизни появятся столько людей, которые захотят сделать меня счастливее.

– Спасибо, – говорю я сквозь слезы. – Это мой лучший день рождения.

– Не плачь, – неожиданно говорит Фрэнк.

Я и не заметила, как он успел выбраться из машины и оказаться рядом со мной. В сдержанной отеческой манере он опускает руку на мое плечо и слегка сжимает его.

– Ты – Гросс, – он пристально на меня смотрит. – Ты одна из нас. А мы плачем только в двух случаях: когда кто-то из нас рождается и когда кто-то из нас умирает.

Мне сложно сдерживаться, поэтому я подношу руку ко рту и тихо всхлипываю в ладонь.

Никогда бы не подумала, что люди, которые с легкостью могли меня убить, станут самыми близкими. Именно они прогнали всю боль и ужас, которые преследуют меня после одной проклятой ночи в Бостоне.

– Я распорядился, чтобы твою машину отогнали в гараж, – сообщает Фрэнк. – А сейчас нам нужно поторопиться. Мы продолжим празднование в Нью-Йорке.

Шмыгнув носом, я вытираю глаза и забираюсь в машину. Фрэнк садится в соседнее кресло, а Киллиан занимает место на переднем сиденье. В салоне пахнет кожей и пряным парфюмом Фрэнка. Оук устраивается за рулем, и как только мы отъезжаем, Фрэнк отдает мне папку.

– Здесь паспорт и досье на Рене Гросс, – коротко резюмирует он. – Посмотри документы во время перелета.

Я киваю и, прежде чем открыть документы, обращаюсь к Киллиану, слегка коснувшись его плеча:

– Я так и не поблагодарила тебя за платье. Оно потрясающее.

– Какое платье? – Киллиан оборачивается и бросает на меня непонимающий взгляд.

В смятении смотрю на него. Значит, он не имеет отношения к платью. Как и Фрэнк.

Похоже, подарок отправил кто-то другой. Тот, кто знает о моем дне рождения и о моем новом местонахождении. Но кто это может быть?

– Эм… – растерянно бормочу я, чтобы не выглядеть глупо. – Я вспомнила. Я же заказала его.

Киллиан скептически на меня смотрит, но затем отворачивается. В это время я открываю папку и читаю досье.

Юная Рене прожила в неблагополучной семье, пока ее не забрал под свое могущественное крыло Фрэнк Гросс. Ей удалось окончить государственную школу с высоким баллом, а ее любимыми увлечениями являются поведенческая психология и криминалистика.

Я улыбаюсь. Лучшая ложь – та, что строится на правде.

– Рене, – из моих размышлений меня отвлекает голос Фрэнка. – Сегодня твой день. Где бы ты хотела остановиться в Нью-Йорке? Отель «The Plaza» или дом в Гринвуд-Лейк?

Я не колеблюсь ни на секунды. Определенно, я еще не готова к бурлящей и шумной жизни мегаполиса.

– Если я могу сделать выбор, тогда пусть будет дом у озера.

На самом деле «дом у озера» звучит слишком скромно для огромного поместья, которое принадлежит Фрэнку. Оно находится в округе Ориндж, окруженное дикой природой. Внутри участка располагаются главный и гостевой дома, бассейн с обширным садом, лагуна и даже лодочный домик.

Судя по тому, что мне рассказывал Фрэнк, этот дом станет моей любовью с первого взгляда.

– Ты уверена? – уточняет Киллиан. – Тебе все равно придется появляться на публике. У отца в Нью-Йорке назначено несколько деловых встреч.

Я киваю, и Фрэнк достает телефон.

– Я дам распоряжение, чтобы к нашему приезду подготовили дом, – говорит он.

Вскоре мы добираемся до аэропорта Мельбурна, проходим паспортный контроль и поднимаемся на борт самолета. Занимаем места в бизнес-классе, и стюардесса предлагает шампанское и просит перевести телефон в режим полета. Самолет трогается с места и отправляется по взлетной полосе.

Я прикрываю глаза, стараясь себя успокоить.

Я возвращаюсь в Америку. В место, где я когда-то парила на небе от счастья. И место, где меня настигло настоящее зло.

Глава 4 «Вечер, галерея и встреча»

Май. Нью-Йорк

После тринадцатичасового перелета мы приземляемся в аэропорту Джона Кеннеди. Нью-Йорк приветливо встречает нас: безоблачное небо, яркое солнце и не единого намека на испорченную погоду.

Я полагала, что нам предстоит долгая поездка в машине, однако мы сходим с трапа и пересаживаемся в вертолет.

С высоты вижу крупный город с бушующей энергетикой: крыши домов, шпили небоскребов и множество людей, спешащих по своим делам. Не могу поверить, что когда-нибудь смогу стать неотъемлемой частью чего-то подобного.

Спустя час мое волнение сменяется восхищением: мы оказываемся в пределах поместья Фрэнка. На расстоянии двух миль от земли его дом похож на жемчужину среди бескрайнего леса с одной стороны и озера с кристальной водой с другой. Догадываюсь, какие умопомрачительные виды будут открываться из окон дома: закатный блеск на водной глади, восхитительный сад цветущих рододендронов и лиственные джунгли.

Пилот приземляется на оборудованной вертолетной площадке. От шума вращающихся лопастей закладывает уши, а сильные порывы ветра развевают мои волосы.

Киллиан помогает выбраться из вертолета Фрэнку, а затем мне. За нами следует Оук, нагруженный чемоданами, и ему на выручку приходит охранник, который берет багаж Фрэнка.

– С ума сойти! – восклицаю я, увидев дом Фрэнка.

Большая трехэтажная вилла выполнена из серого, дикого камня и похожа на замок средневековья. Это сравнение подчеркивает высокая башня на юго-восточном крыле.

Я любуюсь идеальными постриженными лужайками и изящными фонтанами, пока ступаю по дороге из мелких круглых камней, усыпанных опавшими лепестками цветов. Гул вертолета утих, и теперь я слышу пение птиц.

– Я хочу остаться здесь на всю оставшуюся жизнь, – заявляю Киллиану, который идет рядом со мной.

– Не расслабляйся, – говорит он. – Сегодня вечером мы поедем в Нью-Йорк. У отца деловая встреча, а потом мы отправимся праздновать твой день рождения.

– Было бы идеально провести его здесь, – мечтательно произношу я. – Можно было бы развесить фонарики на деревьях и устроиться в гамаках в саду, пока Оук будет нас радовать своей мексиканской стряпней.

– Звучит как вечеринка для пенсионеров, – Киллиан осуждающе качает головой. – Сегодня твой день рождения. Ты не можешь скрываться ото всех всю оставшуюся жизнь.

– И где мы отпразднуем мой день рождения? – любопытствую я.

Киллиан заговорщицки подмигивает мне.

– Скоро узнаешь.

Мы приближаемся к дому, рядом с которым стоят несколько охранников, и заходим внутрь. Первое, где оказываемся, – просторный вестибюль в сдержанных натуральных тонах.

Отсюда вместе с Фрэнком и Киллианом я прохожу в гостиную с высокими потолками. Массивная деревянная лестница ведет на второй этаж. Фрэнк говорил, что там располагаются пять спален, и одна из них станет моей на ближайшее время.

Перед нами появляется женщина в выглаженной форме.

– Добрый вечер, я домоправительница, и меня зовут Венди Рэндап.

Мы обмениваемся приветствиями, и она тянется к Киллиану за чемоданом.

– Мистер Гросс, позвольте, я возьму ваш багаж.

– Я в состоянии нести его сам, – Киллиан ускользает наверх.

Фрэнк проходит на балкон, расположенный напротив гостиной, и закуривает сигару. Пользуясь тем, что он не может услышать разговор, я обращаюсь к Венди:

– Мне нужно, чтобы вы запомнили несколько важных пунктов.

Следующие пять минут у меня уходит на то, чтобы проинструктировать домоправительницу насчет диеты и лекарств Фрэнка. Несмотря на то что он прошел реабилитацию после тяжелого ранения, ему все еще необходимо соблюдать строгий режим.

Я отдаю Венди аккуратно сложенный листок бумаги.

– Возьмите. На всякий случай я написала обо всем здесь.

Фрэнк возвращается в гостиную.

– На этот вечер у нас забронирован столик в «Le Bernardin». Мы отпразднуем там твой день рождения. А сейчас у тебя уйма свободного времени: отдыхай и располагайся.

– А ты чем займешься? – спрашиваю я.

– Собираюсь повидаться со старыми друзьями, – расплывчато отвечает Фрэнк.

– Но тебе нужно отдохнуть после долгого перелета.

– Я вырос в Нью-Йорке. Если и есть лучшее место для отдыха, то это мой родной город, – возражает Фрэнк, и по его тону я понимаю, что спорить с ним бесполезно. – Вернусь ближе к вечеру.

– Киллиан поедет с тобой?

– Я поеду один. – Он переводит взгляд на домоправительницу. – Если тебе что-то понадобится, обращайся к миссис Рэндап.

– Мисс Гросс, позвольте, я покажу вашу спальню.

Венди приглашает жестом последовать за ней. Я поднимаюсь по лестнице, иду по длинному коридору и сворачиваю направо. Венди останавливается у двери в конце коридора, поворачивает ручку и отходит в сторону, чтобы я вошла первой.

Моя комната огромная и с множеством окон, из которых с одной стороны открывается вид на сад и бассейн, а с другой – на подъездную дорогу. Створки распахнуты, и легкий ветер развевает полупрозрачные шторы.

– В этом крыле здания ваша спальня и спальня мистера Гросса-младшего. Ваша спальня со смежной ванной комнатой и гардеробной, – объясняет Венди. – Если желаете, я могу провести экскурсию, чтобы вы увидели все остальное.

– Спасибо, но я осмотрю все сама.

Венди кивает и уходит. Я прохожу внутрь и первым делом направляюсь в соседнюю комнату. Это гардеробная, укомплектованная новой одеждой и обувью.

Взяв с вешалки случайное коктейльное платье, я смотрю на лейбл. Похоже, тот, кто подготавливал гардероб, получил информацию вплоть до моих размеров и любимых цветов.

Вернув платье на вешалку, я открываю ящики и обнаруживаю, что они заполнены сложенными джинсами, пижамами и бельем. Я возвращаюсь в спальню и устало падаю на кровать. Несколько часов перелета сделали свое дело, и я моментально проваливаюсь в сон.

***

Я наношу последний штрих в макияже и смотрю на себя в зеркало в полный рост. На мне белое сверкающее платье, которое сегодня прислали в подарок. Мои волосы распущены и спадают вдоль плеч крупными волнами. Глаза выделены тушью и тонкой черной подводкой, на губах помада темнее моего натурального цвета на несколько тонов.

Хотелось, чтобы те, от кого я сбежала, увидели Кимберли Эванс именно такой – элегантной, красивой и несломленной. Никто из них не догадывается, что мне удалось избежать смерти.

Теперь я Рене Гросс.

От мыслей меня отвлекает голос Фрэнка, доносившийся из открытого окна. Я подхожу к нему и вижу подъездную дорогу, освещенную множеством фонарей. Несколько машин припарковано перед центральным входом, и у одной из них стоят Фрэнк и Киллиан.

Они оба в смокингах, как настоящие джентльмены. Я смотрю сверху вниз на сводного брата и замечаю на его лице тень волнения.

Это странно. Киллиан, как и я, умело скрывает эмоции. Его крайне редко может что-то побеспокоить. Но сейчас он с некоторой толикой нервозности проводит рукой по черным уложенным волосам.

Я выдвигаюсь вперед и прислушиваюсь к их разговору.

– …Мне обязательно появляться на этом вечере? – спрашивает Киллиан.

– Твое присутствие необходимо, – отвечает Фрэнк. – Как и Рене.

– И как ты ее представишь? – снова задает вопрос Киллиан. – Никто не поверит, что она твоя дочь.

– Если бы я каждый раз беспокоился о том, верят ли мне или нет, меня бы давно хватил сердечный приступ. Ты и Рене важны для меня. Все остальное не имеет значения.

С этими словами Фрэнк оборачивается и поднимает взгляд на мое окно. Прежде чем я успеваю что-либо сделать, на моем лице появляется улыбка. Она благодарная и искренняя.

– Спускайся, – говорит Фрэнк. – Мы тебя ждем.

Я киваю и спустя несколько минут выбираюсь наружу. При виде меня Киллиан открывает рот и замирает на несколько секунд. Я лучезарно ему улыбаюсь.

– Как я выгляжу?

– Поднимись наверх и переоденься, – выдает он. – Я не собираюсь весь вечер отгонять от тебя всяких придурков.

– Значит, я выгляжу превосходно, – заявляю я с той же лучезарной улыбкой.

Киллиан качает головой, а затем с поражением уходит. Он забирается на заднее сиденье машины, стоящей позади «Rolls-Royce», в которую садимся мы с Фрэнком.

– Перед тем как отправимся в «Le Bernardin», мы должны посетить одно место, – сообщает Фрэнк и достает из кармана пиджака сигару. – Это художественная галерея Agora, где состоится благотворительный вечер.

Я никогда не была и вряд ли буду фанатом светских вечеров. Во-первых, это до ужаса скучно. А во-вторых… Вряд ли я когда-то забуду, что произошло со мной в прошлом. В любой момент может сработать триггер.

– Официальное открытие выставки состоится завтра, а сегодня пройдет закрытое мероприятие, – Фрэнк упирается локтем в колено, затягиваясь сигарой. – Будут только свои. Я хочу представить тебя как мою дочь.

Догадываюсь, что эта встреча важна для него. И как бы я ни ненавидела подобные мероприятия, еще больше я ненавижу мысль, что подведу Фрэнка.

Машина трогается с места, за нами едет автомобиль с Киллианом, а позади него еще несколько тонированных внедорожников.

– Что это за художественная выставка? – интересуюсь я. – Кто ее устраивает?

– Тебе говорит о чем-нибудь имя Эйслин Фэллон?

Я задумываюсь.

– Я знаю только то, что это молодая художница из Нью-Йорка, а ее работы стоят целое состояние.

– Поверь, деньги для Эйслин не имеют значения, – Фрэнк выпускает дым в полуоткрытое окно машины. – Грэг Фэллон – ее дед, и в завещании он указал ее единственной наследницей.

Однажды в журнале о светской жизни я читала про Грэга Фэллона. Он тратил огромные суммы на благотворительность. Особенно мистер Фэллон любил помогать детям-сиротам.

– Ваше поколение знает Грэга как известного мецената, – продолжает Фрэнк. – А я знаю его как Грэга Молота. В конце семидесятых он устроил кровавую бойню. Она была такого масштаба, что после нее люди еще долгое время боялись выйти из дома.

– Как ты был связан с Грэгом? – я не могу не задать этот вопрос.

– Мой отец был ему во многом обязан, – коротко отвечает Фрэнк.

Следующие два часа мы разговариваем на нейтральные темы. Вскоре водитель паркуется возле красивого здания со стеклянными окнами в пол и входом, окруженным охраной.

Я слышала, что по ночам этот квартал оживает: здесь собираются много представителей искусства, прессы и медиасферы. Однако сейчас улица практически безлюдная. Охранники строго следят за тем, чтобы сюда не пробрался кто-либо, не указанный в списке. Похоже, Фрэнк не шутил, когда говорил, что на выставке будут только «свои».

Изнутри галерея представляет собой светлое помещение с белыми стенами и колоннами, удерживающими высокие потолки. Несмотря на приватность, тут достаточно много людей. Оказавшись в шумной толпе, я стараюсь отогнать от себя все, что может спровоцировать эпизод.

На помощь мне приходит Киллиан, который берет мою руку и вкладывает ее в сгиб локтя. Рядом с ним я чувствую себя защищенной. Вдвоем мы следуем за Фрэнком, который останавливается, чтобы поприветствовать и обменяться любезностями со своими знакомыми.

Он представляет нас с Киллианом с такой непринужденностью, будто мы с рождения живем одной дружной семьей. Иногда кажется, что это действительно так.

За два года Фрэнк стал для меня роднее моего биологического отца. И сегодня вечером я обязана сделать все правильно. 

Уверенно расправляю плечи и решительно поднимаю подбородок.

Я – Рене Гросс.

К нам приближается элегантная дама с безупречно уложенными темными волосами.

– С возвращением в Нью-Йорк, Фрэнк. Для меня большая честь видеть тебя.

– Рад тебя встретить, Ребекка, – Фрэнк обнимается с ней.

В этот момент я чувствую, как рядом со мной напрягается Киллиан. Он отпускает мою руку и поворачивается к проходящему мимо официанту, чтобы взять с его подноса бокал шампанского. Киллиан делает долгий глоток, и в моей груди закрадывается сомнение.

Он волнуется.

Подобная эмоция для него свойственна так же редко, как смех на кладбище.

– Добро пожаловать домой, Фрэнк. Я рада, что ты посетил мою первую выставку.

Вместе с Ребеккой к нам присоединяется девушка на вид чуть старше моего возраста. Ее волосы цвета вороного крыла собраны в высокий хвост, а черное платье с длинными рукавами обтягивает стройное тело. Его дополняет единственное украшение – серебряная подвеска с кулоном в форме сердца.

На фоне остальных дам, увешанных сверкающими драгоценностями, девушка выглядит весьма скромно. Но это ни капельки не обесценивает ее природную красоту.

– Все средства от продажи картин пойдут в фонд детей-сирот, – говорит она, и Фрэнк улыбается ей так же, как и мне.

– Я всегда знал, что у тебя доброе сердце, – он переключает внимание на меня. – Познакомьтесь – моя дочь Рене. Рене – это Ребекка, а это ее племянница Эйслин.

Фрэнк представляет меня, пока Ребекка и Эйслин обмениваются между собой многозначительными взглядами. Затем они смотрят на меня, и я заставляю себя оставаться неподвижной и не показывать тревоги.

Ребекка пристально на меня смотрит, в ее взгляде нет злобы или осуждения. Скорее она разглядывает меня с интересом, пока ее губы растягиваются в теплой улыбке.

– Рада познакомиться с тобой, Рене, – она притягивает меня к себе и обнимает. – Дочь Фрэнка – моя дочь. Мы одна большая семья, и все связаны между собой.

Я неуверенно поднимаю руки и обнимаю ее, когда мои глаза встречаются с пронзительными голубыми глазами Эйслин. И если бы ее взгляд мог говорить, то он сказал бы только одно:

«Ты не Гросс», – я буквально слышу голос Эйслин у себя в голове.

Наш зрительный контакт разрывает Ребекка. Она отстраняется от меня и загораживает обзор. В это мгновение Фрэнк представляет Киллиана.

Я оборачиваюсь и смотрю на сводного брата. Он стоит чуть поодаль от нас с бокалом шампанского и сдержанно кивает в знак приветствия.

– Дорогая, ты бы не могла показать Рене свои картины? – Ребекка обращается к Эйслин. – Мы с Фрэнком давно не виделись, и нам надо поговорить.

Вскоре Ребекка и Фрэнк теряются в толпе, оставив нас втроем в неловком молчании. Я решаю прервать молчание первой.

– Эйслин, а какая твоя любимая картина?

– У меня нет любимых, – отвечает Эйслин. – Но я влюблена в творчество моей бабушки. Сегодня я привезла ее картины на выставку. Мне кажется, будет правильно, если наши работы будут вместе в такой значимый день.

Надо отдать должное Эйслин за ее честность. На ее месте другой художник стал бы с воодушевлением рассказывать про свои работы, а не говорить про чужие.

– Покажешь их мне? – спрашиваю я, и Эйслин ведет меня в другой конец помещения.

Я оборачиваюсь, собираясь позвать Киллиана, но он будто бы в воздухе испарился. Эйслин подводит меня к той части галереи, где висят четыре картины. В отличие от остальных, они отделены красной ограничительной лентой.

– Это единственные картины, которые не выставлены на продажу, – объясняет Эйслин. – Они бесценны для нашей семьи.

После этого она предлагает мне провести небольшую экскурсию. Я соглашаюсь и понимаю, почему Эйслин является одним из успешных современных художников. Ее картины выворачивают душу и переносят в другую реальность.

– У тебя настоящий талант, – без какой-либо лести говорю я.

– На самом деле это не моя главная способность, – признается Эйслин. – Дедушка говорил, что я могу читать людей как открытую книгу. Он называл это даром, но я предпочитаю называть это теорией микровыражений.

– А что ты можешь сказать про меня? – неожиданно вырывается у меня.

Долгое время Эйслин ничего не говорит и о чем-то размышляет. Ее взгляд прикован ко мне, а затем она смотрит куда-то позади меня и наконец произносит:

– Думаю, каждый из нас имеет право сохранить свой секрет, – она улыбается одновременно очаровательно и опасно. – Но вот кто действительно не имеет секретов, так это парень, который не сводит с тебя глаз с тех пор, как ты вошла сюда.