Читать книгу: «Терра. Часть 1», страница 2

– Двадцать три.

– Как давно ведешь половую жизнь?

– Хмм… около двух лет? – неуверенно ответила я, слегка путаясь. – Приблизительно так, – почему-то я начала нервничать.

– Сколько половых партнеров?

– Один, – тихо проронила я и, уводя взгляд, тихо добавила: – Если не считать изнасилования.

Анна несколько раз моргнула и ничего не написала.

– Беременности или выкидыши были?

Врач задавала наводящие вопросы и отчитала меня за некоторые своевольства, чуть ли не целую лекцию выдала о презервативах и противозачаточных. Я рассказала все, как есть. Под конец не выдержала: у меня потекли слезы, случился нервный срыв. Врач сразу стала меня успокаивать, обмакнула ватку в какой-то пузырек и поднесла к моему носу. Резкий аммиачный запах ударил в лицо, глаза заслезились, и я немного пришла в себя, хоть еще хлюпала носом.

– Эх, бедная девочка. Все будет хорошо, давай осмотрим тебя?

Я влезла на устрашающего вида кушетку. Сначала врач сделала УЗИ полости живота, потом осмотрела, взяла мазки. В конце спросила мой вес, измерила рост.

– Дождемся результатов анализов.

Анна подписала мне все бумаги, поставила печать и сказала, что ждет меня, как только получу уведомление на почту о готовности анализов, дала мне направления на кровь и всякую лабуду – столько крови я в своей жизни еще не сдавала. По дороге домой у меня закружилась голова, я оступилась, чуть не упала, тут же купила в ларьке черный шоколад и откусила кусочек, смакуя горькую сладость. Через пару минут стало лучше.

В итоге для справок и документов я даже купила папку-футляр, чтобы ничего не потерять. С анализами я закончила в течение нескольких дней и избавилась от головной боли.

Когда через неделю я пошла к гинекологу за результатами и вердиктом, Анна встретила меня задумчивым кивком, стала копошиться в бумагах, а потом, изучив их, обратилась ко мне:

– Что ж… пролактин завышен в два раза выше нормы, а прогестерон на нижней границе. Ты следишь за длительностью цикла, записываешь изменения и задержки?

– Нет, – покачала головой, не совсем понимая, к чему она клонит. – Что все это значит?

– То, что ты рассказала мне в прошлый раз… Скай, ты пережила сильный стресс, гормональный фон нарушен, овуляция наступает не каждый цикл.

– И это плохо?

– С этого дня ты ведешь дневник, записываешь все. Есть уйма бесплатных приложений в телефоне. – Она достала свой мобильный и показала мне одно. – Будем восстанавливать твой организм, чтобы ты смогла родить в будущем.

– А сейчас я, получается, не могу? – я туго соображала и вновь начинала нервничать, не до конца понимая серьезность проблемы.

– Шансы малы, пока мы не подкорректируем гормоны. Пьешь только то, что я прописываю, никакой самодеятельности! И меньше стресса, девочка. Больше гуляй, отдыхай. Как часто ты выходишь из дома?

Я молчала, да и что ответить? Что я совсем не вылезала из дома и больше двух месяцев рыдала в подушку?

– Я интроверт, скопления людей – не мое. – Так ли это? Или я стала такой замкнутой? Уж и не знаю, но, вернувшись на Терру, я ощущала дискомфорт в толпе.

– Значит, придется выходить из зоны комфорта, не сидеть взаперти. Выбирай места менее людные.

Кивнула, признавая, что придется учиться жить заново… без него. Я родилась на Терре, провела всю сознательную жизнь здесь, а ощущения были такие, будто меня выкинули в открытый космос без скафандра и бросили с улыбкой вдогонку: «Постарайся выжить, девочка, приспособься! У тебя все получится, мы в тебя верим!» Странно, что я не так резко реагировала на переход в Серединное или на поход в Ад – может, стресс накапливался постепенно? Почему я приняла тот мир так просто, словно встретила давнего потерянного друга? Хотела бы я знать ответы или получить шанс задать их тому, кто сможет ответить.

Анна выписала мне рецепт на препараты и список рекомендаций, пообещав, что будем наблюдать. Выходило, что стресс мне противопоказан в любых количествах.

– Скай, для начала восстанови душевное равновесие.

Я горько усмехнулась. Душевное равновесие? После того, как у меня случилось «душевное землетрясение» – по шкале Рихтера моя встряска с падением в портал и лишением мужа вышла магнитудой в критические девять баллов! Удивляюсь, как я еще стою на ногах, а не лежу средь завалов, погребенная монолитными блоками. Сколько раз придется падать, чтобы подниматься? Это так больно: вставать и идти дальше, жить и проживать каждый момент, пропускать через себя эмоции, потери, боль, разлучаться с любимыми, улыбаться через силу, когда хочется плакать. Порой становится невыносимо тянуть на себе этот багаж, должен же быть лимит, как максимально допустимый вес на один чемодан, установленный авиакомпаниями, – так и у человека есть граница, за которой наступает смерть. Я могла бы сдаться сотню раз, хотела даже – это намного проще, в тысячу раз проще, чем вновь вставать с земли, отряхивать саднящими руками сбитые коленки перед очередным поединком, но, пройдя такой путь, глупо падать духом. «Ты же воин в душе, так борись, почему-то мне кажется, что твоя битва не закончилась, а только начнется. И будет не самой приятной», – вспомнились слова Саймона на свадьбе. И вот в который раз я решаюсь на бой с тенью, со своими страхами, чтобы обязательно победить. Вновь.

***

Я стала ходить на пары и пыталась слиться с потоком. Правда, нагонять пришлось много, ведь шел уже февраль. Демон забрал меня в начале ноября и вернул день в день; пока я приходила в себя, пролетел последний осенний месяц, за ним и декабрь, пока собирала документы – уже январь, так что в университет я вышла в середине февраля.

Вскоре о моем возвращении узнали все знакомые, и Марк настоял на встрече. Лиз сначала идти не хотела, но в конечном счете сдалась. Они повели меня в бар. Марк возмужал, выглядел подтянутым, привлекательным: высокий, темноволосый и кареглазый. Только сильно нервный, я глубоко сомневалась, а знаю ли этого человека? Столько воды утекло… Смотрел парень на Лиз с некоторым нездоровым блеском во взгляде. Я не могла определить, что именно в их общении меня напрягло, наверное, наличие у него жены и флирт в сторону подруги, точнее прямого сексуального интереса, намеренных прикосновений. Лиз каждый раз сбрасывала его пальцы и отшучивалась, но язык ее тела подсказывал, что ей некомфортно.

Мы возобновили контакты и весной стали чаще видеться, хоть я ощущала неловкость от этих встреч. Собирались на выходных и засиживались до поздней ночи. С женой Марк не приходил никогда, а спустя пару недель решился на развод, только все вышло не так, как он запланировал.

– Лиз, – он взял подругу за руку. – Я собрался разводиться с Алексой.

– Поздравляю. И десятилетий не прошло. – Она лениво повела плечами. – Я тут при чем?

– Прекрати. Я серьезно. Завтра подам заявление.

– Марк, у тебя крыша летит или что? – Лиз смотрела на него с осуждением. – Завтраками меня кормить не надо. Кто вообще сказал, что я живу и жду лишь тебя? У меня есть парень.

– Алекса успокоилась, мы поговорили. Она поняла меня…

У него зазвонил мобильный, Марк взял трубку и отошел, а когда вернулся, больше не говорил про развод.

– Дай угадаю? – Лиз отпила коктейль. – Не дает развод?

– Она беременна, – раздраженно выплюнул он и сжал телефон в кулаке, явно намереваясь разбить или бросить, но унял импульсивный порыв.

– Ты больной, Маркус? Спишь с женой без защиты, планируешь ребенка и говоришь о разводе?

– После того случая… Алекса была на грани, я не знал, что делать. Тебе ее не жаль?

– Жаль. Спать-то с ней зачем, если ты планируешь развод? Ладно, спать – она жена все-таки, но ребенок – это уже спланированное действие. Или снова, – она показала пальцами кавычки, – «залетела».

– Я думал, что Лекса успокоится и забудет.

– Тебя первый опыт ничему не научил?

Марк яростно бросил на стол купюру и ушел. Лиз молча проводила его взглядом.

– Скай, это бред. – Она залпом допила остаток спиртного. – Кошмар продолжается… У меня скоро шарики за ролики заедут. Я не хочу видеть Марка, меня тошнит от всего этого. Тошнит! – Она поднесла два пальца к горлу. – Хочу нормальных отношений, в которых меня будут носить на руках, заботиться, уважать, а не вот это все. Даже секс без обязательств и то правдивее, чем то, что предлагал мне Марк.

– Перегорело?

– Знаешь, да, – твердо ответила Лиз. – Он как заикнулся про развод, сердце екнуло. Я осознала, что мне это не нужно. Скорее всего, и раньше не нужно было, не знаю, зачем держалась? Как же мне осточертел он и его Алекса! Пусть катятся к дьяволу.

Внезапно подуло смрадом Нижнего мира, и я поежилась, скривившись от рвотного позыва. Интересный спецэффект, однако. Надо проверить, будет ли так всякий раз, стоит произнести это слово вслух.

– Давай выпьем за будущее? – предложила я.

– И за любовь! Должно же мне повезти, наконец? Не могу же я быть невезучее моей ба? – Она засмеялась, рассказывая сколько ухажеров вьется вокруг ее бабули. – А где твое кольцо, Скай? – внезапно Лиз заметила его отсутствие и белую полоску вокруг пальца, оставшийся след. Я тут же убрала руки под стол.

– Это сложно объяснить. Я его отдала.

– Он забрал? Что за мелочные пошли мужчины!

– Нет-нет, все не так, – нахмурилась я, вспоминая единственную встречу с демоном в феврале. Ту, что подарила мне надежду и тут же отняла, вновь изранив сердце, ту, что чуть не свела меня с ума…

Глава 2. Визит демона

Воспоминание…

Одним морозным февральским днем родители вытянули меня на улицу, погулять в лесопарке и покататься на лыжах. Последнее воскресенье месяца выдалось самым холодным и ясным. Солнце ломилось в окна слепящим светом, отражаясь от белого снега и освещая город ярче, чем летом. За ночь участок перед домом занесло сугробами, с мансарды они напоминали горы Асхара и снежный склон, – снег и тут и там одинаковый: с бликующими кристалликами на обледенелой корочке. Отец с утра расчищал дорожку, пока я проводила время под крышей с кисточкой возле мольберта.

– Ска-а-ай! – донесся громкий голос и раздался топот, так ходил только отец. Он постучал для вида и, распахнув дверь, вломился внутрь. – Вылазь из темницы сырой, пошли на свет, а то станешь слепышом так. Потом дорисуешь эту красоту, поехали на лыжах кататься? А? Что скажешь? Мама уже собрала с собой два термоса: один – с капучино, другой – с лимонным чаем.

– Па, ты искушаешь без возможности сопротивляться. – Я уже вытирала кисточки об заляпанный краской фартук и понимала, что отказываться глупо, особенно, когда родители так скооперировались ради меня.

– Между нами… – Он поманил меня к себе, заговорщицки наклонился и прошептал: – Мама сделала панкейки с кленовым сиропом.

Соскучившись по любимой с детства выпечке, мои вкусовые сосочки на языке приготовились, я облизнулась и чуть не заурчала подобно Вилли, дорвавшегося до сладостей. Котофей… как ты там?

Позавтракать мы решили прямо в парке на морозце. Отец напевая вел машину, мама узнавала, что я пишу и скоро ли она сможет посмотреть итог. Когда мы подъехали, то едва успели урвать свободное место: оказалось, что мы не единственные, кто додумался провести утро на свежем воздухе.

– Тьфу ты, опять как в консервной банке, даже мороз их дома не удержал, – ворчал немного папа, паркуя машину, а мама хохотала. – Куча-мала!

В лесопарке действительно было многолюдно, все в зимних лыжных костюмах, кто-то с коньками под мышкой торопился на каток, который искусственно залили в коробку в центре, а вокруг по всей территории парка обустроили несколько лыжных троп и невысоких горок. Мы решили сначала подкрепиться в беседке, разложили мамины вкусности на деревянный стол, разлили чай и кофе по кружкам. Пар заклубился от горячих напитков и запахло кофе, лимоном и кленовым сиропом.

– Знаешь, Скай, кто искал тебя вместе с нами? – невзначай бросил отец. Он потирал руки и чуть пританцовывал. От мороза у него раскраснелись щеки.

– Не представляю, – покачала головой, надломив бровь, и полила сироп на панкейк.

– Грегор прилетал из Лондона, когда узнал, что ты пропала. Три месяца пробыл, помогал, организовывал поисковые операции.

– Очень нас поддерживал, – поддакнула мама.

Я вытаращила глаза с искренним недоумением. Мы не виделись больше десяти лет, с тех пор как Грегор улетел в Англию. Там и остался.

– Может, тебе стоит позвонить ему? Поблагодарить… там… за помощь? – Папа смотрел вдаль, старательно делая вид, что почти не заинтересован. – Грегор хороший мальчик.

– Мальчик? – Я тяжело вздохнула и рассмеялась. – Этому мальчику скоро двадцать семь лет, но так да, уверена, что замечательный.

– Я слышала, что сейчас он переживает тяжелый развод.

– Сказочник разболтал? – испытующе посмотрела на маму. – Вы поддерживаете общение?

– Случайно встретились в молле, разговорились. – Она грела руки о кружку. – Он посетовал на неудачи внука.

– Ну так что, Скай? Набери ему.

– У меня и номера его нет, – отмахнулась и поставила точку. – Нам не о чем говорить.

Мы сменили тему и, доев завтрак, отправились кататься. Пришлось вспомнить, как управлять лыжами и палками и двигаться вместе правильно, чтобы не просто топать, а ехать по тонким проторенным дорожкам. Спустя круг я уже поднаторела. Папа вообще резво управлялся с лыжней, подгонял маму и мило подбадривал. Вместе они со стороны смотрелись очень гармонично, их любовь пережила годы бытовухи, несколько смертей и потерю дочери – неудачи и невзгоды лишь сплотили их сильнее. В современном мире возможна такая любовь? Не книжная, а настоящая? Которую проносишь бережно сквозь года, дорожишь каждым мгновением вместе, просыпаешься и засыпаешь в объятьях друг друга? «Существует» , – пело сердце, отбивая неровный ритм, стоило только вспомнить о муже. Я так по нему скучала… «Аиррэль, будь ты здесь, я бы точно уговорила тебя пойти на каток, научила кататься на коньках. Лыжи слишком просто для тебя, согласен?»

В итоге мы сделали несколько кругов, а затем, совсем осмелев, добрались до горок и пару раз съехали с папой, мама не решилась на такую авантюру. Я вновь вспомнила, как мы катались вместе с Аиром, как я визжала на виражах самых высоких гор, пока ветер и снег летели в лицо, и хохотала, а он рулил нашими санями.

– Ты улыбаешься, – заметил папа. – О чем призадумалась?

– О ком, – ответила я и, оттолкнувшись, заскользила вниз.

Через пару часов, оставив меня сторожить вещи, родители ушли к ларькам, возле которых кучковался народ с кофейными стаканчиками, хот-догами, плюшками, рогаликами и всякой вкусной выпечкой. Оттуда тянулся головокружительный аромат, который даже заглушал преследующий меня всюду смрад Нижнего мира. Я сняла лыжи с ног и села на скамейку у аллеи. Вскоре родители скрылись за поворотом.

Стало тише, голоса слышались дальше. Создавалось ощущение, будто люди разбежались как мыши, почуяв крупного хищника, с коим маленьким грызунам никогда не справиться.

Я подставила лицо неспешному снегопаду, ловила руками снежинки и оглядывала странно притихший парк, когда услышала знакомый голос:

– Как жизнь, путешественница?

Вздрогнув, я увидела приближающегося демона в костюме. Лацканы его пиджака переливались изумрудным бархатом, пуговицы на черной рубашке отливали алым, на его губах красовалась нахальная улыбка, а на голове царил творческий беспорядок – как и всегда! Он так не вписывался в картину человеческого мира, выглядел инородным предметом, которого здесь быть никак не должно.

Наверное, я его сшибла. Так обрадовалась, что в первое мгновение забыла, как зла. Налетела, повисла на его шее со счастливой улыбкой на лице, а потом с запозданием ко мне пришло… понимание.

– Велиал! – Тут же я вспомнила, что он сделал, и всадила кулак ему в челюсть. – Сукин сын!

– Ауч!

– Скотина! – Я продолжила его мутузить. Мы повалились на снег, я села сверху и молотила его варежками, что-то лепетала и не заметила, как начала реветь. Удары стали медленнее, мягче, так что спустя пару секунд я скорее гладила. Зачерпнула снега с дорожки и бросила в его лицо. – Почему?!

– Смертная. – Он обхватил меня за шею и притянул к своей груди. Лицом я уткнулась в его пиджак. – Тсс, знаю, знаю. Можешь еще раз меня побить. Я не против.

– П-поч-чему ты не прих-ходил? Брос-сил меня-а!

– Это сложно объяснить.

– Ты мог бы явиться ко мне. Я т-так п-просила! К-каждый день, к-каждую ночь.

– Я знаю, Скай.

Велиал помог мне встать, подвел к скамейке и усадил. Я вцепилась в его руку, боясь, что он исчезнет. Демон сел рядом.

– Аир? – Дернула его за манжет и, всматриваясь в глаза, ждала ответ. – Как он? Что с ним?

Велиал подбирал слова, и я начинала нервничать. Чувствовала нарастающий жар и ком внутри живота: предчувствие беды.

– Ты явился не просто так?

– Нет, – ответил он. – Я за кольцом. Аир ждет Суда.

– Боже, нет! – Я начала задыхаться, горло скрутило спазмом.

– Скай, дыши, дыши, не паникуй. – Велиал расстегнул мне куртку, приоткрыл горло и сказал: – Смотри на меня! Концентрируйся, вдох-выдох. Вдох-выдох.

Дыхание выровнялось, и туман перед глазами рассеялся.

– Суд?

– Он под стражей, все хорошо…

– Хорошо?! – пискнула я взвинчено, оборвав его слаженную речь.

– Твое кольцо растягивает его душу, – пропустив мой вскрик мимо ушей, спокойно продолжил он. – Лучше бы так не делать.

Я тут же стянула мокрую варежку и дрожащими пальцами сняла украшение, не моргая, передала демону.

– Умоляю тебя, не дай ему погибнуть. Ты обещал мне! Я должна его увидеть.

– Я клянусь тебе, что если его осудят, то один он никогда не будет. Я разделю с ним любое наказание. Так будет правильно.

– И я потеряю вас обоих?

– Мы долго жили, Скай. Даже у таких древних дедов есть срок годности.

– Не шути так! Бесчувственный! Как ты можешь так шутить? Ты же знаешь, что я сойду с ума от горя. – Обняла его и шмыгнула носом. – Идиот! – Уровень слез на этой встрече зашкаливал. Эмоций, как и мыслей, было слишком много, чтобы все унять.

– Ты должна жить, Скай. Без нас.

– Нет. И нет. Не проси! Как я могу забыть Аиррэля, тебя, Лиссу? Вилли и Маршала? Счастливчика? Гирарда? Ты спятил?!

– Я больше не приду.

– Почему? Ты же можешь летать сюда хоть каждый день! Почему ты поступаешь так со мной?

Он мягко убрал мои руки и встал.

– Скажи хоть, зачем? Зачем ты забрал меня?

Велиал обернулся и посмотрел мне в глаза. Свел черные брови, потер переносицу.

– Я собирался поиздеваться над Аиррэлем, пошутить. Хотел, чтобы он испытал боль от расставания с любимой и впервые полюбил! – на выдохе выдал он безостановочным потоком признание.

– Лишь ради этого?

– Конечно же нет, – демон покачал головой и вновь подбирал слова, и я сомневалась, говорил он правду или вновь лгал. – Аир не хотел жить. Это был мой способ его заставить. Этот Суд – наш шанс на искупление.

– Скорее твой.

– Да, я собираюсь бороться за свою душу, но мы оба натворили дел, будем сражаться вместе за право быть услышанными.

Велиал развернулся и побрел прочь. Я бросилась за ним.

– Погоди, дай мне мгновение. – Я стала оглядываться, схватила сумку со скамейки, залезла внутрь в поисках ручки. – Передай ему записку, пожа… луйста, – когда подняла голову, демона и след простыл. Даже следов на снегу не осталось. – Демон! Стой, скотина! Пожалуйста! Вернись! Умоляю…

Я носилась по аллее как сумасшедшая. Перепугала не только голубей и людей вокруг, но и родителей, которые, заметив помешательство дочери, бросились стремглав ко мне. Папа что-то спрашивал, пытался понять.

– Велиал… – имя слетело с дрожащих губ, и мир померк.

***

Тот же вечер.

Больница им. Святого Иосифа

Противно гудели лампы над головой, слепя до слез глаза, словно прожекторы на футбольном поле. Тело ощущалось бесформенной кашей, жизненных сил стало меньше, по ощущениям их вообще не было. Когда я очнулась, звуки слышались тише, разговоры казались дальше, глаза видели хуже, запах Нижнего мира усилился в геометрической прогрессии – меня тут же стошнило.

– Доченька, – раздался гулкий взволнованный голос мамы где-то справа. – Сейчас, я позову врача. Ричард, Скай очнулась!

Вскоре возле меня уже ворковали медсестры, с пола собирали рвоту, а я прислушивалась к разговору и понимала, что врач настаивает, чтобы я провела ночь в палате. Когда белые халаты скрылись и теплые мамины руки коснулись моего лица, я попросила:

– Мама, мама, забери меня! Я не хочу здесь быть, прошу… Не оставляй меня здесь, – умоляла ее, сжав пальцы. – Только не клиника.

Мама смотрела на меня каким-то странным взглядом: очумелым и обеспокоенным одновременно. Ее лицо все еще казалось нечетким, голос тише, чем раньше.

– Конечно, родная. Не переживай. Ты просто потеряла сознание. Мы с папой забеспокоились.

– Мне лучше, – уперлась я, приподнявшись на локтях, хоть и чувствовала себя паршиво. – Поехали домой, пожалуйста.

Приход врача, осмотр, выписка – все для меня пронеслось затянутой пеленой, туманом безликих событий. Отец все разруливал, пока мама держала меня за руку и вела до машины. Всю дорогу меня трясло от холода, капали слезы. Я не знала, как прекратить их – они просто лились длинными дорожками, оставляли на щеках разводы и скатывались к подбородку, собираясь капелью, и мерно капали вниз. Такое чувство, что я опустела, действительно потеряла мужа навсегда. Пока демон не забрал кольцо, я позволяла себе надеяться, что однажды… мы встретимся. Сегодня же я поняла, что наша любовь обречена на извечные муки.

– Скай, милая, что стряслось? Объясни мне, – просила мама. – Пожалуйста. Я хочу помочь, но не знаю как…

Все кружилось. Голоса сливались в кашу, образы становились мутными, не помню, как оказалась в постели и заснула.

Мне снился Аиррэль посреди холодных стен, объятых мраком. Я не понимала возникших образов, лишь чувствовала боль, терзания, бесконечные часы агонии и одиночества. Видела мужа на полу в абсолютной темноте: не было больше сияния его глаз, ни блика солнца, ни зазора, только отчаянная мгла. Я упала к нему, взяла его голову в свои ладони и прижала к груди.

«Аиррэль… пожалуйста, не оставляй меня одну. Мы же обещали друг другу: "Навеки и нерушимо". Ты должен вернуться ко мне. Я буду ждать. Где же ты? Борись за жизнь, прошу. Умоляю тебя, не оставляй меня одну в этой тьме. Без тебя я погибну, зачем мне жить в мире, где нет тебя?»

– Скай?

Мне думалось, что он меня слышал, но любимый бредил, как бредила я. Стены, холод, белые коридоры и тишина, а следом его крик, удар. Образы сна сменились. Мужа я только чувствовала, увидеть не могла, зато ощущала всю его боль как собственную. И горела вместе с ним, кричала до срыва связок, молилась о прощении, чтобы наказали меня вместо него!

– Не трогайте его! Прошу, не надо! Стойте! Хватит! Умоляю… Аиррэль! Аир!

Меня вырвали из оков сна резким ударом – мама прибежала на крики в комнату, не могла разбудить и влепила пощечину. Я очнулась, успокоилась и вновь уснула, пока вновь не закричала сквозь сон его имя. На этот раз мама приготовила ведро с ледяной водой – помогло!

Два дня я спала и просыпалась, крича его имя, после вновь засыпала в бессилии, а на третий день распахнула глаза и разрыдалась.

– Скай, милая, это мама.

– Ма-а-ма-а, – я обняла ее. – Не могу без него. Аир умирает, я чувствую это. Не знаю, как объяснить, просто знаю. Его забирают у меня. Зачем мне жить без него?

– Не говори так! Не смей! А как же мы с папой? Это очень эгоистично, Скай. Я тебя рожала просто так, что ли? Терпела муки, чтобы в мгновение потерять дочь? Свою кровиночку?

Я закрыла глаза и предалась рыданиям, пока вновь не отключилась.

На четвертый день меня разбудил грохот прикроватной тумбочки, раздался шелест книг и ударов корешков об пол.

– Твою… за ногу! – ругался папа. – Скай! Подъем! У нас много работы!

– Работы? – сквозь сон пролепетала безжизненным голосом.

– Будем твоего демона с того света вытаскивать…

Не поверив в первое мгновение и решив, что ослышалась, все же распахнула глаза и уставилась на бодрого отца.

– Но сначала ты объяснишь толком, что случилось, – строгим голосом попросил он. – Спускайся на завтрак.

– Ты ограбил магазин? – увидела книги, которые папа пытался уместить на прикроватной тумбе, потом сдался. Часть оставил возле кровати, другую – водрузил на компьютерный стол.

– А это… – кивком указал на книги. – Все, что нашел о демонах и упоминании «Велиала». Если не подойдет, будем копать глубже.

– Пап, ты же физик, почему веришь мне?

– Нет ничего абсурднее, чем полагать, будто всего того, что научно не доказуемо, попросту не существует. Это значило бы отрицать практически все, чем мы дорожим в жизни, причем не только Бога или силу человеческого разума, но и любовь, поэзию, музыку (1). Это не мои слова, я прочел их недавно, – пояснил он. – Почему я должен не верить дочери, если верю в Бога? Да, я ученый. Наш мир слишком велик, чтобы полагаться на случайность. Физика – прекрасная наука, которая помогает разобраться, приоткрыть тайны строительства Мироздания, попытка ученых понять, как сконструирована наша Земля, наш дом, так почему же у этой великой стройки не может быть «прораба» в лице Создателя или природы?

Я спрыгнула с кровати и крепко обняла его.

– Спасибо пап, ты самый лучший!

– Но-но, теперь прекратишь плакать?

– Обещаю! – Он протянул мне мизинец, как в детстве, и мы скрепили наш договор. – Физику я изучил вполне сносно, пора взяться за что-то недоказуемое, согласна?

– Да.

– Три все к носу, мы с мамой тебя поддержим. Всегда.

(1) Предположительно, высказывание британского журналиста Уильяма Рис-Могга.