Читать книгу: «Холодные чары. Лед в истории человечества», страница 3

2. Вернувшиеся
Путешествуя во времени сквозь лед

Как странно стоять, опираясь на течение времени.

Винфрид Георг Зебальд. «Головокружения» (1990)

Прошлое не бывает мертво. А это даже не прошлое³³.

Уильям Фолкнер. «Реквием по монахине» (1951)

Если в прошлой главе лед был представлен как смертельная угроза и эволюционное испытание, то в этой мы погрузимся в его роль как средства передачи и хранения, способного перекинуть мост между далекими эпохами и нашим временем.

Когда мы воспринимаем лед как вестника далеких эпох, первыми на ум приходят ледяные керны – длинные цилиндры изо льда, извлеченные из глубин ледников или ледяных щитов. Каждый их слой хранит свидетельства о времени своего формирования: температура, толщина слоев снега, вулканическая и солнечная активность, химический состав атмосферы – все это можно «прочесть» в этих замороженных архивах. Но как именно? Датский палеоклиматолог Вилли Дансгард выдвинул гипотезу, что по изотопному составу льда можно определить глобальные температуры на момент его образования. Около 0,27 % молекул воды H₂O содержат редкие изотопы водорода и кислорода: дейтерий (²H), имеющий дополнительный нейтрон, и ¹⁸O, содержащий два таких. Молекулы воды с этими более тяжелыми изотопами испаряются с поверхности океанов труднее, так как для этого требуется больше энергии, а значит, в холодные периоды их испарение становится менее интенсивным.

В холодном климате более тяжелые изотопы с большей вероятностью выпадут в осадки, не успев достичь полярных шапок и замерзнуть там. Это означает, что слои льда, образовавшиеся на полюсах в ледниковый период, содержат меньшую долю таких изотопов, чем современные. (Интересный факт: в периоды оледенения океаны были немного тяжелее.) Таким образом, анализируя соотношение различных изотопов в молекулах воды из ледяных кернов, добытых из полярных ледников, и сопоставляя их с контрольными образцами, мы можем восстановить температуру в этих регионах в далеком прошлом.

Первое доказательство теории Дансгарда появилось в 1952 году, когда он начал анализировать дождевую воду, которую собирал в пивные бутылки у себя в саду, сливая образцы после прохождения холодных и теплых фронтов над Копенгагеном. Как и ожидалось, теплые облака оставляли большее количество тяжелых молекул. Со временем Дансгард собрал образцы воды по всему миру, включая айсберги, отколовшиеся от ледников. А в 1966 году он получил доступ к ледяному керну из гренландского ледяного щита, который достигал самого основания, сохранив в замороженном виде данные возрастом до 110 000 лет – от начала последнего ледникового периода. Анализ этого керна показал резкий и значительный скачок температуры в конце ледникового периода, а также несколько меньших, но не менее важных колебаний. Соединив данные о температуре с информацией о составе атмосферы, извлеченной из крошечных пузырьков воздуха, запертых во льду, Дансгард установил связь между атмосферными газами и изменениями температуры. Это открытие стало переломным моментом в обсуждении климатических изменений, вызванных деятельностью человека.

Помимо ледяных кернов, существуют и другие способы, которыми лед может донести до нас послания людей из глубины веков. Ледниковая археология – это наука, изучающая следы древних культур, которые были скрыты в земных льдах. Чаще всего это касается ледников, но также включает и другие виды льда³⁴. Термин был введен в 1968 году исследователем Одмунном Фарбредом, который изучал курганы железного века в Оппдале, Норвегия. Впервые это понятие появилось в студенческой газете, и я упоминаю его происхождение лишь для того, чтобы показать, насколько долгое время ледниковая археология оставалась малозаметной областью науки. Ранее даже не было очевидно, что такая дисциплина существует: благодаря поразительной сохранности находок полагали, что они относятся к недавнему прошлому. Хотя консервирующая сила льда была известна, в контексте древних артефактов ее как-то не учитывали.

Систематическое исследование объектов, найденных на ледниках и рядом с ними, началось еще в 1914 году, снова в Оппдале, когда университетский музей начал сотрудничать с местными охотниками на оленей для документирования их находок. Однако лишь в 1937 году стало ясно, что стрелы и другие артефакты действительно выходят из глубин льда по мере его таяния. Это открытие связало новую дисциплину с изменением климата и сделало ледниковую археологию, возможно, первой по-настоящему «родной» научной областью эпохи антропоцена.

Не все предметы, о которых идет речь в этой главе – от доисторических до древних и просто давно ушедших, – являются плодами ледниковой археологии. Существуют и другие причудливые особенности среды и времени – ледяные «несчастья», которые сблизили их с нашим временем. Тем не менее каждая из этих находок служит проводником к далеким жизням, о которых мы иначе никогда не узнали бы.

* * *

Четверг, 19 сентября 1991 года: двое немецких туристов в Эцтальских Альпах поднимаются на высоту 3200 метров, недалеко от тропы и всего в нескольких километрах от популярной горной хижины. Внезапно их взор останавливается на обнаженной спине человека, выступающей из обледенелой лощины, как будто это пловец, выбирающийся из водоема. Предполагая, что он мог потеряться недавно, они спешат сообщить смотрителю горы Симилаун. Не зная, с какой стороны проходит граница между Австрией и Италией, тот связывается с властями обеих стран. Это уже седьмое тело, найденное на австрийском леднике в 1991 году, и это превосходит общее число находок за все годы с 1952 по 1990, что кажется странным, но почти привычным итогом долгого жаркого лета. На тот момент предполагалось, что человек погиб не ранее Первой мировой войны и, возможно, тело принадлежит музыковеду из Вероны, пропавшему в 1941 году.

Два дня спустя, когда археолог из Инсбрука Конрад Шпиндлер наталкивается на краткую заметку в субботней газете, его интерес едва ли можно назвать живым: ни одно из шести тел, найденных этим летом, не относилось к периоду до 1950-х годов. В последующей статье цитируется знаменитый альпинист Райнхольд Месснер, который, к удивлению, находился в этом районе и осмотрел все еще замороженное тело. Он отмечает, что обувь мертвого мужчины напоминает ему «эскимосскую» [1]. Это замечание пробуждает любопытство Шпиндлера, но, с другой стороны, Месснер недавно заявил, что обнаружил йети в Гималаях, так что это интригующее упоминание о древности, вероятно, окажется ложным следом.

Плохая погода затрудняет извлечение тела. Лишь через шесть дней после его обнаружения, когда тело было вынуто из оставшегося льда с помощью пневматической дрели, доставлено на вертолете к ближайшей дороге, а затем передано гробовщикам – как того требует закон – в Институт судебной медицины Инсбрука, Конрад Шпиндлер видит его впервые. С первого взгляда ему становится ясно, что пока еще безымянное тело невероятно древнее – по его оценкам, ему более 4000 лет. Студент первого курса археологии, как утверждает он, без труда смог бы датировать топор, зажатый в руке мертвого, как минимум ранним бронзовым веком. (На самом деле, позже выяснится, что это был медный топор – еще более древний и крайне редкий.) Шпиндлер сравнивает свои чувства с теми, что испытывал Генри Картер, открывая крышку саркофага Тутанхамона, но эта находка, по сути, даже важнее  [2]. Ничего подобного никогда не находили; никакие протоколы не были соблюдены, место раскопок было раскурочено, а тело ледяного человека подверглось грубому обращению – ему сломали левую руку при попытке уложить в гроб для транспортировки на экспертизу, – потому что люди не могли представить, что это может иметь значение для археологии. Теперь тело находится в безопасности в морозильной камере, а настоящая работа только начинается.

Тело получило прозвище «Ледяной человек Этци» (Ötzi the Iceman) по имени гор, в которых было найдено. Но кто же он на самом деле? Как отмечают многие газеты, он является олицетворением типичного «висяка». Это детективная история длится уже более 30 лет и по-прежнему продолжается³⁵.

Первоначальная оценка возраста Этци, сделанная Шпиндлером, быстро устарела: радиоуглеродный анализ установил, что он жил около 3200 года до нашей эры, более 5000 лет назад. Еще более поразительным стало состояние его принадлежностей, которые предоставили невероятно детальную информацию о его образе жизни. Среди находок были обувь из оленьей кожи со шнурками из коровьей кожи, плащ из овечьей и козьей шкур, колчан для стрел из оленьей кожи и шапка из медвежьей шкуры. Этци использовал древесину тиса, ясеня, лесного ореха, березы и липы, а также березовый деготь, чтобы прикреплять кремневые наконечники стрел к древкам из древесины калины. Циновка из камыша служила ему в качестве подобия накидки, а свежие кленовые листья использовались для переноски углей. Он носил мхи и грибы с антисептическими и другими свойствами в своей «походной аптечке», которую хранил в рюкзаке. У Этци были блохи, болезнь Лайма и проблемы с пищеварением. Его волосы содержали высокие уровни мышьяка и меди, что могло указывать на его участие в выплавке меди. Кожа была украшена 61 татуировкой, выполненной с помощью угля, втираемого в надрезы на биологически активных точках, в тех местах, что и сейчас используют иглотерапевты.

В его желудке находился последний прием пищи – мясо красного оленя, возможно, копченое; в толстой кишке лежала предпоследняя трапеза, состоявшая из полбы и горного козла. Известно, что зерна полбы росли в долине Финшгау, неподалеку от места его находки, а анализ деревянных инструментов и зубной эмали подтвердил, что он жил на итальянской стороне Альпийского хребта. Медь лезвия его топора оказалась родом из Тосканы, расположенной за сотни километров к югу, в то время как кремень для его кинжала был добыт в горах у озера Гарда на западе. Эти открытия полностью согласовывались с растущим числом свидетельств, что в эпоху медного века происходило значительное расширение торговли на дальние расстояния и укрепление связей между общинами по всей Европе.

Вокруг этих фактов было выдвинуто множество гипотез, стремящихся объяснить обстоятельства смерти Этци, но истине, возможно, все еще предстоит раскрыться. Сначала считалось, что он погиб в конце лета или осенью, когда высокие горы могли быть более гостеприимными для путников или пастухов. Затем возникла теория, что он умер в долине и был позже перенесен на вершину в рамках некоего церемониального захоронения, соответствующего высокому статусу [4]. Однако обнаружение непереваренных остатков пыльцы граба в его желудке подтвердило, что он скончался весной. Более того, последние исследования, основанные на образцах пыльцы и мха, извлеченных из пищеварительного тракта Этци и из окрестностей его могилы, показали, что в последние часы своей жизни он стремительно поднимался, спускался и вновь поднимался в гору, преодолевая путь от теплых весенних равнин до все еще покрытых снегом вершин³⁶.

Что он делал там и почему его последние часы жизни были полны беспокойных подъемов и спусков? Кремневый наконечник стрелы, застрявший в сухожилиях его плеча, дает устрашающий ответ. Вероятно, Этци спасался от врагов: его, скорее всего, преследовали до самой смерти.

Представьте себе раненого человека, завернувшегося в соломенный плащ, сжимавшего в руках лук, топор и нож, когда на него опускается морозная альпийская весенняя ночь. Он тепло одет и оснащен искусно подобранными материалами, а также является опытным и умелым путешественником по ледяным просторам высоких гор. Но сегодня удача отвернулась от него. Возможно, он остановился отдохнуть и поесть на скалистом выступе, торчащем изо льда (новейшие исследования ледников в окрестностях предполагают, что только самые высокие вершины были по-настоящему свободны ото льда [5]), когда на него напали. Из его плеча периодически сочится кровь, капающая на снег, хотя фатальной станет рана на голове, которую он также получил в ходе боя. В ту ночь он умирает. Его тело остается некоторое время на том выступе, а воздействие холода высушит плоть, способствуя ее долгосрочному сохранению. Позже, когда весна переходит в лето и снег под ним начинает таять, он падает в овраг, где его накрывает слой снега. Со временем этот снег уплотняется, окутывая его тело льдом. На протяжении тысячелетий уровень льда периодически понижается, и верхняя часть его тела время от времени оказывается на поверхности, на короткие мгновения. Это таяние также разбрасывает его вещи, и те предметы, которые остаются погруженными, сохраняются в гораздо лучшем состоянии.

Все вышесказанное подводит итог длительным и кропотливым исследованиям находки, которые раскрывают образ культурного человека из высокомобильной цивилизации медного века, живущего в глубоком технологическом согласии с природой. Это действительно удивительный объем информации о жизни и эпохе Этци. Почти все органические материалы, позволившие получить эти данные, не сохранились бы, если бы он не оказался во льду. Невероятная удача – удача для нас – в том, что Этци не попал в ледник по соседству с его оврагом: словно ледяная колыбель, этот овраг удерживал его в неподвижности, обеспечивая безопасность и целостность. Он пережил 5000 лет одиночества, а затем грубое извлечение и контакт с воздухом ХХ века. Сегодня он хранится в своего рода гигантском морозильнике в Музее археологии Южного Тироля в Больцано, где покоится при температуре –18 °C и доступен для взгляда посетителей через круглое укрепленное окно – как иллюминатор в другое измерение или время. Его постоянно окутывает водяной туман, который замерзает в тонкий прозрачный слой льда, чтобы поддерживать привычные ему условия. Лед вновь овладел им, и, по крайней мере на данный момент, ему нечего больше нам рассказать.

* * *

Открытие ледяного человека уверенно вывело ледниковую археологию в центр научного внимания. В наши дни это увлекательное, но с примесью горечи направление исследований стало настоящей гонкой со временем в двух глубоких смыслах. С учетом той стремительной скорости, с которой ледники (и ледяные пятна) сейчас отступают, вскоре таять будет нечему. «Время, когда ледники извергают свои сокровища, будет коротким и уникальным» [7], – заметил швейцарский географ в интервью газете Le Temps в 2016 году. Вторая причина этой срочности заключается в хрупкости того, что прячут в себе ледники. В отличие от Этци, мирно покоящегося в своем овраге, те, кто оказывается в ледниках, зачастую уносятся течением ледника, и, учитывая, что ледники прорезают долины в твердом камне, человеческие тела становятся легкой их жертвой. Тела разрывает на части, которые показываются в ужасающем виде кусок за куском. Затем некогда заключенные в лед останки оттаивают и на воздухе быстро теряют цвет, деформируются и разлагаются.

Приведем лишь один пример. В 1820 году группа альпинистов, поднимавшихся на Монблан под руководством русского врача Иосифа Гамеля³⁷, потеряла трех проводников, когда лавина унесла их в расщелину. Спустя 41 год, ледник Боссон вблизи Шамони начал извергать одежду, научные инструменты, фрагменты костей и черепа, а также ступню и даже целую руку. Эти реликвии перемещались со скоростью ледника примерно по 20 сантиметров в день, чтобы наконец достичь конца пути, расположенного примерно в восьми километрах от места трагедии. Один из проводников, выживших в той катастрофе, Жозеф-Мари Кутте, был приглашен для идентификации останков. Шаг за шагом 70-летний мужчина перебирал найденные предметы, пока не наткнулся на руку: «Это рука Бальма, я хорошо ее знаю», – сказал он, не сдерживая слез. «Я никогда бы не осмелился поверить, что, прежде чем покинуть этот мир, мне снова представится шанс пожать руку одному из моих храбрых товарищей, моему хорошему другу Бальма» [8]. Как метафора, это рукопожатие (которое, безусловно, апокрифично) безупречно. Лед нарушил привычный ход времени, и прошлое вернулось, чтобы вновь предстать в настоящем. Эта до жути хорошо сохранившаяся рука словно застряла между жизнью и смертью, она двигалась, подобно зомби, пока вновь не всплыла на поверхность, чтобы, наконец, обрести покой.

Это разрушение тел, происходящее в мгновение ока (в масштабах ледникового времени), подчеркивает исключительность Этци. Хотя он и занимает выдающееся место среди так называемых «ледяных мумий», он не единственный. Самое простое определение мумии – это законсервированный труп, на котором сохраняется часть плоти или мягких тканей, покрывающих его кости. Обычно под мумиями понимают тела, прошедшие преднамеренную подготовку: тела, которые были обработаны, забальзамированы и помещены в землю в попытке сделать временное вечным, в жесте, направленном к бессмертию. Однако это не всегда так. Многие природные и неприродные условия могут производить или сохранять мумии: пустыни, торфяники, пещеры, сделанные человеком вместилища или структуры, и, безусловно, лед. Среди известных ледяных мумий лишь немногие были забальзамированы, некоторые из них были заморожены, а другие затоплены во льду (Этци подходит под оба эти описания); подавляющее большинство сохраняется холодом на долгий срок случайно, а не по замыслу. Таким образом, термин «ледяные мумии» охватывает разрозненное собрание тел – пестрое множество трупов, объединенных лишь льдом, в котором их состояние «поставлено на паузу», предотвращая захоронение, препятствуя разложению и откладывая естественный финал их истории.

После открытия Этци 1990-е годы стали по-настоящему насыщенными для изучения древних ледяных мумий. Следующие важные открытия пришли из России. В 1993 году молодая археолог Наталья Полосьмак готовилась к раскопкам на плато Укок – высоком плоскогорье, окруженном горами в сибирских степях, где пересекаются границы Китая, России, Казахстана и Монголии. Название этого плато предположительно означает «конец всего» [9], но его также называют «небесными пастбищами», что свидетельствует о давней истории скотоводства. Плато практически не изменилось за тысячи лет, и в наши дни здесь обитает снежный барс, а также находят замечательные археологические артефакты, относящиеся к пазырыкской культуре. Революционные работы Полосьмак по раскопкам в ледяной тундре открыли завораживающе богатое общество и существенно изменили наше понимание жизни этих степных людей.

Прежде чем углубиться в находки Полосьмак, стоит создать определенный контекст: пазырыкцы представляли собой кочевое пастушеское племя. Это были мастера коневодства, относящиеся к числу множества взаимосвязанных племен, которые в первом тысячелетии до нашей эры заполнили обширные степи, отделяющие Европу от Азии. Эти народы зачастую объединяются под общим термином «скифы», в честь племени, которое вступило в контакт с древними греками³⁸ и обитало между Черным морем и Дунаем на расстоянии тысяч километров к западу от пазырыкцев.

Многое из того, что мы знаем о скифах, как о конкретном племени, так и о народах, объединенных их культурой, почерпнуто из сочинений Геродота. В своей «Истории» он выделяет почти целую книгу для описания этого загадочного народа. «Во всех названных странах [11], – замечает Геродот, – зима столь сурова, что восемь месяцев там стоит невыносимая стужа. В это время хоть лей на землю воду, грязи не будет, разве только если разведешь костер. Море здесь и весь Боспор Киммерийский замерзают, так что скифы… выступают в поход по льду и на своих повозках переезжают на ту сторону»³⁹.

Древним грекам те, кто мог выживать в таких суровых условиях, неизбежно казались варварами. Однако воинственные скифы сами подливали масла в огонь, укрепляя эту репутацию. «Когда скиф убивает первого врага, он пьет его кровь», – с присущей ему прямотой сообщает Геродот [12].

«Головы всех убитых им в бою скифский воин приносит царю. Ведь только принесший голову врага получает свою долю добычи, а иначе – нет. Кожу с головы сдирают следующим образом: на голове делают кругом надрез около ушей, затем хватают за волосы и вытряхивают голову из кожи. Потом кожу очищают от мяса бычьим ребром и мнут ее руками. Выделанной кожей скифский воин пользуется, как полотенцем для рук, привязывает к уздечке своего коня и гордо щеголяет ею».

Тем не менее даже по современным стандартам эта жестокость была лишь одной из граней их сложной натуры. Кроме луков и стрел, племена прославлялись своим изысканным декоративным искусством: небольшими изделиями из драгоценных металлов, петроглифами и татуировками в характерном «животном стиле». Кочевники перевозили шелк и другие ценные товары из Китая на запад и обменивались ими с греками; их уважали за мастерство верховой езды и за великолепных лошадей, которых они разводили.

Тем не менее кочевники путешествовали налегке. Скифы оставили за собой лишь немые свидетельства – погребальные курганы, рассеянные по бескрайним просторам льда и трав. После их исчезновения долгое время не существовало ничего, что могло бы оспорить мнение, сложившееся со времен Геродота, что степи представляют собой дикие, неблагоприятные земли, от которых нужно отгородиться стеной (как это в конечном итоге сделали китайцы) или же стремительно проезжать мимо. Затем, в XVII и XVIII веках, при дворе царя Петра Великого в Санкт-Петербурге начали появляться изысканные скифские золотые украшения и драгоценные камни, добытые из курганов. Однако систематическое изучение этих находок началось лишь спустя еще целый век, и на этом пути встало значительное препятствие – лед.

«Лишь вскапывая почву тундры, можно узнать настоящее значение последней как неизМеримого и неизменного ледяного погреба, который держится в этом виде сотни тысяч лет и продержится еще столько же времени»⁴⁰ [13], – писал зоолог Альфред Эдмунд Брем в 1896 году. К тому времени люди действительно начали это осознавать. Пионерами археологии степи стали, как и Полосьмак, русские ученые. В 1865 году некий В. В. Радлов⁴¹ наткнулся на курганы, заполненные затвердевшей до бетонной прочности смесью льда и гравия. Возможно, вдохновленный словами Геродота: «В это время хоть лей на землю воду, грязи не будет, разве только если разведешь костер», – он разжег огонь на вершине кургана. Проникнув глубже, он обнаружил, что многие из курганов пусты – их содержимое, возможно, уже принадлежало Петру Великому, – и испытал горечь разочарования.

Следующие значимые раскопки состоялись в 1920-х годах под руководством археологов Сергея Руденко и Михаила Грязнова. Работая на пяти крупных курганах в долине Пазырыка, Грязнов усовершенствовал технику раскопок с использованием огня, обильно поливая застывшие могилы горячей водой. За несколько сезонов эта пара обнаружила и задокументировала четыре мумифицированных человеческих тела и три скелета, а также 20 трупов лошадей и 34 скелета. Самым выдающимся из всех находок стал мускулистый вождь с татуировками. Хотя части его тела подверглись разложению, лед сохранил большую их часть в удивительном состоянии⁴².

Эти находки не только определили культуру Пазырыка, но и наделили ее именем. Однако это великое открытие в археологии также стало настоящей загадкой. Раскопки курганов были возможны лишь в тех местах, где земля оставалась незамерзшей. Ни одно из раскопанных мест, проведенных Руденко и Грязновым в долине Пазырыка, не находилось в условиях вечной мерзлоты; так же и захоронения, исследованные Натальей Полосьмак почти полвека спустя, располагались именно там, где земля не была промерзшей⁴³. Тем не менее очевидно, что судьба находок была неразрывно связана с ледяной стихией. Некоторые человеческие тела, сохранившиеся благодаря льду, находились под лошадьми, превратившимися в скелеты; в других местах грабители могил явно прорывались сквозь мощные слои льда, чтобы добраться до драгоценностей. Парадоксально, но могилы, подвергшиеся разграблению, нередко оказывались наиболее надежно запечатанными во льду. Одно из таких захоронений было почти до краев наполнено им. Вся эта ситуация казалась нелогичной и маловероятной, а в некоторых случаях даже откровенно невозможной.

Путем тщательного изучения уникальных слоев льда и конструкции курганов исследователи выявили необычные обстоятельства, которые способствовали ледяной консервации. Замораживание ледяных гробниц происходило поэтапно, как позже объяснил Руденко, причем лед в основном оказывал воздействие на более крупные курганы. Они были увенчаны каменными насыпями, порой превышающими 20 метров в ширину, что создавало более холодный микроклимат внизу и формировало постоянный, линзообразный слой вечной мерзлоты и льда вокруг и над погребальными камерами⁴⁴. Благодаря этим уникальным условиям любая вода, проникавшая в погребальные шахты и другие пространства, также замерзала. А что насчет тех, которые были полностью заморожены? В ходе своего интуитивного открытия Руденко пришел к выводу, что, пробив отверстия в крышах погребальных камер, грабители фактически открыли их для непогоды: «Создались, хотя и кратковременные, условия для открытого переохлаждения могилы… и погребальные камеры начали заполняться льдом»⁴⁵ [15].

Горькая ирония заключалась в том, что наилучшие из сохранившихся курганов, те, которые были наиболее тщательно окутаны льдом, оказались также и теми, что подверглись грабежу: несмотря на богатство их находок, два первопроходца-археолога были уверены, что многое было утеряно навсегда.

Эта история стала фоном для работы Натальи Полосьмак в 1990-х годах. Полосьмак была археологом из Российского института археологии и этнографии в Новосибирске. Проведя множество зим в компании книг и артефактов, она часто задумывалась, какими на самом деле были пазырыкцы [16]. В ее воображении они стояли вокруг нее с мольбой в глазах, словно шептали: «Наташа, ты обязана рассказать людям о нашей жизни». Как ученица Руденко и Грязнова, Полосьмак осознавала ледяной парадокс бизнеса грабителей могил. Прилетев на плато Укок в 1993 году, в начале своего четвертого сезона поиска артефактов пазырыкской культуры, она приземлилась в районе, расположенном очень близко к границе с Китаем. Не прошло и минуты, как солдаты, охраняющие границу, направили ее к одному из своих «любимых» курганов – среднему по размеру холму, находящемуся прямо за забором. Этот курган явно подвергся разрушению: одна его сторона осыпалась, а в другом конце зияла большая дыра, свидетельствующая, что его грабили.

Команда принялась за раскопки, и вскоре они обнаружили неожиданного «интервента» – тело в каменном гробу, скромно уложенное, оставленное более поздней цивилизацией. По обычаю, настоящие пазырыкцы находили вечный покой в трехметровых деревянных гробах, помещенных в двойные подземные камеры-срубы, сделанные из отесанных лиственничных бревен. Хотя покой «подкидыша» был нарушен грабителями могил, надежда все же витала в воздухе: лед, покрывающий то, что находилось ниже, – возможно, крышку главной камеры? – казался нетронутым.

В статье для National Geographic 1994 года Полосьмак передала восторг от своих первых ощущений от находки. Она описала, как ее верный пес, Петр Великий (или просто Петя), не спеша лизал обнажившийся лед, пока тот таял. Как помощники приносили ведра с озерной водой, которую нагревали паяльными лампами, а Полосьмак кружка за кружкой выливала ее в курган. «Когда ты день за днем проводишь в ледяном хранилище [17], – писала она, – сначала появляется одно, потом другое, предметы постепенно проявляются в ледяной массе, как на переводной картинке. Сначала непонятно, что это такое, но потом они видны все отчетливее и наконец дарят радость открытия». Вскоре начали вырисовываться контуры саркофага, затем появились столы с короткими ножками, на которых были разложены баранина и конина – символическая последняя трапеза, чтобы благополучно проводить мертвеца в загробное царство. От горячей воды, которую Полосьмак продолжала лить, мясо растаяло и получился дурно пахнущий бульон, так как мясо успело испортиться еще до заморозки.

Медленно появился гроб из лиственницы… потом челюстная кость… потом… потом стало видно, как изо льда проступает тело женщины, лежащей на боку, как будто спящей.

Никто и представить не мог, что это будет женщина. К тому же высокая – около пяти футов шести дюймов (примерно 1,67 метра), молодая, с телом, сплошь покрытым замысловатыми татуировками лошадей и существ, похожих на драконов. На ее голове был высокий войлочный головной убор, занимавший треть длины гроба, усыпанный золотыми фигурками кошек и лебедей, – и все это выполнено в утонченном анималистическом стиле. Вокруг нее в слякоти поблескивал листок сусального золота и другие украшения, которые в обычных условиях давно бы истлели. Рядом лежал изящный церемониальный сосуд из полупрозрачного рога яка, а кувшин с изображением кошек все еще хранил следы древнего йогурта. Среди ее вещей были маленькое ручное зеркальце, седла, украшенные крылатыми львами, а также кориандр и, по некоторым данным, конопля⁴⁶. Укутанная меховым покрывалом из куницы, она была одета в шерстяные штаны и шелковую тунику. Ее одежды оставались мягкими и нежными, как будто время едва коснулось их.

Шесть украшенных богатой упряжью кобыл рыжей масти (на них все еще были пучки шерсти) были принесены в жертву и уложены у северной стены. На ее туловище были видны швы, сделанные конским волосом: внутренности были удалены, а мумификация проведена с огромной тщательностью, обычно предназначенной для пазырыкской знати. Ее глаза были удалены, а глазницы набиты мехом – это также являлось частью процедуры сохранения тела.

Ледяная дева вскоре получила имя – Принцесса Укока. Ей было одновременно 25 и 2400 лет, и ее погребение, полное величия и пышности, напоминало захоронения других знатных пазырыкцев. Однако она стала первой женщиной, найденной в таком виде, и ее погребальные дары были настолько впечатляющими и цельными, что это стало настоящей сенсацией. Богатство ее принадлежностей заполнило огромные пробелы в археологической летописи, показав яркую и красочную картину жизни пазырыкцев. Ее могила доказала, что быт степных кочевников был утонченным и изысканным. Содержимое захоронения подчеркивало их важную роль в торговых путях, связывавших Европу и Азию. Например, отполированное бронзовое зеркальце оказалось китайского происхождения, желтый шелк блузы был привезен из Индии, а рог яка и семена кориандра – свидетельства торговли с Персией. Среди находок Руденко был старейший в мире узелковый ворсовый ковер, украшенный изображениями животных и геометрическими орнаментами, а также керамика в древнегреческом стиле.