Шаровая молния

– Спасибо, – сдавленным голосом произнес я. – Я могу переснять вот это? – сказал я, указывая на фотографию на стене.

– Разумеется. Зачем?

– Быть может, для того, чтобы когда-нибудь весь мир узнал о том, что эта женщина была первой, кто непосредственно измерил шаровую молнию.

Осторожно сняв фотографию со стены, Чжан Бинь протянул ее мне.

– Ее звали Чжэн Минь. Физический факультет Пекинского университета, набор 63-го года.

* * *

На следующий день я перевез коробки из квартиры Чжан Биня к себе в общежитие, устроив там склад. Затем на протяжении нескольких недель читал, целые дни напролет. Словно неопытный альпинист, я поднялся на вершину, которую, как я думал, до меня никто не покорял, но, оглядевшись по сторонам, увидел палатки тех, кто поднялся сюда раньше меня, и их следы вели дальше. К этому времени я изучил три математические модели, составленные Чжан Бинем, все три прекрасно обоснованные, одна из которых была в том же ключе, что и моя докторская диссертация, но только опережала ее на добрых десять лет. Еще больше меня пристыдило то, что на последней странице Чжан Бинь указал на ошибку в своих рассуждениях, чего не заметили ни я, ни Гао Бо, ни члены комиссии. Описание двух других моделей Чжан Бинь также заканчивал указанием на их ошибки. Но там, где я видел по большей части лишь неполные математические модели, Чжан Бинь, еще в процессе их разработки, обнаружил ошибки.

В тот вечер, когда я сидел, погрузившись в море рукописей, ко мне заглянул Гао Бо. Увидев горы тетрадей, он покачал головой:

– Похоже, вы собираетесь прожить всю свою жизнь так же, как он?

– Профессор Гао… – улыбнувшись, начал я.

– Я больше не ваш научный руководитель, – махнул рукой он. – При удачном стечении обстоятельств мы с вами будем коллегами.

– Тем более я должен все высказать. Право, профессор Гао, мне еще не приходилось встречать такого блестящего ученого. Но это не праздный комплимент. Простите за прямоту, но мне кажется, что вам не хватает настойчивости, как это недавно проявилось в компьютерной системе структурной защиты от молний – замечательный проект, вы потратили минимум усилий для его завершения, и, как результат, заложив основы, вы переложили остальную работу на других, посчитав ее чересчур нудной.

– Ах да, настойчивость. Потратить всю жизнь на достижение одной-единственной цели – сейчас дела так больше не делаются. В наш век, если не брать в счет базовую науку, все остальные исследования должны быть хирургически точными ударами. Я пойду дальше, демонстрируя вам недостаток настойчивости, – вы не забыли, что я говорил? Если вашу диссертацию отвергнут, я подам в отставку.

– Но комиссия ее приняла…

– Однако я все равно подаю в отставку. Ага, теперь вы понимаете, что мое обещание было ловушкой!

– И куда вы собираетесь уходить?

– Институт изучения молний при академии физики атмосферных явлений пригласил меня на должность директора. Я сыт по горло университетами! А вы – у вас есть планы на будущее? Идемте вместе со мной!

Я обещал подумать и через два дня дал свое согласие. Этот институт был мне не знаком, но в любом случае это было крупнейшее научное заведение в стране, занимающееся изучением молний.

* * *

За два дня до того, как покинуть университет, я сидел вечером в своей комнате в общежитии, читая тетради с расчетами, когда в дверь постучали. Это был Чжан Бинь.

– Вы уезжаете? – Он окинул взглядом собранные чемоданы.

– Да. Послезавтра. Я слышал, вы подали в отставку.

– Вчера, – кивнул профессор. – Я достиг того возраста, когда хочется только отдыхать. У меня была такая напряженная жизнь…

Чжан Бинь сел. Я предложил ему сигарету, и какое-то время мы молча курили, затем он сказал:

– Я пришел сказать вам еще кое-что, кое-что такое, понять что, боюсь, сможете только вы один. Вы знаете, что было для меня самым болезненным в жизни?

– Знаю, профессор. Порвать с этой страстью очень нелегко. В конце концов, вы отдали ей тридцать лет своей жизни. Однако вы посвятили эти годы и многому другому. К тому же в последние сто лет многие посвятили всю свою жизнь изучению шаровой молнии, и никому из них не повезло так, как вам.

Усмехнувшись, Чжан Бинь покачал головой:

– Вы меня неправильно поняли. У меня за плечами большой жизненный опыт, и я гораздо лучше вас понимаю науку и человеческую жизнь. Я нисколько не жалею о трех десятилетиях исследований, и тем более это не причиняет мне боль. И, как вы сказали, я полностью исчерпал свои силы. Зашел в тупик.

В таком случае в чем же дело? Я подумал о многих годах, прошедших со времени гибели жены Чжан Биня.

– Смерть Чжэн Минь явилась страшным ударом, – словно прочитав мои мысли, сказал профессор, – но, думаю, вы поймете, что для таких людей, как мы, у кого мозг и душа настолько полностью заняты одной целью, которая в конечном счете становится неотъемлемой частью существования, все остальное в жизни отступает на второй план.

– В таком случае что же это может быть? – в полном недоумении спросил я.

И снова Чжан Бинь покачал головой, печально усмехнувшись:

– Признаться в этом нелегко.

Какое-то время он молча курил. Мысли мои были в смятении. Речь шла о чем-то постыдном? И тут, благодаря тому что общая цель придала нашему рассудку схожесть, я наконец сообразил, в чем дело.

– Кажется, вы как-то говорили, – спросил я, – что провели эти тридцать лет в нескончаемых поисках шаровой молнии в реальных условиях?

– Совершенно верно, – выпустив большое облако дыма, подтвердил профессор. – После гибели Чжэн Минь здоровье у меня ухудшилось, стали отказывать ноги, и я больше не мог подолгу работать в экспедициях. Однако я никогда не прекращал исследования, по крайней мере в соседних провинциях, и практически не пропускал ни одну грозу.

– Значит… – Я осекся, понимая, чем вызвана эта боль.

– Да, вы правильно предположили. За все эти тридцать лет я больше ни разу не видел шаровую молнию.

В отличие от других природных явлений шаровая молния не является такой уж редкой. Согласно опросам, по меньшей мере один процент людей утверждает, что лично наблюдали ее. Однако появление ее – случайно и непредсказуемо, не подчиняется никаким законам, так что вполне возможно провести тридцать лет в неутомимых исследованиях гроз и ни разу на нее не наткнуться, и винить в этом можно будет только жестокую судьбу.

– Давным-давно я прочитал один русский роман, – продолжал Чжан Бинь. – Его герой – богатый дворянин, владелец огромного имения, чья единственная радость в жизни – вино. Однажды он покупает у таинственного незнакомца бутылку, поднятую с борта потерпевшего кораблекрушение судна, и, выпив это вино, чувствует необычайное опьянение тела и души. Незнакомец объясняет ему, что со дна моря были подняты две бутылки, однако местонахождение второй неизвестно. Сначала герой не придает этому значения, но постепенно воспоминания о вине полностью захватывают его, не давая покоя ни днем, ни ночью. В конце концов он продает имение и все свое имущество и отправляется на поиски второй бутылки. Он странствует по всей земле, терпя неописуемые лишения, и, состарившись, нищий, на смертном одре, наконец находит ее. Он выпивает вино и умирает счастливым.

– Ему повезло, – сказал я.

– Чжэн Минь тоже повезло, в определенном смысле.

Я кивнул, погруженный в раздумья.

Помолчав, профессор спросил:

– Итак, вернемся к боли – вы уверены, что сможете, несмотря ни на что, сохранить свою беспристрастную позицию?

Встав, я подошел к окну и посмотрел на погруженный в темноту студенческий городок.

– Нет, профессор. Я не смогу быть беспристрастным. То, что вы чувствуете, для меня не просто боль, а страх! И если вы хотели показать мне, каким страшным может стать избранный нами путь, теперь вам это наконец удалось.

Да, удалось. Я смог бы вынести то, что изнурительная работа, отнявшая всю жизнь, завершится ничем; я смог бы отказаться от всех житейских радостей, жить в одиночестве; я мог бы даже при необходимости пожертвовать своей жизнью, – но я не мог вынести мысль, что больше никогда не увижу Это. Возможно, другие меня не поймут, но может ли моряк вынести мысль о том, что больше никогда не увидит море? Или альпинист – мысль о том, что больше никогда не увидит заснеженную вершину? Или летчик – мысль о том, что больше никогда не увидит голубое небо?

– Возможно, – сказал Чжан Бинь, вставая, – вы дадите нам возможность снова увидеть ее.

– Не знаю, профессор Чжан, – пробормотал я, уставившись невидящим взором в окно.

– Но это мое последнее желание в жизни. Мне пора идти. Вы пересняли фотографию?

– Да, да, – очнувшись, сказал я. – Мне следовало вернуть вам ее раньше, но я сломал рамку, когда вынимал ее, и хотел купить новую, однако в последние несколько дней у меня совершенно не было времени.

– В этом нет необходимости. Старая рамка сойдет. – Профессор взял фотографию. – Без фотографии комната жены выглядит осиротевшей.

Вернувшись к окну, я проводил взглядом, как фигура моего наставника скрылась в темноте, прихрамывая сильнее обычного, передвигаясь с большим трудом.

Глава 6
Второй странный феномен

После ухода Чжан Биня я погасил свет и лег в кровать, но не смог уснуть, и поэтому, когда произошло странное событие, был уверен в том, что мне это не померещилось.

Я услышал тихий вздох.

Я не смог определить, откуда донесся этот звук; казалось, он заполнил всю темноту комнаты в общежитии. Встревоженный, я оторвал голову от подушки.

Тут послышался еще один вздох, очень тихий, но различимый.

Стояли каникулы, и в общежитии почти никого не осталось. Резко усевшись в кровати, я внимательно осмотрел погруженную в полумрак комнату, но увидел только картонные коробки, в темноте напоминающие беспорядочную груду камней. Я включил свет, и когда люминесцентная лампа, моргнув, зажглась, увидел на коробках едва различимую тень, белую, однако через мгновение она уже исчезла, и я не успел разобрать ее очертания. Я не мог точно сказать, что это не был оптический обман, но, проследив взглядом за исчезнувшей тенью, я увидел, как она движется в направлении окна, оставляя за собой след, череду меняющихся образов, подобных остаточному изображению на экране телевизора.

Мне вспомнились волоски.

Не выключая свет, я вернулся в кровать, однако теперь заснуть стало еще труднее. Осознав, что впереди меня ждет долгая ночь, я просто встал, открыл коробку и продолжил знакомиться с расчетами Чжан Биня. Когда я уже просмотрел листов десять после того места, на котором остановился, мое внимание привлекла одна страница: половина вычислений на ней была зачеркнута чернилами, разительно отличавшимися от тех, которыми была исписана остальная тетрадь. На свободном месте была выведена новая формула, гораздо более простая, судя по всему, вместо зачеркнутой. Формула была написана другими чернилами. Мое внимание привлек почерк, тонкий и изящный, отличающийся от почерка Чжан Биня. Достав тетрадь с перемежающимися целыми и сгоревшими страницами, которую мне дал профессор, я осторожно ее открыл и сравнил почерк: результат был невероятный, однако я его ожидал. Чжан Бинь был человеком дотошным и проставлял даты на каждой странице своих расчетов. Этот раздел был помечен 7 апреля 1983 года – то есть его жена погибла больше двенадцати лет назад.

Однако это несомненно был почерк Чжэн Минь.

Внимательно присмотревшись к новой формуле и к той, что была зачеркнута, я увидел, что они описывали граничные условия состояния низкого рассеивания плазмы, и простая формула заменяла зачеркнутые громоздкие вычисления, поскольку в ней использовался готовый параметр, полученный в лаборатории изучения электричества «Мицубиси» в 1985 году в ходе научно-исследовательских работ по использованию потоков плазмы для замены роторов в высокоэффективных генераторах. И хотя работы в конечном счете закончились неудачей, одним из побочных продуктов явился вот этот самый параметр плазмы, в настоящее время широко используемый в науке. Однако это произошло уже после 1985 года.

Я сразу же открыл остальные коробки и, быстро пролистав их содержимое, обнаружил в пяти тетрадях страницы с исправлениями, сделанными той же самой рукой; скорее всего, я обнаружил бы и больше, если бы искал тщательнее. Во всех пяти случаях Чжан Бинь производил вычисления не раньше начала восьмидесятых.

Я долго сидел на краю кровати в полной тишине, слушая биение собственного сердца. Мой взгляд упал на переносной компьютер на столе; включив его, я открыл отсканированную фотографию Чжэн Минь, сохраненную на жестком диске. Я отсканировал ее с максимальным разрешением, и сейчас я тщательно ее изучил, стараясь укрыться от полного жизни взгляда изображенной на снимке женщины. В фотографии что-то было, и я поспешно запустил программу графического редактора. Таких у меня на компьютере было установлено несколько, поскольку мне приходилось обрабатывать большое количество снимков молний; та, которую я запустил сейчас, могла автоматически превращать черно-белую фотографию в цветную. Графический редактор моментально осуществил преобразование, и хотя краски получились неестественными, я добился желаемого. На черно-белых фотографиях люди всегда выглядят моложе. На этом снимке, сделанном за год до гибели Чжэн Минь, цвет раскрыл тайну, погребенную в монохроме: жена профессора на фотографии выглядела значительно старше своих лет.

Она была в белом халате, в левом кармане лежал какой-то плоский предмет. Халат был из тонкой ткани, сквозь которую проступали очертания и кое-какие детали этого предмета. Он тотчас же привлек мое внимание, и я, вырезав эту часть изображения, запустил другую программу, стараясь извлечь максимум подробностей. Мне приходилось часто обрабатывать смазанные снимки молний, и я поднаторел в этом деле. Вскоре я уже смог отчетливо рассмотреть предмет.

Это несомненно была трех с половиной дюймовая дискета.

В нашей стране только в восьмидесятые годы пятидюймовые дискеты получили широкое распространение, а трех с половиной дюймовые появились еще позже. А в то время в кармане у Чжэн Минь должен был лежать рулон перфоленты.

Я выдернул из розетки шнур компьютера, но забыл про питание от аккумулятора, поэтому мне пришлось дрожащей рукой передвинуть мышку, чтобы свернуть систему. Как только компьютер выключился, я сразу же его захлопнул, однако меня не покидало ощущение, будто Чжэн Минь пристально смотрит на меня сквозь закрытую крышку, и ночная темнота стиснула меня огромной ледяной рукой.

Глава 7
Молния среди ясного неба

Когда я сообщил Гао Бо о своем решении отправиться вместе с ним в институт изучения молний, тот сказал:

– Прежде чем вы примете окончательное решение, я должен прояснить один момент: мне известно, что ваша голова заполнена шаровой молнией, и даже несмотря на то, что отправные точки у нас разные, я также настроен в этом вопросе оптимистически. Но вы должны понимать с самого начала: я не смогу направить значительные ресурсы института на вашу работу. Вам известно, почему потерпел неудачу Чжан Бинь? Он погрузился с головой в теорию и не смог выбраться! И тем не менее его нельзя винить, поскольку он был ограничен рамками своих возможностей. Если за последние два года у вас сложилось впечатление, что я начисто игнорирую экспериментальные исследования, вы ошибаетесь: я не советовал вам в вашей диссертации прибегать к экспериментам, потому что это потребовало бы слишком больших затрат и, учитывая наши возможности, не привело бы к существенным результатам. Неточные или, хуже того, ошибочные результаты явились бы бременем для теории, и в конечном счете ни теория, ни практика ничего бы не дали. Я пригласил вас к себе, чтобы вы занялись изучением шаровой молнии, тут никаких вопросов, однако официально приступить к этому вы сможете только после того, как получите всю необходимую основу для экспериментальных исследований. Сейчас нам нужны три вещи – деньги, деньги и еще раз деньги. И вы поможете мне заработать эти деньги, понятно?

Эти слова раскрыли мне Гао Бо с новой стороны: он был одним из немногих ученых, которые, обладая блестящим умом, оставались при этом приземленными в реальном мире, что, вероятно, свойственно выходцам из Массачусетского технологического института. На самом деле и мои мысли двигались в том же направлении: я прекрасно сознавал, что для изучения шаровой молнии необходимо создание основ для экспериментальных исследований, поскольку успехом можно будет считать ее получение в лабораторных условиях. В числе оборудования должны быть мощные симуляторы молний, генераторы магнитных полей, а также совершенные системы наблюдения и распознавания, – поистине пугающий бюджет. Я не полностью потонул в книгах и понимал, что для осуществления этой мечты необходимо начать с малого.

Когда мы с Гао Бо ехали на поезде, он вдруг ни с того ни с сего спросил меня о Линь Юнь. Прошло уже два года после нашей встречи на Тайшане, но девушка не выходила у меня из головы, хотя, учитывая мою одержимость шаровой молнией, воспоминания так и не превратились в нечто неуправляемое. Время, проведенное вместе с Линь Юнь в горах Тайшань, оставалось для меня самым дорогим воспоминанием, и я, измученный работой, частенько думал о ней: эти мысли, подобно приятной музыке, приносили чувство восхитительного покоя. Гао Бо как-то признался, что в такие мгновения завидует мне, поскольку жизнь ученого-экспериментатора требует полной отрешенности, и нет ничего хорошего в том, чтобы оказаться в плену эмоций.

– Линь Юнь говорила вам о системах оружия, созданных на основе молнии, – сказал Гао Бо. – Меня это очень интересует.

– Вы хотите заниматься оборонными проектами?

– А почему бы и нет? Эти работы имеют стабильное финансирование, и у них очень перспективное будущее.

С момента расставания мы с Линь Юнь не поддерживали связи. Правда, она оставила мне номер своего сотового телефона, и Гао Бо попросил меня связаться с ней, как только мы прибудем в Пекин.

– Вам нужно будет выяснить, в каком состоянии находится программа создания оружия на основе молнии. Но помните: не надо спрашивать об этом напрямую. Пригласите девушку на ужин, на концерт, еще куда-нибудь, и когда ваши отношения потеплеют… – Он многозначительно умолк, словно старый коварный шпион.

Приехав в Пекин, я, еще не успев устроиться на новом месте, сразу же позвонил Линь Юнь, и как только услышал в трубке ее знакомый голос, меня захлестнула непередаваемая теплая волна. По ее голосу я понял, что она приятно удивлена моим звонком. Гао Бо советовал мне напроситься заглянуть к ней на работу, но я никак не мог собраться с духом, и тут Линь Юнь неожиданно сама пригласила меня к себе:

– Приходите ко мне в «Новые концепции», мне нужно кое-что с вами обсудить!

Она назвала адрес на окраине города.

– «Новые концепции»? – Мне вспомнился школьный учебник английского языка.

– О, так мы называем Центр разработок новых концепций вооружения при Национальном оборонном институте Народно-освободительной армии. Я пришла туда работать сразу же после окончания университета.

* * *

Гао Бо отправил меня в гости к Линь Юнь, даже не дав возможности заглянуть на новое место работы.

Через полчаса езды на машине от Четвертой кольцевой дороги вдоль шоссе появились поля пшеницы. В этом районе было сосредоточено сразу несколько научно-исследовательских заведений военного ведомства, по большей части непримечательные строения за высокими заборами без каких-либо вывесок на воротах. Однако Центр разработок новых концепций вооружения размещался в бросающемся в глаза современном двадцатиэтажном здании, похожем на штаб-квартиру крупной транснациональной корпорации, и в отличие от своих соседей не имел охраны на входе, так что доступ туда был свободный.

Пройдя через автоматические двери, я оказался в просторном, светлом вестибюле, откуда поднялся на лифте на этаж, где находился кабинет Линь Юнь. Внутри здание напоминало какое-то административное учреждение, и я, проходя по коридору, видел в приоткрытые двери современные модульные рабочие кабинеты, людей, сидящих за компьютерами или разбирающих бумаги. Если бы они не были в военной форме, я бы предположил, что попал в правление какой-нибудь крупной корпорации. Я также заметил нескольких иностранцев, в том числе двоих в военной форме своей страны, оживленно разговаривающих с китайскими коллегами.

Я нашел Линь Юнь в кабинете с вывеской «Отдел системных исследований». Она подошла ко мне с сияющей улыбкой на лице, в форме майора, и мое сердце учащенно забилось от ее красоты, хотя я сразу же почувствовал, что она человек военный.

– Не совсем то, что вы ожидали увидеть? – спросила Линь Юнь, после того как мы поздоровались.

– Я даже представить себе не мог ничего подобного. Чем вы здесь занимаетесь?

– Тем, что гласит наше название.

– Что такое новые концепции?

– Ну, например, во время Второй мировой войны в советской армии привязывали взрывчатку на спину специально обученным собакам, которые залезали под днище немецких танков. Вот вам пример новой концепции вооружения, причем эта идея считается новой концепцией до сих пор. Но теперь у нее уже много вариаций, таких как идея закреплять взрывчатку на спине дельфинов и обучать их атаковать подводные лодки или дрессировать стаи птиц доставлять к цели маленькие бомбы. Вот самое последнее… – Склонившись к компьютеру, Линь Юнь вывела на экран иллюстрированную статью, словно скопированную из журнала по энтомологии. – Закреплять крошечные резервуары с коррозирующей жидкостью на тараканах и других насекомых, чтобы те уничтожали электронные блоки неприятельских систем вооружения.

– Очень любопытно, – сказал я.

Чтобы лучше видеть экран компьютера, я подошел ближе к Линь Юнь и уловил исходящий от нее тонкий аромат, начисто лишенный приторной сладости, уютный, чуть горьковатый, напомнивший мне запах сочной травы под первыми лучами солнца, выглянувшего после грозы…

– А теперь взгляните вот на это. Это жидкость, которая, если ее разлить на дороге, сделает дорогу скользкой и непригодной для использования. Или вот это, газ, способный вывести из строя двигатель автомобиля или танка. Вот это не очень интересно – лазер, сканирующий местность, подобно лучу кинескопа, так, что каждый, кто на него взглянет, ослепнет, на время или навсегда…

Я был несколько удивлен тем, что посторонним здесь позволяют заглянуть в информационные базы.

– Мы предлагаем новые концепции. По большей части они оказываются бесполезными, а некоторые даже выглядят нелепыми, но одна из ста, одна из тысячи становится реальностью, и это главное.

– То есть это «мозговой центр».

– Можно и так сказать. Задача отдела, в котором работаю я, заключается в том, чтобы отбирать работоспособные идеи и проводить предварительные исследования. Иногда подобные исследования помогают осуществить прорыв, как, например, это обстояло с системой оружия на основе молнии, о которой мы сейчас поговорим.

То, что Линь Юнь так быстро перешла к теме, интересующей Гао Бо, было хорошим знаком, но я все-таки хотел расспросить ее о том, что вызвало у меня удивление.

– А что здесь делают офицеры армий западных стран?

– Это стажеры, они обучаются у нас. Исследования в оборонной сфере являются академической научной дисциплиной и требуют общения. От новой концепции оружия еще очень далеко до практической реализации. Это всего лишь концепция. И тут нам нужны светлые головы, большие объемы информации, столкновение различных взглядов. Обмен идет на пользу обеим сторонам.

– То есть вы также направляете стажеров туда?

– Вернувшись два года назад из Тайшаня, я отправилась в Европу, затем в Америку, провела три месяца в научно-исследовательских учреждениях, занимающихся разработкой новых концепций вооружения. В Америке это Комиссия по оценке перспективных систем вооружения, она была создана еще при Кеннеди… А вы как провели эти два года? Продолжали ежедневно гоняться за шаровой молнией?

– Разумеется, – подтвердил я. – Чем еще я мог заниматься? Однако в настоящее время я гоняюсь за ней исключительно на бумаге.

– Позвольте преподнести вам подарок, – сказала Линь Юнь, передвигая по экрану курсор мышки. – Вот рассказ очевидца о встрече с шаровой молнией.

– Я видел уже тысячи подобных, – пренебрежительно отмахнулся я.

– Но это совершенно другое дело.

На экране появилось видеоизображение. Судя по всему, съемка велась на лесной поляне, перед военным вертолетом стояли двое, Линь Юнь в полевой форме и летчик в летном комбинезоне. На заднем плане в небо поднимались воздушные шары.

– Это капитан Вон Сунлинь, пилот вертолета армейской авиации, – объяснила Линь Юнь.

Тут послышался ее голос на записи:

– Повторите еще раз. Я запишу это для одного своего друга.

– Конечно, – согласился капитан. – Как я уже говорил, то, что я увидел тогда, вне всякого сомнения, было именно тем, о чем вы говорили. Это случилось в 1998 году во время разлива Янцзы. Я вылетел в зону наводнения, чтобы сбросить там груз, и на высоте около семисот метров опрометчиво залетел в грозовую тучу. Летать в таких условиях категорически запрещается, но какое-то время я просто не мог выбраться. Потоки воздуха внутри тучи швыряли вертолет подобно сухому листу, меня колотило головой о переборки. Все приборы словно взбесились, по радио ничего нельзя было разобрать. За стеклами кабины царил кромешный мрак, внезапно сверкнула молния, и затем я увидел ее: размером примерно с баскетбольный мяч, испускающий оранжевое сияние, и когда она появилась, треск по рации стал еще хуже…

– Слушайте внимательно, что он скажет дальше, – предупредила Линь Юнь.

– …Шар света пролетел через вертолет, не слишком быстро, сначала от носа до хвоста, затем вертикально вверх сквозь несущий винт, затем вниз обратно в кабину. Так он летал приблизительно с полминуты, после чего исчез.

– Постойте! – воскликнул я. – Повторите последний отрывок!

Как и говорила Линь Юнь, рассказ очевидца оказался необычным.

Линь Юнь отмотала запись назад, и повтор закончился ее вопросом, который хотел задать я:

– Вы зависли в воздухе или летели?

– Разве я мог зависнуть внутри грозовой тучи? Разумеется, я летел. Скорость не меньше четырехсот километров в час. Я искал, как выбраться из тучи.

– Несомненно, вы ошибаетесь. Вы должны были зависнуть в воздухе. Иначе быть не могло.

– Понимаю, о чем вы думаете. И это самое странное. Потоки воздуха не оказывали на эту штуку никакого воздействия! Даже если я ошибаюсь, даже если мне тогда только показалось и на самом деле я завис на месте, несущий винт продолжал вращаться, образуя сильнейший поток воздуха. К тому же как можно забыть про ветер? Однако шаровая молния лишь очень медленно кружила рядом с вертолетом. Принимая в расчет относительные скорости, она двигалась очень быстро, однако воздух не оказывал на нее никакого воздействия.

– Это действительно крайне важная информация! – воскликнул я. – Свидетельства подобного имеются в показаниях многих очевидцев, утверждавших, что шаровая молния проникла в помещение через окно или через дверь, вместе со сквозняком, или, наоборот, описывающих, как шаровая молния двигалась против ветра, но ни одно из них не кажется таким достоверным, как рассказ капитана. Если действительно воздушные потоки никак не влияют на перемещение шаровой молнии, теория о сгустке плазмы становится несостоятельной. Однако именно на ней основано большинство существующих в настоящий момент объяснений природы этого явления. Я могу встретиться с этим летчиком?

– Это невозможно, – покачала головой Линь Юнь. – Итак, перейдем к делу. Во-первых, мне бы хотелось, чтобы вы взглянули на то, чем мы занимались последние два года.

Взяв телефон, она занялась устройством обзорной экскурсии. Я подумал, что без труда завершу миссию, порученную мне Гао Бо. Мой взгляд упал на письменный стол Линь Юнь.

Первым делом я обратил внимание на фотографию, на которой она была среди морских пехотинцев Народно-освободительной армии Китая. Единственная женщина на снимке, Линь Юнь выглядела совсем молоденькой. На лице у нее была детская улыбка, автомат она держала в руках, словно щенка. Судя по погонам, на тот момент у нее было звание сержант. На заднем плане у берега стояли десантные суда, в воздухе висел дым от взрывов.

– Вы из армии сразу поступили в институт? – спросил я.

Линь Юнь кивнула, занятая телефонным разговором.

Мое внимание привлекла другая фотография, молодого капитан-лейтенанта военно-морского флота, обаятельного, красивого, на фоне надстройки авианосца «Чжуфын», так часто появляющегося в средствах массовой информации. У меня тотчас же возникло сильное желание спросить у Линь Юнь, кто это такой, но я сдержался.

К этому моменту она как раз закончила разговор.

– Идемте, – сказала она. – Я покажу вам все отрицательные результаты, полученные нами за эти два года.

Когда мы спускались на лифте вниз, Линь Юнь сказала:

– На протяжении двух лет мы вкладывали в проект создания оружия на основе молнии огромные средства. Два вспомогательных проекта, окончившихся безрезультатно, и вот теперь проект сворачивают. Из всех новых концепций вооружения эта система получала наибольшее финансирование, но не принесла абсолютно никаких плодов.

Я обратил внимание на то, что встречающиеся нам в коридоре люди приветливо улыбались Линь Юнь, здоровались с ней, и почувствовал, что статус у нее гораздо выше, чем полагалось бы простому майору.

Мы вышли из здания, Линь Юнь проводила меня к маленькой машине, и когда мы садились в нее, я уловил еще одно дуновение горького аромата травы после дождя, такого беззаботного и в то же время такого неземного, похожего на последнее тающее облачко в бескрайнем чистом небе или отголосок далекого колокольного звона в глухой долине среди гор. Не удержавшись, я глубоко втянул носом воздух, стараясь насладиться им.

– Вам нравятся мои духи? – улыбнувшись, спросила Линь Юнь.

– О… разве в армии не запрещают пользоваться духами? – постарался изобразить невинность я.

– Иногда это разрешается.

Все с той же чарующей улыбкой она завела двигатель. Я занялся изучением небольшого украшения, висящего на зеркале заднего вида: маленький кусок бамбука, два сегмента толщиной в палец, с листьями. Довольно красиво. Мое внимание привлекло то, что стебель и листья пожелтели, от сухого северного ветра на бамбуке появились трещинки, однако Линь Юнь держала его на видном месте; следовательно, с этим бамбуком была связана какая-то история. Я протянул было к нему руку, собираясь рассмотреть его получше, однако Линь Юнь схватила меня за запястье. Ее изящная белая рука оказалась на удивление сильной, однако она тотчас же перестала сжимать, как только я отдернул свою руку, и осталось только нежное тепло прикосновения, от которого у меня учащенно забилось сердце.