Читать книгу: «Граф и гувернантка», страница 2

Время для него мгновенно остановилось. Возможно, описание этого момента показалось бы кому-то банальным и чересчур сентиментальным, но те несколько мгновений, когда лицо незнакомки было повернуто к нему, замедлились и растянулись, перетекая в вечность.

Ее красота поражала. Впрочем, этих слов было недостаточно, чтобы описать произведенное ею впечатление. Дэниел знал немало красивых женщин и даже со многими спал, но это… эта…

Мысли его путались.

Густые, темные блестящие волосы собраны на затылке в тугой практичный пучок. Ей не нужны ни щипцы для завивки, ни бархатные ленты. Она могла бы гладко зачесать их назад, как делали балерины, или вовсе сбрить – это не помешало бы ей оставаться такой же нежной и изысканной.

Скорее всего, дело было в ее лице – бледном, напоминавшем формой сердце, с удивительно темными, изящно изогнутыми бровями. В тусклом свете он не мог, к сожалению, разглядеть цвет ее глаз, но вот губы…

Дэниел искренне надеялся, что она не замужем, поскольку намеревался во что бы то ни стало ее поцеловать. Вопрос только, когда.

А потом – он даже не уловил момент, когда это случилось, – она его увидела: еле слышно охнула и замерла, в то время как глаза ее расширились от испуга. Дэниел с усмешкой покачал головой. Неужели она приняла его за безумца, проникшего в Уинстед-хаус, чтобы послушать концерт?

Что ж, пожалуй, это имело смысл. Он так долго опасался встреч с незнакомцами, что сразу же распознал этот страх в выражении ее лица. Девушка не знала, кто он такой, и скорее всего никак не ожидала увидеть его в совершенно пустой репетиционной комнате.

Удивительно, но она не отвела взгляда – смотрела прямо, не смущаясь, и он не двигался и даже не дышал до тех самых пор, пока все не испортила его кузина Гарриет. Девочка легонько коснулась руки темноволосой незнакомки, очевидно сообщая, что она не успела вступить вовремя.

Больше пианистка не поднимала головы, но Дэниел продолжал за ней наблюдать: как перед ее глазами перелистывались страницы, как она брала аккорды, – смотрел столь пристально, что в какой-то момент перестал слышать музыку, ибо его сознание исполняло свою мелодию, упоительную и совершенную, неумолимо приближавшуюся к мощному крещендо.

Только вот этого так и не случилось, ибо чары рассеялись вместе с последними звуками музыки, когда участницы квартета поднялись со своих мест, чтобы поклониться перед публикой. Темноволосая красавица что-то тихо сказала Гарриет, светившейся от радости при звуке аплодисментов, словно тоже была участницей квартета, а потом стремительно удалилась со сцены.

Но это было уже неважно, он все равно ее найдет.

Дэниел быстро зашагал по заднему коридору Уинстед-хауса, которым в юности частенько пользовался, и поэтому знал, какой путь выберет тот, кому необходимо уйти незамеченным. Он перехватил незнакомку как раз в тот самый момент, когда она уже собиралась свернуть за угол, направляясь к черному ходу. Она не замечала его до тех пор, пока он не произнес, широко улыбаясь, будто приветствовал старую знакомую (ведь ничто так не лишает присутствия духа, как неожиданная улыбка незнакомца):

– А вот и вы!

Девушка отпрянула и отрывисто вскрикнула.

– О господи! – пробормотал Дэниел, зажимая ей рот рукой. – Не кричите, вас могут услышать.

С этими словами он притянул ее к себе, ведь только так он мог держать ладонь прижатой к ее губам. Она оказалась маленькой и хрупкой и дрожала как осиновый лист. Было ясно, что она страшно напугана.

– Я не причиню вам вреда, – произнес Дэниел. – Просто хочу знать, кто вы и что тут делаете. – Он немного подождал, потом отстранился и заглянул незнакомке в лицо. На него смотрели огромные темные глаза, исполненные тревоги. – А теперь, если я вас отпущу, не станете кричать?

Она покачала головой, но Дэниел на мгновение задумался.

– Вы лжете.

Девушка закатила глаза, словно хотела сказать: «А вы чего ожидали?» – и он усмехнулся, а потом спросил:

– Так вы кто?

А потом случилось нечто странное: незнакомка вдруг расслабилась в его руках – слегка, но все же, – ее явно отпустило напряжение, и он ощутил на своей ладони теплое дыхание.

Интересно.

А ее беспокоило не то, что он ее не знает, а напротив, то, что узнал.

Медленно, словно хотел дать понять, что может передумать в любую минуту, он убрал ладонь от ее губ, но захват не ослабил. Дэниел понимал, что ведет себя не лучшим образом, но никак не мог выпустить незнакомку из объятий.

– Так кто вы такая? – прошептал он ей на ухо.

– А вы? – не осталась она в долгу.

Дэниел не удержался от улыбки.

– Я первый спросил.

– Я не разговариваю с незнакомцами.

В ответ на это он рассмеялся и развернул ее так, что они оказались лицом к лицу. Он знал, что ведет себя отвратительно: бедняжка не давала ему повода для флирта. Кроме того, она играла в квартете вместе с его кузинами, а значит, им она близка и следует ее поблагодарить.

И все же Дэниел испытывал головокружение и легкость во всем теле. Что-то в этой девушке заставляло его кровь кипеть в жилах, к тому же теперь, когда он наконец оказался в Уинстед-хаусе после довольно долгого путешествия, его охватило странное чувство, очень похожее на опьянение.

Он дома – дома! – и сжимает в объятиях прекрасную даму, которая явно не собирается его убивать.

Дэниел давно не испытывал ничего подобного.

– Я полагаю, – протянул он задумчиво, – что должен вас поцеловать, это мне просто необходимо.

Она отпрянула, но не испуганно, а скорее озадаченно или растерянно.

А она неглупа, ведь в этот самый момент Дэниел действительно походил на безумца.

– Всего лишь поцелуй, – заверил он незнакомку. – Мне просто нужно вспомнить…

Она мгновение помолчала, а потом, словно не в силах удержаться, спросила:

– О чем?

Ах, какой у нее голос! Успокаивающий и бархатистый, точно хороший бренди или теплый летний день.

– Господи, – выдохнул Дэниел, коснувшись пальцем ее подбородка и приподняв лицо.

У нее перехватило дыхание – он слышал, как хрипло оно вырвалось из груди, – но она не сопротивлялась. Он ждал, прекрасно понимая, что, если она попытается его оттолкнуть, ему придется ее отпустить. Но она не противилась и словно зачарованная смотрела ему в глаза.

И тогда Дэниел ее поцеловал – сначала легонько, точно боялся, что она вдруг исчезнет, но этого оказалось недостаточно. В его душе пробудилась страсть, и он вновь прижал незнакомку к себе, наслаждаясь прикосновением ее нежного тела к его собственному.

Она была такой маленькой и изящной, что могла пробудить в мужчине желание сразиться с драконом, чтобы только ее защитить. И все же он сжимал в объятиях настоящую женщину – теплую, податливую и весьма аппетитную в нужных местах. Дэниел сгорал от желания сжать ладонью ее грудь или обхватить мягкие округлые ягодицы, но даже ему не хватило бы дерзости проделать нечто подобное с незнакомкой в доме его матери.

И все же он не был готов ее отпустить. Она пахла Англией – летним дождем и обласканными солнцем заливными лугами, – и ему казалось, что он внезапно очутился в раю. Ему хотелось окутать ее собой, погрузиться в ее нежное тело и оставаться там до конца своих дней. За последние три года он не брал в рот ни капли, но сейчас будто захмелел, переполняемый бурлящей легкостью, коей уже не надеялся ощутить снова.

Просто сумасшествие какое-то.

– Как вас зовут? – спросил он шепотом.

Почему-то для него было очень важно узнать ее, но она не ответила, не успела: они оба услышали, как кто-то спускается по черной лестнице, располагавшейся дальше по коридору.

Она тряхнула головой, и в ее глазах промелькнуло смятение, потом взволнованно прошептала:

– Нельзя, чтобы меня увидели здесь, с вами.

И Дэниел ее отпустил. Не потому, что она попросила об этом – просто увидел, кто спускается по лестнице, и догадался, что привело сюда этих людей.

Все мысли о темноволосой чаровнице тотчас же вылетели у него из головы, с губ сорвался исполненный гнева крик, и он ринулся вперед точно умалишенный.

Глава 2

Пятнадцать минут спустя Энн находилась там же, где очутилась чуть раньше, когда бросилась бежать по коридору и скрылась за первой же попавшейся незапертой дверью. По счастью это оказалась какая-то темная кладовая без окон, и, пошарив вокруг себя, она нащупала виолончель, три кларнета и, кажется, тромбон.

Вполне подходящее место, ведь здесь медленно умирали музыкальные инструменты семейства Смайт-Смит. И вот теперь она застряла здесь до тех пор, пока не закончится творившееся в коридоре безумие. Энн не знала наверняка, что там происходит, хотя до ее слуха доносились громкие крики, глухое ворчание и еще какие-то тошнотворные звуки, напоминавшие удары плоти о плоть.

Присесть здесь было негде, поэтому пришлось опуститься на холодный деревянный пол, опершись о стену рядом с дверью, и ждать, пока там все не закончится. Что бы там ни происходило, она в этом участвовать не хотела. И что еще более важно, ей совершенно не хотелось оказаться поблизости, когда этих возмутителей обнаружат. А это непременно скоро произойдет, ибо поднятый ими шум вряд ли остался незамеченным.

Мужчины в большинстве своем идиоты, но в коридоре находилась и женщина, поскольку кричала именно она. Энн расслышала имя Дэниел и, кажется, Маркус. Похоже, это был граф Чаттерис, которого она встретила в начале вечера и который был явно влюблен в леди Гонорию…

Похоже, кричала как раз она.

Энн покачала головой: это не ее дело, и никто не осудит ее за то, что она пожелала остаться в стороне. Никто.

Кто-то с силой ударился о стену у нее за спиной, так что она отлетела на целых два дюйма и со стоном закрыла лицо руками. Ей никогда отсюда не выбраться. Может, пройдут годы, прежде чем ее бездыханное высохшее тело найдут поверх трубы и двух флейт, образующих крест.

Энн покачала головой. Нужно перестать читать на ночь мелодраматические романы, которые она брала у Гарриет. Ее юная подопечная мнила себя писательницей, и день ото дня ее произведения становились все мрачнее и трагичнее.

Наконец звуки ударов прекратились, и противники в изнеможении сползли на пол – Энн почувствовала это через тонкую стену. Один из них сидел прямо позади нее, и они наверняка прислонились бы спина к спине, если бы их не разделяла стена. До слуха Энн доносилось тяжелое дыхание и обрывки фраз. Она вовсе не собиралась подслушивать, но что было делать, раз уж она застряла в этой кладовой.

И тут вдруг до нее дошло: незнакомец, что ее поцеловал, не кто иной, как граф Уинстед, старший брат леди Гонории! Энн видела его портрет и должна была бы узнать. Художник прекрасно передал основные черты: волосы оттенка крепкого кофе и красиво очерченный чувственный рот, но в остальном сходство было неполным. Да, вне всякого сомнения, он был красив, но ни один художник не смог бы передать спокойную изысканную уверенность мужчины, знавшего свое место в мире и находившего его вполне удовлетворительным.

Господи, ну и вляпалась же она! Поцеловалась со скандально известным Дэниелом Смайт-Смитом! Энн знала о нем все – впрочем, как и остальные жители Лондона. Несколько лет назад он стрелялся на дуэли и был вынужден покинуть страну, чтобы остаться в живых. Но, очевидно, с отцом соперника они заключили своего рода перемирие. Леди Плейнсуорт как-то сказала, что граф наконец вернется домой, а Гарриет пересказывала Энн все сплетни. В этом отношении девочка была весьма полезна. Но если леди Плейнсуорт узнает о том, что случилось сегодня вечером… Карьере гувернантки придет конец. Энн не только не оставят в этом доме, но и наверняка не возьмут ни в какой другой, если станет известно, что она крутила шашни с графом. А ведь она с таким трудом добилась этой работы! Только вот ни одна заботливая мамаша не наймет своим дочерям гувернантку сомнительных моральных принципов.

Но ее вины в случившемся нет. На этот раз она действительно не сделала ничего дурного.

Энн вздохнула и прислушалась. В коридоре вроде бы воцарилась тишина. Нет, шаги еще слышались, но разобрать, сколько там народу, не представлялось возможным. Она выждала еще несколько минут, а потом, уверенная, что коридор опустел, повернула дверную ручку и осторожно вышла из своего убежища.

– А вот и вы, – произнес граф, второй раз за вечер.

Должно быть, Энн подскочила на целый фут, и не потому, что граф Уинстед застал ее врасплох, хотя так оно и было. Ее поразило то обстоятельство, что он оставался в коридоре так долго, не издавая при этом ни малейшего звука. Ведь она и в самом деле ничего не слышала.

И все же глаза ее округлились вовсе не из-за этого.

– Выглядите ужасно! – не удержавшись, выпалила Энн.

Граф сидел на полу в полном одиночестве, вытянув длинные ноги перед собой. Энн и представить себе не могла, что сидящий мужчина может выглядеть таким слабым, и была совершенно уверена, что граф непременно упал бы, если бы не прислонился спиной к стене.

Граф поднял дрожащую руку в шутливом приветствии:

– Маркус выглядит еще хуже.

От внимания Энн не ускользнул лиловый синяк у него под глазом и перепачканная кровью рубашка.

– Не уверена, что подобное возможно.

Лорд Уинстед испустил протяжный вздох.

– Он целовал мою сестру.

Энн ждала продолжения, но граф, очевидно, счел, что такого объяснения вполне достаточно.

– Э… – протянула она и осеклась, ибо в книгах по этикету не существовало никаких рекомендаций относительно поведения в подобных ситуациях. В конце концов, она решила поинтересоваться итогом стычки, а не причинами, что привели к ней. – Стало быть, вы обо всем договорились?

Подбородок графа опустился на грудь.

– Моя сестра вскоре будет принимать поздравления.

– О, это чудесно! – улыбнулась Энн, потом кивнула и сцепила руки перед собой в попытке собраться с мыслями. Ситуация весьма неловкая. Что полагается делать с раненым графом, который только что вернулся домой после трехлетнего изгнания и имел довольно скандальную репутацию?

О поцелуе, случившемся некоторое время назад, Энн и вовсе не хотела думать.

– Вы знакомы с моей сестрой? – устало спросил граф. – Ну конечно, раз выступали с ней на одной сцене.

– Ваша сестра – леди Гонория? – сочла благоразумным уточнить Энн.

Дэниел кивнул.

– А я – Уинстед.

– Да, конечно. Мне сообщили о вашем скором возвращении. – Энн смущенно улыбнулась, однако улыбка не помогла сгладить неловкость. – Леди Гонория очень мила и добра. Я рада за нее.

– Но играет она отвратительно.

– На сцене она была лучшей, – возразила Энн.

В ответ граф громко рассмеялся:

– Из вас получился бы неплохой дипломат, мисс…

Немного подождав, граф продолжил:

– Вы ведь так и не назвали мне своего имени.

Энн замялась: так происходило всегда, когда возникала необходимость представиться, но потом напомнила себе, что разговаривает с графом Уинстедом – племянником хозяйки, а следовательно, опасаться нечего, тем более что их никто не видел вместе.

– Я мисс Уинтер, – ответила Энн. – Гувернантка ваших кузин.

– Каких именно? Плейнсуортов?

Энн кивнула.

Граф заглянул ей в глаза.

– Бедняжка, очень вам сочувствую.

– О, перестаньте! Они чудесные! – с жаром запротестовала Энн, потому что обожала своих подопечных. Может, Гарриет, Элизабет и Фрэнсис и были более взбалмошными, нежели большинство юных леди, но зато обладали добрыми сердцами.

Граф вскинул брови.

– Чудесные? Не спорю. Но их поведение оставляет желать лучшего.

В его словах была доля правды, и Энн, не удержавшись от улыбки, чопорно произнесла:

– Уверена, они очень повзрослели с тех пор, как вы видели их в последний раз.

С сомнением взглянув на нее, граф спросил:

– Как случилось, что вы оказались за фортепьяно?

– Леди Сара заболела.

– А! – Как же много скрывалось за этим коротеньким восклицанием! – Передайте ей мои пожелания скорейшего выздоровления.

Энн была абсолютно уверена, что леди Сара почувствовала себя гораздо лучше в тот самый момент, когда мать освободила ее от участия в концерте, но ничего не сказала графу, а лишь кивнула, пообещав передать ей его слова, хотя и не собиралась этого делать, ибо никому и никогда не расскажет о своей встрече с графом Уинстедом.

– Ваша семья знает, что вы вернулись? – спросила Энн, внимательнее присмотревшись к графу. Он и впрямь был очень похож на свою сестру. Интересно, у него такие же удивительные глаза – ясные, бледного оттенка лаванды? В тусклом свете коридора разглядеть это не представлялось возможным, не говоря уж о том, что один глаз графа заплыл так, что от него осталась лишь щелочка. – Кроме леди Гонории?

– Пока нет. – Граф бросил взгляд на ту часть дома, где сейчас собрались гости, и досадливо поморщился. – Как бы ни обожал всех этих людей, заставивших себя присутствовать на концерте, я предпочел бы пока не показываться на публике. – Он опустил взгляд на свою порванную и перепачканную одежду. – Тем более в таком виде.

– Да, конечно, – поспешно кивнула Энн. Трудно представить, какая поднялась бы суматоха, появись граф в зале в таком виде – в крови и синяках.

Предприняв попытку пошевелиться, лорд Уинстед тихо застонал, а потом пробормотал себе под нос нечто такое, что явно не предназначалось для женских ушей.

– Мне нужно идти! – выпалила Энн. – Мне ужасно жаль, и… э…

Она мысленно приказала себе сдвинуться с места. Каждый уголок сознания взывал к ее здравому смыслу, заставляя убраться отсюда поскорее, пока в коридоре не появился кто-то из слуг или господ, но она думала лишь о том, что граф защищал сестру.

Разве могла она оставить в беде мужчину, поступившего столь благородно?

– Позвольте вам помочь, – предложила Энн вопреки здравому смыслу.

Граф слабо улыбнулся:

– Если вас не затруднит.

Энн присела на корточки, чтобы получше рассмотреть раны. Ей не раз приходилось обрабатывать порезы и царапины, но таких видеть еще не приходилось.

– Где болит? – спросила она, а потом, откашлявшись, уточнила: – Кроме очевидных ран.

– Очевидных?

– Ну… – Энн осторожно коснулась его глаза. – Вот тут синяк. И тут… – Прежде чем переместиться к плечу, выглядывавшему из-под разорванной окровавленной рубашки, указала она на левую часть подбородка. – Там тоже…

– Маркус выглядит еще хуже, – заметил лорд Уинстед.

– Да, – кивнула Энн, едва сдержав улыбку. – Вы говорили.

– Это важное уточнение. – Криво улыбнувшись, граф тотчас же сморщился и схватился за щеку.

– Зубы? – с беспокойством спросила Энн.

– Кажется, все на месте, – пробормотал Дэниел, а потом, приоткрыв рот, словно хотел проверить целостность челюсти, вновь застонал. – Мне кажется…

– Может, кого-нибудь позвать? – спросила Энн.

Граф вскинул брови.

– Хотите, чтобы кто-то узнал, что вы оставались здесь со мной наедине?

– О! Конечно, нет. Я что-то плохо соображаю.

Граф вновь одарил ее этой своей сухой полуулыбкой, от которой у Энн перевернулось все внутри.

– Я оказываю на женщин такой эффект.

На ум Энн пришло множество разных ответов, но она не рискнула их озвучить и предложила:

– Что, если я помогу вам подняться на ноги?

Граф склонил голову.

– Или просто сядете рядом и поговорите со мной.

Энн ошеломленно уставилась на него: опять эта полуулыбка.

– Я просто предложил, – пожал плечами граф.

Довольно неблагоразумное предложение: она совсем недавно его целовала и должна находиться где угодно, но только не на полу рядом с ним. Ведь стоит ей только повернуть голову, приподнять лицо…

– Пожалуй, надо раздобыть немного воды, – выпалила Энн. Слова сорвались с ее губ столь поспешно, что она едва не закашлялась. – У вас есть носовой платок, чтобы отереть лицо?

Граф сунул руку в карман и, выудив сильно измятый клочок ткани, устало пояснил:

– Превосходный итальянский лен – во всяком случае, был таковым.

– Уверена, он идеально подойдет. – Энн взяла из рук Дэниела платок, сложила, а потом осторожно коснулась им щеки графа. – Больно?

Он покачал головой.

– Жаль, под рукой нет воды: кровь уже успела подсохнуть. У вас, случайно, нет бренди? Во фляжке, например?

Энн знала, что мужчины носят с собой фляжки, – как ее отец. Он никогда не выходил из дому без нее.

Однако лорд Уинстед ответил:

– Я не пью спиртного.

Что-то в тоне его голоса удивило Энн. Девушка посмотрела на него и едва не задохнулась от взгляда его таких близких глаз: она и не догадывалась, насколько придвинулась к нему.

Ее губы слегка приоткрылись. Она хотела… слишком многого. Всегда хотела слишком многого.

Энн отстранилась, испытывая неловкость из-за того, что так легко поддалась чарам этого мужчины. Он легко и часто дарил улыбки окружающим. Чтобы понять это, хватило всего нескольких минут в его обществе. Именно поэтому резкие нотки в его голосе так настораживали.

– Но вы, возможно, сможете найти бренди в одной из комнат дальше по коридору, – внезапно нарушил молчание граф, и поработившие Энн чары тотчас же рассеялись. – Третья дверь направо. Когда-то это был кабинет моего отца.

– В дальнем конце дома? Довольно неожиданное место.

– В кабинете две двери. Одна из них ведет в главный холл. Сейчас кабинет пуст, но будьте настороже, когда войдете.

Энн поднялась и отправилась в кабинет. В окно лился лунный свет, и она с легкостью нашла графин, забрала его и, бесшумно прикрыв за собой дверь, пошла обратно.

– Стоял на полке у окна? – пробормотал граф.

– Да.

– Кое-что не меняется, – заметил он с улыбкой.

Энн плеснула на платок щедрую порцию бренди, и воздух тотчас же наполнился густым ароматом.

– Вас это беспокоит? – поинтересовалась она с тревогой. – Запах?

На последнем месте работы, еще до того, как она устроилась к Плейнсуортам, дядя ее юной подопечной слишком много пил, а потом вдруг бросил. Находиться рядом с ним стало невероятно сложно, в отсутствие алкоголя его характер стал еще более скверным, а почуяв малейший запах спиртного, он словно лишался рассудка. Энн пришлось уволиться, хотя и не только по этой причине.

Лорд Уинстед лишь покачал головой:

– Нет-нет, я могу выпить, просто предпочитаю обходиться без этого.

Должно быть, на лице Энн отразилось недоумение, и он поспешил объяснить:

– У меня нет тяги к спиртному, скорее отвращение.

– Понимаю, – пробормотала девушка (очевидно, у графа свои секреты) и предупредила: – Вероятно, будет жечь.

– Определенно будет… Ой!

– Простите, – пробормотала Энн, осторожно промакивая рану платком.

– Надеюсь, Маркуса обольют этой дрянью с головы до ног.

– Если он действительно выглядит хуже вас!

На лице графа отразилось недоумение, но потом его губы растянулись в улыбке.

– Так и есть.

Энн переключила внимание на сбитые костяшки его пальцев и пробормотала:

– Я знаю это из надежного источника.

Лорд Уинстед тихо засмеялся, но Энн не подняла головы. Было что-то очень чувственное в том, как она склонилась над его рукой, чтобы промыть раны. Она совсем не знала этого мужчину, но почему-то ужасно не хотела отказываться от этих неожиданных мгновений близости. Она повторяла себе, что дело вовсе не в нем, просто… прошло так много времени с тех пор, как…

Она так одинока, и знает это, потому чувство, которое испытала, не стало для нее неожиданностью.

Энн указала на порез на плече и протянула графу платок. Лицо и руки – одно дело, но прикоснуться к его телу она никак не могла.

– Наверное, вам стоит…

– О нет, не позволяйте мне вас остановить. Я поистине наслаждаюсь вашими прикосновениями.

Энн вскинула бровь:

– Сарказм вам не к лицу.

– Верно, – согласился граф, – и так было всегда. К тому же это не был сарказм.

Энн не могла себе позволить всерьез задуматься над этим утверждением, а потому прижала платок к ране на плече и поспешно предупредила:

– А вот сейчас точно будет жечь.

– А-а-а-а-а! – взвыл граф, и Энн, не удержавшись, рассмеялась.

Его голос звучал не лучше, чем у бездарного оперного певца или одного из персонажей кукольного представления «Панч и Джуди».

– Вам стоит делать это почаще, – заметил граф. – Я имею в виду смеяться.

– Да, но не получается. – Ответ прозвучал не слишком оптимистично, и она поспешно добавила: – Мне не так уж часто выпадает возможность помучить взрослого мужчину.

– В самом деле? А мне показалось, вы делаете это постоянно.

Энн в недоумении посмотрела на него.

– Когда вы входите в комнату, даже воздух меняется.

Рука Энн застыла в воздухе – в дюйме от его тела, – и она посмотрела ему в глаза: ничего не могла с собой поделать. И что же увидела? Неприкрытое желание. Он хотел ее. Хотел, чтобы она подалась вперед и коснулась его губ своими. Это же так просто, стоило лишь чуть наклониться. Энн могла бы сказать, что это не специально, просто потеряла равновесие и все, но знала, что делать этого не стоит. Это не ее мир. Он граф, а она… Она та, кем заставила себя стать, та, кому не пристало флиртовать с графом, тем более с таким, чье прошлое омрачено скандалом.

Вскоре на него обрушится поток всеобщего внимания, и Энн не хотелось оказаться рядом с ним, когда это произойдет.

– А теперь мне действительно нужно идти, – сказала Энн.

– Куда?

– Домой. Я очень устала. День выдался долгий и непростой.

– Я вас провожу, – предложил граф.

– В этом нет необходимости.

Граф взглянул на Энн, оттолкнулся от стены и, поморщившись, поднялся на ноги.

– Как вы намереваетесь добраться до дома?

– Пойду пешком.

– До Плейнсуорт-хауса?

– Это недалеко.

Граф нахмурился:

– Да, но не для леди без сопровождения.

– Я гувернантка.

Кажется, эти слова его позабавили.

– А что, гувернантка не леди?

Энн вздохнула с нескрываемым раздражением:

– Со мной все будет в порядке! К тому же улицы хорошо освещены и наверняка полны экипажей.

– Но от этого мне не легче.

Да уж, упрямства ему не занимать.

– Знакомство с вами – честь для меня, – решительно произнесла Энн. – А теперь, уверена, вас ждут родные.

Его пальцы сомкнулись на ее запястье.

– Я не могу позволить вам отправиться домой без сопровождения.

Губы Энн слегка приоткрылись. Кожа графа была такой теплой, а ее собственная и вовсе едва не воспламенилась от его прикосновения. Какое-то странное и смутно знакомое чувство всколыхнулось в ее душе, и она с ужасом поняла, что это желание.

– Уверен, вы это понимаете, – еле слышно пробормотал граф, и Энн едва не сдалась.

Ей хотелось этого – той девушке, которой она когда-то была, очень этого хотелось, ведь она так давно не открывала свое сердце и душу, чтобы выпустить ее на волю.

– Вы не можете никуда идти в таком виде! – заметила Энн.

И это была правда: лорд Уинстед выглядел так, словно сбежал из тюрьмы.

Граф пожал плечами:

– Так проще остаться неузнанным.

– Милорд…

– Дэниел, – поправил он.

– Что? – не поняла Энн.

– Меня зовут Дэниел.

– Мне это известно, но я не собираюсь называть вас по имени.

– Что ж, очень жаль, но попытаться стоило. А теперь… – Он протянул ей руку, но она оставила этот жест без внимания. – Идем?

– Я никуда с вами не пойду.

Губы графа изогнулись в грешной улыбке. Даже с распухшей разбитой губой выглядел он точно дьявол.

– Значит ли это, что вы останетесь здесь, со мной?

– Вас сильно ударили по голове, – заметила Энн. – Только этим я могу объяснить ваше поведение.

В ответ граф лишь рассмеялся, словно ее возражения не произвели на него ни малейшего впечатления.

– У вас есть пальто?

– Да, но я оставила его в репетиционной. Я… Не пытайтесь сменить тему!

– Хм…

– Я ухожу, – заявила Энн, решительно подняв руку, – а вы остаетесь.

Его этот вариант явно не устраивал, и он преградил ей путь, так что его вытянутая и плотно прижатая ладонью к стене рука превратилась в жесткую горизонтальную линию.

– Возможно, я недостаточно ясно выразился, – заметил граф, и в ту же минуту Энн поняла, что недооценила его. Вся его беззаботная веселость куда-то улетучилась, уступив место суровой решительности, а голос зазвучал тихо и твердо: – Есть вещи, в отношении которых я никогда не пойду на компромисс. И безопасность леди – одна из них.

Вот и все. Сдвинуть его с места не представлялось возможным, а следовательно, при условии, что они будут держаться в тени и идти переулками, где их никто не увидит, Энн позволила его светлости проводить ее до черного хода Плейнсуорт-хауса. Там граф поцеловал ей руку, но она постаралась сделать вид, будто ей совершенно все равно.

Энн могла обмануть лорда Уинстеда, но уж точно не себя.

– Завтра я нанесу вам визит, – сообщил граф, все еще удерживая ее руку в своей.

– Что? Нет! – Энн отдернула руку. – Вы не можете.

– Разве?

– Конечно! Я гувернантка и не имею права принимать в доме мужчин, иначе потеряю место.

Граф улыбнулся, словно решить эту проблему не составляло труда.

– В таком случае я нанесу визит своим кузинам.

Неужели ему настолько чужды правила хорошего тона? Или он попросту слишком эгоистичен?

– Меня не будет дома, – решительно ответила Энн.

– Я приеду снова.

– И опять меня не застанете.

– Какое несерьезное отношение к своим обязанностям! А кто же будет присматривать за моими кузинами?

– Уж точно не я, если вы станете мне докучать. Ваша тетушка непременно меня уволит.

– Уволит? – усмехнулся граф. – Звучит не слишком оптимистично.

– Так и есть.

Господи, ну как же заставить его понять? Не имело никакого значения, кто он такой и какие чувства пробуждает в ее душе. Исполненный чувственного трепета вечер, неожиданный поцелуй – все это очень мимолетно. Важно лишь то, что у нее есть крыша над головой и еда: хлеб, сыр, масло, сахар – и все те восхитительные вещи, которые ежедневно присутствовали в ее жизни, когда она была ребенком. Это было у нее и теперь, когда она жила в доме Плейнсуортов, равно как и стабильность, положение в обществе и чувство самоуважения.

И Энн не принимала это как должное.

Она подняла глаза на лорда Уинстеда. Он внимательно наблюдал за ней, словно полагал, будто может заглянуть ей в душу. Но он ее не знал, как не знал никто другой, поэтому, облачившись в мантию благопристойности, Энн отняла у графа руку и присела в реверансе.

– Спасибо, что вызвались проводить меня, милорд: очень ценю вашу заботу о моей безопасности.

Энн отворила заднюю калитку и направилась к дому. Плейнсуорты прибыли почти сразу после нее, и ей пришлось сказать, что она как раз собиралась оставить записку с объяснением причин своего спешного ухода с концерта. Взволнованная Гарриет болтала без умолку. Судя по всему, после концерта действительно состоялась помолвка леди Гонории и лорда Чаттериса, которой предшествовали весьма пикантные обстоятельства. Потом вниз сбежали Элизабет и Фрэнсис, поскольку никак не могли заснуть.

Прошло целых два часа, прежде чем Энн смогла наконец удалиться в свою комнату, где надела ночную сорочку и забралась в постель, но заснуть ей удалось не раньше чем через два часа: все это время она смотрела в потолок, размышляла о минувшем вечере и мысленно вопрошала: «Аннелиза Софроуния Шоукросс, во что ты опять ввязалась?»