– Значит так, дорогой мой. Либо мы справляемся с твоей травмой вместе, либо я умываю руки. Мне рожать через месяц, а я у здорового лба на побегушках. Хватит себя жалеть. Займись тем, о чём говорил доктор. Он ясно дал понять, что проблема исчезнет через две-три недели. Две из них прошли, а ты палец о палец не ударил.

– Вика, мне трудно.

– Трудно? Ты забыл, что я врач, хотя и не травматолог. Тебе сделали пустяковую операцию по удалению гематомы, которая не лишила тебя возможности ходить. Костыли нужны для временного снятия нагрузки, а не для способа передвижения. Все упражнения нужны для тонуса мышц. Это для тебя сложно? Поесть на кухне тебе трудно, лучше это сделать в постели, а коньяк из бара достать легче? Или ты берёшься за ум, или переезжаешь к отцу. Я устала потакать твоим капризам. Изображаешь из себя жертву, чтобы скрыть измену? Я виделась в больнице с твоей попутчицей, многое узнала. Очень эффектная девушка.

– Ты сейчас о чём говоришь?

– О Веронике. Ты должен помнить имя. У тебя проблемы со спиной, а не с головой. У неё такая красивая внешность и такие сексуальные губы. Понравилось? Знаешь, у меня есть и душа, и сердце, а вот ангельское терпение закончилось. Я две недели ездила в больницу, рискуя родить в маршрутке, две недели исполняла твои «принеси-подай» дома, надеялась на твою совесть, – глядя грустно на мужа, вздохнула она. – Вместо того чтобы помочь и поддержать меня, изображаешь из себя инвалида, но не забываешь о допинге. Ты даже не делаешь вид, что занят работой. Илья, ты симулянт! Пусть тебя жалеют родители, а с меня довольно.

– Хорошо. Я уеду уже завтра. А как ты справишься одна?

– А ты, чем ты помог мне за две недели? Ты знаешь, я по своей наивности думала: «Даже, если он мне изменил, то будет стараться, чтобы всё как-то исправить, восстановиться как можно быстрее, у нас всё наладиться». Но, я ошиблась. Ты сел мне на шею, в буквальном смысле. Знаешь, что я тебе посоветую: привяжи к своему животу груз, килограммов на пять, и походи с ним сутки, чтобы понять, как мне легко прыгать вокруг тебя козочкой. Если хочешь, чтобы я осталась здесь, переезжай к родителям, там есть прислуга, иначе, я соберу вещи и улечу к родителям. Илья, я не шучу. Всякому терпению приходит конец.

– Ты можешь родить в полёте.

– С таким твоим отношением я могу родить в любую минуту. И помни: я всегда протягиваю руку тому, кому нужна помощь, а не тому, кто утащит меня на дно, схватив за неё.

– И что я скажу родителям?

– Правду. Расскажи о своём приключении, поведении и моём отношении ко всему этому. Возможно, тебе там будет проще. А о нас не переживай. Через две недели у мамы в гимназии начнутся каникулы. Я попрошу, чтобы она прилетела. Так будет спокойнее.

Виктории не хотелось обижать, оскорблять или унижать мужа, но она не находила другого способа заставить его «сдвинуться с места». «Если он меня любит, он сделает это. Побоится потерять – начнёт заниматься и ходить нормально. Показаться слабым в моих глазах ему не хочется, а там он будет сам собой. Трудно? Да! Но это на его совести. Я бросаю его не немощным и беспомощным. Самое циничное – он это понимает и продолжает бездействовать», – думала она, собирая его вещи.

Через день её навестила сестра Ильи. Виктория рассказала всё, не упомянув лишь Веронику.

– Тебе не страшно одной, Вика? – Ирина была расстроена.

– Я не одна, – поглаживая рукой живот, сказала она. – Мама прилетит, когда начнутся каникулы. Ты меня извини, но будь готова к тому, что если в нашей жизни ничего не изменится, я вернусь после родов в Питер.

– Ты с ума сошла?

– Ира, я адекватная и мыслю разумно. Любящий муж берёг бы жену в такое время, а его заботит только собственная персона. Мы пять лет вместе и я, честно признаюсь, такого не ожидала. Что ему мешало начинать и заканчивать свой день с занятий. Он мог это делать не у меня на глазах, а в другой комнате, воспользоваться услугами инструктора. Не пить по вечерам и не учить меня жизни. У меня не было другого выхода, как отправить его к родителям, но он особо и не возражал. Я должна доходить до срока. Хватит о нём. Иди сюда. Вот пакет – здесь всё на выписку для меня и малыша. Ты моя надежда, если мама не приедет или не успеет. Осталось три недели.

– Ты Илью простишь? Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю. Он если и не предал меня, то проехался танком, оставив в душе глубокий след гусениц. Я, правда, не знаю. Очень неприятно осознавать, что ты ошибся в человеке, что он бросает тебя в трудную минуту, думая не о твоих тревогах, а о своих надуманных проблемах. Подумай: кому в нашей ситуации труднее? Беременной женщине на сносях или здоровому мужчине, который может, но не хочет ходить? При желании, он мог уже заменить костыли тростью. Только желания этого нет. А чувствую я себя гораздо спокойнее. Пойдём пить чай – я выходила на прогулку и купила свежих пирожных. Думать о фигуре поздно.

Татьяна Ивановна прилетела двадцать второго марта. Дочь объяснила отсутствие зятя в квартире просто: «Мам, у нас всё нормально. Илья после наезда и травмы позвоночника проходит период реабилитации. Ему проще восстанавливаться там, а мне спокойнее здесь. Начнёт ходить с тростью и вернётся». Он звонил два-три раза в день, а через неделю приехал в квартиру с тростью.

– Как вы?

– Нормально. У тебя, я вижу, тоже полный порядок.

– Спасибо тебе за ссылку и терпение, – он обнял жену и прижал к себе, насколько позволял её живот. – Я вчера был на работе.

– На приёме был?

– Был. Всё нормально. На машине езжу, а вот ходить долго не получается – ноги слабые словно ватные. Но я занимаюсь.

– Мне бы тоже присесть. Тяжело не только ходить, но и стоять.

– Вика, я хочу вернуться домой.

– А что тебе мешает? Возвращайся, но имей в виду, при повторении подобного, я брошу к чёрту весь этот комфорт и уеду с ребёнком туда, где меня искренне любят. Это не ультиматум, а предупреждение. Мы с тобой прожили достаточно много времени, чтобы понять, кто есть кто. Мне далеко до твоей знакомой, но ты знал, кого берёшь в жёны. Обещал любить – люби. А нет – не мучайся сам и не мучай меня.

– Вика, не было ничего. Раз ты с ней виделась, значит, знаешь кто она.

– Знаю и кто она, и что было, и чего не было. Этот вопрос закрыт. Я прекрасно осознаю своё положение.

– Как Серёжка себя ведёт?

– Почему Серёжка?

– Ирина назвала своего сына в честь нашего отца, а мы назовём нашего в честь твоего. Мы ведь так и не придумали имя. Будет у нас Сергей Ильич, – он положил свою руку на живот Виктории. – Чувствуешь? Ему нравится имя.

– Мне тоже нравится, и папа будет доволен. А чувствую я, что ему уже тесно и через пару дней он родиться, – улыбнулась она. – Тёща задержится и после родов. Готовься!

Схватки начались как-то неожиданно. Виктория испытала на себе всю прелесть рождения нового человека. Илья привёз её в роддом ещё до полуночи, а сын родился в пять утра, доставив маме «маленькие» неприятности. Теперь ей приходилось кормить его лёжа и самой не садится минимум десять дней. Ещё до выписки дочери и внука, прилетел Сергей Павлович Петровский. А улетели родители только тогда, когда Илья пошёл в отпуск. Наталья Петровна приходила, как и прежде, три раза в неделю, и Вика занималась только сыном. Её навещали Назаровы, забегала подруга Ирина и брат Виктор. Они начали встречаться. Раз в неделю заходили Климовы, чаще это была Светлана Андреевна. Серёже исполнилось два месяца, когда в гости пришёл его прадед.

– Вы? – удивилась Вика. Она держала сына на руках и не знала, как ей поступить дальше.

– Ты сразу меня выставишь или выслушаешь?

– Проходите, – она вышла из ступора. – Хотите чаю?

– Спасибо. Выпью, если нальёшь, – Зиновьев, осматриваясь, прошёл в гостиную.

– Присаживайтесь к столу. Я положу Серёжу в коляску и заварю свежий чай. Вы с кем приехали?

– Алексей привёз, я велел ему оставаться в машине. Ты меня сумеешь простить когда-нибудь, Виктория Сергеевна?

– Я на вас зла не держу. Не потому, что я такая правильная или благородная, а потому, что попала в хорошую семью. У меня любящие родители и очень мудрая бабушка. Будь это не так, я не стала бы тем, кем стала. Я вас не осуждаю и не оправдываю. Ваши дети вас простили, значит, так тому и быть. Вы же знали, что я общаюсь и с вашей дочерью, и с внуком. Почему вы не пришли раньше?

– Не решался. Это трудно объяснить. Покаялся, получил прощение, а на душе всё равно камень.

– Держите свой чай и успокойтесь. Пейте его так, как это делаете дома. Не нужно придерживаться этикета. Бабушка говорит: «Менять привычки в моём возрасте вредно для здоровья», – Вика ставила на стол печенье, баранки, сахар и конфеты.

– Что ещё говорит бабушка?

– Если прилетит, я вас обязательно познакомлю. Вы Фаину Раневскую с её высказываниями помните? Вот моя бабушка чем-то похожа на неё. Правда выглядит миниатюрнее, аристократичнее и не употребляет плохих слов. Она заменяет их французскими. Ей семьдесят восемь лет, она пережила блокаду и трёх мужей.

– Ты готова познакомить меня со своей бабушкой?

– Послушайте меня, Андрей Степанович, и услышьте. Есть вы и ваша семья, есть я и моя семья. Мы можем быть приятелями или друзьями. Вы прекрасно понимаете, что человека нельзя заставить полюбить. Климовы не ждут, что я признаю их родителями, но между нами ровные дружеские отношения. Мы дружим с Виктором не потому, что брат и сестра, а потому, что у нас много общего. Если я не могу назвать вас дедом, то почему не могу позволить себе и вам общаться? Да, это на первый взгляд неправдоподобно. Вы на это посмотрите с другой стороны. Если бы я попала в детский дом или в неблагополучную семью, у меня были бы большие претензии к вам. А сейчас я не испытываю ни радости, ни обиды. Это как начать новые знакомства, которые могут перерасти в дружбу, а могут и закончится. Всё в наших руках, – Вика улыбнулась.

– Ты считаешь, что можно что-то исправить?

– Я считаю, что вам следует забыть всё плохое, перестать себя казнить. Прошлое исправить нельзя и вы это знаете. Может вам не ждать утешений от дочери, а самому стать ближе к ней? Пусть она почувствует не только раскаяние, но и отцовскую любовь, заботу, как в детстве. У меня практически нет секретов от мамы, а отец для меня защита, опора, учитель, друг. При этом он не лишает меня самостоятельности и права выбора. Так было всегда.

– А как твои родители относятся к нашей семье?

– Без ревности. Они встречались здесь после нашей свадьбы. Я не знаю, о чём шла речь и как далеко зашёл разговор, но я застала своих родителей в хорошем настроении. Значит, поладили. Зная мой непростой характер, они знают и о том, что всегда останутся для меня на первом месте.

– А ведь ты сейчас вернула меня к жизни. Я ожидал чего угодно, но не такой откровенности. Я очень хочу дружить с тобой.

Прошёл год. Летом пятнадцатого года Виктория с семьёй летала в Питер на Юбилеи бабушки и отца. Софье Михайловне исполнилось 80 лет, а Сергею Павловичу 60. Татьяна Ивановна оформила пенсию, устав от педагогической работы. Она и предложила дочери свою помощь.

– Сереже исполнится в октябре полтора года, и ты выходи на работу. Мы с ним зиму перезимуем, а весной пойдём в детский сад.

В августе этого же года Илья оформил на жену и сына новую квартиру. Квартира была куплена год назад в доме по соседству. Но лишь год спустя там сделали дизайнерский ремонт и завезли новую мебель. Она была гораздо «моложе» и больше по площади, с удобной планировкой и подземной парковкой. Можно переезжать и продавать «старую», на которую нашёлся реальный покупатель. Виктория не возражала против переезда. Её устраивала и нынешняя жилплощадь, но Илья настаивал, приводя веские доводы, и Вика согласилась. В конце концов, финансовая сторона дела от неё не зависела.

– Доброе утро, дорогая, – Илья поцеловал жену. – С днём рождения! – он положил букет из бледно-розовых роз на кровать и, присев рядом, протянул тонкую папку. – Держи.

– Что там? – спросила она, беря букет и вдыхая лёгкий аромат цветов.

– Читай.

– Зачем? – Виктория подняла на мужа глаза, оторвавшись от чтения. – Ты так в себе не уверен?

– Я хочу, чтобы ты была спокойна за наше будущее. Мы говорили с тобой на эту тему. Теперь это твоя квартира, никто на неё не претендует и никто в ней раньше не жил.

– Илья я прекрасно помню, о чём мы говорили, и не забыла, что подписывала. Когда мы должны переехать? Нам нужно решить вопрос, что брать, а что оставить.

– Переехать мы можем в ближайшее время. Для начала ты сама посмотришь, чего там не хватает. Решишь, что возьмёшь с собой. Но, на мой взгляд, там учли все твои предыдущие скромные пожелания. Думаю, возьмём только свои личные вещи и кроватку Серёжки. Да, горшок можно прихватить.

– Ты хочешь сказать, что всю мебель мы оставим здесь?

– А зачем нам два комплекта? – он вновь поцеловал жену и заметил, что сын проснулся. – Доброе утро, наследник. Сегодня у нашей мамы праздник. Мы сейчас позавтракаем и пойдём смотреть наше новое жилище. А иначе, брат, нельзя. Мама должна всё увидеть своими глазами, иначе не успокоится и будет думать только об этом, – улыбался он, глядя на Вику. – Поднимайся! Цветы в вазу, и на кухню – у меня завтрак на столе. Обедаем у родителей, а с понедельника будем переезжать.

Татьяна Ивановна приехала в конце сентября, Серёже исполнилось полтора года, и Вика вышла на работу. Ещё через полгода, внук пошёл в детский сад, а бабушка вернулась в Питер. После отъезда тёщи, Илья настоял на возвращении Натальи Петровны к работе по дому. Он сам позвонил, попросил вернуться. Наталья Петровна предложение приняла, а Виктория не возражала. Через год семья планировала свою первую поездку к морю втроём. Именно с этого времени, жена стала замечать, что Илья стал уделять сыну меньше времени. Чем старше становился Серёжа, тем реже с ним занимался отец. Сын ему не мешал, не раздражал, но и не вызывал ни отцовских чувств, ни интереса. Он мог принести ему очередную игрушку, и даже не поинтересоваться: понравилась она ему, нужна ли? Но при этом забыть о том, о чём просил сын и что ему обещал отец. Все свои «Почему?» Серёжа обращал к матери. Это она читала книжки, рассказывала сказки, строила крепости и водила в зоопарк. Одним словом, сын, после отцовского «спроси у мамы», тянулся больше к матери. Вика не понимала такого отношения и не раз беседовала с мужем. «Илья, смотрю я на тебя и думаю: вы с Ириной выросли в одной семье, но такие разные? Складывается такое впечатление, что у тебя, в отличие от неё, не было детства. Любовник ты, возможно, и неплохой, но отец никакой. Мальчишка старается тебя вовлечь в игру, а ты этого не чувствуешь. Тебя хватает на десять минут, а потом ты начинаешь «зевать». Мультфильмы он посмотрит и в твоё отсутствие. Расскажи ему о своих играх в детстве, пофантазируй, погоняйте мяч во дворе, выйди с ним на площадку во дворе, сходите в детский центр – побудь папой, а не няней. Твоему отцу 65 лет, но он находит с ним общий язык», – говорила Виктория, но слышала в ответ: «Пусть подрастёт». При этом Илья оставался внимательным и заботливым к ней самой. «Он ведёт себя так, как будто мы до сих пор вдвоём, – ловила она себя на мысли, – но это неправильно. Серёжке три года, и он всё «впитывает как губка» Да, он многого не понимает, но чувствует». Виктория пошла в отпуск в конце мая. Две недели они отдыхали семьёй в Сочи, а в Питер полетели уже вдвоём с сыном. Илья сослался на срочную работу и остался в городе.

Вернувшись с сыном из поездки, Виктория вышла на работу и почти сразу заметила перемены в отношениях с мужем. Он стал чаще задерживаться, работать в выходной, бывал неразговорчив, рассеян, и чаще засыпал один. Она объясняла себе такое поведение – перспективой получения новой должности. Александр Назаров собирался передать руководство компании Илье. Она решила поговорить с мужем, но тот начал разговор первым:

– Ты ничего не рассказываешь о своей поездке в Питер. Мне интересно знать, где были, чем занимались? – спрашивал он, беря в руки смартфон Вики.

– Тебя интересует детали? Я в первый же день поделилась с тобой всеми новостями. Либо ты плохо слушал, либо – это повод начать разговор. Что тебя беспокоит? О чём хочешь услышать?

– Ты встречалась со старыми друзьями, знакомыми?

– Нет. Мы проводили время с Серёжей в компании бабушки или родителей. Ты что хочешь найти в моём телефоне, Илья? Давай, смелее. Мне скрывать нечего. Глупо, конечно, но если я вышла из доверия, проверяй звонки, контакты, – улыбнулась Вика.

– И Антон тебе не звонил?

– Ты меня начинаешь ревновать? Антон звонит два раза в год. У меня нет даже его номера. Кто тебя подтолкнул к недоверию? Какие ещё ко мне претензии?

– Мне всё больше не нравятся твои дежурства. Тебе не пора заняться семьёй? – недовольно сказал он, не глядя на жену, и положил телефон на место.

– Они тебе никогда не нравились. Я могу уйти с работы, стать домохозяйкой, а через полгода, год, изнывая от безделья, начну выносить тебе мозг, проверять твои карманы и телефон, как ты это делал сейчас. Не думаю, что тебе это понравится.

– Ты хотела приобрести опыт, я, без всяких условий, с тобой согласился. Прошли девять лет, но тебе этого мало.

– Давай говорить начистоту. Я дежурю не больше 72 часов в месяц. Треть этого времени Серёжа спит, ты с ним находишься 48 часов. Если взять в расчет, что в выходной вы отправляетесь к Назаровым, остаётся всего половина. Я отвожу сына в сад, забираю его и каждый вечер провожу с ним не меньше пяти часов. Ты каждый рабочий день задерживаешься, минимум часа на три, и один из выходных превращаешь в рабочий день. Посчитай, сделай одолжение: кто из нас больше отсутствует дома, и по какой причине? Может, ты ходишь голодный и неухоженный? Что не так в нашей семье, Илья? Что тебя не устраивает? Устал от ребёнка? Ты недоволен моим отсутствием или присутствием? Заметь, я каждый вечер встречаю тебя, когда сын уже спит. У тебя проблемы на работе или они личного характера?

– Нет у меня проблем. Извини, если обидел.

– Мне кажется, что разговор о дежурствах просто повод. С тобой что-то происходит. Ты в последний месяц очень изменился. Может причина женщина? Не хочешь поделиться?

– Кроме того, что я чертовски устал, мне сказать нечего. Пожалуйста, не доставай меня больше подобными вопросами.

– От чего ты устал через месяц после отпуска? Я понимаю, что на тебя свалилось много, но ты сам к этому стремился. Времени не хватает? Спи меньше, вставай раньше – работай. На нас у тебя тоже не хватает ни времени, ни желания, но мы как-то справляемся и не высказываем тебе претензий. Я не настаиваю на откровенности, но всё это неправильно и ты об этом знаешь.

Глава 8

В последнюю пятницу июля после полудня Виктории вдруг стало плохо. Она не понимала своего состояния. Всё навалилось сразу: головная боль, тошнота, рост давления и обморок. После сдачи анализов и УЗИ, уже через час, поставили окончательный и бесповоротный диагноз: беременность 4-5 недель.

– Что будешь делать? – улыбнулась Светлана Андреевна. – И на старуху бывает проруха.

– Не знаю. Отношения с Ильёй испортились в последнее время. Мы не ссоримся, но и не говорим по душам – у нас на это просто нет времени. Он приходит поздно, я ухожу рано, а в выходной старается меня избегать, – говорила Вика, вспоминая короткий разговор с мужем. – Как же я это пропустила? У меня в голове не укладывается: когда и где? – не могла успокоиться она. – Боюсь, если он не изменится, нужно будет что-то менять в наших отношениях, а одна я физически не потяну двух детей. Серёжке всего четвёртый год. У меня есть неделя в запасе. Поговорю с Ильёй после дня рождения и приму решение.

– Ты сегодня иди домой и отдыхай, я до утра тебя подменю. Не принимай скоропалительных решений. С понедельника иди на неделю в отпуск, как планировала, встречай своих питерцев, а я позвоню. Подарок на день рождения за нами.

– Спасибо. Мне уже лучше. Не переживайте, я справлюсь. Будем надеяться, что смена окажется спокойной. У меня всё под контролем. Илья сегодня дежурный – заберёт Серёжу из сада и отвезёт к родителям до завтра.

– Вика, мы с тобой не будем спорить. Я остаюсь, а ты идёшь домой. Заметь, я сказала, идёшь, а не едешь. Оставь машину и пешочком пройдёшься до дому. Я настаиваю.

– Хорошо. Я пойду, а вы передайте пенсионеру, что для него ничего не меняется. Софья Михайловна хочет познакомиться с ним.

Оставив машину во дворе клиники, Виктория пошла домой пешком, думая как преподнести новость Илье, как сама могла допустить и почему до сегодняшнего дня ничего не почувствовала. Подходя к детскому саду, она заметила сразу машину мужа, а потом и его самого, ведущего за руку Серёжу. Илья посадил сына в машину, открыл переднюю дверь и выпустил молодую женщину лет двадцати. Он стоял спиной, и не заметил её. Виктория была метрах в трёх от них, когда он обнял женщину за плечи и сказал:

– Держи ключи от квартиры. Я отвезу Серёжку к родителям и быстро вернусь. Адрес помнишь?

– Можешь не спешить. Я заберу сына сама, – подходя к машине и открывая дверь авто, сказала Вика. – Выходи Серёжа. – Верните мне ключи. Сегодня ваш визит, девушка, в мою квартиру отменяется.

– Это твоя жена? Может это и к лучшему. Всё встанет на свои места, – незнакомка протянула ключи. – У нас с Илюшей будет ребёнок. Я беременная, срок пять недель, – пухлые губы в яркой помаде тронула улыбка, показывая ровные белые зубы.

– Надо же, какое совпадение. У нас с Ильёй тоже будет второй ребёнок. Правда, он об этом ещё не знает, – рассматривая девушку, говорила Вика. Блондинка была очень эффектной. Яркая внешность и модная одежда были не единственным её достоинством. Девушка была умна и говорила ровно столько, сколько нужно было именно в этот момент. Теперь она ждала реакции Вики. – Как гласит народная пословица: «Наш пострел везде успел». Я поздравляю вас, но хочу предупредить, что развод придётся ждать долго, а жить вместе вы можете уже с сегодняшнего дня. Такой вариант вас устроит? Перезвони отцу и скажи, что Серёжа остаётся сегодня со мной. – Пойдём домой, сынок, – она взяла мальчика за руку, не слушая, вернее, плохо соображая, что говорит Илья, и повела его в сторону дома. – Как день прошёл? Чем занимались? – спрашивала Вика на ходу, зная, что рассказывая, Серёжа не станет задавать вопросов, на которые ей сейчас не хотелось отвечать. В горле застрял ком, а слёзы катились по щекам от обиды и предательства.

Виктория обратила внимание, что солнечный свет как-то померк. Она подняла глаза вверх. На ещё совсем недавно безмятежном и спокойном небе закружились хмурые, угрюмые, свинцово-серые тучи, задавившие солнце своей тяжестью. Светило, как будто растерявшись, совсем скрылось за их тяжёлыми боками.

– Серёжка, бежим быстрее, чтобы не попасть под дождь! – беря сына крепко за руку, говорила она. От сада до дома было пять минут ходьбы.

– Мам, а он действительно пойдёт? – на бегу спрашивал сын.

– Обязательно пойдёт, но вот промокнуть мы не можем, иначе придётся подниматься в квартиру. – Они подбежали к дому, когда с неба упали первые капли летнего дождя.

Кто видел небо во время летнего дождя, никогда не забудет этот серо-стальной оттенок с голубыми проблесками летней лазури. Даже хмурые тучи своей свинцовой тяжестью не могут омрачить этой картины.

– Мам, давай посмотрим на дождик, – предложил сын, останавливаясь у входа.

– Давай! – она подставила ладонь под капли дождя. – Дождик тёплый, летний. Сейчас запахнет свежестью и зеленью. Хочешь, мы после дождя походим по двору босиком и найдём самую большую лужу? – «Как чудесно подставить лицо и ладони волшебному потоку, который остужает горячую кожу, омывает не только тело, но и душу. Теплый и радостный, несущий обновление природе, летний дождь – долгожданное и невероятно приятное явление, – думала она, глядя на потоки воды. – Неверно то, что во время дождя природа плачет. Напротив, она радуется своему обновленному облику, и если капли дождя – это слезы, то слезы только радости и непосредственно-детского умиления. Дождь как будто убаюкивает боль». Дождь закончился также внезапно, как и начался. Тучи с важным видом проплыли дальше, открывая солнце. В голубом небе засияло яркое солнышко, в лучах которого каждая капелька заблестела россыпью бриллиантов, всё вокруг заиграло, засветилось, заблестело, в небе коромыслом повисла яркая радуга. Возвращение домой «задерживалось». Сразу они смотрели на разноцветную радугу, а позже, сняв обувь, искали лужи. Больших луж во дворе не оказалось, но было приятно ходить по мокрой и тёплой плитке. Серёжа бегал у детской площадки, наступая с разбегу в мелкие лужицы, и наблюдал за брызгами. «Дождь смоет слёзы и следы, – подумала Виктория, наблюдая за сыном. – Десять лет назад мы с папой улетали сюда, и нас тоже провожал дождь. Новая глава в моей книге судьбы начинается с дождя. Как поёт Пугачёва: «Эти летние дожди, эти радуги и тучи, мне от них, как будто лучше, будто что-то впереди». А мама всегда повторяет, что дождь – врачеватель души. Сама природа помогает мне пережить предательство Ильи». Сын что-то говорил, но она его не слышала. Телефонный звонок от матери заставил её отвлечься от мыслей о прошлом.

– Викуся, Софья Михайловна не передумала и решила лететь с нами.

– А проблема в чём, мама? Если бабушка чувствует себя хорошо, я жду вас втроём на своём маленьком Юбилее. Посмотрит на нашу квартиру, она мечтала об этом, и познакомится с Андреем Степановичем. Мам, я всю следующую неделю в отпуске. Позвони, когда вылет и я встречу. – Серёжка, в выходной бабушки и дед прилетают. Пойдём домой переодеваться, – крикнула она сыну.

Илья появился в квартире, когда мать и сын заканчивали ужин. Вид у него был сердитый. Он без слов прошёл в кухню.

– Теперь я могу попасть в квартиру только, когда ты дома? – присаживаясь к столу, спросил он. – Серёжка, иди к себе, дай нам с мамой поговорить, пожалуйста.

– А ты планировал в моё отсутствие приводить сюда своих подруг? Этого не будет. Да и делать тебе в этой квартире нечего. Вещи твои я собрала, перебирайся по новому месту сожительства.

– Вика, что всё это значит? Ты, действительно, беременная? – он внимательно смотрел на жену. Глаза выдавали недавние слёзы, хотя внешне она выглядела спокойно. Илья не мог с точностью сказать, сколько раз он видел жену плачущей, но это было очень редким явлением.

– Моё состояние в твоём случае что-то меняет? – как можно равнодушнее задала она вопрос.

– Мы можем с тобой спокойно поговорить?

– Можем, но что ты добавишь к тому, о чём мне сообщила твоя знакомая? О чём можно сейчас говорить? О том, что ты уходишь из семьи и будешь строить новую, или о том, что не хотел изменять, но так получилось? Говори, я тебя слушаю.

– Извини меня. Я не знаю, как всё это объяснить. Я виноват.

– Видишь, и в твоём лексиконе появились слово «извини». Ты никогда раньше не допускал ситуаций, после которых следовало бы его произносить. Может потому, что мы доверяли друг другу? Ты забыл о нашем давнем разговоре? – она вопросительно посмотрела на мужа и замолчала.

–Вика, ты много на себя берёшь? Не подумала, как будешь воспитывать двух детей? Нужно прервать беременность. Кому нужна женщина, пусть даже умная и с положением, но с двумя детьми?

– Оказывается, я и с одним ребёнком тебе стала не нужна. Илья, откуда этот тон и глупые вопросы? Ты кого возомнил из себя, чтобы мне давать советы в сложившейся ситуации? Закрутил роман за моей спиной с молодой особой и учишь, что мне делать. Самому не смешно? – Виктория говорила спокойно и негромко. В её голосе не было раздражающих ноток, скорее в нём слышалась «усталость».

– Ты неправильно поняла. Я не то хотел сказать и никогда не приводил её в нашу квартиру. Мне нужно было поговорить с ней на нейтральной территории. Вот и всё.

– Прекрати этот детский лепет! Другого места ты выбрать не мог? Где-то же вы встречались и, видимо ни один раз, если сумели зачать ребёнка. Ты не понимаешь, что плюнул мне в лицо и сделал свой выбор там, у детского сада? Может, стоило сразу объясниться втроём или догнать нас? Чего ты теперь от меня ждёшь: прощения, понимания, участия? Чего? Извинила я тебя, что дальше? Вошла в твоё положение. Тебе ужен развод – займись самостоятельно этим вопросом. Надеюсь, у тебя не будет имущественных претензий и вопросов о проживании сына? Сделай это тихо и без огласки. Мне не хочется огорчать своих родителей. Пусть узнают об этом чуть позже. Ты можешь жить, как хочешь и с кем хочешь.

– А ты?

– А мы, как сможем. Не буду справляться, попрошу помощи у родителей. Они оба пенсионеры и могут приехать ко мне или я к ним. Обещаю, тебя не беспокоить.

– Я не думал о разводе. Да, я запутался по глупости, но всему есть решение. Подумай, что ты предлагаешь?

– А я не вижу другого решения после того, с чем столкнулась. Тебе нравятся молодые женщины далеко до тридцати. Понимаю, что я переросла эти «стандарты», а ты так и не поумнел, разменяв пятый десяток. Что-то же тебя не устраивало в нашей жизни, если ты стал искать это что-то в другом месте.

– А как же твой праздник?

– Праздник состоится в назначенное время. Мои родители прилетят завтра, ты привезёшь своих, как планировали – ничего не меняется. Если ты беспокоишься о деньгах, то пусть это будет не подарок, а, скажем, прощальный круиз. Я не ставлю тебе никаких условий, но уверена, что новость о разводе не понравится твоему отцу, и ты не получишь руководящее кресло. Этот день и для тебя должен был стать «стартом». Будет лучше, если мои гости не догадаются о разрыве наших отношений. Ты же не хочешь скандала в своей семье?

– Не хочу. Что мне делать дальше?

– Ничего. Появишься в компании на время «заплыва», после чего можешь быть свободен. Настроение на три-четыре часа создай себе сам, а роль хорошего мужа и отца тебе придётся доиграть. Но я не вижу проблем. Тебе, в последний месяц, это хорошо удавалось.

– Вика, ты говоришь о разводе, как о единственно правильном разрешении ситуации? Может, не стоит спешить с выводами?

– Илья, ты чего от меня ждёшь? Чего хочешь? Хочешь жить на две семьи или собрать гарем? Мне, зачем такая жизнь? О чём ты думал, когда заводил роман? Мне развод не нужен, и я на нём не настаиваю, а тебе, думаю, он вскоре понадобиться, поэтому я и сделала предложение. Решай сам и занимайся этим сам. Вещи в сумке в гардеробной, документы на столе, там же квитанции из химчистки. Свои тёплые вещи заберёшь самостоятельно.

– А что ты скажешь своим родителям?

– Скажу, что слегка поссорились, что у тебя много работы, что ты дал время побыть нам вместе. Я найду, что сказать.