– Во-первых, вы сами об этом попросили, а во-вторых, раз уж это произошло, чтобы именно вы, узнали обо мне. Не начни вы разговора о сходстве, я промолчала бы. Скажите откровенно: мне искать новое место работы?

– Не нужно. Работай. Ты на своём месте. Я найду в себе силы признаться, – он тяжело вздохнул, и Вике показалось, что он сейчас заплачет. – Я был бы рад, окажись твоё предположение верным. Ты не будешь возражать против теста на родство?

– Я соглашусь, но при условии, что ваша семья отнесётся к этому, если не добровольно, то нейтрально.

Вернувшись домой с работы, Виктория с нетерпением ждала прихода Ильи. После ужина, ещё сидя за столом, она рассказала об операции с профессором Зиновьевым. Вика видела, что рассказ Илью не заинтересовал.

– Илья, тебя мои маленькие успехи не радуют? О чём ты думаешь?

– Вика, я ничего не смыслю в медицине, поэтому я пропустил весь рассказ мимо ушей без вопросов, чтобы не выглядеть полным кретином, но я рад, что у тебя это получилось.

– Мы с тобой никогда не говорили о детях. Мне тридцать лет, и я хочу ребёнка.

– Я тоже этого хочу, – поднимаясь из-за стола и подходя к ней, говорил он. – Меня смущает только один момент: ты в клинике всего полгода. Жалеть не будешь? – он обнял её и поцеловал.

– Не буду. Даже при скором и удачном зачатии, понадобится ещё полгода трудотерапии до декретного отпуска.

– Когда пойдём в загс, мой Ангел?

– Куда нам торопиться? Что в наших отношениях изменит штамп в паспорте? Мы с тобой живём пятый год, как молодожёны. Два раза в год путешествуем, и они ни чём не отличаются от свадебных. Давай решим один вопрос, а все остальные оставим на потом. Мы просто не будем думать, что в наших планах главное и жить, как прежде. Так наш план осуществится быстрее, – она встала со стула и обняла Илью. – Для меня это очень важно.

Глава 7

Ночь выдалась неспокойной, хотя роды прошли естественным путём. Есть категория людей, их немного, но они есть, которые считают – заплатил деньги, а дальше проблемы и дело доктора. Пусть делает всё что нужно, не доставляя пациентке неудобств, а тем более боли. В основном, это касается молодых мамочек, точнее молодых жён преуспевающих немолодых мужчин. Есть и папаши, которые требуют срочно избавить жену от боли и родить как можно быстрее. В эту ночь «сладкая парочка» дала концерт. Муж пациентки метал гром и молнии, переходя на крик, и обещал всем устроить весёлую жизнь. Доктор Петровская не обещала ни того, ни другого.

– Вы чего так кричите? У меня со слухом проблем нет, – тихо сказала она. – Я понимаю, вы волнуетесь, вам страшно, но это не повод устраивать здесь истерики. Вы перестраховались и приехали раньше – молодцы. Но зачем стимулировать нормальные роды? Почему я должна заставлять ребёнка поторопиться, если всё идёт своим чередом? Успокойтесь, можете уехать, или подождать без истерик, а через пару часов вернётесь, когда жена родит самостоятельно, без вмешательства. Даже для удаления зуба требуется время, а всё прекрасное рождается в муках.

Будущий папаша немного «сбавил обороты», а с мамочкой пришлось набраться терпения, пока в 04:30 она не родила дочь. В отделении наступила долгожданная тишина, все расслабились и с облегчением вздохнули. Часы показывали семь двадцать, когда в ординаторскую вошёл Виктор Алексеевич Климов.

– Разве ты не в отпуске? – удивилась Виктория. – Что-то случилось?

– Вика, я всё знаю, – он был взволнован так, что слегка заикался.

– Что ты знаешь? Говори яснее, я сегодня плохо соображаю.

– Вчера у нас состоялся разговор с дедом, он сам его начал. В результате его откровений, неотложка понадобилась нам всем, – присаживаясь к столу, говорил он. – Почему ты даже не намекнула мне ни о чём? Почему скрывала? Ты живёшь в городе шесть лет, и могла объявиться раньше.

– Витя, ты задай себе этот вопрос и попробуй сам же на него ответить. От меня, что хочешь услышать? Что я должна сказать? Когда я сюда приехала, я вообще о вас не знала. Через год у меня появился интерес узнать: кто такие Климовы. Только спустя пять лет, сложив все совпадения, я поверила в предполагаемое родство. Ты знал, когда и где я родилась. Если был разговор, то ты сделал и свои выводы. Во всей этой истории пострадали родители. Андрей Степанович сам начал разговор, в нём я и призналась, что знаю о его подлости в отношении твоей матери. Я дала слово, что не обнародую свою осведомлённость. Хочешь, осуждай меня, считай врагом, можешь ненавидеть, а можешь дружить – это твоё дело. Разговор между нами состоялся в феврале, сейчас у нас за окном лето, – Виктория подошла и положила свои руки ему на плечи. – Я дала ему возможность самому рассказать вам обо всём. Слишком много совпадений. Я готова сделать тест, и мы можем сделать это прямо сейчас. Как чувствует себя Светлана Андреевна? Не смотри на меня так. Мне тридцать один год и всё это время у меня была моя мама, которая меня вырастила. Ты смог бы признать другую мать, окажись на моём месте?

– А её ты не хочешь понять?

– Ты с головой дружишь? Я работаю в клинике десять месяцев и вижусь с ней два-три часа в день. Мы с ней в хороших рабочих отношениях, я сочувствую ей, но не нужно требовать от меня большего. В этой истории моей вины нет. Хочешь упрекнуть меня в том, что я не поделилась с тобой своими предположениями, когда ты за мной пытался ухаживать? Не объяснила причины? Виктор, я не просилась на работу в клинику, пришла по приглашению, пусть и с твоей подачи. В моих действиях нет ни корысти, ни намёков на месть, – теперь Виктория говорила на ходу, меряя шагами кабинет. – Ты думаешь, я готова к его откровению? Я волнуюсь не меньше тебя. Возможно, мне стоило промолчать, не говорить деду ничего, но такой грех за мной водится: говорю, а потом думаю. Возможно, нужно было сказать об этом мягче. В конце концов, я это сказала. И что? Я совершила преступление? Разве я, удочерённая чужими людьми, не могу знать своих биологических родителей, причину отказа, а главное, инициатора отказа? Если бы я хотела отомстить, чего бы я ждала больше пяти лет? Да и за что мстить? У меня прекрасные родители, которые дали мне хорошее воспитание и образование. Я стала тем, кем стала и ни о чём не сожалею.

– Ты должна была со мной поделиться. Для этого было и время и возможность.

– Если я кому-то что-то и должна, то только своей семье. Как ты себе представляешь моё «признание»? Броситься тебе на шею и сказать, что я, возможно, твоя сестра? А ты уверен, что тебе такая новость понравилась, и ты не счёл бы меня сумасшедшей? Я вам признания, а вы мне что? В лучшем случае тест ДНК, в худшем – обвинения в оскорблении памяти покойной. Нет, ни я эту кашу заварила, ни мне и расхлёбывать. Если для вас это важно, и без меня будет спокойнее – я уйду, написав заявление. Ответь мне только на один вопрос: для твоих родителей есть разница между живой дочерью, воспитанной другими людьми и покойной? Вы можете обсудить это в кругу семьи и забыть. Я не ищу с вами родства. Мы можем дружить, а можем и забыть друг друга. И ещё, к сведению, чтобы ты знал: я беременная. Срок 4-5 недель. Мне не хочется потерять ребёнка из-за семейных разборок.

Встреча Виктории с биологическими родителями состоялась через час в кабинете Климовой. Светлана Андреевна в пятьдесят один год выглядела как обычно, но без косметики и со следами слёз на лице. Её муж выглядел не лучше. Чувствовалось, что эта ночь далась им с трудом.

– Присаживайтесь, Виктория Сергеевна, – предложил старший Климов.

– Пап, давай по существу и без соплей. Вика беременная, ей нельзя нервничать.

– Это правда? – как будто обрадовалась Светлана Андреевна. – Ты теперь от нас не уйдёшь?

– Срок небольшой. Я была готова уйти после разговора с вашим отцом, но он меня отправил работать. Сказал, что найдёт в себе силы и расскажет обо всём сам. Вы на меня обижены?

– Нет, девочка моя, – сказала Климова, присаживаясь рядом с Викторией и беря её за руку. Это мы виноваты перед тобой, мы всё понимаем и хотим только одного, чтобы ты была рядом. Пусть наши отношения не станут ближе, но пусть останутся хотя бы на прежнем уровне. Отец совершил непростительную, чудовищную ошибку, но её уже исправить невозможно. Господи, тридцать лет мы даже не догадывались, что ты жива и здорова. Это невероятное счастье.

– Его нужно простить. Он признался мне, что пытался что-то исправить, но было поздно. Он вырастил вас один и, возможно, боялся, что двоих вы не потянете. В конце концов, он покаялся.

– Если бы не ты, он унёс бы эту правду в могилу. Как ты обо всём узнала?

– Мне было лет четырнадцать, когда я узнала об усыновлении. Был бунт на корабле, я на сутки сбежала из дому к друзьям отца. На больший срок меня просто не хватило. У меня хорошая семья. Когда мама впервые приехала ко мне в гости, оказалось, что я родилась в роддоме, куда устроилась работать. Оттуда меня и забрали. Через год я была в отпуске, и уже целенаправленно нашла документы по усыновлению. Климовы Светлана Андреевна и Алексей Иванович 1962 года рождения. Не знаю, для чего я это сделала, но за четыре года я почерпнула о вас информацию только из открытых источников. Случайно как-то призналась в роддоме, что принимаю роды там, где родилась сама. Стоило мне задать вопрос о случаях с отказниками, нашлись истории, о которых рассказывали так, как будто это было вчера. Там ещё работали те, кто помнил и вашу историю. Не из-за вас, а из-за вашего отца. Я не буду называть ни имён, ни фамилий, но они имели претензии к Андрею Степановичу. Да, совпадения были, но стоило ли ворошить прошлое? Я долгое время сомневалась: нужна ли эта правда кому-либо? Последним штрихом был рассказ Виктора. Он пожаловался, что ни один свой день рождения не отметил так, как это принято в других семьях, потому, что в этот день умерла его сестра близнец и мать проводит его на могиле. Я поняла, что виновники отказа не вы. Приняла ваше предложение поработать в клинике без всякой мысли, не пропустила ни одной операции профессора. Я оценила его опыт, но не собиралась общаться, а уж тем более помогать. Виною всему случай. Он сам вызвал меня на разговор, сказав, что ему знакомо моё лицо, и я рассказала всё, о чём знала. Позже вы интересовались нашей беседой, но я, дав ему слово, не могла сказать правды. Андрей Степанович должен был сам сделать этот выбор.

– Вика, а ведь вы действительно со Светой чем-то похожи, – волнуясь, сказал Климов старший.

– Глазами. Но с Виктором это ещё заметнее. Они у него тоже меняют цвет, когда он сердится.

– Вика, не волнуйся, тебе вредно. Обещаем, с нашей стороны никакой излишней опеки и вторжения в личную жизнь не будет. Считай, что ты просто приобрела новых верных друзей, – Климов взял Вику за руку. – Я рад, что ты с нами.

– Тебя что-то беспокоит? – Светлана Андреевна взяла её за запястье, проверяя пульс.

– Всё хорошо. Немного устала морально. Чета Морозовых оказалась на редкость несдержанной. Пришлось «поработать» ещё и психологом, но жена родила самостоятельно.

– Вика, останься на часок. Я тебя посмотрю, прокапаемся, мы с тобой поговорим, обе успокоимся, а потом Витя тебя отвезёт домой.

Виктория согласилась с предложением Климовой. Через два часа Виктор привёз её домой.

– Попробуй уснуть. Я посижу немного рядом и поеду. Когда вернусь из отпуска, мы поговорим. Пройдёт время, мы немного успокоимся, всё будет немного проще. Очень рад, что печальная история закончилась таким образом, – говорил Виктор, держа сестру за руку и замечая, что в комнату входит Илья. Он отпустил руку Вики, поцеловал её в лоб и на ходу бросил: «Я тебя люблю». Вика улыбнулась и махнула ему рукой.

– Вика, я не сплю? Тебе коллеги признаются в любви в нашей квартире, в моём присутствии, а я должен это слушать. Что он здесь делал?

– Привёз меня из клиники. Присядь, у меня для тебя две новости. Ты, надеюсь, помнишь, что Петровские меня усыновили?

– Помню.

– Вспомни, месяцев пять назад я тебе рассказывала о своём знакомстве с профессором Зиновьевым?

– Это история с операцией?

– Да. Я тебе не сказала всей правды. Возможно, профессор мой дед, Климовы – биологические родители, а Виктор – родной брат. Задавай свои вопросы.

– Откуда такая уверенность?

– Её на сто процентов и нет, но и таких совпадений не бывает. Пока я лежала под капельницей, Виктор сдал тесты на родство. Будем ждать результатов, – сказала Вика и поделилась своими догадками и разговором с Климовыми.

– Тебя это так расстроило, что уложило в постель?

– В постели я оказалась по причине беременности. Климовы сами доктора и перестраховались. Какой не есть, а стресс. Ты не будешь возражать против ребёнка? Светлана Андреевна будет сама наблюдать мою беременность. Почему ты молчишь?

– Вторая новость мне нравится гораздо больше первой, – сказал он и поцеловал Вику в губы. – Как-то неожиданно, но я рад. Ты теперь просто обязана выйти за меня замуж, – он опять поцеловал её. – Я бы поднял тебя на руки, но тебе велели лежать, а лучше уснуть. Мало того, что ты с дежурства, ещё и после беседы с возможными родственниками. У меня появились неотложные дела. Я вернусь через пару часов, а ты отдыхай. Позже поговорим обо всём. Да, забыл спросить: откуда букет?

– Один ненормальный папаша преподнёс. Он принёс их жене, а медсестра не разрешила. Чтобы не выбрасывать деньги на ветер, он решил компенсировать букетом мои нервные клетки, которые он разрушил за ночь, – улыбнулась Вика. – Тебе это тоже на руку. Ты можешь сегодня вернуться без цветов.

Илья ушёл, а Виктории не удавалось уснуть после всего пережитого. Полежав «плюя в потолок» и «переваривая» утренний разговор больше часа, поднялась с кровати и прошла на кухню. Прожив в этой квартире четыре года, она теперь не представляла, как могла сомневаться в переезде. Жизнь с Ильёй была наполнена заботой и нежностью. Илья не настаивал на рождении ребёнка, а ей хотелось поработать лет шесть-семь, а потом думать о детях. У неё не было ни жилищных, ни финансовых проблем. Перейдя на работу в клинику, планы у неё несколько изменились после разговора с Зиновьевым. «Если меня и уволят, то только после декретного отпуска», – решила я и продолжала работать. Поговорила с Ильёй и через три месяца забеременела, – думала Вика, включая чайник и открывая холодильник, собираясь перекусить. С появлением в квартире Натальи Петровны, которая была прекрасным поваром, с обедами, да и с перекусами, проблем не было. – Дед выполнил своё обещание, не думаю, что это далось ему легко. Климовы оправятся от шока. А я теперь могу спокойно работать. Мне будет тридцать два, когда малыш родиться. Куда ещё тянуть? В отпуск я уйду зимой, а он родиться весной. Ты дружок не спеши раньше срока, а я обещаю быть ответственной, заботливой и внимательной мамой, – говорила она, положа руку на пока ещё плоский живот. – Как думаешь, мне стоит напомнить нашему папе о браке? Я особо на него не рассчитываю, но мне хотелось бы надеть белое платье, порадовать родителей и бабушку. Они у меня хотя и продвинутые, но в душе «советские». Её мысли прервал звонок в дверь. На пороге стояла сестра Ильи Ирина. И сразу же раздался звонок её телефона.

– Ира, проходи. Мама звонит, я должна ответить. – Да, мама. Я дома после ночного дежурства, – сообщила она и теперь слушала мать. – Мам, ты не волнуйся. Если Илья пообещал – он это сделает. Будут новости – я позвоню. – Ирина, что случилось?

– Случилось, но у вас. Второй час играем всей семьёй в игру «Испорченный телефон». Илья звонил отцу, тот маме, мама мне. Я хочу услышать всё от тебя. Услышать не о Климовых, а о твоём положении. Ты когда намерена идти в загс, на каком месяце?

– Ты сейчас спрашиваешь как подруга или как сестра жениха? Отвечу вам обеим: мне никто не делал предложения, а самой как-то не с руки, – улыбнулась Виктория. – Я не хочу шумной свадьбы, я хочу тихого семейного обеда или ужина, но обязательно в белом платье и где-нибудь на природе. Гостей не больше двадцати и только родные. Мне не денег жалко. Мне хочется быть собой, а не играть роли невесты, видеть лица, которые за меня искренне рады. Зачем мне компаньоны Ильи, нужные люди, лица которых я не вспомню на следующий день?

– Здесь я с тобой, пожалуй, соглашусь и возьму свою семью на себя. Что остаётся? Родители и дети парами, Ира Кострова с мамой, семья ваших друзей – четырнадцать. А Климовы?

– Думаю, если и придут, то только в загс, хотя Виктор может остаться ради Ирины. Ты забыла мою бабушку. Ей 78, но она вряд ли пропустит такое событие.

– Всё, как ты и хотела – человек шестнадцать-двадцать.

– Ир, тебе самой не смешно? Меня ещё замуж не позвали, а мы с тобой гостей считаем. Чего мелочиться? Поехали сразу и за платьем.

– Поедете, но только в выходной после дня рождения Вики, – сказал, вошедший незаметно, Илья. – Первого нас ждут в загсе, а двадцать четвёртого распишут. О чём ещё говорили? – продолжал он, доставая из кармана и открывая коробочку с кольцом, становясь на одно колено. – Ты же не откажешься стать моей женой? Иначе к чему все разговоры с моей сестрой?

– Назаров, я тебя очень люблю, – ответила Вика, принимая кольцо, надевая его на палец и обнимая Илью.

– Может мне уйти? – улыбнулась сестра Ильи.

– Не хочешь допроса с пристрастием, выкладывай всё и как можно подробнее. От себя скажу: родители в курсе, мама сама подключила свои связи, Татьяне Ивановне я позвонил.

Ещё минут сорок брат и сестра убеждали друг друга то в одном, то в другом. Виктория поддерживала или отклоняла идею. Проводив Ирину, Вика ответила на звонок. Телефонный разговор с мамой, которую интересовало всё, с папой и наконец, с бабушкой длился полчаса.

– Переговоры прошли на уровне с полным пониманием текущего момента, – сказала она, закончив разговор, облегчённо вздохнула и посмотрела на Илью.

– Тебе так и не удалось отдохнуть? – он нежно обнял её и прижал к груди.

– Слишком много всего и сразу на мою голову. Когда ты всё успел?

– А телефон мне зачем? Ты мне ответь: что подарить моему любимому Ангелу?

– Лучший мой подарочек – это ты, – пропела Вика песенку из мультфильма. – Отпуск отменять не будем?

– Отменять не будем, но путёвки я верну, а сами будем отдыхать за городом. Выбор пансионата, дома отдыха за тобой. Теперь ты у меня под пристальным контролем. Вика, я не хочу рисковать тобой и ребёнком. Для перелёта и смены климата не самое лучшее время. Пусть я перестраховываюсь, но мы остаёмся дома. Я тебя очень прошу: сократи свои ночные дежурства до минимума.

– Не волнуйся. Закон запрещает работу беременных в ночное время. Мне, возможно, придётся работать по графику в выходные, но только днём. Светлана Андреевна всегда хорошо относилась ко мне. Не думаю, что теперь что-то изменится и станет хуже. Давай обедать.

– Чему ты улыбаешься?

– Я представила лицо своей мамы, когда она увидит Наталью Петровну в квартире, и не могу представить встречу моих родителей с Климовыми.

– Наталью Петровну увольнять мы не стоит. Она будет тебе незаменимым помощником. Мы не замечаем её присутствия, а помощь от неё большая.

– В этом ты прав. А теперь ответь мне честно: не будь я беременной, предложения руки и сердца не было бы?

– Ты просила у меня год-два на принятие решения, а прошли четыре. Я хотел сделать это чуть раньше, но почувствовал некие изменения в тебе. Анализировал, сомневался и решил дождаться твоего признания, обнаружив в ванной упаковку от теста. Тест ты выбросила, а про упаковку забыла.

– Плохие мы с тобой конспираторы.

– Золото моё, Ангел мой, я тебя прошу: не думай ни о чём плохом. Твоя забота на сегодняшний день больше отдыхать, гулять и питаться. Прости, свадебный наряд тоже на тебе, и не экономь. Об остальном не беспокойся. Договорились?

– Хорошо. Ответь мне честно: почему ты выбрал меня? – Вика посмотрела на него в упор, и он «утонул» в её глазах.

– Ты не такая, как все, этим и привлекаешь. Ты – особенная. И эта особенность – твоя искренность, твоё оружие. Ты, Виктория, не подходишь под стандартные рамки. Ты – уверенная, сильная, независимая, потрясающая женщина, выбирающая то, что нужно именно тебе. Знаешь дорогу, по которой идёшь, не оглядываясь назад. Ты не меняешь облик, не притворяешься, не пытаешься быть удобной. Можешь позволить себе быть наивной, непонятной, умной, серьёзной, такой, какой желает душа, и плевать тебе на мнение окружающих. И всё это несмотря на то, что внутри тебя продолжает жить маленькая девочка, с большим и добрым сердцем. Ты мой Ангел! Как же мне повезло с тобой…

Родители и бабушка Виктории прилетели за день до свадьбы. Бабушка, переступив порог квартиры, заохала:

– Апартаменты будь здоров! Красота и комфорт. Если у тебя и клиника, где ты работаешь такая же, я за тебя, внучка, спокойна, – обойдя квартиру, говорила она. – Здравствуйте, милочка, – заметив Наталью Петровну, продолжала она. – Вы, я понимаю, помощница по хозяйству? А я бабушка этой принцессы. Чем будешь кормить дорогих гостей?

– Бабуля, не смущай Наталью Петровну. Ты же у нас умная и интеллигентная дама в седьмом поколении.

– Я на три дня приехала, пусть потерпит старуху. Моя Глафира давно не обращает внимания на мои командования. Дай возможность побрюзжать. Сегодня я у вас ночую – мне здесь нравится.

– Татьяна Ивановна, а вы меня не узнаёте? – робко спросила домработница. – Я мама Панина Алексея.

– Высокий, худой и рыжий из 9а, выпуск девяносто пятого года?

– Вы были у него классным руководителем. Я, когда узнала фамилию Виктории Сергеевны, хотела поинтересоваться, а услышала, что она из Питера, поняла, что однофамильцы.

– Мы переехали, живём в Питере уже пятнадцать лет. Как вам воспитание моей дочери? Командует, обижает?

– Мы редко видимся. Я прихожу утром три раза в неделю, когда они уже на работе, а ухожу в два часа дня или раньше.

– Молодец Илья, настоящий мужчина. Свою женщину нужно беречь, особенно работающую, тогда и толку от неё больше будет. Квартира хорошая, но мне моя дороже. Я в ней родилась, в ней я и умру. Мне за неё десять миллионов дают. Там один чёрный ход чего стоит. Дому целый век. Серёжа бегал из академии домой. Опять же Ленин на броневике почти под окном, – она вздохнула. – Подавай Наталья Петровна барыне завтрак, а уж потом я начну тебя критиковать.

Через час Софья Михайловна уже приняла командование на себя. Она отправила сына и сноху к родителям будущего зятя, а сама осталась с внучкой для разговора и небольшой экскурсии.

– Поедем с тобой прогуляемся. Покажешь мне, где работаешь, где отдыхаете, а к обеду вернёмся домой. После обеда у меня тихий час, – говорила она, садясь в машину. – Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо, бабуля. Я, родная моя, беременная, а не больная.

– Ты новым родственникам сказала о свадьбе?

– Светлана Андреевна мне заявление подписывала на три дня.

– Хотела бы я познакомиться с твоим дедом. Понять, что он чувствует, признавшись во всём?

– Тебе это зачем?

– У каждого из нас есть свой скелет в шкафу. Ты думаешь, почему я столько лет не любила твою маму? Была, конечно, и материнская ревность, но была и кровная обида. Я же до некоторых пор не знала, что тебя усыновили, и считала, что Таня нагуляла ребёнка. Не мог Серёженька иметь детей, переболев в детстве свинкой. Видела, что они любят друг друга, и вы счастливы втроём, а не упрекнуть, не поговорить откровенно не могла. Сама всё скрыла. Не случись его уход из дому, да не вернись он ко мне, так и жила бы с камнем за пазухой. Скажи мне твои родители правду, не случилось бы этого конфуза с отцом. Мы думаем, что всё делаем для блага детей и поздно понимаем, что сделано это скорее для собственного спокойствия и блага. Возможно, так думал и твой дед, чтобы облегчить жизнь дочери. Но не учёл того, что она не сможет смириться с потерей даже с годами.

– Бабуля, я к ним не чувствую ни ненависти, ни обиды, ничего. Они просто мои коллеги по работе. За время работы в клинике, я видела его раза три-четыре, не пропустила ни одной его операции, а после нашего с ним разговора, не встречала ни разу.

– Ты можешь их не любить, но и ненавидеть их не за что. Они не виноваты в поступке отца. Одно плохо: тебе не стоит сейчас менять работу, но если она станет «каторгой» – уходи.

– Бабуля, я приезжала через год в отпуск, и папа уже вернулся к маме. Почему ты мне ничего не сказала тогда?

– Случая не было. Зачем тебе было знать о грехах старой Софьи Петровской? Таня Серёженьку простила, зажили мы дружно без прежних обид. Я теперь волнуюсь только за тебя – пусть всё сложится. Не думаю, что Климовы будут «отвоёвывать» тебя – это, по меньшей мере, неразумно. Говорю всё к тому, что мы часто совершаем ошибки, которые бьют по нам через десятки лет. Учись на чужих и не допускай своих. Что мне стоило взять и простить в своё время Петровского? Павел каялся, умолял, а я упёрлась, как баран. Через пять лет женился, потеряв надежду на прощение. Вы с Серёжей в Сибирь уехали, а я вам назло замуж второй раз вышла. Кому и что я хотела доказать, если Лебедев мне нужен был как попу гармонь? Сам-то Георгий меня любил, а я только позволяла. А третий муж? Он же меня на руках носил, а мне всё не так. Вот и доносился до инфаркта. Трёх мужей схоронила, а любила только Павла, отца Сергея. Это я к тому говорю, Вика, что выходить замуж без любви нельзя. Ничего хорошего из этого не выйдет. Как можно заставить себя кого-то полюбить? Это уже будет не любовь, а её скверная копия: привязанность, привычка, – бабушка вздохнула. – Викуся, а ты знаешь, что Антон до сих пор не женат? Он мне звонит: поздравляет с Новым годом, с днём рождения, интересуется твоей жизнью в день твоего рождения. Навещал меня года два назад, чего я не ожидала.

– Какой он стал, бабуля? Восемь лет прошло с тех пор как мы виделись. Он мне раньше звонил в день рождения, а теперь только присылает сообщения.

– Красавец! Возмужал, но не поправился. В форме я его не видела, но чувствуется и порода, и интеллект. Смотрится не хуже твоего Ильи, – улыбнулась Софья Михайловна. – Не вспоминаешь?

– Нет. Таких чувств, какие я испытываю к Илье, у меня никогда не было ни к Антону, ни к Павлу. Наверное, это и есть любовь.

Торжество по случаю бракосочетания Ильи и Виктории проходило в доме Назаровых, точнее, в саду дома, куда они приехали после загса. Климовы поздравили молодых в загсе после церемонии, но от приглашения продолжить торжество отказались, а вот Виктор уехал вместе с гостями. Встреча семей Климовых и Петровских состоялась. Татьяна Ивановна предложила Светлане Андреевне встретиться на следующий день в квартире молодых. Климовы предложение приняли.

– Раиса Степановна, не терзайтесь в догадках. Я, та самая отказница. «Старый козёл», как вы его называли, во всём признался дочери, – улучив момент, сказала Вика. – Знакомьтесь. Это мои родители, те самые военные и моя бабушка. Это семья Старковых – наши общие друзья.

– Ты собрала только тесный круг друзей и родных?

– У Ильи уже был праздник, а этот мой и для меня.

Невеста не ожидала такой красоты. Среди деревьев, на свежем газоне, под белым прозрачным навесом, свисающая часть которого была собрана в нескольких местах, накрыли столы. Их поставили буквой «П». Сзади «перекладины» этой буквы была арка из цветов. Скатерти и салфетки на столах были бело-фиолетового цвета, в напольных вазах стояли цветы, кругом были разноцветные шары. Они же украшали и ворота дома. Сама невеста была в длинном непышном белом платье из тонкого кружева, а голову её украшал «венок» собранный из волос и белых мелких цветов. Больше всех восхищалась Софья Михайловна. Она радовалась за внучку, рада была новым знакомым и родственникам, общению и созерцанию.

– Петровская Виктория Сергеевна, ты не представляешь какой я счастливый. Так приятно слушать похвалу в твой адрес. Сегодня ты выглядела лучше всех, хотя и сэкономила на платье. С цветами у нас явный перебор. Куда их столько?

– Я разберусь. Без них праздника не бывает, а цветов много не бывает. Спасибо тебе за красивый праздник с обилием цветов. Я не думала, что такое мероприятие можно устроить дома. Мне очень понравилось. А платье я выбирала не по цене, а по вкусу. Кто знал, что мой вкус окажется бюджетным вариантом.

– Платье у тебя замечательное и дело совсем не в цене – оно тебе очень идёт. Ты похожа в нём на королеву, а вместо короны венок. Давай разбирать эту цветочную клумбу и аккуратно снимать наряд, моя королева…

Было около восьми, когда Виктория открыла глаза и, потянувшись, обнаружила, что Ильи рядом нет. Она улыбнулась собственным мыслям. Двери спальни были приоткрыты и из кухни доносились приглушённые голоса. Минут через пять в спальню вошёл Илья, держа в руках стакан с соком.

– Проснулась? Доброе утро. Ты не забыла, что мы сегодня гуляем с Софьей Михайловной? Держи витамины, иди быстро в ванную, и завтракать – Наталья Петровна уже на месте. Приедут твои родители, заберём бабушку и на прогулку. Вернёмся ближе к обеду, когда уедут Климовы.

– Лишь бы папа ничего не испортил. Он у меня плохой дипломат. Давай свой сок.

Проводив гостей из Питера, Виктория и Илья уехали на неделю в пансионат на берегу озера. Отношения Виктории с семьёй Назаровых и Климовых были ровными. В доме отца Ильи они были нечастыми гостями, а с Климовыми виделась чаще в клинике. Время до Нового 2014 пролетело незаметно. В январе Виктория пошла в декретный отпуск. В начале февраля Илья попал в ДТП и оказался в больнице, но не один, а с молодой блондинкой. Пока Илью оперировали, Виктория решила поговорить с ней. Девушке на вид было не больше двадцати. Высокая, молодая и красивая.

– Как вы себя чувствуете, Вероника? Мы можем поговорить?

– Вы жена Ильи? Он говорил, что у него жена беременная. Как он?

– С ним будет всё в порядке. У вас давно роман?

– Нет у нас с ним романа. Я, работая в эскорте, даже не могу сказать наш ли он клиент, а встретились в первый раз. Мы и до отеля не дошли, когда нас сбил этот придурок. Не было между нами ничего, – сказала она и отвела взгляд. – Простите. Работа у меня такая.

– Есть, кому о тебе позаботиться? – спросила Вика и, заметив, что девушка кивнула головой, добавила: – Поправляйся. Прощай.

Две недели Илья провёл в больнице, куда Вика на тридцать четвёртой неделе беременности ездила каждый день, пока его не привезли домой. Она не была уверена в неверности или измене мужа, и не задавала вопросов о присутствии второй потерпевшей. Но за две недели нахождения дома, он извёл её своими капризами, вынудил сказать то, о чём только догадывался. Она выключила телевизор, который смотрел муж, и осторожно присела на диван.