Читать книгу: «Рассвет придёт», страница 4

 Николай поймал себя на мысли, что ему совсем не по душе это зрелище. Зачем сюда пришёл?

 Вспомнилась Дашка. Вспомнился Золотарёв. Может, поэтому и пришёл, что не давала покоя и мучила слишком уж часто вина о загубленной Дашкиной жизни! Чувствуя это, Морозов старался оправдывать себя: мол, измена Дашки сыграла основную роль в их размоловке, а потом этот Сопливчик изменил весь дальнейший ход событий!

 А, может, пришёл ещё и потому, что очень хотелось узнать, а не остались ли какие-нибудь вещи из тех, теперь уже далёких времён, которые хоть каким-то образом могли помочь выполнению задания.

 В доме противно поскрипывали ссохшиеся полы. Каждый шаг эхом отдавался на голых, с облупившейся штукатуркой, стенах. Косо висели ходики с остановшимися стрелками, и жалостливо висела на пружинке замеревшая часовая кукушка.

 В войну, в доме жили солдаты интендантской роты. Может, поэтому минула его судьба многих домов на соседних улицах.

 Не найдя внутри ничего интересного, Морозов вышел во двор. Покосившийся сарай, колодец, вполне сносный забор без одной дощечки. « Надо же, сохранился!» – удивлённо подумал Николай. Ещё раз окинув взглядом золотарёвское хозяйство, вышел на улицу.

 Но что-то так и не давало покоя и тревожило душу. Что-то упустил, не доглядел, не заметил….

 Моров шёл по пустынной улице колхоза. Бабы работали в поле, мужики воевали на фронте, а ты, Николай Морозов, вводишь в заблуждение всех этих несчастных своим выдуманным ранением, и нет тебе места ни в поле, ни на фронте!

 Пнул попавшееся под ноги помятое ведро. Оно с грохотом отлетело в сторону и сразу же стало серым от опустившейся на него дорожной пыли. Николай остановился.

 Стоп! Вот оно – упущенное и недосмотренное! Есть!

 Колодец!

 Всего два наката над землёй, хотя их должно было быть гораздо больше. А это значит, что строился он наспех и совсем не предназначался для тех функций, для которых предназначены все колодцы.

– О чём думаешь, Коля? – вслух сказал себе Морозов, – мало ли как колодцы люди строят?

 И всё-таки вернулся назад к золотарёвскому дому. Ведра на барабане не было. Снял кто или….

 О чём-то интуитивно догадываясь, Николай заглянул внутрь сруба, и в лицо сразу пахнуло протухшей водой. Почему? Нет родника, питающего колодец? Вода, скорее всего, была, но грунтовая, вовсе не предназначенная для питья. Да и не стоял здесь колодец в пору, когда Дашка жила одна, и Николай бывал здесь частым гостем!    Значит, колодец вырыл всё тот же Золотарёв. Для каких целей, Морозов больше не сомневался.

ФРОЛОВУ. В колодце дома Дарьи Климовой обнаружен склад оружия. В срубе колодца, на глубине двух метров от поверхности, сделана ниша, в которой мной обнаружены автоматы ППШ в количестве пятнадцати штук, запасные магазины в количестве пятидесяти штук, ручные гранаты в количестве десяти штук, комплекты форменной одежды бойцов Красной армии в количестве пятнадцати штук, а так же сапоги в аналогичном количестве сорок второго – сорок четвёртого размеров. При тщательном обследовании, на противоположной стороне сруба на такой глубине, обнаружена вторая ниша меньших размеров, в которой хранились бланки всевозможных организаций, а так же чистые армейские книжки в количестве тридцати штук. МОРОЗОВ.

Прошло два дня. Курьер, под видом проходящего через колхоз беженца-старика, передал Морозову послание. Один из допрошенных диверсантов дал кое-какие показания. Николая вызывали в город «для прохождения медобследования».

– Надолго, сынок? – озабоченно расспрашивала мать.

– Да, нет, мама! Врачи осмотрят и комиссуют, скорее всего!

– Дай бог! Дай бог! Главное – не на войну!

Николаю вспомнилось, как мать, ночью подсев к его кровати, осторожно гладила его несуществующую рану, как всхлипывала, стараясь не шуметь. А он молчал, и было очень стыдно за обман, за материнские слёзы….

– Ничего, мама, приеду – закончу ремонт дома. Теперь всё будет хорошо!

 Мать с грустным взглядом смотрела на сына и утвердительно качала головой.

 В Управлении Морозова встретил Фролов:

– Ну, Коля, умница!

– Учусь! – смущённо пробормотал Николай.

– Новость для тебя хорошая! Закончишь дело – ждёт тебя, брат, очередное звание и перевод в мой отдел для выполнения особо ответственных заданий! Чуешь, какой размах?!

 Морозов довольно улыбнулся:

– Рад, Серёга, честно рад!

– Ну, а теперь о насущном! – Фролов согнал с лица улыбку и, взяв Николая под руку, подвёл к окну, – Здесь лазутчик один, по фамилии Лопухин (настоящее имя  Иван Широков, из кулацких последышей), рассказал, что Золотарёв, то бишь, теперь уже оберштурмбанфюрер Пауль Генце, как-то странно намекнул перед отправкой старшему группы, что найти схроны с оружием поможет один местных жителей, который знает место и время высадки. Так вот, среди нескольких уничтоженных диверсантов, нашли труп странного мужика. Вроде, как из местных, но каким образом он там оказался, где прятался во время облавы, мы так и не узнали. Старший диверсионной группы был убит при задержании, а те, которых удалось взять в плен, ничего не знают. В самолёте его не было, точно! После опознания установили, что это житель деревни Алинкино Федот Карпов, этакий местный бирюк, который жил сам по себе. Не имел ни друзей, ни врагов. Вроде, есть человек, а, вроде, как и нету!

– Знаю Алинкино! – кивнул Морозов.

– Да, от вас в десяти километрах! Вот этот Федот Карпов не был коренным жителем, понимаешь? Приехал лет за пять до войны, устроился конюхом. Так и проработал, пока немцы не пришли. В связях с ними замечен не был, но удивительным образом дом его не тронули ни грабежи, ни разруха.

А задание твоё, Коля, состоит в том…

Морозов напрягся.

– Задание твоё в том, – продолжал Фролов, – что необходимо под любым предлогом попасть в Алинкино. Вверх дном переверни все его связи, ведь что-то же должно быть! Если отправить нашу группу – притихнут, на дно лягут. Тогда точно уже ничего! Нужен нам этот склад, Коля, сам понимаешь! Ох, как нужен!

– Я понял, товарищ полковник! – Морозов перешёл на официальный тон, – Всё сделаю!

– Ну, вот и ладно! – вновь задорно подмигнул Фролов, – Пойдём тебе справку сделаем. Получишь ты, красноармеец Морозов, полную комиссацию  по случаю тяжёлого ранения! Можешь смело показывать сей документ во всех советских учреждениях!

 Автомобиль, предоставленный Николаю Фроловым, остановился в нескольких километрах от села.

– Дальше только пешком! – старший лейтенант протянул Морозову руку,– Удачи!

– Давай, старлей!

Николай в очередной раз шёл по просёлочной дороге и в очередной раз удивлялся:

– Надо же, каждый раз, как впервые, как в новую жизнь!

Оживал «Красный серп». Давно колосились ржаными колосьями вспаханные бабами поля, с помощью вездесущих подростков восстанавливали полуразрушенные дома. Возвращались с фронтов мужья, сыновья –  кто без руки, кто без ноги…. Только это были всё-равно мужики: озлобленные на фашистов, обиженные на судьбу за свои немощи, за своё неопределённое будущее, за своё порушенное семейное счастье. Всё–равно для женщин это было что-то  своё, родное, с запахом табачного дыма и мужского пота, с крепким словцом и горькой песней, после выпитого самогона. Какая никакая, но это была жизнь.

 Морозов вернулся из Алинкино. Под видом старого знакомого Федота Карпова всё пытался выяснить у местных хоть что-то о его жизни.

– Ты, милок, откуда Федота знаешь? – всё выпытывал Николая какой-то древний дед, покряхтывая и беспрестанно облизывая, сохнувшие, видимо, от старости, губы.

– Познакомились когда-то, – уклончиво объяснял Морозов, – Ты лучше, дед, расскажи, где его найти!

– Так поговаривают, что исчез он! Как диверсантов у нас поймали, так в аккурат и он пропал!

Никто не знает….

– А жил где?

– Это покажу! – прошамкал дед, – Вон дом с высокой трубой видишь? Это и есть его дом. Он один у нас целёхонький стоит.

– Ну, спасибо, дедушка! – Николай тронул старика за плечо, – Спасибо, говорю! – погромче повторил он, поняв, что дед его не расслышал.

– Ну – ну….

 Уже отойдя, Морозов услышал в след:

– Ты с фронта, парень?

 Николай, обернувшись, утвердительно кивнул и зашагал в сторону, стоявшего на самом краю улицы, пятистенка.

 Дом, как дом, ничего такого, что привлекло бы внимания. В бочке стояла, начинающая покрываться плёнкой, вода, на полках запылённая посуда, потёртая скатерть на столе.

« Надо же, – думал Морозов, – жил бирюком, а посуды на целый взвод хватит! То ли наворовал, то ли гостей ждал? Да и бочка воды зачем? Много ль одному надо?»

 На крайний случай опрокинул бочку. Ничего…. Осмотрел железную кровать, старинный сервант, стол.

  А дед уже, поди, на всю деревню раструбил о неожиданном госте! Да и смотрел как-то подозрительно. Не зря же про фронт интересовался!

 Выйдя во двор, Николай осмотрел сарай. Старая телега да заржавевшая коса. Всё запущено, всё как-то неправильно, не по-русски! Ведь жил же человек!

 Прошёл в огород. Просто так, без определённой цели.

  Да, мало ты похож на деревенского жителя, товарищ Карпов! Хотя, какой товарищ? Какой-нибудь фон или господин! Вон ни одной посаженной грядки, ни одного куста смородины на огороде, а пугало стоит!

 Пугало…. Шевельнулась где-то мысль в мозжечке, зажгла, как всегда в случаях, когда отгадка находилась совсем рядом! Спокойно, Коля, спокойно! Думай!

 Пугало на конце огорода,  дальше забор и лес! Почему? Если б в середине огорода, тогда понятно, но в конце? Кого пугать-то, воров? На пугало наброшен пиджак. Пиджак достаточно свежий, не похоже, что б он даже зиму пережил. Шапка на конце палки, там, где должна быть голова. Вроде, всё по правилам, да только пиджак не вписывается в общую картину!

 Из кармана пугала  Морозов извлёк старый портсигар. Интересно! Зачем мужику, курящему махорку, портсигар? То, что Карпов курил махорку, Николай определил по рваной бумаге в доме, да по пачке махорки на подоконнике. Хотя…. На людях одно, дома другое!

 Вот оно!

 Портсигар пустой, но вся внутренняя сторона исцарапана гвоздём. При внимательном рассмотрении стало понятно, что это карта. Вот указана дорога через поле, вот Славянка, мостик….  Две жирных черты обозначают, скорее всего, Косой овраг, еле заметная черта ещё не понятна, но место это, где выбита жирная точка, Морозов уже узнал! Нашёл!

 « Надо же!» – всё думал Николай, когда сидел на телеге с местной бабёнкой, которая ехала в «Красный Серп по общественным делам, на чудом уцелевшей лошадёнке. Бабёнка ни о чём не спрашивала, но подозрительно косилась, и Морозов догадывался, что неспроста, а дедок тот, видимо, разнёс новость о карповском госте.

 «Поди, и сдаст меня по приезде в правление! – как-то мимоходом  пролетела мысль, – Хотя, это не имеет значения. Значение имеет тот факт, что обнаружил ты, Коля, наконец-то фашистский схрон! Не случайно, а умом своим! Это называется интуицией!».

 Пока общественница из Алинкино привязывала у крыльца правления лошадь, Морозов буркнул «спасибо» и отправился, было, домой. Женщина, прикрыв глаза рукой, долго смотрела ему вслед.

 На полпути Николай остановился.

– Извини, Фролов, я должен убедиться! – убеждал он сам себя, – Я должен убедиться, Серёга, что не ошибся!

 Вынув из кармана портсигар, ещё раз внимательно посмотрел на карту. Сколько раз по этим местам скакали с пня на пень детские ноги, сколько царапин приносили домой пацаны от острых сучьев поваленных деревьев! Никто лучше ребятни не знал эти места, и никто лучше не будет знать, потому что рано или поздно закончится война, народятся новые мальчишки, и продолжится жизнь с новыми именами, новыми рассветами, которые ещё тысячи лет будут вставать над Славянкой, «Красным серпом» и над заново отстроенными домами!

 Еле заметная чёрточка оказалась поваленным деревом.

… Если б немного опыта, если б поменьше самоуверенности! Ну, почему мудрость появляется только в зрелом возрасте?! Почему молодость считает себя непогрешимой и бессмертной?! Откинутая ногой земля с сосновыми иголками, треск сучка под сапогом. Так и есть – крышка, не заметная для глаз, а вот и щель вместо кольца….

Взрыв огромной силы потряс всю округу. От исковерканных деревьев с криком улетали уцелевшие птицы, волна взбросила в небо огромную массу лесного дёрна, который прошлогодними листьями медленно опускался на обезображенную землю. Стонала земля, стонало небо.

 Шла Великая, самая кровопролитная война в истории человечества….