Читать книгу: «Рассвет придёт», страница 2

– Коля!

 Морозов вздрогнул от неожиданности.

 Из-за дома вышла Даша. Она как-то осторожно подошла к Кольке, виновато опустила глаза.

– Ты вправду меня забыл?

– О чём ты? – Колька пальцами поднял Дашин подбородок.– Что у тебя приключилось?

– Ничего. Только душа болит. Коль, отойдём за дом! Не хочу, чтобы нас видели.

 Они зашли за угол какого-то дома. Даша прислонилась к стене, долго смотрела Кольке в глаза:

– Коль, ты только выслушай меня, ладно?

Морозов удивлённо смотрел на растревоженное Дашкино лицо:

– Ну, говори…

– Вчера в гостях агрономша была! Валера как-то особенно шутил, как бы юлил перед ней. Даже противно стало!

– А что ты хотела? Новый человек в посёлке, к тому же красавица!

 Колька вспомнил лицо агрономши, её удивительно красивые глаза:

– Мне, например, она тоже понравилась!

– Коля, хватит! – Дашка готова была расплакаться,– не добивай, пожалуйста! Я и так наказана до гробовой доски!

 Пытаясь взять себя в руки, она отвернулась. Всхлипывая, теребила поясок платья.

 Колька не успокаивал. Перед ним стояла женщина, ради которой он когда-то был готов на всё. Это она приходила к нему во снах. И в этих снах он защищал её от всевозможных опасностей и бился с неведомыми врагами! Он знал наизусть каждую её клеточку, каждую интонацию голоса! Но в один миг всё закончилось – она его ПРЕДАЛА. Уже на суде Колька понял это. Не получив за три года ни одного письма, он даже удивился своему отношению к Даше. Это было РАВНОДУШИЕ.

– Знаешь,– Дашка уже успокоилась,– я не жаловаться к тебе пришла! Про Валеру сказать хочу. Странный он какой-то! На людях, вроде, весёлый такой, приветливый со всеми. А дома молчит всё больше. Уходит и приходит, ни слова не говоря. И, знаешь, я у него карту видела!

– Какую карту?

– Обыкновенную карту. Он там точки какие-то ставил. Думал, что я сплю и не вижу. А сам сидел на кухне и ставил. Странно всё это! Только спросить у него не могу. Боюсь!

– Лучший мужик в деревне, сама выбирала! Слышал ваши песни из окошка!

– Коля!

– Ладно, Дашка, иди домой! Разберёмся! Скорее всего, показалось тебе!

– Эх, ты!

 Дашка, укоризненно взглянув в Колькино лицо, снова всхлипнула, и от бессилия махнув рукой, побежала вдоль забора на соседнюю улицу, вероятно, уже пожалев об этой встрече!

Колька спрыгнул с подножки, пнул ногой тракторное колесо. Порядок! Сейчас домой. Почему-то захотелось поудить рыбу. Несколько дней не был на берегу Славянки, а словно вечность прошла!

– Морозов, подожди!

 К нему подходил Золотарёв. Ещё не доходя, по привычке сморкнулся в платок:

– Что на ферме? Привёз навоз?

– Привёз.

– Слушай, Морозов!– Золотарёв на секунду замялся, – говорят, тебя тут… с моей женой видели. К старым связям потянуло?

– Чего?!

– Не дёргайся, щенок! Не дорос ещё!

 Лицо механика изменилось. Из сощуренных глаз лилась такая ненависть, что Кольке захотелось  врезать кулаком в это ненавистное лицо, но он сдержал себя. Нельзя! Слишком мало я о тебе ещё знаю, гад! И вместо этих слов произнёс:

– Случайно встретились….

 Но Золотарёв уже взял себя в руки. Перед Колькой снова стоял добродушный улыбчивый человек. Ничто не говорило о его секундном срыве.

– Вот что, Морозов! Ты поскромнее веди себя с чужими жёнами! Не дай бог, беда какая случится! Давно ли из тех краёв? Недолго и вернуться!

– Думаешь? Какой же ты уверенный в себе, начальник? Не боишься об меня зуб сломать?

– Ишь, ты! – Золотарёв удивлённо посмотрел на Кольку,– Голос прорезался? Ну-ну….

 Потом развернулся и спокойно пошёл к ремонтной бригаде, обступившей один из тракторов.

 Колька усмехнулся ему вслед и отправился домой. Недолго тебе осталось, вражина! Возьму тёпленького, тогда узнаем, кто кого!

Жизнь в «Красном Серпе» текла размеренно и спокойно. Минула половина июня. Всё также несла свои неспешные воды Славянки. Вот, может, за это спокойствие и облюбовала её берега колхозная молодёжь! До утра, до самых первых петухов, разносился прохладным ветерком по поселковым улицам задорный смех, вперемежку с переливистой игрой бравого гармониста, а где-то вплеталась в это веселье одинокая девичья песня и долго  потом вилась утренним туманом над просыпающимися лугами.

 У председателя появился новый шофёр. Прежний слёзно просил отпустить его в район к давно болеющей сестре. Хоть на месяц. А тут к Витьке Попову  приехал приятель с Дальнего Востока. Служили вместе на флоте. Вот и устроился временно по Витькиной протекции на председательскую машину. Звали его Сергей Фролов.

 Ничего себе парень. Весёлый. На добродушном лице особенно выделялись живые, наполненные жизнью, глаза.

Но что-то не нравилось Кольке в этом парне. Думал Колька, думал, а потом понял – взгляд! Именно в этих глазах, вкупе с весельем и азартом, сочетался ещё и пытливый, оценивающий взгляд! Неприязнь к нему добавило ещё и то, что как-то очень уж быстро сошёлся этот Сергей с механиком Золотарёвым. Морозов часто видел их вместе в МТС, о чём-то спорящих. Поспорят, пожмут друг другу руки и разойдутся.

 А потом встретил Сергея с Антониной Паниной, с новой агрономшей, так же приехавшей недавно. Председатель  выделял машину в её пользование, и они с Фроловым часто выезжали в поля. Колька при случае старался попасться Антонине на глаза, проходил мимо, на блатной манер снимал перед ней свою кепку и, дурачась, кланялся в пояс, как бы уступая дорогу. Она с улыбкой проходила мимо, бросив на ходу неизменное «спасибо».

 А Колька мучился за свою глупость, надеясь потом извиниться, но при встрече начиналось всё сначала, и не было сил заговорить с Антониной по-человечески. Потому что съедала Кольку невесть откуда взявшаяся ревность за дружбу её с Золотарёвым, а теперь и новым водителем Сергеем!

 Молодость…. Если б только можно было знать, что ожидает нас впереди! Счастье ли, беда ли….

 Только на берегу речки да в поле дышалось хорошо Кольке! Ласкал слух шелест вод Славянки, аромат хлебных полей пропитывал лёгкие, и это был запах родины, который никогда не спутаешь ни с каким другим!

 Золотарёв, казалось, не обращал больше на Морозова никакого внимания. По-прежнему доносилась из окна  дома Дашкина песня, слышался смех очередного «нужного» гостя, будь это проверяющий из района или просто какой-то знакомый, заглянувший из области. После полуночи всё стихало. Наутро гость покидал «Красный Серп», а Золотарёв появлялся в МТС сосредоточенный и серьёзный, делал «разнос» подчинённым по разным пустякам, а потом закрывался в своей каморке, и одному богу известно, чем там занимался механик до окончания рабочего дня.

 А сегодня вечером встретил Колька в поле Сергея, председательского шофёра. Надеялся увидеть Золотарёва, пробирающегося в лес, а появилась Сергей, как раз из леса, только с противоположной стороны от тайника. Он был без машины. Какой-то задумчивый.

 Интересно! Кто же такой, этот недавно прибывший парень? Водит дружбу с Антониной, общается с Золотарёвым, с вражеским агентом, а то, что он является таковым, Колька не сомневался!  Вдруг не случайно приехал в «Красный Серп» этот компанейский Сергей Фролов? Вдруг прибыл из-за кордона помощник Золотарёва для проведения каких-нибудь диверсий? Хотя, какие диверсии в колхозе? МТС взорвать? Смешно!

 В секунду пролетели все эти мысли в Колькиной голове, пока Сергей подходил к нему, проводя руками по спеющим колосьям.

– Здорово!

– Привет! – Колька мотнул головой в знак приветствия.

– Чего хмурый такой? На вечер посмотри. Какой же тихий и прекрасный вечер! Чуешь?

– Конечно. Ты, вижу, тоже не прочь в одиночестве побродить! – Колька, не ожидая ответа, пошёл к дороге. Сергей усмехнулся и зашагал следом.

– Да успокойся ты, чертяка! Чего на меня косишься? Знаешь, в  море кроме команды никого ведь нет: корабль, море и экипаж. Утром, днём и вечером одни и те же лица. Друзья, конечно, многие, но только всё нового хочется.

Сходишь на берег, а вокруг столько всего хорошего! И деревья, и девушки, и море как-то по-другому с берега смотрится. Понимаешь? Обалдевший, начинаешь говорить и говорить о всякой чепухе. Словно, пытаешься наговориться всласть! Вот и осталась привычка. Ты уж не обижайся!

– Да нет, не обижаюсь! – Колька с интересом посмотрел на Сергея.

 Они шли вдоль хлебов навстречу приближающемуся закату и говорили, говорили…. Забыл Колька о своих недавних подозрениях, о своей неприязни. Чем-то зацепил его этот парень. Может, откровенностью, может, добрым словом….

Всплывал в разговоре и Полярный Урал, и перестуки теплушек, и любовь неразделённая.

– А Тоня как же? – вдруг встрепенулся Колька, – С ней у тебя как?

 Снова болью накатила прятавшаяся в груди ревность, снова в горячую волну окунулось лицо, и стали уходить в сторону откровенный разговор и появившаяся, было, симпатия. Снова подозрение пало на председательского шофёра, и внезапное появление из леса, и слишком откровенные воспоминания из своей личной жизни!

– Ладно, пора мне!

 И Колька, уже не слушая ответа, махнул Сергею рукой, засунул руки в карманы своих широченных брюк и, посвистывая немудрёную мелодию, пошёл в посёлок. Сергей смотрел ему вслед, недоумённо качая головой.

 А на следующий день пропала Дашка. С утра пошла на ферму и не дошла. Золотарёв сам тревогу поднял. Бегал по Дашкиным знакомым, выспрашивал, высматривал. Увидел подъехавшего на ферму Кольку. Подошёл, склонив голову, исподлобья долго смотрел прямо в глаза. «Ты, Иуда!» – прошептал сквозь зубы и пошёл, не оборачиваясь.

 Да, нет! Чувствовал Морозов, что неспроста Золотарёв стал таким активным. Подозрение от себя отвести хочет, факт! Опять же,  дружба с председательским шофёром! А Антонина, она ведь тоже иногда хаживала в их  дом?!

 От мыслей кружилась голова. Но только вот сердце Колькино ни разу не почувствовало потерю, ни разу не заныло от невыносимой боли, не защемило!

– Ну, что у нас с резидентом? – комиссар Ракитин, оперевшись руками на стол, не мигая, смотрел на майора Сенкевича. Тот стоял навытяжку с папкой, в которой хранились известные только ему сведения.

– Присаживайся, Сергей Константинович, докладывай!– комиссар показал на стул.

– Докладываю, Пётр Васильевич! Вчера, девятнадцатого июня, пропала сожительница Золотарёва Дарья Климова. Девица двадцати трёх лет, работала дояркой колхоза «Красный Серп». А сегодня утром её тело обнаружили в речке местные пацаны, которые ловили рыбу. В утопшей опознали тело Дарьи Климовой. Подозрение пало, было, на местного тракториста Николая Морозова, но наш сотрудник, внедрённый в окружение Золотарёва, сомневается, что этот парень причастен к убийству. Да, да, скорее всего, её уничтожили, как ненужного свидетеля. А вот что она видела, непонятно. В колхоз собирался выехать следователь, но я попросил подождать немного, хотя бы сутки.

– Этих суток у нас, к сожалению, уже нет…, – Ракитин задумался, – Кто такой Морозов?

– Недавно из заключения. Попал так, по глупости. Драка. Кстати, из-за той же Дарьи Климовой.

– Что родные Климовой?

– Отец погиб при пожаре в тридцать пятом. Горели хлеба.

А мать умерла через год. Не перенесла потерю мужа. Так и жила Климова одна  в родительском доме, пока Золотарёв не появился!

– Связник объявился?

– Так точно! Ведёт себя вызывающе, заводит нужные и ненужные знакомства. Понятно, что хочет быть своим человеком в колхозе!

– Штурмбанфюрер Генце…. Штурмбанфюрер…. Значит, так! – Комиссар Ракитин резко поднялся, вышел из-за стола и подошёл к висящей на стене карте.

– Сегодня двадцатое… – как бы про себя проговорил комиссар, но обращаясь к подошедшему майору Сенкевичу.– Пора заканчивать игру, Сергей Константинович! Мы не можем допустить высадки вражеского десанта на нашей территории. Представляешь, как это будет выглядеть? В мирное время… и немецкие диверсанты в нашем тылу! Тут уж не только наши головы полетят!

– А долго ли оно ещё мирным будет, товарищ комиссар третьего ранга?!

 Комиссар резко повернулся к майору:

– В том-то и дело, что оно почти уже не мирное!

– Думаете…– Сенкевич замялся.

– Не думаю, товарищ майор, знаю! Вопрос нескольких дней! Давайте команду Котову – пусть начинает операцию по обезвреживанию резинтуры!

Посмотрит Колька издалека на Антонину, вздохнёт порой и пойдёт своей дорогой. Красивая девка, ничего не скажешь! Гордо ходит по улице, на городскую похожа!

В поле только по делу разговаривает, никаких хиханек-хаханек. А так своя, вроде, весёлая!

 То с Золотарёвым словом перекинется, то с Сергеем разговаривая, в кулак прыснет. А на Кольку никакого внимания, как будто и нет его вовсе рядом. Может, и правильно. Для чего?! Не бьётся сердце, не колышется душа, как когда-то по Дашке!

 Колька нахмурился. Бедная Дашка! Кто ж тебя так, девонька?! То ли утопил, то ли мёртвую уже в речку бросил?! Золотарёв, гад! Только вот следователь что-то не едет из города. Уже должен был быть. Ничего, приедет, разберётся во всём! И до механика доберётся! Хоть у того всё продумано, всё рассчитано! Да  вот тогда не уследил он Кольку, не приметил, когда тайник открывал!

 Пятница сегодня! Еле выпросил у председателя выходной. Крыша в родительском доме обветшала совсем. Пока страда не началась, ремонтировать надо. Пошёл навстречу Антон Макарыч!

 Вот и сидел Колька на «коньке», вгонял гвозди  размеренно, с одного маха.

Благо, доски мать ещё до его приезда приготовила. Опять же, председатель помог!

 Хорошо наверху! Весь колхоз, как на ладони. Ну, пусть не весь, но всё-равно красиво! Вон Тумайка вьётся, то скроет свои берега за домами, то снова покажет! А вон тётка Пелагея куда-то отправилась! А там ребятишки в садочке  играют! А это…

 Золотарёв спешил. Было видно, что не хотел он быть замеченным, встреченным кем-то из колхозников. Вдоль заборов проскочил на окраину, втянул голову в плечи и направился по полевой дороге. В полях работников не было, поэтому там он расслабился, но всё-равно оглядывался. Явно, что торопился.

 Морозов уже знал куда. Быстро слез с крыши и, как в прошлый раз, пошёл следом.

 И когда среди хлебов мелькнула золотарёвская голова, Колька знал верную дорогу и поэтому не боялся потерять механика из виду. Из-за того же дерева видел, как Золотарёв поднял крышку, достал чемодан и стал его разворачивать. Даже когда надел наушники, и в ближайшие заросли лесной малины понёсся тихий, едва слышимый звук морзянки, Колька не удивился. Что-то подобное он ждал и потому так легко принял решение!

 Колька не успел коснуться Золотарёва! Уже в прыжке на него сбоку навалилось что-то тяжёлое, сбило с ног. Кем-то придавленный, Колька всё же увидел, что на поляну выскочила… Антонина! Только почему у неё в руках пистолет?! Человек, подмявший Морозова откатился в сторону. Совершенно ничего не понимающий Колька узнал в нём Сергея.

 Но не успела выстрелить агрономша, запоздала на какую-то долю секунды, и выстрел Сергея заставил её споткнуться, замереть. Не выпуская из рук свой маленький пистолетик, Антонина медленно опустилась на землю, удивлённым взглядом посмотрела на собравшихся мужчин. "Что это? Как так случилось?» – читалось в её уже мутнеющих глазах.

 Золотарёв использовал свой шанс. Он вскочил и побежал вглубь леса, ломая ветки, перескакивая через валёжины, пытаясь скрыться в спасительной чаще.

– Будь здесь! – успел крикнуть Кольке Сергей и, вскочив, не оборачиваясь назад, бросился за механиком.

 Морозов смотрел на агрономшу, всё ещё не веря в случившееся.

 Она сидела, прислонившись спиной к молодой сосёнке. Смотрела на Кольку и шевелила губами.

– Ты о чём, Тоня?

На коленях, ещё не придя в себя, он приближался к Антонине:

– Ты только успокойся! Это недоразумение! Там разберутся! – Колька говорил ещё какие-то слова, но даже сам не осознал их смысл.

– Ging weg, Schwein! ( Пошёл прочь, свинья! нем.) – агрономша подняла свой пистолетик. Она тяжело дышала, воздух со свистом вырывался из расплывающегося пятна на цветастом платье, и только глаза ещё жили. Это были уже другие глаза, глаза, которые возвращали Морозова в действительность, – Ging weg!

 Он успел ещё вскочить, но больно ударило в грудь и сразу ослабли ноги. «А разве так убивают?!»– ещё успел подумать Колька. Уже оседая на землю, он видел, как к ним бежали люди в военной форме, как кто-то из них наклонился к Антонине, и потерял сознание.

По коридору областной больницы шёл офицер госбезопасности с двумя эмалевыми квадратами в петлицах. За ним еле поспевал дежурный врач, и медсёстры, встретив их в коридоре, провожали удивлёнными глазами. К кому это? Или за кем?

Они подошли к одной из дверей в палату и остановились.

– Дальше я сам, доктор! – военный с просьбой во взгляде обратился к врачу.

– Да, конечно, конечно! Только прошу Вас…

– Я знаю, доктор!– офицер толкнул дверь.

 Колька лежал под одеялом, укутавшись до головы. Болело в груди, но опасности для жизни уже не было. Так сказал врач. Если не шевелиться, то было совсем терпимо. В окно заглядывало июньское солнце, может, потому так хотелось к себе, в «Красный Серп». Приехала мать, но сейчас её отправили отдыхать, предупредив, что к сыну придут из органов «для выяснения всех обстоятельств дела».