Читать книгу: «Стужа», страница 5

От входа, нарушая морозную тишину, донесся грохот сапог, лязг доспехов и, чуть погодя, сдавленное:

– Мать моя родная…

Юный шевалье, оказалось, демонстрировал чудеса не только глупости, но и отваги, вернувшись с подмогой. Вот только стражники, увидев в полумраке громадного волка с окровавленной мордой, не разделили его пыла. Алебарды с грохотом полетели на камень, а бравые воины, расталкивая друг друга, кинулись обратно в темноту коридора.

– Вернитесь, трусы! – отчаянно завопил мальчишка. – Мой отец вас в кипятке сварит!

Угроза прозвучала жалко. Чтобы отправиться в чан с кипятком, нужно было сначала выжить здесь. Солдаты, судя по всему, уже сделали свой выбор.

Парень сгоряча попытался поднять брошенную алебарду, но оружие оказалось тяжелым для его детских рук. Тогда он выдернул из-за пояса кинжал, который для взрослого воина был бы зубочисткой, и принял позу, увиденную, должно быть, на каком-нибудь героическом гобелене в замке де ля Роха.

И тут Дорк, все еще державший зверя за хвост, совершил роковую ошибку. Нельзя отвлекаться, когда в двух шагах дышит смерть.

– Беги, дурень, беги! – проорал он, глотая ледяной воздух.

Парень не послушался. Этой секунды замешательства хватило.

Оборотень рванулся, вложив в движение весь свой немалый вес. Когтистая лапа, быстрая как плеть, мелькнула в отблесках факелов. Гном не крикнул – он коротко ахнул, когда черные когти прошли по плоти выше носков, не встретив сопротивления доспехов.

Бородач упал не сразу – сперва его крепкие ноги подкосились, и он медленно, с удивлением в глазах, осел на колени. Только тогда тяжелое тело гнома с глухим стуком рухнуло набок. Зеленые шерстяные носки мгновенно пропитались темной кровью, растекшейся по камню маслянистой лужей.

– Дорк! – прокричала Талагия, осознав неизбежное.

Она рванулась к карлику, но было уже поздно. Потрошитель, не теряя темпа, добил поверженного врага. Одним точным, почти небрежным движением вонзил клыки в горло гнома. Хруст хрящей был негромким, влажным, но он начисто перекрыл все остальные звуки в подвале, словно сама смерть приложила палец к губам, призывая к тишине.

Зверь медленно повернул морду к баронессе, срыгнув клочья бороды. Его глухое рычание прозвучало обещанием: девка – следующая. Пальцы легата в отчаянии скользили по ледяному камню, безуспешно пытаясь нащупать рукоять меча.

Но внимание волка уже переключилось на юного шевалье. Тот все так же стоял, застыв в своей дурацкой позе, вытянув вперед дрожащую руку с кинжалом. Непонятно было – он безумно храбр или парализован страхом настолько, что даже последние остатки разума покинули голову.

Волк неспешно, с хищным достоинством, затрусил в сторону парня. Он шел, покачиваясь, наслаждаясь моментом, растягивая агонию. С этой добычей он решил поиграть. Куда было торопиться? Остались лишь безоружная девка и перепуганный малец.

Глупец!

Зверь с издевательской легкостью уклонился от неуклюжего тычка и впился зубами в плечо юного аристократа. Не смертельно – лишь до хруста ключицы и хлещущей крови. Чтобы не убивать сразу. Чтобы продлить удовольствие, чтобы слышать этот сладкий, отчаянный визг.

И тогда Талагия приняла решение. Единственное возможное из всех.

– Эй, орчий выкормыш!

Она поднялась с колен. Пальцы сами собой нашли пряжки и застежки. Движения были резкими, лишенными всякой стыдливости, лишь быстрее, быстрее. Сначала на камень со звоном упала кольчуга, затем – рубаха, потом – тяжелые сапоги. Лю Ленх встала на четвереньки на ледяном полу, совершенно обнаженная. Стужа обожгла кожу, но по телу пробежала не дрожь холода, а волна жара. Шевалье застыл в шоке, не понимая, что происходит.

Но волк понял все. Он замер, прекратив игру. Пепельно-серая шерсть на загривке медленно встала дыбом. Оборотень видел уже не жалкую, безоружную девку. Он видел равного. И в серых глазах, впервые за эту ночь, вспыхнул не голод, а страх.

Милый носик баронессы пополз вниз, вытягиваясь в сырую, черную мочку, а губы, натянутые в неловкой ухмылке, обнажали клыки, растущие прямо на глазах. Ее белоснежная кожа поползла мурашками, которые тут же превратились в густую, черную как смоль шерсть. Кости хрустели, как сучья, принимая новую форму. И вот перед хищником стояла волчица. Черная, как тысяча ночей, собранных в одну. Размером она уступала Потрошителю, но от этого не становилась менее опасной. Оборотень всегда опасен, пока дышит.

Белый волк разжал пасть, выпустив шевалье. Эх, если бы он знал раньше…

Черная волчица провела когтями по граниту, высекая режущий слух скрежет, припала на задние лапы и выпрямилась в грандиозном прыжке. Северянин рванул навстречу, и два зверя столкнулись в воздухе с глухим ударом, словно две глыбы.

Они сплелись в одном большом, рычащем клубке черного и белого, покатившись по грязному полу. Деревянные миски, узелки и прочий жалкий скарб беглецов полетел во все стороны. В воздух взметнулось облако пыли, затхлой соломы и вырванной клоками шерсти. Из клубка доносилось хриплое рычание, хруст костей и яростный визг.

А потом раздался протяжный вой, который резко оборвался, перейдя в предсмертный хрип. Шум драки затих так же внезапно, как и начался.

Из-за медленно оседающей завесы пыли еще не было понятно, кто одержал победу. Шевалье, зажимая истекающее кровью плечо и сжимая в другой руке кинжал, нерешительно приблизился. И тогда он увидел: черная волчица, тяжело дыша, отползала прочь, волоча за собой переднюю лапу и оставляя на камнях жирный кровавый след. А белый волк бился в предсмертных судорогах. Его шкура на горле больше не была белой – она стала мокрой и алой, как закат при ясной погоде.

– Готов, – прохрипела Талагия.

В этот момент в подвал, громыхая доспехами, ворвался мужчина в длинной кольчуге и старомодном закрытом шлеме, похожем на перевернутое ведро. В одной руке он сжимал длинный меч, в другой – тяжелый щит, разбитый на четыре поля: два зеленых и два желтых, с золотым тюльпаном в центре. Герб дома де ля Роха. Сам Баруттий Благодушный.

Он тыкнул мечом в бок белого волка. Тот даже не дрогнул. Тогда граф повернулся к другой фигуре – к черной волчице, которая с тихим стоном и хрустом начала менять форму. Шерсть уползала под кожу, кости сдвигались с противным скрипом, и вскоре на грязном полу перед ним лежала обнаженная, вся в кровоподтеках и ссадинах девушка.

– Нет, папа, нет! – вскрикнул парень, навалившись всем весом на его руку с мечом. – Она спасла меня!

– Разве это – спасла? – горестно вздохнул граф. – Тебя укусил оборотень, Ладинтий. Теперь ты сам станешь одним из них. Проклятым.

– Это еще хорошо, что не вампир, – усмехнулась Талагия, поднимая взгляд на Баруттия. – От вампира легче подхватить чуму, чем вампиризм. А оборотнем… вполне можно жить. В этом можешь поверить мне, де ля Роха.