Читать книгу: «Песчаное небо», страница 10

10. Усилитель

До Краптиса мы летели полтора месяца. Кверкские корабли не чета лаугхским: и скорость, и комфорт – все превышало показатели «Цветущего» в разы, а что-то даже и на порядок. Например, количество народа на борту.

Меня определили на «Рассвет» – флагман эскадры. Эскадра насчитывала восемь кораблей, и добрую половину составляли грузовые танкеры – они, разумеется, сильно от нас отстали, но по их прибытии у общегалактического контингента дипломатов и техников будет все необходимое для жизни и комфорта. К слову, в один танкер мы умудрились засунуть пару стационарных генераторов антигравитации. На сей раз лига экспансии собиралась заняться планетой всерьез.

С Сюин мы могли видеться только в вирте – она была навигатором на другом корабле. Матрица одноклассницы была у меня и на «Цветущем», так что изменились лишь темы наших разговоров. Зато изменились они кардинально – пыл ее, само собой, никуда не делся, но, в деталях узнав всевозможные подробности нашего рейда, относиться к спуску на планету она стала очень серьезно.

Первой моей директивой на борту, отданной с изрядной толикой яда, стало повышение силы тяжести на всех кораблях, даже на грузовых. Народом это было встречено безропотно и с полным пониманием момента. Байки о наших похождениях разрослись в легенды, и мне там отводилась не последняя роль. Это слабо тешило мое самолюбие, а довольно скоро стало уже и раздражать. Я как-то поймал себя на мысли, что на Краптис я летел, имея мышление Сюин – а через портал проходил уже с мышлением Абвира, а то и самого Фарча, в его нынешнем состоянии. Слава меня совершенно не грела – после этого рокового рейда что-то в моем сознании сдвинулось основательно и бесповоротно. Казалось, за те полтора дня я постарел на целую жизнь. Плюс сейчас на меня водрузили воистину краптисовский груз ответственности за успех миссии и отсутствие новых жертв. Я замкнулся, практически не улыбался и общался только по существу – сухо и немногословно. Разжевывать нюансы планетарной обстановки мне казалось излишним: как только они сунуться в пещеры – сами все поймут, и очень быстро. Сознание будто раздвоилось: одна моя половина видеть этот Краптис не могла и мечтала свалить с этой должности, и с флагмана, да хоть в открытый космос. Вторая – принимала всю ответственность за миссию и понимала, что спускаться на планету еще придется, и не раз. Та же раздвоенность царила и в отношениях с Сюин, хотя в этом я еще и сам до конца не разобрался. Да, по сути, все то же самое: тот же айвах, только сбоку.

Корабль я на сей раз не пилотировал – куда там… Мой день был расписан по минутам и напоминал укомплектованную обойму – консультации, мозговые штурмы, распределение кадров и их зон ответственности, заседания и стратегические разработки. Причем, я не столько учил, сколько сам учился у многомудрых мужей всему, чему только возможно. И с каждым новым знанием находилась очередная альтернатива, облегчающая жизнь тем, кто собирался работать на Краптисе долгие месяцы. Я там работать не собирался ни одной минуты, и все думал, как бы увильнуть от спуска в этот, персональный мой, ад. Мне становилось дурно от одной мысли, что я снова окажусь в этих сволочных, крысиных норах. Во мне вызрела самая настоящая фобия к одной, конкретно взятой планете – и я ничего не мог с собой поделать. Да, собственно, и не собирался.

«Цветущий» с Краптиса так и не поднялся – бог весть, что там у них произошло. Но о Цейсе, Плухе и Грезоте я думал непрерывно – это накладывало роковую печать и на мое скудное красноречие, и вообще на мой фокус внимания. Навязчивые, сумбурные предположения в постоянно гудящей голове о возможных причинах задержки старта совершенно лишали ясности сознания и ввергали в глубочайшую депрессию. Если бы я потреблял спиртное, я бы спился.

Вот в таком погребальном настроении я и прибыл на орбиту ненавистного гиганта. У корабля Хамоэ мы высадили следственную группу, похоронную команду и представителей родственников погибших. После того, как они все закончили, со мной связалась пресветлая АсСхана, новая Мать смотрящих за кланом Хамоэ. Мы неоднократно общались с ней по разным вопросам во время полета, и мне показалось, что ее звонок – очередная формальность: я являлся ближайшим высоким начальством в радиусе действия связи их корабля. Хана вкратце обрисовала ситуацию, и поинтересовалась моим мнением на этот счет, ибо я ей еще его не высказывал. Очередной вакуумный барабашка дернул меня за язык: я посочувствовал и ей, и ее сокланам, и понадеялся, что таких эксцессов более не повториться. Она помолчала некоторое время, потом сухо поинтересовалась – не решил ли я пошутить таким бестактным образом.

– Нет, – ответил я. – Не в малейшей степени. Просто этот метеорит навевает мне мрачные предположения.

Она, похоже, опять лишилась дара речи – очередная долгая пауза предшествовала ее словам. Или в этом следует винить скорость сигнала? Впрочем, не принципиально…

– Объяснитесь, координатор. У вас есть сомнения в случайности произошедшего?

Лицо Севи, как живое, встало перед глазами. В тот раз я его не видел, но представлял вполне отчетливо. Полностью погрузившись в свои воспоминания, я эхом продублировал свою давнюю реплику:

– У меня есть версия, но она настолько глупая, что ее лучше и не высказывать…

– Любая версия имеет право на существование, – эхом послышалось в ответ, и я почувствовал, что схожу с ума от убийственного, продирающего позвоночник, déjà vu. Знакомый комок вспух под кадыком, в глазах потемнело. Я стиснул зубы, и взял себя в руки – не стоит забывать, что я разговариваю с кверкессой. Каждая из них способна лишить рассудка своим речевым автоматизмом.

– В подземелье Краптиса есть гора, – медленно проговорил я, судорожно гоня очередные яркие вспышки видений. – Как вы думаете, Хана – чем она заканчивается?

– Коридором, насколько я помню отчеты.

– Она заканчивается вратами. С горы до портала идет плавная дуга, нигде не прерываемая, и – да, она проходит по небольшому коридору, хотя это к делу не относится. Если пустить с горы метровый булыжник, направив его в нужную сторону, он воткнется во врата с нешуточной скоростью. А из других врат, соответственно, вылетит.

Я предпочел закончить свою очередную бредовую версию, пусть сама додумывает остальное. На этот раз Мать молчала около минуты. Нет, это все же не задержка связи – я теперь сам умею своими репликами сводить с ума окружающих.

– Невозможно…

– Невозможно, – кивнул я, снова скривившись, как от зубной боли. – Сказки… Но безумием пропитан и весь наш прошлый рейд, от первой до последней минуты. Я уже привык, и вам советую привыкать побыстрее. Хана, я прошу прощения – мне нездоровится. Вы не против, если мы обсудим дальнейшие бредовые вероятности в другой раз?

– Конечно, координатор – благодарю, что уделили мне время.

Я еще раз скривился. Меня благоговейно благодарят… кверки. Такими темпами я скоро стану председателем межгалактического совета. Правда, не пресветлым, а вконец обезумевшим. Я запоздало понял, что не легкие мне нужно было восстанавливать, а мозг. Вот он пострадал у меня более всего, просто это становится ясно только теперь. Меня опять ожгло воспоминание, когда главнейшей своей целью в подземельях я посчитал дойти до врат в здравом рассудке. Видимо, в этом-то я и не преуспел.

Консоль ожила. На экране возникло изображение доктора Мессануга. Дессмиец тоже летел с нами – он был избран главой разведчиков.

– Вы не заняты, координатор? Хотелось бы уточнить состав первой разведгруппы. Вы к нам присоединитесь?

– Вы собираетесь высаживаться на поверхность? – изумился я.

– О, нет! Избавьте меня от такой чести… – доктор протестующе всплеснул щупальцами. – Мы ждем вас в кают-компании. Группа будет координироваться отсюда, с корабля. Заодно и связь проверим – доктор Квисс будет осуществлять ее с орбиты.

– Превосходно, – буркнул я. – Сейчас подойду.

– Минут через пятнадцать, если вас не затруднит.

– Хорошо.

Я постарался справиться с охватившим меня возбуждением. Или нет – возбуждение имеет положительную эмоциональную окраску, – меня же затрясло, скорее, лихорадочное беспокойство с изрядной долей отчаяния. Я так долго мечтал узнать о том, что произошло с моими товарищами, что не находил себе места – но, вместе с тем, я боялся этого знания до потери пульса. Чей-то подвиг, как известно – всегда чья-то халатность, и я давал голову на отсечение: эта халатность – или преступный умысел, почему нет? – выяснится в результате следственных действий. Речь шла о моем экипаже, и это протестным малодушием сковывало всю мою информационную жажду. Господи, до чего проклятущий, убогий мир – сколько еще потрясений и смертей мне тут предстоит перенести? Меня заранее мутило.

Через пятнадцать минут я входил в кают-компанию. Яркий оранжевый вихрь взвился с кресла, подлетел ко мне и с визгом повис на шее. Настроение у меня окончательно испоганилось. М-да, следовало ожидать. Я, тоже приобняв, похлопал соотечественницу по плечу.

– Навигатор Лианг, потрудитесь занять свое место, – криво улыбнулся я.

– Фу ты какой! – отпрянула от меня Сюин, щеки ее медленно заливал яркий румянец. Я бы даже сказал – гневный румянец.

Она, обидевшись, плюхнулась на место и «на всю жизнь» отвела от меня взгляд. Я тоже прошел к своему креслу. Эта чертовка хоть как-то меня ободрила, но благодарность явно вызовет у нее нескромность. Я лучше поблагодарю, когда ей будет плохо. Это гораздо конструктивней, по себе знаю.

Дессмиец при встречах очень редко меня касался, и в этот раз он тоже не собирался этого делать. То ли он так заглушил собственные инстинкты, то ли Квисс автоматом транслировал ему картинку. За столом, помимо Сюин и двух докторов – Мессануга и Квисса, пребывали еще несколько существ. Я их не знал.

Дессмиец представил нас друг другу, и объявил состав группы. Два кверка, уларк и Сюин. И еще с десяток киборгов, усовершенствованных специально для Краптиса. Я тяжело взглянул на хрупкую, изящную Сюин – и ничего не сказал. Прозрение должно прийти к ней само. Я в этом принимать участия не собирался.

Мы обговорили детали, я обратил внимание на пару моментов, включая вынужденную диету, и участники группы ушли готовиться к спуску. Цвет лица Сюин при этом напоминал томат. Видимо, я потихоньку превращался для подчиненных в циничную скотину, и это снова навевало определенные ассоциации.

– Прекрасный образчик человеческой расы! – сообщил мне доктор Квисс. – Вы зря казните себя, командующий, – она со всем справится и еще утрет вам нос. У нее большой запал и еще больший запас прочности.

– Вы полагаете? – я направил на «мокрого» хмурый взгляд. Его облик меня совершенно не раздражал, и он это чувствовал. – И насколько ей хватит этого запала?

– Она не превратится в обозленную и разочарованную брюзгу, если вы об этом. Я присмотрю за ней.

Я опустил глаза. Нет смысла благодарить того, кто твою благодарность и так ощущает в полном спектре. Я посмотрел на Мессануга – он, похоже, тоже все слышал.

– Доктор Мессануг, – обратился я к нему. – У меня к вам просьба.

– Все, что в моих силах, координатор.

– Вы можете провести операцию без меня? Я…

– Я прекрасно понимаю ваше состояние, координатор Крис. Меня тоже охватывает скорбь, когда я думаю о своей соотечественнице Цейсе.

Я поджал губы, силясь сохранить бесстрастность на лице.

– Благодарю вас, доктор. И вас, – я поглядел на биолога. – Честно говоря, я не представляю, что бы я без вас делал…

Они заверили меня, что сами со всем разберутся, и отпустили восвояси. Я зашел к Сюин, чувствуя, что надо ей что-то сказать перед высадкой, но она не пустила меня на порог. Чего и следовало ожидать… Я чертыхнулся, и побрел к себе. Будем надеяться, что с планеты она вернется немного другим человеком. Я и сам хандрю, и других расстраиваю – чем меньше я буду маячить на корабле, тем лучше. А Сюин – отходчивая, помиримся.

Через шесть часов корвет разведчиков отправился на планету. Я мерил каюту бесконечными шагами, курсируя из угла в угол в течение нескольких часов. Тягостное ожидание томило меня неизвестностью, как жаркое в горшочке. Через пару часов я вконец спекся, заболела голова. Но я так же монотонно заставлял себя переставлять ноги, суеверно боясь выйти из каюты. В гудящей голове царили воспоминания, страхи и вина. Если бы я озаботился первым делом наказать лиге связаться с Цветущим – могли бы они успеть?.. Казалось, ненасытная планета жаждала новых смертей, а отправлять партию за партией предстояло мне. Если и в этой группе кто-то еще погибнет, мне пора будет стреляться.

От раздавшегося в голове голоса сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди:

– Командующий, мы закончили. Через полчаса пристыковываемся к вам.

– Как они? – выдохнул я, – все живы?

Меня коснулось изумление доктора. Он, по-моему, даже опешил.

– Разведчики? А что с ними могло произойти?.. Командующий – они перемещались по планете примерно с таким же комфортом, как у себя в каюте. Вам совершенно не о чем беспокоится: оснастка и оборудование наших ребят не идет ни в какое сравнение с тем, что использовали вы. Благодаря, кстати говоря, вашим же рекомендациям! Я как доктор настоятельно советую вам выкинуть из головы все страхи и заняться делом. Ваша депрессия лечится не хождением взад-вперед, а работой.

Квисс исчез у меня из головы, несколько даже обидевшись. М-да, Гассу бы такую уверенность в себе…

Я привел себя в порядок, и через примерно подсчитанное время вышел в кают-компанию. За столом находились доктор Квисс, доктор Мессануг и Сюин. Последняя смотрела на меня без улыбки. Ага, я знал…

Я сел в свободное кресло и закинул ногу на ногу. Похоже, наигранность моей непринужденности поняли все. Что ж, тем лучше.

– Рассказывайте, – вздохнул я.

Они, похоже, безмолвно посовещались, и Сюин, поднявшись с места, вытянулась как новобранец:

– Проникновение на «Цветущий» произошло, как и было запланировано – в рамках графика и без эксцессов…

Мой взгляд заставил ее умолкнуть.

– Поднебесная моя… мне и так хреново. Можно без официоза?

Поднебесная вздернула брови, в ее голосе зазвенел лед: – Вы мне недавно дали понять, что нельзя, координатор.

Я молчал. Сюин – девочка умная, и казнить меня дольше допустимого не станет. Но я ошибся.

– На корабле царил форменный разгром. Экраны разбиты, оборудование искорежено, техника выведена из строя самым варварским способом…

Видимо, мое лицо превратилось в застывшую маску самого удручающего вида. Сюин смутилась, и отвела глаза. А я своим лицом и не играл – я просто вспомнил Фарча. Это ж его корабль, его еще восстанавливать…

– Похоже, это сделал ваш старпом. Он рвал и крушил все, до чего мог дотянуться… и даже… тела. Экипажа…

Носик ее сморщился, глаза заблестели.

– Ты правильно сделал, – добавила она чужим, вибрирующим голосом, – что не пошел с нами. Он, по-моему, просто обезумел…

В углу ее глаз вспухли слезы. Она подняла лицо к потолку.

Грезот… – свистящим шепотом выдохнул я, и тоже посмотрел на потолочный светильник. – Все-таки, Грезот. Почему я не удивлен…

– Вы знаете причину его безумия? – аккуратно поинтересовался дессмиец, несколько даже удивленно.

Я очень тяжело вздохнул, поставил локти на стол и потер ладонью лоб, ненароком захватив и глаза. Чему тут удивляться…

– Она очевидна, доктор. Видимо, Плух с Цейсой не захотели улетать с планеты, пока к ним кто-нибудь не выйдет, и он рассвирепел… Я этого и боялся. Нет, стоп. Я этого как раз ожидал, а боялся другого – что они захотят, но не смогут взлететь. При этом раскладе Грезот ополчился бы только на корабль, а не на экипаж.

Сюин непонимающе взглянула на меня, и я пояснил: – я смотрю глазами Фарча, валькирия. Для лаугхов, и уж особенно для капитана, первую роль всегда играет честь. Он тоже предпочел бы умереть, но не покидать планету. Он может гордиться своим пилотом, и это для меня огромное облегчение.

Мы помолчали, думая каждый о своем, и все вместе – о драме «Цветущего».

– Корабль можно восстановить, – сообщил мне Квисс. Я благодарно кивнул. Вслед за этим Мессануг чуть приподнял свое тело, и я понял, что это еще не все. Дессмийцы обычно вытягиваются в струнку по весьма серьезным поводам.

– Координатор, вы собираетесь спускаться на планету?

Он попал в точку. Мне нечего было ответить. Видимо, он этого ожидал.

– Послушайте меня, Крис. Мы прекрасно понимаем ваше состояние, но на планету вскоре пойдут группы исследователей и техников. Они тут никогда не были, и именно ваш опыт может уберечь их от беды. Ваш опыт, ум и умение ориентироваться в сложных ситуациях. Я вам хочу кое-что показать.

Он достал и положил в центр стола маленькую коробочку, больше напоминающую пластинку.

– Что это? – нахмурился я.

– Это усилитель мыслепередачи, координатор Крис. Усилитель Гасса. У доктора Квисса есть такая же.

Телепат кивнул. И мысленно, и телесно.

Я протянул дрожащую руку, и взял коробочку в руку. Поднес к глазам, повертел. Видимых повреждений на ней не было.

– Он… исправен?

– Да, – ответил дессмиец.

– А почему же тогда… Не понимаю. Гасс не умел им пользоваться?

– Более чем умел. Он разрезал себе тело, чтоб контакт был абсолютным. Когда его мне принесли, он был весь в крови.

Доктор запнулся и тяжело вздохнул.

– Дело в том, Крис, что кто-то взял совершенно исправный прибор, и провел его сквозь наноизолятор. Знаете такие штуки? Ими изолируют провода или… продукты питания.

Я медленно кивнул, все еще не понимая, как это могло произойти.

– В результате клеммы не фиксировали контакт. Мы, дессмийцы, обычно используем подкожные устройства, и этот из их числа. Гасс все правильно сделал, видимо поняв Цейсу буквально. Но изоляция превратила этот чувствительный прибор в простой кусок пластика. И когда ваш биолог понял, что прибор не работает, он принял решение садиться на планету. Прекрасно понимая, чем ему это грозит. Но он знал, что без его помощи группа не справляется. А кто-то даже погибает. И, сдается мне, что Гасс дорожил своей честью не меньше, чем ваш капитан. Потому что он тоже предпочел умереть, но помочь тем, кто нуждался в его способностях.

И тут меня пронзило. Цейса, велевшая мне подкрепиться перед высадкой; Фарч, возразивший, что ей еще рано в старпомы, и глумливо ухающий Грезот встали перед моими глазами и застыли, прощальным упреком прошлого.

Я стискивал маленькую пластиковую коробочку, а плечи мои тряслись от душивших меня слез. Я услышал, как собеседники покидают кают-компанию. Сюин подняла с пола и поставила на стол Ядро «Цветущего» с видеозаписью последних часов жизни экипажа. И на прощание погладила меня по плечу.

* * *

Ожидание затянулось. Никто так и не вышел к кораблю в оговоренный срок, и экипаж все более нервничал. Цейса безвылазно торчала за своим пультом, Грезот занимал руки изготовлением какой-то этажерки, а Плух дремал в кресле пилота с далеко откинутой спинкой. Часы шли, отчаяние, витавшее в воздухе, крепло и разрасталось. Перед посадкой они запрограммировали корабль так, чтобы можно было стартовать в любой момент, лишь коснувшись определенного сенсора – и сенсор этот сверкал почти под самой рукой лаугха. Они предусмотрели все, кроме одного – что к ним никто не выйдет. С самого начала они собрались ждать до последнего, а вот определить это «последнее» – не решались.

Грезот, который теперь ходил максимально тихо и незаметно, взял свою этажерку и прошел с ней к пульту корабля. Быстро отсоединил кресло Плуха от напольных фиксаторов, отодвинул, развернул и, победно ухмыльнувшись, ткнул в пульт. Гудение генератора антигравитации смолкло.

– Зачем?! – злобно крикнул Плух, бессильно заизвивавшись в кресле. – Включи! Ты что задумал?!

– Заткнись. – Старпом достал из кармана заготовленную пилюлю и вколол ее себе в руку.

Цейса бессильно растеклась перед своим пультом бронзовой, пульсирующей кляксой, накрытой прозрачным колпаком – консоль возвышалась над дессмийкой на добрых полроста, и дотянуться до нее казалось так же нереально, как воспарить к потолку. И экзоскелет не спасал – на нее навалились такие перегрузки, что она практически стекла на пол сквозь его твердые грани. Сознание пока не собиралось ее покидать, поэтому она – вариант за вариантом – перебирала всевозможные способы взаимодействия с кораблем и хитрыми устройствами, способными облегчить ее беспомощное состояние.

Плух все так же лежал в кресле и еле шевелился. Она не могла видеть его лица, но, судя по прерывистому, хриплому дыханию и лихорадочной, дробной частоте сердцебиения – дело обстояло самым безнадежным образом. Она вдруг представила, что тут творилось с биологом… Бедный, глупый, глупый, Гасс – что ты сделал не так?.. И почему они все не выходят? Завалило? Даже с Малышом? Или они так же раздавлены, распластаны по камням, и не в силах пошевелиться? Погибли? Изолированы? Пойманы? Аналитический ум дессмийки негодовал, пытаясь решать задачи с таким множеством неизвестных.

Насколько дессмийка в ее нынешнем состоянии могла распознать, Грезот тоже сипло хрипел, изнывал и терзался чудовищной для его веса гравитацией – но зато как-то мог передвигаться по кораблю. Вероятно, благодаря вколотому коктейлю. Наверное, тело лучше иметь хоть и тяжелое, зато твердое, нежели наоборот. Да это ее, в конце концов, не сильно интересовало – основные мысли все так же устремлялись под землю, к спасательной группе.

Грезот подковылял к растянувшейся на бугристом полу Цейсе, цокая перед собой своей этажеркой, и ненароком наступил на щупальце дессмийки, вроде как случайно попавшее под ногу. Несколько секунд злорадно ее разглядывал, затем брезгливо шваркнул ногой, отпихивая разметанные перед кухонной дверью щупальца ближе к пульту.

– Кусок слизи… – выцедил он.

Цейса не ответила. Хотя, говорить она могла свободно – ее речь не зависила от дыхания, а формировалась речевым синтезатором, на него тяжесть никак не влияла.

Уларк все не отходил. То ли он упивался ее состоянием, то ли какая-то мысль все не давала ему покоя. Простояв так с минуту, Грезот рывком приопустил этажерку, и протянул дрожащую руку к гермошлему Цейсы.

– Грезот! – предостерегающе крикнул Плух, бдительно отслеживая каждый жест уларка. Старпом не обратил на его вопль ни малейшего внимания – он все дальше и дальше тянулся к полимерному колпаку кибернетика – а для этого ему приходилось сгибаться все ниже и ниже.

– Не трожь!!! – чуя непоправимое, отчаянно рявкнул Плух. Он будто ожил – и даже приподнялся на локтях, багровея и трясясь всем телом.

Грезот дотянулся до колпака дессмийки, и попытался своротить его набок. У него это плохо получилось, но колпак тут же запотел изнутри, а рука уларка соскользнула, и он пребольно саданулся ребрами о жесткую грань ходунков. То ли ругнувшись, то ли удовлетворенно крякнув, он с трудом выпрямился, подрегулировал свою опору и поковылял к себе в каюту.

– Через час стартуем, – бросил он лаугху, потирая ушибленный бок и отчаянно кривясь – приготовится к старту!

– Пеклова… тварь! – яростно трясясь, выцедил пилот, глядя на медленно растущую прореху меж колпаком и телом дессмийки.

– Дождись их, пилот, – произнесла она ровным голосом. – Не теряй надежды.

Плух исказился в лице, заизвивался в кресле, и согнувшись, дотянулся до энергетического узла, находившегося подле его сидения на стене. Сорвал крышку – и не рассчитал усилий: та сковырнулась с петель и с металлическим дребезгом рухнула на пол; сунул руку и, не глядя, нащупал внутреннюю заслонку. Слыша, как Грезот возвращается, он суетливо ускорился, распахнул внутренний лючок и прямо на глазах показавшегося из каюты уларка выдрал целый пук проводов. В щитке что-то бахнуло. Свет погас, в абсолютной темноте раздался яростный рев старпома.

Вторя ему, за иллюминаторами бессильно выл ветер.