Читать книгу: «Сплетня», страница 6

Народ вокруг шепчется, хотя я и не слушаю. Они точно пытаются разобрать его слова по губам, но увы и ах. Ответное «до завтра» так и оседает горьким привкусом на языке. Кивнув, сбегаю, чтобы продолжить день и не циклиться на незначительных мелочах вроде тех, что гроза университета теперь помогает мне заработать на обучение.

Глава 9
Он
Слишком порочный ангел

Мозг проснулся, а тело еще спит. Нет ни сил, ни желания шевелиться, но точно придется. Попытки с третьей заставляю себя поднять руку и посмотреть на умные часы, которые показывают полную ерунду. Не мог же я проспать четверть суток, когда по ощущениям лишь на пару минут закрыл глаза? К сожалению, видимо, мог. Черт.

Щурюсь, глянув в окно – солнце слепит, четвертый час как-никак. Дня. На самом деле уже скоро закат, а у меня только «доброе утро». Пары я пропустил (не помню, что там по расписанию), но повод был серьезный: я спал. Потому что до утра решал с Тимой проблемы «Неуча» – нашего совместного проекта, на доходы от которого мы, в принципе, и живем. В последнее время он пользуется популярностью, а это накладывает дополнительную ответственность. И жрет больше времени и сил. Вчера навалилось сразу многое: помимо мелких технических проблем сработал человеческий фактор. Мы были на грани провала, но сумели все разрулить – ценой сна, молодости и преждевременных морщин, как вечно с укором твердит Лиза, повторяя за мамой.

Наспех освежившись под душем, я беру из шкафа последнюю глаженую футболку. Ищу штаны, которые висят на двери, одеваюсь, закидываюсь жвачкой, потому что из-за недосыпа курить хочется особенно сильно – ночью две пачки сжевал, – и спешу на кухню. Если не успею перехватить горячего чаю, совсем разбитым буду. А по пути проверяю телефон и нахожу в личке от Алины очередную свалку файлов, из которых я должен буду смонтировать сто́ящий ролик.

Включаю один наугад и поначалу радуюсь, что это не сто пятое видео про тинты и кушоны, о которых я знаю уже больше любой девушки, так как собираю видео из десятков бесконечно монотонных огрызков. Но потом понимаю, что Алина вещает про пупки, которые бывают выпуклыми и, по ее словам, впуклыми, и меня неожиданно разбирает бодрящий смех. Она точно когда-нибудь сведет меня с ума своими идеями, но, признаться, у нее чуйка на весь этот бред.

Мы познакомились с ней года два назад через маму. Та попросила меня помочь ее выпускнице с творческой работой для портфолио. Наверное, мама хотела как-то взбодрить меня после отказа канадцев, но меня ее попытки сильно бесили. Я отказался. Правда, Алина сама написала мне. Она объяснила задумку, заговорила мне зубы и подкупила… наверное, своей безбашенностью. По итогу мы сняли трешовый контент макияжа с мертвыми мухами и рыбками, который с учетом отличного монтажа взорвал интернет.

Виделись мы только раз. Потом Алина со своими безумными идеями уехала в Москву, но, посчитав меня талисманом, что принес ей удачу, настояла на продолжении сотрудничества. Сказала, что не хочет расставаться с таким волшебником, а по факту ей, скорее всего, нравилось скидывать на меня тонны мегабайт беспорядочного контента, из которого я от скуки создавал что-то более-менее стоящее. Поначалу почти на добровольных началах – Аля сама перебивалась от заказа к заказу. Но как только вышла на достойный заработок, оценила мои усилия в приличную сумму, оказавшись девушкой совсем не жадной.

Мы стали работать на постоянной основе, привыкли друг к другу. Я примерно понимал теперь, какой результат она хочет видеть, а она позволяла мне творить и практически не вносила правки. Разве что просила какую-то ерунду – сделать ей худее лицо, затереть прыщ или подкрасить губы. Эта подработка стала для меня сродни хобби, по которому я скучал. Наверное, поэтому я и сейчас продолжаю делать для нее видеоролики.

Иногда я даю указания, как в следующий раз на съемке выставить без меня свет или с какого ракурса снимать Алю, чтобы сделать картинку красивее, а она меня «балует», как любит говорить, в ответ. Когда залетает какое-нибудь очередное бредовое видео про губы-базуки и ей предлагают новую рекламу, кидает мне на карточку бонусы, которые я пускаю в оборот «Неуча», и сообщения с благодарностями и кучей восклицательных знаков.

Смахнув видео, отвечаю ей, что посмотрю материал на днях, если не горит, потому что сегодня буду вне зоны доступа. Она присылает большой палец и сердце, когда захожу на кухню. В нашей с Тимом съемной квартире кухня граничит с гостиной, поэтому сразу за барной стойкой расположен длинный желтый диван со столиком, где мы часто собираемся, чтобы посмотреть кино: телевизор висит напротив на бетонной стене, подходящей для лофта. Козырное место и сейчас занято завсегдатаями. Лиза, вытянув ноги, как раз переключает пультом каналы и время от времени тычет Тима под ребра ногами в смешных носках, проверяя, живой ли он. А тот, окруженный пустыми чашками из-под эспрессо, которые не стоя'т разве что у него на голове, ритмично выбивает пальцами дробь на клавиатуре ноутбука. Всё как всегда, привычная картина.

– Эй, ты почему не в универе?

Лиза подпрыгивает от моего голоса и тотчас демонстративно закатывает глаза, будто я сморозил глупость. Расслабленно облокачивается на спинку дивана и продолжает листать фильмы из раздела новинок. Она в зеленой пижаме с эмблемой змеи из Слизерина⁸, который так любит, не накрашена и с кривым хвостом на голове – явно никуда не выходила.

– А ты почему не там? – дерзит в ответ.

Это, конечно, хорошо, что ей лучше, она стала больше улыбаться и вообще, но… совсем расслабляться тоже нельзя. Ее будущее важнее моего, поэтому я не могу смотреть, когда она ведет себя глупо и добровольно отказывается от него. С ее-то талантом.

– Я старше, мне можно, – говорю, открывая ящики в поисках чая. Покупал буквально на днях целую упаковку – почти ничего не осталось. И когда эти двое успевают сметать все, что есть?

– Ты должен подавать мне пример.

Ответить бы ей словами отца, но я молча включаю электрический чайник, бросаю пакетик в чашку, добавляю сушеную мяту и кубик рафинада. Тим все это время не подает признаков жизни, поэтому я, приблизившись, толкаю его в плечо. Он поворачивает голову и смотрит на меня блуждающим взглядом, явно продолжая про себя выстраивать алгоритмы программ.

– Ты спал вообще?

Вряд ли меня можно назвать заботливым, но тут уже вопрос жизни и смерти. Тим на вид завершает трансформацию в зомби.

– Ага, – бездумно кивает он и снова утыкается в экран, пряча нос в теплом воротнике очередного свитера цвета вырвиглаз. Сегодня на нем (тошнотно-яркий) зеленый, Лизе под стать. – Тут почти… решил уже.

– Кофе не буду предлагать. – Собираю за ним пустые чашки.

– Ага, эспрессо, пожалуйста. Если не сложно.

Мне, конечно, не сложно, но доводить его сердце до тахикардии нет никакого желания. Балансируя пирамидой из посуды, делаю несколько шагов к мойке, но верхняя чашка резко сдвигается в сторону, и… остальные за ней. Чудом не роняю всю стопку, только от двух противных кофейных пятен мою белую последнюю глаженую футболку это не спасает.

– Черт, Лиза! – рявкаю я со злостью, но тут же, глянув на ее торчащую из-за спинки дивана голову, смягчаю тон: – Где постиранные шмотки? Нужно погладить футболку, я опаздываю.

Лиза поджимает губы, будто борется с тем, что хочет мне сказать, Тим вдруг поворачивается к ней, и… эти двое прыскают от смеха! Совсем обнаглели? Бесит, как они спелись.

– Они в сушилке, – летит мне вслед, когда уже захожу в ванную комнату. – Прости!

Не понимаю, о чем идет речь, если в сушильной машине сейчас крутятся розовые вещи. Доходит до меня одновременно с тем, как Лиза переступает порог.

– Ну извини, правда! Я не знаю, как в стиралку попали мои красные носки.

– Замечательно! – Останавливаю программу и достаю из барабана еще теплую розовую футболку. Выхода нет – натягиваю ее. Пофиг. Главное, что не мятая, разглаживается прямо на мне – время сэкономлю. Если не оставлять вещи надолго в барабане после завершения цикла, как у нас часто бывает, они и так нормально выглядят.

Смотрю на часы: опаздываю. Видимо, сегодня без чая. С четверга забрать машину со штрафстоянки не могу – не успеваю. Не хочу думать, какая сумма набежит (может, лучше оставить тачку там умирать?), тем более что думать мне будет нечем, если я опоздаю на это собрание по поводу конкурса (кое-кто точно голову оторвет). Вызываю такси.

– Так, я пошел, – говорю, когда назначают водителя.

Двенадцать минут. Два глотка кипятка в дорогу.

– Мне нужно будет, чтобы ты до завтра добил две работы по менеджменту, – ловит меня на полпути к двери Тим. – Алисе хуже, слегла с ротавирусом. Там немного осталось – выводы и чекнуть их. Заменить реально некем. Если на эту сессию такой прирост пошел, к лету придется еще кучу народа искать, иначе не справимся с потоком.

– Ок, без проблем, после нее там обычно проверять нечего.

Алиса, наш куратор по социальным наукам, в «Неуче» почти с самых истоков – с тех пор, когда мы все делали сами, пока не разрослись до масштабов города.

– И почему ты так плохо учишься, если пишешь крутые работы? По ним же всегда зачеты, да? Я проверяла, – возмущается Лиза, лишь бы поговорить. – А сам пересдаешь предметы по пять раз.

Я пожимаю плечами, хотя знаю ответ. Мне неинтересно. Как будто, не уехав в Канаду, я сдался. Диплом-то получу в любом случае, мама для этого сделает все. Какая разница, буду я для него стараться или нет. А для «Неуча» стараться приходится, потому что это наше все: трехкомнатная квартира в хорошем районе, плазменный телевизор, бензин, роллы и прочая ерунда, на которую уходит куча денег. На днях вот сушилка сдохла, пришлось покупать новую, потому что хозяйка квартиры полгода тянула бы ремонт, а у нас шмотки нон-стопом стираются, и развешивать их негде (а еще, единожды подсев, ты никогда не сможешь носить джинсы, высушенные без сушильной машины, потому что, по ощущениям, они будут сдирать с тебя кожу).

Ну и, наконец, «Неуч» – это наш проект, ради которого хочется стараться. Потому как, что таить, гордость берет, когда я вижу, во что вырос давно придуманный чат-бот, задания которого мы с Тимом выполняли сами. Вдвоем. Теперь мы имеем приложение с целой кучей примочек. Я иногда сам зависаю с ответом на вопрос, как мы справляемся. Недавно вот у нас появилось почасовое сопровождение студентов на экзаменах, и это помимо основного направления на курсовые, рефераты и эссе. Есть бот «Домашка без забот». Тима как-то настроил его так, что мы туда и не суемся: он сам выдает ответы из решебников, забитых в базу. Вроде копейки, а по итогу тридцать процентов прибыли дает. Для работы над дипломами у нас вообще отдельная команда знатоков. Мы с Тимом время от времени можем подхватить что-то несложное, чтобы не нарушить сроки. Сегодня ночью, например, он решал первокурсникам высшую математику, потому что у нашего Пифагора, который ведет этот раздел заданий, в прямом смысле сгорел комп, а имидж превыше всего. Тим еще и сам проверяет все работы на плагиат какой-то модифицированной программой и часто возвращает с правками, чтобы к заказчику попал идеальный материал. Поэтому к нам все и бегут. Даже те, кто пишет «дорого», по итогу, побродив вокруг да около и спустив деньги на более дешевый, но некачественный контент, все равно возвращаются к нам. Вот такие дела.

– Как могу, так учусь. Тиму вон вообще из МГУ предложение о переводе прислали, а он откисает с нами.

Друг оживает, только когда Лиза подпрыгивает на диване.

– Чего? – визжит она и толкает его ладонью в плечо, а тот зачесывает вечно мешающие ему волосы назад и хмурит брови. – И ты все еще здесь? Почему?

– Ты о чем? – Ничего не понимает.

– Эм-гэ-у! – Лиза проговаривает каждую букву звонко и четко.

– А, это… – отмахивается Тим и снова падает в пучину кодов, которые меняются на экране.

– Это же МГУ! Соглашайся, зачем тебе наш универ? – не унимается мелкая.

– Самому интересно, – шепчу я, представив, что получил бы приглашение из Канады, где мечтал учиться. Да меня бы здесь уже не было.

Три тридцать, а я все еще жду такси, которое должно было приехать пятнадцать минут назад. Навигация в нашем районе работает плохо, поэтому я не имею четкого понимания, на каком этапе пути машина, водитель которой не отвечает. Пробую вызвать вторую на всякий случай, так как уже изначально пишут, что время ожидания больше двадцати минут. Подпираю стенку в коридоре и каждый раз, когда ловлю отражение в зеркале, смеюсь над самим собой: розовая майка под светлые брюки и кроссы смотрится так же ванильно, как раф, который делала мне одна бариста. Она меня, кстати, точно убьет, потому что вовремя я уже никак не приеду. И от этой мысли становится отчего-то веселее.

Еще за десять минут ожидания я успеваю-таки допить остывший чай, спуститься вниз и… попасть под обстрел из лужи от проезжающего мимо мопеда с крупным логотипом известного сервиса доставки. Чтоб тебя!.. Никогда больше не буду заказывать из этой лавки. И Тиму с Лизой запрещу.

На то, чтобы вернуться и переодеться, времени нет, поэтому сажусь в такси, надеясь, что успею обсохнуть. Успеваю, потому что на дорогах меня встречает получасовая пробка, которая тянется, тянется и тянется… В главный корпус университета я забегаю в двадцать минут пятого и уже на входе сталкиваюсь с толпой девчонок, которые болтают о предстоящем конкурсе, поглядывая в мою сторону. С тех пор как в университете рядом с плакатом, сообщающем о наборе кандидатов на шоу талантов, повесили рекламный баннер отцовских колбасных изделий, все только и говорят о шоу и моем участии в нем, пророча победу. Да и плевать.

– Ты опоздал! – как только поднимаюсь, с ходу у лестницы нападает на меня разгневанная блондинка, не оценив одышку, которую заработал, пока спешил к ней.

Ну, о'кей. Просто киваю ей, а она уже осматривает меня с головы до ног. Я не отстаю – делаю то же самое. Девчонка явно подготовилась: локоны лежат волосок к волоску, губы аккуратно накрашены ядовито-красным, на ней идеально выглаженная блузка с бантом, полосатый жилет сверху, черная по колено юбка в складку и до фига невинные белоснежные гольфы, которые заканчиваются выше колена и смотрятся очень даже… Короче, похожа она на порочного ангела.

– А что за вид? – Девчонка скрещивает руки на груди. Не нравится ей моя модная грязь на брюках. – На нас все пялиться будут, что скажут?

Не все ли равно? Но вижу, что ей нет. Дрожит аж от злости, топает своей миниатюрной туфлей на низком каблуке и, откинув яростно волосы, уходит вперед, чтобы все равно замереть у дверей в концертный зал. Волнуется? Да. Скоро съест всю помаду. Пристукивает носком по паркету. Незаметно (она так думает) вытирает ладони о юбку. Ну, раз это много для нее значит… я протягиваю ей руку. Она смотрит будто на нечто радиоактивное и опасное.

– Не кусаюсь.

– Это слишком, – шепчет, хотя нас никто не слышит. – Достаточно того, что мы придем вместе.

С этими словами она шагает вперед, распахивает дверь и… тут же спотыкается о высокий порожек. Мои инстинкты рядом с ней работают на пределе: уже знаю, что чего-то подобного можно ожидать, поэтому ловлю ее за секунду до падения. Получается, что девочка-катастрофа сама виснет на моем плече.

– Определись уже, слишком это или нет, – говорю ей тихо на ухо. Плевать, что на нас все смотрят.

– Отстань, – цедит сквозь зубы. Неблагодарная.

В сети точно появятся наши новые фотографии, судя по мелькающим телефонам в руках присутствующих. И у мамы определенно будет повод мне опять позвонить. Да, она та еще сплетница. Каким-то образом всегда первой узнает обо всем, что впоследствии обсуждается в курилках и записках на парах. Наверное, надо было Лариной подсказать выкупить у матери обучение на бюджете за порцию слухов. Возможно, сработало бы.

– Данил, Лилия, не могли бы вы занять свободные места. Мы как раз вас ждали, не начинали еще, – обращается к нам очень деловым тоном какая-то рыжая из тех, кто зовет себя студенческим правительством. Понятия не имею, для чего они существуют и чем занимаются. Видимо, подобной ерундой.

– Конечно-конечно, – пищит девчонка под боком и нервно улыбается, будто удивлена, что ее тут кто-то по имени знает, а затем тянет меня в угол на пустые кресла, где слышен треп сидящих перед нами девчонок.

– А вы знаете, что спонсором будет Романов-старший?

– Ага, сразу понятно, кто победит.

– Тогда зачем мы все здесь собрались?

– Да какая разница! Из конкурса собираются устроить шоу! Говорят, снимут самый крутой клуб для финала и съемки будут!

– А они милые. Кроме них, все равно не за кого болеть.

– Не знала, что они встречаются.

– Ты что, они с детства влюблены! Там такая история…

Понятно, и эти туда же. Отключаюсь от фонтанирующего информационного потока, а через десять минут начинаю засыпать из-за монотонного голоса вещателей. Одно и то же по кругу: неоспоримая ценность конкурса, сжатые сроки подготовки, новогоднее чудо, торжественная часть и прочее. Цепляюсь за ключевые слова, чтобы уловить смысл: фотосессия, интервью, спонсоры, призы, спонсоры… съемка, баллы, шоу, видеовизитка, жюри, «Олимпийский»… Моргаю, чуть не заснув: кто сказал «Олимпийский»?

– …зрелище, сравнимое с ним по масштабу! – упиваясь собственной важностью, напыщенно продолжает рассказывать рыжая. – Вы должны понимать всю ответственность и подойти к конкурсу с умом. В конце недели мы соберем всех для проведения фотосессии, которая поможет спонсорам ознакомиться с кандидатами, и конкурсного интервью – оно будет оцениваться по балльной системе. Помните, что на первом этапе происходит самый крупный отсев кандидатов. Ваши видеовизитки покажут на предновогоднем балу – за них будут голосовать зрители. Третий этап с оценкой жюри – конкурсный финал с исполнением индивидуальных номеров – состоится двадцать седьмого января, после окончания сессии. Помимо множества утешительных призов будет разыгрываться денежная сумма и съемки в рекламе!

– Колбасы?

– Она говорит про рекламу колбасы?

Из разных углов зала доносятся смешки, но это никоим образом не останавливает поток речи со сцены.

– Все этапы конкурса будут засняты и доступны в группе университета, а также в специальном разделе на сайте спонсоров. Заявки на участие принимаются до завтра. И пусть победит сильнейший!

А это уже попахивает бойней, но меня происходящее в какой-то степени даже забавляет. Пока все не освобождаются от гипноза, не приходят в движение, обсуждая, что участие в конкурсе – это какая-никакая возможность засветиться в телике, и я не поворачиваюсь к Лариной. Вид у нее до смерти перепуганный: глаза распахнуты, бледная, будто стошнит вот-вот.

– Привидение увидела? И оно сообщило, что тебя исключат?

– Не смешно, – шепчет еле слышно, глядя перед собой, пока все расходятся по домам и делам. А потом мотает головой: – Ничего не получится, нет.

– Глупости, – прыскаю я, и она смотрит так, будто я ее предал в час икс. До костей пробирает взгляд. – Эй, ты поверила во всю эту чушь?

– Ничего не получится, как ты не поймешь?

К концу фразы ее голос срывается на крик. Задержавшиеся в зале студенты оборачиваются на нас в дверях, но, как только я киваю им, подбирают задницы и сваливают.

– Почему ты так решила? – говорю спокойно.

– Потому что! Там будет чертово жюри! Если мы и можем понравиться студентам, то жюри… это слишком серьезно.

– И «слишком» у нас сегодня слово дня? – Видимо, да, потому что шутки мои не проходят. – Мой отец будет в жюри.

Эта новость должна бы ее успокоить, но производит обратный эффект. Девчонка скулит, руками накрывает лицо и, согнувшись пополам, утыкается носом в колени.

– Ну, что не так? – не понимаю я. – Тебе нужно выиграть этот конкурс, мы его выиграем.

– Как? – мычит в ладони.

– Просто.

– У тебя все так просто! – взрывается она и, выпрямившись, размахивает руками. – Ты слышал, что они сказали? Специальный столичный фотограф на фотосессию! Интервью не парами, а поодиночке! И, о-хо-хо, – кривляясь, смеется она, – целая чертова викторина, как хорошо мы знаем друг друга! А если ты не забыл, мы с тобой НЕ ЗНАЕМ!

– Подготовимся. – Все еще не вижу большой проблемы. – Ты никогда не готовилась к экзаменам в последний момент, как все?

– Нет! А ты смотрел фильм «Вид на жительство»?

– Нет.

– Оно и видно! Там пара решила, что фиктивная женитьба – отличная идея, чтобы получить визу. А потом на собеседовании у них спросили, какими щетками пользуется их любимый человек, и знаешь, чем все закончилось?

– Нет.

– Тюрьмой! – Она снова отворачивается от меня, пытается что-то решить в голове, которая явно закипает – сейчас пар из ушей пойдет. – Ну, не совсем тюрьмой, но…

– Если меня посадят, можем публично расстаться, чтобы тебе не пришлось ждать моего освобождения.

– Не смешно!

– Почему же? – пожимаю плечами. – Ты воспринимаешь все слишком серьезно. Мой отец любит шоу. Но никто не выгонит тебя из университета, если ты не ответишь вдруг на вопрос, какого цвета трусы я ношу. Максимум мы не пройдем в следующий этап по баллам…

– И меня выгонят из университета, потому что мне нечем за него платить! – шипит на меня девчонка, а я выдыхаю, понимая, что ее не пробьешь.

– Повторяю – мы подготовимся. И всегда можно выкрутиться. Скажем, что не знаем про… щетки, ты говорила? Потому что не спим вместе, ходим за ручку на свидания…

Что не так-то?

– Ага, и храним верность до свадьбы? Да кто в это поверит! С тобой! Да я даже в твоем дурацком пентхаусе ни разу не была! И в тачке, про которую все говорят, не сидела! Я и про «Неуч» случайно узнала!

– А вот про него лучше не распространяться…

– Я. Тебя. Не знаю!

Она не плачет, но на грани. А я по-прежнему считаю, что она зря предсказывает нам проигрыш. Мне нужно участвовать в этом конкурсе, ей нужно победить – задача понята и принята. И вполне выполнима.

– Эй, – зову, но она не реагирует, поэтому заставляю ее посмотреть на меня, взяв ее лицо в ладони. – Все получится, слышишь? С фотосессией ты лучше других справишься – выглядишь на все десять баллов. К интервью подготовимся, выберем день. Ты же хорошо вроде бы учишься? Не думаю, что это доставит тебе много труда. Видеовизитку беру на себя. С номером… вот тут надо подумать, но есть время и… опять же – мой отец в жюри. Давай постепенно. Мы справимся. А даже если нет – будешь знать, что сделала все возможное. Рано сдаваться.

Сказал бы мне кто такую речь пару-тройку лет назад, глядишь, сейчас бы занимался чем-то дельным, а не прогуливал менеджмент, но что поделать. А делаю я ошибку, когда опускаю взгляд на губы, которые Лиля чуть приоткрыла, не зная, что мне ответить. Не могу отвести глаз. И не пытаюсь. Пальцы чешутся стереть ее помаду, размазать большим пальцем четкий контур. Она не то чтобы ей не идет, но…

– Ага, – невпопад произносит Ларина.

Я резко бью себя по карманам, отмерев, как будто ничего и не было.

– Ну что, пойдем провожу?