Читать книгу: «Нити судьбы: Венец предательства», страница 4

Ди: “Амир, конечно, меня отчитал, а тебе досталось от родителей?”

Я: “Ага, тоже из-за твоего братца. Спасибо его прекрасному букету, можешь передать: папа оценил, я до праздников под арестом”.

Конечно, пока я приводила себя в порядок, не упускала шанса лишний раз засунуть нос в букет. Как он угадал с пионами? Мысли об Аиде заставляют меня улыбаться как дурочку, разглядывая засосы, которые напоминают о его горячих губах и самых страстных поцелуях, которые были в моей жизни. Я ведь и не знала, что можно испытывать такое влечение.

Набравшись смелости, я всё-таки вышла к маме на кухню. Она сидит за круглым белым столом на четверых и пьёт свой любимый зелёный чай, что-то просматривая в ноутбуке.

– Ну привет, гулена, – подвинула мне тарелку с печеньями.

– Привет, мамочка, – наливаю чай и сажусь напротив.

– Может, поешь сначала? – подала мне тарелку с ароматной овсянкой и ягодами.

Наша кухня небольшая и выполнена в бирюзовых тонах с короткой шторкой, стеклянной дверью на балкон, где стоят пара небольших кресел, столик, беговая дорожка и у стены высокая полочка для книг.

– Спасибо, – улыбаюсь при виде аппетитной каши. Несмотря на волнение, я всегда могу есть, абсолютно в любой ситуации, тем более вкусный завтрак после пары оргазмов, шикарного букета и разбора генеральских полётов.

– Мира, как так получилось с этим Тваури? – заправила короткие пряди за уши, видимо, что-то хочет спросить.

– Мам, всё на самом деле было так, как я рассказала, – утверждаю. С ней, конечно, чертовски хочется поделиться; она всегда была в курсе всех моих отношений.

– Да что ты, актриса, – хлопнула в ладоши, не веря.

– Мам, правда. Мы чуть повздорили, наговорили кучу гадостей. Вот он и решил извиниться, – всё внимание перевожу на кашу, восторгаюсь ей, причмокивая и облизывая ложку.

– Ох, Мирка, мужики, они, знаешь, – вздохнула обречённо. – Такие мужчины просто так ничего не делают, даже не извиняются, – убрала мою грязную тарелку.

– Валентина Борисовна, вы преувеличиваете, – стараюсь прикрыть шею волосами, чтобы ещё и мама не заметила следа страсти.

– Ну дай бог, дай бог, – грозно сложила руки на груди. – Какой конкурент у папки по букетам, он же теперь не успокоится, – смеётся, предвкушая цветочный ларёк в нашей квартире на ближайший месяц.

– Да уж, пойду к себе, нужно в душ и привести себя в порядок. Вечером у нас самооборона, – целую её в щеку и отправляюсь к себе наслаждаться букетом и мечтать о мужчине из запретного подземелья. Самого красивого подземелья, которое я могла бы вообразить в своей голове.

Глава 4

Мирослава

Папа активизировался – у нас не только выматывающие тренировки через день, но и походы в кино. Несмотря на все синяки и ушибы, Петров счастлив, как ребёнок на Рождество. Его отец не принимал никакого участия в жизни мальчика, кроме зачатия, поэтому Яр всецело ловит моменты с генералом.

А я всё чаще ловлю себя на мысли, что совершенно забыла, как сильно папа меня любит, забыла, как он поучает или болеет за меня, скандируя на последнем круге выматывающей кроссфит-тренировки: “Давай, доча! Ты сильная! Вольные не сдаются!” Вместо того чтобы спарринговать со мной, он катает меня на своих плечах и кормит тонкой итальянской пиццей в нашем любимом кафе. Давно я его таким не видела, а скорее, никогда.

Сейчас он скорее друг, который заказал нам всем одинаковую чёрную спортивную форму, заставил меня сесть за руль своего белого внедорожника, готовит завтраки, читает по вечерам детективы вслух, пока я не усну рядом в его футболке. Кажется, что мама даже начала ревновать. Потому что это только наше время, только наши суровые "пацанские" занятия в отдельном от всех мире. Генерал не перестаёт удивлять меня: как у него так получается? Воспитывать меня как мальчика с боксерскими перчатками и пистолетами, но при этом залюбливать как дочку и заставлять чувствовать себя папиной крошкой.

– Дядя Виталик просто сведёт меня с ума, – смеётся Яр, поправляя чёрную бабочку.

Вот уже час мы рисуемся перед огромным зеркалом в небольшой прихожей в квартире друга. Здесь всё выполнено под коричневый кирпич и в тон тёмного дерева: вешалка, галошница и небольшой пуф, обитый коричневой кожей.

– Нам вообще повезло, что он меня отпустил, – до сих пор не верю, надевая длинные серебряные серьги с капельками на конце.

– Отпустил? – друг скорчил возмущённую рожицу. – Нас везёт туда какой-то офицер и обратно тоже, напомню я тебе – так, на минуточку, – виртуозно выполнил нашу фирменную волну вниз указательным пальцем.

– Только меня, – подошла поправить бабочку этому красавчику в чёрном смокинге. – Ты можешь развлекаться сколько угодно, – отмечаю про себя его смазливость.

Господи, Петров мог бы быть ловеласом, если бы не положил свою жизнь целиком на алтарь искусства, вернее, его подношения в виде красивейших фотографий голых женщин, к которым у него лишь коммерческий интерес.

– Ладно, – отошёл от меня, чтобы оценить мой образ в чёрном платье и на сногсшибательных тонких шпильках, – Мирослава, согласны ли вы сопровождать мою скромную персону сегодня?

– Петров, ты издеваешься? Ты чертов бог Эрос, – накинула пуховик на этого и так слишком оперившегося птенца.

– Вольная, ты, ты сейчас, – что-то судорожно смотрит в телефоне, пока я откровенно кайфую от себя, рассматривая в зеркале.

Определённо секс. В этом платье больше раздета, чем одета, у меня даже бюста нет. Высокий пучок локонов, пара прядей свисают у лица, серьги делают акцент на тонкой шее, а разрез платья на стройных ногах. Последний штрих – серебристый чокер с кристаллом, как на серьгах, и бордовая помада.

– Нашел! Ишкуина! Звучит, правда, как-то не очень, – сощурил глаза, скорее понял, что сморозил чушь, или это видно по моему лицу.

– Ты меня назвал покровительницей проституток, спасибо, – не могу долго держать покер-фейс, заливаюсь смехом, щипая птенца за бок.

– Извини, – замешкался и сделал вид, словно ничего не произошло. – Пошли, нас машина ждёт, – накинул мне на плечи шубу и подтолкнул к выходу.

– Ну ты и стрелочник; достаточно просто богини, – взмахнула рукой, подбирая чёрную сумочку на серебристом ремешке от Furla.

– Согласись, приятно тратить деньги на что-то стоящее, – кивает в сторону оригинала.

– Соглашусь, чертовски приятно. Конечно, было бы приятнее, если бы кое-кто назвал имя покупателя, – с надеждой в который раз, но этот партизан слишком любит меня помучать.

– В этот раз правда не знаю – это был аноним. Просто наслаждайся, он вывалил неплохую кучу денег из-за разгоревшегося аукциона, – в глазах огонь. Ох, как он любит своё дело.

– А я и наслаждаюсь, – пожала плечами, ведь это правда отличные дивиденды, на которые я обновила гардероб и прикупила подарки. И кем бы ни был этот мужчина, спасибо ему большое, он словно Санта в Новый год: подарил мне веселье в магазинах, а Яру модель, которую больше не придётся уговаривать на съёмки в стиле Ню.

– Мне сегодня будут завидовать все богатые мужики, моя богиня. Ещё бы лимузин вместо этой тыквы, – открыл передо мной дверь чёрного Volvo.

– Скажи спасибо, что не спецномер с мигалкой, – вздохнула. Хотя смотрелись бы мы эпично среди всех псевдоби businessmen.

В авто нас ждал Олег – худощавый паренёк, примитивной славянской внешности, светленький, коротко стрижённый, капитан, кажется. В этот раз он был без формы, в крутой кожаной косухе и яркой футболке. Папино доверенное лицо, единственный, кого за столько лет генерал впустил в дом. Добрались мы быстро и без мигалок, от чего волнение щекотало мне нервы – чего не скажешь о Петрове. Он сначала щёлкал меня на свой телефон, потом нас, потом снимал красивую историю, заставив меня закинуть ногу на ногу, повернуться, отвернуться.

– Я буду ждать здесь, когда решите выйти, позвоните мне, вот номер, – Олег сунул мне бумажку с номером.

– Поняла, спасибо, – выдохнула. Вдохнула. Около входа куча журналистов и вновь прибывающих.

– Почему мы не заехали со стороны парковки? – канючу, словно ребёнок.

– Ну нет, мы же должны эффектно появиться, – театрально прокричал Петров, выходя из авто, подавая мне руку. – Моя богиня! – да почему бы это мне на лбу не написать, я же не стесняюсь, правда? Все, Мир, пора успокаиваться: просто улыбайся, они тебя не съедят, – бормочу под нос.

С этого момента я просто улыбалась на автомате, вцепившись в надёжное плечо друга.

– Расслабься, смотри, они все от тебя в восторге, – подбадривает. – Представь, что это я с камерой, – машет кому-то рукой.

– Тогда мне следует раздеться, – пытаюсь шутить, щуря глаза от ослепляющей вспышки.

Мы вошли в старое здание, внутри всё в стиле театра: белые колонны, статуи, наряженные официанты. Вдали виднеется круглая сцена с ведущим, расставлены столы по бокам, а в центре толпится народ.

К Петрову подходят много пар, попутно здороваясь со мной. Мужчины как истинные кавалеры целуют руку.

От волнения хватаю один бокал за другим, и с каждым мне становится всё легче улыбаться и смеяться над дурацкими шуточками многих богатых “папиков”.

Через полчаса мы расселились за столы с белоснежной скатертью. Я с явным любопытством принялась рассматривать соседей: две абсолютно разные пары. Мужчины под сорок, один из которых в сопровождении высоченной блондинки с красивым конским хвостом, второй же не сводит глаз с жены, женщины его возраста. Удивительно, ведь серебристое платье блондинки открывало прекрасную большую силиконовую грудь; периодически даже я залипала взглядом на её идеальных формах. На сцене какой-то известный ведущий перечислял заслуги фонда за уходящий год. А я запивала икоту прекрасным напитком, шаря по сторонам в надежде увидеть его – мужчину, из-за которого просыпаюсь с лужей между ног. Дура, конечно, с чего взяла, что он придёт. Боже, эти мысли сводят с ума: я ведь его даже не знаю.

– Яр, мы долго ещё так будем восседать? – зеваю в ладошку. Слишком душно, слишком много людей, и шампанское в бокале начало заканчиваться слишком быстро.

– Мир, это какой по счёту? – строго, функция старшего брата включена.

– Не считала, я волнуюсь, я тут уже стольким наулыбалась. Можно мне проветриться? – смотрю в карие глаза с надеждой.

Боже, мне так жарко, да я возбуждена и не понимаю – это потому, что весь вечер мой мозг вспоминает красивого мужчину, или всё-таки моё тело его чувствует?

– Мирослава, вот так встреча! – рядом появляется Давид, улыбается во все свои белоснежные 32 зуба. И всё вокруг сразу становится позитивным.

– Давид, – расплываюсь во встречной улыбке. Моё тело словно расслабляется и оживает, приятная теплота прокатывается от ног до самых щек.

– Можно пригласить вас на танец? – подаёт руку.

– Ммммм… – улыбаясь, всё ещё смотрю на него, сощурив глаза. – Дааааа…

Встаю со своего места, поправляю платье и даю ему время, чтобы восхититься моим нарядом.

– Мирослава, вы прекрасны, – заворожённо произносит он, его карие глаза блестят.

Примыкаю к нему, кладу руку на его плечо и позволяю себе чувствовать каждый момент, пока он ведёт нашу пару в танце. Приятно ощущать бархат чёрной ткани его пиджака, свежий запах его духов. Этот мужчина великолепен – он идеален до кончиков пальцев, вернее, до платиновых перстней на его ровных сильных пальцах.

– Кажется, вы в полёте? – хрипло смеётся он, кружа меня.

– Давид, кажется, вы прекрасно ведёте, – открываю глаза и фокусируюсь на его лице.

Тёмная борода коротко стрижена, на голове – чёрный ежик, в ушах – бриллианты, под белым воротником виднеется часть черной татуировки. Бордовая бабочка как ни кстати говорит о его скрытой дерзости. Да, он определённо горяч.

– Вы так смотрите на меня, – шепчет он мне на ухо.

– Как, Давид? – склоняю голову на бок, чтобы прошептать в ответ.

– Мне хочется подарить вам полцарства, – отклоняется назад, закусывая нижнюю губу.

– Давид, вы шутник, – смеюсь, отклоняя голову назад, даже не забочусь о том, что это может быть громко или неприлично. Мне так хорошо, так смешно.

Музыка стихает, чтобы дать слово ведущему, все вокруг начинают расходиться и суетиться. Мы вынуждены проснуться и выйти из этой сказки.

– Благодарю за танец, Мирослава, – предлагает он мне снова осесть на свой стул для пыток этого вечера.

– Давид, – кротко улыбаюсь и провожаю его взглядом.

– Я смотрю, ты везде поспела, – бубнит друг, глотая простую воду из бокала.

– Дружочек… – только собираюсь ответить колкой шуткой на его выпад, как замечаю высокую блондинку, которая искусственно скалится и с восхищением направляется прямо к другу.

– Ярослав, как приятно, что вы здесь, – к нам подсела высокая статная блондинка в длинном синем платье. – Ваша спутница? – изучающим скользким взглядом прошлась по мне. Неприятно до дрожи.

От неё веет какой-то мерзостью и наигранностью.

– Мирослава, – подаю ей руку, попутно рассматривая огромный бриллиант на безымянном пальце.

– Лия, очень приятно, – коснулась своей холодной мокрой рукой меня, и это не самое приятное чувство, особенно с учётом того, кем она является.

– Лия – организатор фонда, – пояснил Петров. Ага, и невеста самого горячего мужика на планете, да и сама она красавица.

О, нет, нет, нет, Мирослава, прекращай сейчас себя с ней сравнивать, вы разного поля ягоды, и на её территории ты потерпишь поражение.

– Мне нужно с тобой поговорить, Ярослав, на счёт нашего договора, вы не против? – улыбается она, и в голове возникает вопрос: я предвзята или она правда такая фальшивая?

– Конечно, идите, – провожаю их взглядом с широченной улыбкой, пока Петров грозит мне пальцем.

Как только они скрылись за кулисами, тут же даю деру и лихорадочно начинаю искать путь на волю. Пара коридоров, и выхожу на пустую парковку; наконец, мои лёгкие наполняются прохладным воздухом.

Все слишком светские, каждый норовит другому чуть ли не в зад залезть. Терпеть не могу эти притворства. А тут тихо, спокойно, одиноко. Интересно, он простит мне, если я уеду?

Кто-то накинул мне на плечи большой чёрный пиджак. Не пугаюсь, не поворачиваюсь – это Аид, точно! Чувствую спиной, каждой клеточкой. Запах его духов остался на мне ещё с первой встречи, и уж его точно ни с чем не перепутаю. Как же это странно, моя разная реакция на этих мужчин.

– Минус на улице, замерзли? Вы вышли, Мирослава, да ещё и в платье? Так и простудиться недолго, – грубый, решительный, мужественностью несёт за километр. Достал сигарету из пачки и прикурил.

– Душно там, – пытаюсь связать хотя бы пару фраз, смотря на этого бога в смокинге. Моё и так звенящее сердце пустилось в гонку. Превращаюсь в маленькую собачку рядом с большим опасным львом.

– Опять проблемы с алкоголем, госпожа Вольная, – утверждает он, и его губы искривляются в ухмылке, а язык проходит по нижней губе в тот момент, как он выдыхает дым.

– С самоуверенными мужчинами, – причмокнула губами, стараясь отвести глаза. Пелена очарования спала с моих глаз. На смену ей пришёл вздох разочарования.

– Угостите? – указываю на сигарету, нужно занять себя чем-то, иначе так и буду пялиться, как идиотка.

– А папа ругать не будет? – насмехается он, проводя большой ладонью по идеально уложенным назад чёрным волосам.

– А мы ему не расскажем, – откуда я взяла столько смелости, чтобы подмигнуть ему? Лучше бы его ладонь касалась меня, определённо.

Он не стал спорить, достал и открыл передо мной пачку толстых с белым фильтром сигарет. Ммм… пахнут шоколадом, но глотаю слюну вовсе не из-за любимого вкуса, а из-за вида красивейших мужских длинных ровных пальцев.

Дает мне прикурить красивой железной зажигалкой со змеей. Вдыхаю табачный дым и успокаиваюсь, сердце замедляет бег. Спрятаться за сигаретой, не подумав, как я буду для него выглядеть. Как малолетняя дура? Да какая к чёрту разница? Усмехаюсь, идиотка. Его невеста с большущим бриллиантом в зале. К сожалению, моя ширма в виде сигареты быстро заканчивается; выдаю первое, что приходит в голову.

– Красивые пионы, – репетировала эту фразу сотни раз, а пропищала как намокший звонок на велосипеде.

– Да, – рассмеялся он. – Не подумал о генерале, извините меня, Мирослава, – просто, без пафоса, издевок и пояснений. Его голос сводит с ума.

– Да я тоже не должна была вас уродом называть и кидаться обувью, – поворачиваюсь, чтобы заглянуть в ореховые глаза. Стыдно, но вот сейчас от признаний должно полегчать.

– Признаёте, значит, что с мужчинами так себя вести нельзя? – поедает глазами, шагнув ближе, и становится жарко.

Сделала шаг к нему, моя левая нога полностью показалась из разреза.

– Дааа, но мне понравилось, – шепчу, смотря вверх на губы, которые подрагивают.

Играю с ним, ожидая, когда же сорвётся с тех самых петель? Или не сорвётся, и я буду выглядеть вертихвосткой, которая пытается соблазнить. Стыдно? Неа, буду чертовски жалеть, если не сделаю этого.

Он не заставил ждать. Резко хватает за талию, толкает к стене, пальцами поднимает подбородок, чтобы укусить за губу, затем проникает грубо своим языком в рот. Дрожащими от перевозбуждения пальцами хватает за пучок волос, вырывая все невидимки. Вторая рука пробралась в разрез и сжала бедро, закинув его себе на ногу. Стальная эрекция упирается в живот. Хочу его, определённо; все остальные мысли к чёрту, я никогда ещё не чувствовала такого возбуждения, мурчу ему в губы, как мартовская кошка, ощупывая твёрдую грудь сквозь ненавистную рубашку, пытаясь пробраться к коже, сорвать всё к чёртям.

– Мир, что ты делаешь? – шипит он отчаянно с ненавистью.

Откидываю голову назад, тяжело дышу, заливаюсь хриплым смехом от облегчения; его реакция для меня как мёд – сладкая, липкая, вкусная, то, что надо. Да, я хочу его съесть, облизать с ног до головы, определённо, прямо сейчас в моей голове миллион разных развратных картинок.

Не отпускает, обнюхивает моё лицо, словно животное.

Дрожу от желания, не чувствую холода, растворяюсь в сильных руках. Если он сейчас решит взять, я отдам без возмущений, даже сама его раздену. Хоть здесь, за любым углом, в авто – ничего не важно.

Отдалённо послышался стук каблуков по бетону парковки и эхо от разговора.

– Извини, малышка, – шепчет он, облизывая свои ровные губы.

Амиран резко выпрямился и отшатнулся, оглядывая свои творения на моём теле.

Улыбаюсь, закусывая распухшие губы. Расправляю локоны, уничтожая последние следы прически.

– Я ничего не делаю, Амиран Бесарионович, – нарочно покрутила голой ногой, делая вид, что поправляю платье.

– Ну перестаньте, – усмехается он, оглядывая мою ногу.

– Пошлите, видел я ваше "ничего", Мирослава. Шагайте, а то замерзнете, ваши кавалеров не вышли, чтобы вас согреть, – схватил меня за локоть и повёл ко входу.

Стоп, это что, была ревность? Вау. Или мне просто кажется? Начинаю осматриваться по сторонам.

Пара тёмных коридоров, отводящий глаза обслуживающий персонал, и мы наконец-то вышли в зал, и тут же наткнулись на Ярика, Лию и осознание ситуации, в которую я попала.

Господи, как грязно, я ведь даже не знаю его, а он почти женат. Я страстно желала ему отдаться. Во рту становится горько от обиды и стыда.

– Вот ты где, – она подошла к мужчине и поцеловала его в щеку. – Милый, репортеры нас уже заждались, – сладко щебечет, прожигая меня взглядом. – Интервью на счёт свадьбы, – скалится мне.

Вот же сука, это сработало лучше холодного душа, возбуждение как рукой сняло.

– Извини, выходил подышать, – жёстко, прямо, не отвечает милостью.

– Спасибо вам за пиджак и за то, что проводили обратно, сама бы я заблудилась, – пытаюсь улыбнуться всем троим, чувствуя себя виноватой. – Спасибо, – сняла пиджак и протянула ему; наши пальцы соприкоснулись, как и взгляд, запуская по венам импульсы тока. Чёрт, я попала, это не пройдёт. Во мне закипает ревность, злость и ненависть. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

– Пойдём, Мир, я должен тебя кое-кому представить, – Ярослав потянул меня в сторону.

Дальше вечер проходил в том же русле: знакомство, шампанское, глупые шутки. Только теперь мне не до смеха, глазами ищу его везде, но каждой клеточкой ощущаю, что его больше здесь нет. Чувство будто бы меня опустошили, а всё вокруг выкрасили в серый безвкусный цвет.

Так прошёл час, второй. В машине я оказалась уже совсем без сил, Яр помог снять мне туфли, уложив мои ноги себе на бедра.

Конечно, он ждал весь вечер, чтобы спросить; я слишком хорошо его знаю, любопытство веет за версту.

– Мир, ты должна рассказать своему другу, что происходит между тобой и этим неприлично богатым и красивым мужчиной. Высоким мужчиной? Ну, тем, который горячее Везувия. Ну, который такой высокий и с божественно правильными чертами лица, – отводит глаза, стараясь не смущать меня, и машет рукой, перечисляя эпитеты.

Мы доедаем вчерашнюю пиццу на его коричневом диване в гостиной.

– Ничего, – говорить о нём совсем не хочется; ситуация с его невестой выдалась дивной.

– По тому, как вы смотрели друг на друга, не скажешь. Да и пару засосов на твоей шее говорят об обратном. Ах дааа, это наверно плойка, – сощурил глаза, поднимая палец вверх. Чёртов актёр. Подаёт мне открытую минералку.

– Грузинская, как ты любишь, – усмехнулся он.

– Ещё раз – и в глаз, – грозно толкаю его ногой в бок, на что он поднимает руки вверх в знак поражения.

– Мы целовались, но ты этого не знаешь, потому что этого больше не будет, – люблю его поражать: круглые глаза, открытый рот – бесценно.

– Ну, это я и так понял по красным следам на его рубашке, – начал выстраивать цепочку, размахивая руками. – Но что между вами? Понимаешь, Мирёнок: любовь? Ну, трах?

– Ничего! Заворачивай свою фантазию, – раздражённо встаю с дивана и кидаю корочку от пиццы обратно в коробку. Красная помада на рубашке подбадривает меня, придаёт уверенности в этих мнимых соревнованиях за сердце этого бога.

– Пошли, горе моё, дам тебе пижаму. Вставать рано, Виталий Сергеевич в десять хочет с нами поехать ёлку выбирать, – бубнит он себе под нос.

Обнял меня за плечи и повёл к своей тёмной ванной. – Слушай, он стал таким…

– Папой, папой. Понимаю, что нашло, не знаю, – пожимаю плечами, валясь с ног от усталости или, скорее, от разочарования.

– Чувствую, жара даст этот год, – даёт зубную щётку уже с пастой. – Знаешь, это очень ожидаемая свадьба; я буду делать их фото, – мнётся, не хочет чего-то сказать.

– Так, дружок, – поднимаю на него глаза с полным ртом пены. – Закончили: у нас был только поцелуй и больше ни-че-го.

– Просто будь осторожна, Лия не отпустит его, да и он не дурак, – бубнит он себе под нос, упёршись взглядом в раковину.

– Петров, – ополаскиваю рот, выпрямляюсь и толкаю его, чтобы он взглянул на меня в зеркало, – закончили, я в их игры не полезу, трахаться с ним не буду, – раздражённо загибаю пальцы. – И целоваться больше тоже! Understood me?

– Yes, of course, – исчезает за дверями, чтобы не нарваться на бурю.

Чего ожидала? Чего хотела? Что его невестой окажется Квазимодо или она вовсе испарится? Бешусь, ощущая в груди тяжёлую ревность. Хм. Оставила след помады – ликую. Страшно. Нет, нет, нет, я слишком хочу его, чтобы отказаться от этого удовольствия. Запрещаю себе мысли о нём, все мысли, но разве это возможно? Закусываю губы, до сих пор окружённая его запахом. В голове крутится только одна фраза: “будь, что будет, а это значит, что я уже всё для себя решила, и с этой дороги уже не свернуть".