Читать книгу: «Операция «Шайтан»», страница 3

Фёдор осмотрелся по сторонам и с грустью посмотрел на ГАЗ-66, стоявший в метрах ста от него, у БМП.

«Нет, все-таки не могу понять: почему я здесь? Зачем он меня напоил и облил этой гадостью? Зачем он меня постоянно предупреждал о какой-то обязательной опасности, и куда после прохождения мне нужно бежать?..»

Фёдор отбросил в сторону найденный в кармане халата камушек и посмотрел на гору старых, разбитых винтовок и пистолетов. Его внимание привлекла сабля. Она лежала на самом верху кучи и на вид достаточно хорошо сохранилась. Ладонь зачесалась. Может, ее потихонечку взять, рассмотреть?..

Он посмотрел в сторону солдат, которых особист отвел еще дальше от кунга. Со стороны города запылили приближающиеся к ним автомобили. Нет, бронетранспортеры. Три, пять, семь БТРов. Да, семь. Фёдор слегка высунулся из своего укрытия и, забыв о сабле, только что заинтересовавшей его, не спускал глаз с приближающейся колонны.

На броне сидели афганские армейцы. Их Кулибин узнал по форме. БТРы остановились, люди попрыгали на землю. Фёдорцов с несколькими офицерами подошел к ним, жмут друг другу руки, обнимаются… Хм, может, влезть в их толпу? Вот смеху-то будет!.. И был бы Кулибин таджиком или узбеком, тогда ладно – ну, испачкал одежду, переоделся в национальную одежду.

М-да! Коньяк, что ни говори, тяжеловатый напиток – вся правая половина головы будто свинцом налита. Помассировав лоб, висок, Фёдор уселся на камень. Да, правильно сделал особист, что не оставил его в БМП или в кунге своей машины. Он бы там сварился или спекся от нарастающей жары. Да еще этот хмель!..

Фёдор глубоко зевнул и по инерции правой рукой попытался нащупать маленькую флягу с водой, которую постоянно носил с собой, выезжая за пределы части. Но она осталась в кунге вместе с его формой, прицепленная к ремню. И сколько он здесь просидит?.. В принципе, оружия, разложенного вдоль строя солдат, было не так уж много. Несколько американских винтовок, пулеметы, кажется, английские, ружья буров, даже русский ППШ. Удивительно! Что там еще?.. Кулибин приподнялся, но тут же, увидев приближающуюся к нему группу людей, спрятался за камнем.

Фёдорцов, оказывается, неплохо знал фарси или дари. Этих языков сам Кулибин не знал – только то, что это основной язык афганского народа. Ну, может, пушту, не важно. Однако то, что особист не только разговаривал с афганскими офицерами на их языке, но и почему-то вел их не к оружию, разложенному по обочине дороги, а к куче этого мусора из старого оружия, которое разве что годится для музея или висеть у какого-нибудь коллекционера на стене.

Фёдорцов повернулся к остаткам от автобуса спиной и продолжал что-то рассказывать афганцам, вытащив из горы оружия маузер. Маузер?! Фёдор приподнялся, чтобы внимательнее рассмотреть пистолет, но глаз опять сильно защипало, и он начал его в очередной раз растирать рукой.

– Файзулла, Файзулла! – вдруг громко закричали из толпы афганцев, и один из них, схватив ту самую саблю, что лежала наверху кучи оружия, бросился с ней на Фёдора.

Кулибин, словно был готов к этому моменту, мгновенно перепрыгнул груду камней, за которыми прятался, и понесся в сторону БМП своего взвода.

Афганцы что-то кричали вслед, раздалось несколько выстрелов. Фёдор, приподняв полы халата, ускорил свой бег и, не оборачиваясь, проскочил между двумя боевыми машинами пехоты, на одной из которых сидел на броне замерший от удивления механик-водитель и оторопело смотревший на него, и бежал дальше, к тому самому разрушенному дувалу, о котором говорил ему особист.

Глава 4
Двойник

Все осталось за пеленой вчерашних событий. Кулибин понимал, ему нужно теперь время, чтобы осознать все, что с ним произошло там, у крепости Балла-Хисар. Он не раз просыпался ночью, и в эти короткие мгновения бессонницы пытался мысленно вернуться к произошедшим там событиям. Но как только об этом начинал думать, в голове тут же появлялась странная тяжесть и одолевала зевота, зовущая назад, в сон. И еще на что обратил внимание Фёдор: управляло его желанием спать не столько сознание, сколько усталость в теле, и он заново возвращался в бездонное, мягкое пространство сна.

Который раз он просыпался в эту ночь, со счету сбился. Свет пробивался из коридора казармы в их офицерский «кубрик» через полуоткрытую дверь. Это Фёдор понял, рассмотрев в освещенном пространстве кровать сменщика и стол посередине комнаты. Другие кровати, на которых спали старшина и командир первого взвода сержант запаса Коломиец, еле-еле просматривались, но то, что на них спали, Кулибин видел…

Приподнялся, ощупал стул, стоявший у тумбочки, одежду, висевшую на стуле. Громко заерзал на кровати старшина, потянулся, встал и, натянув на себя штаны и китель, посмотрел на панаму и бросил ее на тумбочку.

За ним с кряхтением поднялся с кровати и Фёдор.

– О, как голова? – тихо спросил старшина.

– На месте, – глубоко вздохнул Кулибин. – Как я сюда попал-то?

– Нормально, – протянул руку для рукопожатия старшина. – Майор тебя привел, сам – тоже неслабо… Говорит, командира не трогать, мы с ним посидели. Солдаты говорили, что там стрельба была, правда?..

– Да, – отмахнулся Фёдор и натянул через голову на себя китель.

– Ты в туалет?

– Сейчас, сейчас, подожди меня в коридоре… – Кулибин заново снял и внимательно осмотрел свою форму.

Да, это именно его китель, а где же пятно от мазута?.. Фёдор еще раз внимательно, сантиметр за сантиметром начал осматривать форму. Нет, ничего похожего даже. А, стоп! Вот, потеки какие-то остались… Принюхался и тут же невольно сморщился: бензин!.. Значит, кто-то очистил китель от мазута, а это разве возможно?.. Отколупав от ткани кусок твердой смолы – да, она самая, натуральная! – Фёдор вышел в коридор.

Дневальный сразу же подбежал к нему и, приложив руку к панаме, начал громко докладывать:

– Товарищ гвардии старший лейтенант, за время моего дежурства по роте…

– Тише! – перебил его старшина. – Люди же спят.

Фёдор, улыбнувшись солдату, тоже приложил палец к губам и пошел за старшиной на улицу.

– Три! – громкий возглас караульного сразу же привел Фёдора в себя.

– Пять, – ответил ему старшина, подхватил под локоть Кулибина, и они пошли в сторону котельной, потом свернули от нее направо и по еле освещенной светом фонарей на плацу тропке направились в сторону длинного деревянного строения.

– Так как все было, расскажи, – остановился на середине пути Кулибин.

– Да я толком и не знаю. Твои приехали, поставили БМП на стоянку и строем пришли в казарму. Я принял оружие, потом построил твоих сорванцов у курилки, поверил – все на месте. Потом подъехал ГАЗ-66, прямо к крыльцу, я даже не видел, как ты вошел в казарму. Ну, отпустил солдат перед ужином привести себя в порядок, захожу в «кубрик» – там майор. Он раздел тебя, уложил в кровать и говорит мне, мол, дай командиру отдохнуть. И всё, ушел. По запаху от тебя я понял, что ты помогал ему наливать бензин, спиртного не уловил.

– А-а, ну прекрасно… А это что? – И Кулибин протянул ему кусочек смолы.

Старшина взял его в руки, стал рассматривать, потом пожевал и сказал:

– Резина.

– Как – резина?!

– Ну, импортная какая-то, её наливают на что-нибудь, чтобы снять слепок или, ну как тебе сказать, форму…

– А-а, – облегченно вздохнул Кулибин.

– А что Федя?..

– Да майор опрокинул на меня бутылку с этой смолой, я думал, мазутом или нефтью облил, одежду придется выкинуть. Ан нет.

– Ага, – рассмеялся старшина, – так это он для прикола так сделал, я тебе точно говорю. – И, посмотрев в глаза Кулибину, что-то пробормотал про себя.

«Значит, все нормально, – успокоился Фёдор. – Спасибо майору, умный мужик… Погоди-ка, погоди-ка, «умный» – это ладно. А вот для чего была разыграна вся эта комедия-трагедия?.. – Кулибин снова напрягся. – Уж больно я похож на какого-то полевого командира душманов. И не афганца, а наёмника. Наёмника?.. Погоди-ка, имени его он не назвал, а только предупредил, что это секретная информация, и за разглашение её я сам должен знать, что со мной будет.

Так, так… Сегодня в десять утра я должен ему дать окончательный ответ, согласен ли заменить того душмана. Заменить… Что это значит? Командовать группой «духов». Раз. Убивать своих. Два. Ну, может, не своих, но зачем-то я должен подменить их командира. Ладно. Если соглашусь, во-первых, я должен знать несколько языков, или хотя бы английский. Ну и что же, я за пять минут его выучу?.. Что-то здесь не так. Вернее, особисты не на того делают ставку… то есть я не потяну!» – Фёдор встал с кровати, подошел к столу. Чайник, к счастью, почти полный. Несколько больших глотков теплой воды тут же вызвали сильное потоотделение.

Обтершись полотенцем, Фёдор вернулся к кровати и лег.

«Вот такая вышла с вами, товарищ гвардии старший лейтенант, загвоздочка. И что дальше вы будете делать? Воевать?.. Или собираться домой?.. Легче, конечно, отказаться – хватит, навоевался. Чего им еще нужно от меня? И тут же, Феденька, к тебе прикрепится хвостиком прекрасное определение – «трус»! Погоди-ка, а как старшина на меня посмотрел после туалета?.. Что, и он знает, в какую авантюру меня хотят втянуть? Навряд ли, он посмотрел мне в глаза потому что они красные и опухшие. Да-да, и потому, что от меня несет перегаром от паленого трехзвездочного коньяка!

Погоди-ка, – Фёдор закашлялся. – Погоди-ка, он точно знает, как я бежал сломя голову от афганца, который за мной гнался с саблей. Бли-ин! Точно, когда я пробегал мимо бээмпэшки, на ней сидел механик-водитель. Как его… мм-м… Ми-ми-хайлов. Да, Михайлов. И он обо всём увиденном растрезвонил. Черт! Правду говорят: «От любви до ненависти один шаг». А причем здесь «любовь»? Ладно, изменим это слово на «уважение». Не все ли равно, какое это имеет значение – «любовь» или «уважение»? Завтра же вся рота, батальон, полк… будут во все горло смеяться, как я струсил и бежал от афганца».

Фёдор, сжав зубы, смотрел в потолок. Хотелось рвать и метать. «Ну, блин, попался! Ну, блин…»

…Майор вытащил из ножен саблю и подошел к Кулибину.

«Ну, что решил, а? Решил?.. Ну, так что?..» – И начал тыкать в Фёдора саблей…

– Товарищ гвардии старший лейтенант, товарищ гвардии старший лейтенант, проснитесь, к вам пришли!..

Фёдор открыл глаза, перед ним стоял не майор с саблей, а дневальный.

– Товарищ гвардии старший лейтенант, извините, – он улыбнулся, – к вам пришли. – И отошел в сторону.

– Доброе утро, Фёдор Валентинович, – вышел из-за спины дневального майор Фёдорцов.

– Ох, извините! – Кулибин тут же вскочил с постели.

– Тс-с, – приложил указательный палец к губам майор, – не шуми, люди спят. До подъема еще десять минут. Я жду тебя у выхода, – он махнул рукой себе за спину, – в смысле, в сторону плаца выходи.

– Вы это… – начал было Фёдор, но майор снова приложил палец к губам и укоризненно покачал головой.

– Три минуты тебе хватит?..

– Да-да, – Кулибин начал быстро натягивать на себя штаны, китель.

– Еще… – Майор показал, что хочет что-то сказать ему на ухо.

– Слушаю, – с готовностью шагнул к нему старший лейтенант.

– У тебя, случайно, с собой нет сберегательной книжки?

– В чемодане. Он здесь, в каптерке.

Майор посмотрел на часы:

– Торопись, а то скоро подъем роты. – И быстро пошел к выходу из модуля.

* * *

– Так, так… – Хирург внимательно осмотрел левую бровь Фёдора и продолжил: – Нужен глубокий разрез, и желательно, чтобы быстро затянулось, а то пыль, мусор…

– А что, спрятать рубец от пыли нельзя? – спросил особист.

– Пластырь будет мешать заживлению и может оставить после себя нежелательные изменения. Шов один, и если судить по снимку, то рана получена недавно. Такое впечатление, что он был ранен осколком камня или снаряда. Осколок прошел сверху вниз.

– Ножом, – поправил хирурга майор. – Ладно, Петя, времени у нас нет.

Фёдор думал, что будет больно, но оказалось не так. Только почувствовал на верхней скуле прикосновение холодной, мокрой салфетки и шедший от нее сильный запах спирта.

Лишь когда хирург начал накладывать на бровь шов, пробив ее иголкой, Кулибин непроизвольно ойкнул.

Всё?.. Ан нет, теперь хирург своими железными пальцами оттянул ему веко, и Фёдор этим глазом на мгновение увидел прокуренные усы врача, а в нос старлею ударил резкий запах алкоголя. И Кулибин невольно с опасением подумал: только бы хирург не разрезал ему глаз.

– Всё, старший лейтенант. Теперь так: бровь не трогать, и вообще глаз не трогать. Товарищ майор, вы хоть что говорите, но на улицу ему желательно без повязки не выходить в течение двух часов, пока не закроется рана.

– Ладно, – услышал Фёдор голос особиста. – Вы теперь ему там, на шее, что нужно сделайте, и на ухе.

На шее Фёдора хирург сотворил несколько ожогов с помощью раскаленного кончика пинцета. И без вопросов к особисту чем-то смазал их и закрыл лейкопластырем.

– А вот на подбородке у него тоже есть ссадина, – рассматривая фотографию человека, в которого должен был перевоплотиться Фёдор, сказал хирург.

– Где? – Майор с удивлением забрал у него фотографию.

– Вот, посмотрите сюда. Это, скорее всего, травма, полученная им в детстве. Хотя…

– А без «хотя», капитан, он перед тобой, инструменты тоже.

И тут же Фёдор почувствовал, как нечто твердое и горячее схватило его за подбородок, но двинуть головой, сильно зажатой в ладонях Фёдорцова, он так и не смог.

– Уу-у! – со стоном промычал он. И только после того, когда почувствовал, что его голову отпустили, с негодованием посмотрел на хирурга и спросил: – Зачем так долго держали?

– Рубец нужен. Сами понимаете, искусство требует жертв.

– Всё, закончили? – спросил особист.

– Вроде да…Теперь похожи, как близнецы.

– Как близнецы? – рявкнул майор. – Капитан, насколько я знаю, и у близнецов есть в чем-то разница, а здесь она не нужна, понимаешь.

Капитан еще раз взял фотографию и начал внимательно осматривать то ее, то лицо Фёдора.

– Так, так, – глубоко вздохнул он. – Вроде все перенес. Так, так… Здесь рубец, здесь тоже, тут рубец, здесь ожог, тут родинка… – и ткнув Фёдора под ухо, посмотрел на особиста. – Не у того, что на фотографии, родинка, а у героя.

– Убери, – приказал майор. – И быстренько, быстренько, времени совсем нет!

…Прапорщика из финансового отдела ждали недолго.

Увидев его, Фёдор чуть не вскрикнул от неожиданности и не вскочил со своего места: тот оказался копией великого артиста Михаила Пуговкина. Некоторые кинофильмы с его участием Кулибин видел по много раз: «Свадьбу в Малиновке», «Солдат Иван Бровкин», «Дело «Пёстрых»… Но это был финансист, прапорщик Нестеров.

– И как живется с таким лицом? – спросил у Нестерова особист.

– Прекрасно, товарищ гвардии майор. Все двери открыты, все улыбаются, даже генералы жмут мне руку и говорят, что я очень похож на Пуговкина. Но мы с ним не родня, – еле сдерживая улыбку, ответил тот. – Может, где-то в седьмом колене.

– Понял? – Фёдорцов посмотрел на Кулибина. – Так что, как видите, товарищ старший лейтенант, двойником можно жить и даже что-то от этого иметь. Например, уважение. – И с улыбкой посмотрел на прапорщика.

– А у вас ранение? – почти с отеческой заботой спросил Нестеров Фёдора.

– В передрягу попал, – вмешался особист. – Значит так, прапорщик, подготовьте на старшего лейтенанта Кулибина все документы по переводу его денег на этот счет, – и протянул тому сберегательную книжку Фёдора. – Человек задержится в Афганистане, в госпитале, потом еще неизвестно куда поведет его судьба, то есть куда направят доктора. Может, и не в госпиталь, а в какую-нибудь гражданскую клинику, и так далее.

– А я уже все приготовил! – И прапорщик выложил на стол несколько листков. – Осталось только подписать. А как быть со сберегательной книжкой?

– Сдадите ее мне.

– А-а, товарищ гвардии майор…

– Разговоры потом, – отрезал особист. – Сам вас вызову, когда будет нужно. О чем здесь шел сейчас разговор, знаем только мы трое. Если хоть одну сплетню услышу, то сами знаете, прапорщик, чем это может вам грозить. Вы свободны.

– Есть! – вытянулся Нестеров и выскочил из кабинета.

– И запомни, Фёдор Валентинович, – обратился майор к Кулибину, – это дело государственной важности. И второе, ничего не выполнимого нет, можно и в космос полететь, прыгнув вверх, – усмехнулся он.

Чай был крепким. Сделав несколько глотков, Фёдор посмотрел на блюдце с медом.

– Угощайся, он тебе сейчас особенно полезен, – кивнул особист. – Когда еще придется тебе таких сладких витаминов попробовать.

Он снова посмотрел на наручные часы, потом на будильник, стоявший посередине стола, потом на дверь.

– Все, Фёдор, он идет. Понимаю, операция тебя ждет опасная. И если решился, то рискуй и никогда никому не показывай своего испуга. И еще запомни, когда твой двойник волнуется, то всегда начинает чесать указательным и средним пальцем нижнее и верхнее веки, глядя человеку, стоящему перед ним, в глаза. Это твой главный ключик.

– Не понял…

Дверь отворилась, и в кабинет вошел незнакомый мужчина, одетый в выцветшую полевую форму.

– Знакомить вас друг с другом буду только наполовину, – сдерживая улыбку, тихо сказал Фёдорцов. – Вы оба – Фёдоры, и всё, я вас оставляю, – и, отсалютовав офицерам, вышел из кабинета.

– Рад познакомиться с вами, – улыбнулся незнакомец и протянул Фёдору свою огромную ладонь. – Тем более мы тёзки, и Фёдорцов почти тоже. Для приличия я буду Ивановым.

– А я Кулибиным, – хотел было встать Фёдор, но тёзка, придавив его ладонь, показал, что не нужно этого делать.

– Разговор будет коротким и длинным одновременно. Звания моего вам знать не нужно, для вас я – представитель армейской разведки, – заговорил он, подошел к окну и, посмотрев в него, обернулся к старшему лейтенанту. – Фёдор Валентинович, вы хороший офицер, не раз проявили инициативу на боевых действиях, имеете несколько заслуженных боевых наград. Но теперь, перед возвращением в Союз, принято решение дать вам очень сложное задание, – произнеся последнюю фразу, незнакомец пристально посмотрел Фёдору в глаза.

– Если так нужно, вопросов нет, – выпрямившись на стуле, сказал старший лейтенант. – Я готов.

– Отлично. И, мы думаем, с этим заданием вы справитесь. Насколько я знаю, семьей вы еще не обзавелись. Извините, с вашим личным делом я ознакомился поверхностно, но это в скором времени исправлю.

– Какую задачу вы передо мной ставите? – Фёдор опустил взгляд, рассматривая крышку стола.

– Опасную. Некоторое время придется работать в тылу противника.

– Ясно, – вздохнув, Фёдор посмотрел на своего тёзку.

– Так надо. Времени у нас нет, Фёдор Валентинович. Складывается сложная ситуация, и если мы сможем повернуть ее в то русло, которое нам нужно, то меньше погибнет людей. – Достав из бокового кармана несколько черно-белых фотографий, он положил их перед Фёдором. – Узнаёте?..

– Что-то и не помню, когда это меня и с кем сфотографировали? – с удивлением воскликнул Фёдор, рассматривая на фотографии людей, окруживших его у бронетранспортера. – Да и афганскую одежду я никогда не носил, а только вчера…

– А кого-то из окружающих вас людей знаете?..

– Вот этого. – Фёдор показал пальцем на крайнего справа офицера, одетого в форму афганской милиции – Царандоя. – Наджибулла, он командир отряда Дех-Сабзской милиции вроде бы.

– Нет, у него должность другая, но то, что это Наджибулла, вы не ошиблись. И тот человек, похожий на вас, это не вы, но вы им станете завтра – Файзуллой Блэком!

Фёдор внимательно посмотрел на тёзку-особиста.

– Это командир небольшого отряда, собранного из бывших русских, не живших в Советском Союзе. Они – представители разных стран, плохо, но знают русский язык, сыновья бывших эмигрантов. Они друг с другом познакомились недавно. Имя ваше – Файзулла, оно тоже вымышленное. По их легенде, вы – бывший командир батальона этой дивизии, капитан Сергей Иванов, якобы дезертировавший в январе прошлого года на операции, прошедшей в Хосте. Вы против коммунистов…

– Это правда, что ли?

– Прошу не перебивать меня, Файзулла. Ваш отряд находится под покровительством одной из партий, которая пытается следовать идеям лидера иранской революции аятоллы Хомейни. Ее группировки находятся в различных регионах Афганистана. Но, несмотря на то что суннитское большинство афганцев относится к учению иранского пророка резко отрицательно, их поддерживают некоторые афганские антиреволюционные группировки, в частности Абдул Хака и Ахмад-шаха Масуда, потому что истоки этой поддержки находятся в одних руках.

– Так много информации сразу даете, – невольно хмыкнул Фёдор.

– Успеете осмыслить всю эту информацию. Для этого у вас двенадцать часов. Завтра вы будете «убиты» на пагманской операции, с вами все ваши сослуживцы здесь, в дивизии, на плацу, попрощаются. Ваше тело, как «груз 200», будет отправлено самолетом домой, в тот город, в котором вы выросли, воспитываясь в детском доме. В тот же момент вы, как командир душманского отряда по имени… – Офицер замолчал и направил указательный палец на Фёдора, требуя продолжить фразу.

– …Файзулла Блэк, – сказал Фёдор.

– Правильно. Ваш отряд, в смысле душманский, в неравном бою с шурави будет потрепан. То есть вам не дадут спокойно перейти из долины Чарикара в уезд Пагмана. Вы будете контужены, потеряете на какое-то время память. Но она со временем восстановится, вам помогут некоторые ваши подчиненные в отряде. Одного из них вы недавно сопровождали в ущелье Дех-Сабза.

– Армейского офицера Николая?!

– Нет, это Фарид. Других вы не должны знать. Здесь список всех членов вашего отряда, прошедшего в Пакистане диверсионную подготовку в провинции Пактия. – Офицер протянул ему сложенный вчетверо листок. – Вас готовили в другом лагере, находившемся в провинции Ку-Нар. Это вы вспомните нечаянно, когда вас познакомят с журналистами информагентства «Эйдженси Афган Пресс». Оно находится в Пакистане, и там, перед выходом в Афганистан, вы встречались с одним из журналистов радиостанции этого агентства. Вы будете давать им интервью, как русский дезертир, который находился якобы в одном из отрядов перебежчиков в Панджшере. В этом интервью вы будете хвалить одного из полевых командиров Ахмад Шаха, за то, что тот не убил вас в бою, а помог вылечиться после ранения и дал вам свободу выбора, где жить и чем заниматься. Фамилию его вы не помните, пострадала память, но зато нечаянно вспомните одного из журналистов по имени Шабир или Ахтар. Это обязательно должно произойти перед тем, как они включат микрофон для записи вашего интервью.

– Шабир или Ахтар… – повторил Кулибин.

– Да, я напоминаю, Фёдор, у вас была контузия, повлиявшая на вашу память, и поэтому вы можете их спутать. А как по-другому, вы были знакомы с ними всего несколько часов, когда они брали у вас интервью. Понятно?.. Хорошо. Далее, радиостанция, на которой они работают, называется «Радио свободного Кабула».

– Понятно…

– У вас хорошая память? – Армейский разведчик исподлобья посмотрел на Кулибина.

– В смысле?.. Там или вообще? Вообще-то не жалуюсь. В школе, когда учился, запоминал стихотворение после третьего прочтения.

– Хорошо. Теперь вам необходимо выучить вот этот текст…