«Ничего-ничего, – думал молодой бог, покидая негостеприимную залу. – Старика копииста обработаем как миленького. И свой профит не упустим, конечно. А ты, палёная борода, у меня ещё попляшешь, если попробуешь шантажировать. Спорю на что угодно: волосатый номер шесть, как и все предыдущие и последующие номера, – создания опасные и незаконные. Погоди немного, и тебя припечёт».

От предвкушения каверзы по лицу трикстера блуждала туманная улыбка.

Дневник пропавшего вестника

Дела давно минувших дней

***

Так вот, Карфаген. Ну что сказать, за меня уже всё сказал Марк Порций Катон. Сил и соли не пожалели.

***

Уютно закисаю в первородном бульоне. Ещё не определился, нужно ли мне ядро, нужен ли воздух, нужны ли другие клетки. Рай для философа и солипсиста.

***

Смерть на костре – немногим интереснее, чем на пожаре. В чём-то сродни работе уличного фокусника: любопытные хари, шум, свист. Но есть своя изюминка – дознание в пыточных застенках. В общем, для тех, кто любит разговоры по душам с культурнейшими монахами.

***

Один из гусей, спасших Рим. Незаслуженная слава и предсказуемый финал – на вертеле. Что-то однообразненько, после ведьмы-то.

***

Зафиксировался в эпохе Великих Географических открытий. Всё вокруг себя тщательно изучил и запомнил. Метнулся к диплодокам и прочим вымершим гадам. Завалил пару крупных самцов. Передавил кучу жуков, переловил с десяток гигантских тараканов. Вернулся в исходную точку. Врут всё про эффект бабочки. Ничего не изменилось. Или надо было именно бабочку прихлопнуть?

***

Безродный вояка из орд Тимуджина. Муштра, походы, рубись да грабь. Сыт по горло. В следующей жизни буду пацифистом.

***

Сверчок в щели глиняного дома шумерского звездочёта. Тихо, одухотворенно. Трык-трык.

***

Как сказали бы в одной из предыдущих моих жизней – оператор опахала при дворе Эхнатона. Специалист по кондиционированию воздуха. Скучно, зато кормят хорошо. Всё натуральное, без ГМО. Записал пару праздничных рецептиков из крокодилятины.

***

Блоха-путешественница. На хлопковом судне из чумного Амстердама, на спине вечно голодной крысы – в загаженный, вонючий и переполненный Лондон. Приятно чувствовать себя вершителем истории, первым камешком, повлёкшим за собой лавину.

***

Древнеиндийский гранильщик алмазов. И что эти странные смертные видят в блестящих камушках? Пыль – и только.

***

Один из бесчисленных строителей Великой стены. «All in all, you’re just another brick in the wall», – так ведь поётся?

***

Ученик алхимика. Порадовал старика перед его смертью: показал несколько эффектных опытов новейшего времени. Думал в будущее ему экскурсию устроить, но поберёг его нервы и рассудок. Он и так ушёл со слезами счастья на глазах.

***

А кстати, почему бы кого-нибудь из продвинутых не сводить на минутку век, скажем, в двадцать первый? Пророка, например. Если чего и начнёт болтать, всё спишут на его небесный дар…

***

С неделю ходил по пятам за Галилеем и бормотал: «А всё-таки она вертится!» Чтоб запомнили.

***

Невинная капибара, бессовестно съеденная католическими миссионерами в Великий Пост. Лицемеры! Я скоромная!

***

Загонщик мамонтов. Экстрим, азарт, пение мускулов! И никакой лишней болтовни!

***

Голубь из ковчега. Красивая история, почему бы не поддержать, масличный листок в клюве не подержать?

***

Житель Рапа Нуи, позднее названного островом Пасхи. Вот ведь белые люди! Напридумывали глупостей про инопланетян, помогавших ставить каменных истуканов! Ничего нет невозможного при наличии упорства, умения, смекалки и неограниченного времени на выполнение задачи. Да, и конечно, большое подспорье, если всё мужское население готово впрячься и тащить эту дылду на другой конец острова. Никакой мистики, господа!

***

Пробежался по Семи чудесам света. Не впечатляет. Ну, за исключением размера, конечно.

***

Шут при дворе Петра Великого. Ну и чувство юмора у Вас, бомбардир Пётр Михайлов! Грубо, Ваше величество, грубо. Впрочем, согласно эпохе. Пойду холодненькое приложу.

***

Завораживают меня стихийные бедствия. Особенно вулканы. Вот где мощь! Гибель Помпей под пеплом Везувия, цунами после извержения Санторина, горы пепла Оруануи… Смотрел бы и смотрел, умирал бы и умирал!

***

Первая кошка, приручённая человеком. С меня-то и началось владычество усатых-полосатых над умилёнными и ничего не подозревающими человечками!

***

Решил попробовать хвалёной рыцарской романтики. Ничего особенного: жара, мухи, антисанитария, скудное и однообразное питание. Грубость и нищета, железная задница и надежда на кусочек богатых сарацинских земель после освобождения Иерусалима. Как я и думал, этот вооружённый тур на Святую Землю просто красиво разрекламировали. А какие имена у полководцев: Готфрид Бульонский, Балдуин, Боэмунд! Так и просятся в хроники! Как известно, половина успеха в красивом названии и запоминающемся логотипе.

***

Отведал экзотики: колосажание, скафизм, колыбель Иуды. Не по своей воле отведал, по воле случая. Нет, медленная и мучительная смерть не для меня. Чем больше узнаю людей, тем больше симпатии во мне к животным.

***

Собака Павлова. Кто-нибудь, дайте по-настоящему пожрать! А этому живодёру самому сделайте фистулу!

***

Отъедаюсь за прошлую жизнь. Главный повар при дворе его величества Генриха Восьмого. Вот уж где гастрономический разврат и безудержный праздник живота! Хотя мясо в сахаре всё же не относится к моим представлениям о вкусняшке.

***

Устал от обжорства. Отшельник в старообрядческом скиту. Мука из желудей, водица да власяница. Разгрузочное воплощение.

***

Пресытился смирением плоти. Теперь решил побыть гурманом и коллекционером, но особого рода. Заглядываю в душу знаковым личностям – к кому на часок, к кому на денёк, – чтобы ощутить послевкусие. Вот неполный список экспонатов моей коллекции.

Наполеон – шампанское и цыплёнок Маренго

Мухаммад – верблюжье молоко и масло чёрного тмина

Ленин – пересушенный изюм

Пастер – кефирчик

Христос – хлеб и вино (логично)

Колумб – соль и вяленое мясо

Жанна Д’Арк – мм, шашлычок

Конфуций – баранина с рыбой

Гитлер – пирожные и таблетки

Сталин – кинза и табак (казалось бы, из таких странных ингредиентов, а какую кашу заварили эти двое!)

Папа Урбан II – лимон и облатка

Гомер – козий сыр и мёд

Ньютон – яблоки и сельдерейчик

Чингисхан – чай с бляшками бараньего жира на поверхности

Хоть и не такая заметная, зато для меня самая вкусная: Мария Монтессори – молочная кашка и детское суфле.

***

Стрелка. Хаос унеси, собаки их и в космос вывозят! Сколько можно выезжать на преданных и безответных?

***

Иногда хочется лечь и лежать. И чтоб никто не тревожил. Но нет, приходят тут некоторые и говорят: «Вставай, Лазарь!» И хочешь, не хочешь, а встаёшь.

***

Всё, хватит жить прошлым! Накушался войн за власть, богатство и веру. Накушался пыток, жестокости и эпидемий. Накушался бесчеловечности человечков. Пора заглянуть в светлое будущее этого мирка. Как бы мало его ни осталось – с такими-то тенденциями!

Как объезжать брыкливого грифона

Рыжий прохвост без всяких предисловий и поклонов явился на вершину холма. Цветов на яблоньке больше не было, но иссушённый старик сидел под ней в прежней медитативной позе. Только халат на этот раз был изумрудный, с белыми тиграми. Стоило чужаку вторгнуться в обитель размышлений, тигры вздыбили шерсть и показали клыки. Бог-копиист продолжал бесстрастно созерцать голубую даль.

Незваный посетитель беззаботно плюхнулся рядом с мастером подражания, не боясь помять и измазать дорогой деловой костюм в тонюсенькую полоску.

– Кукуешь, старина? – спросил парень и панибратски хлопнул жидкобородого по плечу.

Здесь мэтр уже не смог удержать невозмутимую мину. Если бы он в далёком прошлом уделил хоть малую толику времени курсу прожигания взглядом, то от наглеца осталась бы только горстка пепла. Но на счастье невежи, всё своё внимание, прилежание и радение копиист как в прошлом, так и сейчас посвящал исключительно ремеслу всей жизни.

– Кукуешь, значит, – белозубо разулыбался ничуть не смутившийся юноша. Волосы его так и горели в ярком солнечном свете. – А под тебя уже копают. Скоро тебя подвинут с тёплого местечка на этом чудном холме. Назревает заговор, а ты всё пупок изучаешь.

– Что ты болтаешь, бесстыжий?! – не выдержал почтенный мэтр, вскакивая.

– А то, папаша, – ответствовал тот, поглаживая травку, примятую и нагретую тощим задом копииста. – Ты ведь отказал компании «Отец и сын»? Ну так они ждать не стали. Учеников твоих теперь обрабатывают, а тех долго уговаривать не надо.

Старик беззвучно разевал рот и пучил глаза, как биатлонист после неудачного финиша.

– Конечно, твоего уровня мастерства от молодчиков не ждут. Но в принципе, «Отцу и сыну» это не столь и важно. Им главное скорость и объём выпускаемой продукции. А уж качество – как получится.

Наглец удобно разлёгся под сенью тоненьких, будто тушью нарисованных веток, подложил руки под голову, блаженно смежил веки.

– Кто ты такой? По какому праву являешься сюда без позволения и дерзаешь говорить со мной на «ты»? С чего ты взял, что меня волнуют нечистые дела какой-то вшивой шарашки? С чего ты взял, что мои ученики согласятся с этой конторой якшаться в обход меня?

– Эх, папа-а-аша, – снисходительно протянул нахал в деловом костюме и приоткрыл один глаз. – Скажем так, я доброжелатель. По печальному для меня стечению обстоятельств я работаю на «Отца и сына», так что владею совершенно точной инсайдерской информацией. По какому праву явился и дерзаю? Никакого права. Просто твои подмастерья уже сейчас грызутся за право получить место в компании. Руководство выберет нескольких, не глядя. Я первый получу по башке, если твои птенцы напортачат. А напортачат они по-крупному. Даже до заниженной планки не дотянутся.

Ловкач сорвал травинку и принялся посасывать и пожёвывать её кончик, чем окончательно вывел из себя старого мастера.

– Катись ты к сатирам плешивым! Какое мне дело до твоих проблем? – заревел копиист, брызжа слюной. – И они пусть катятся! Туда и дорога, если они готовы ради обогащения штамповать дешёвку!

– Не сечёшь ты конъюнктуру, старина. – Чужой приподнялся на локте, заглянул разъярённому собеседнику в глаза. – Во-первых, кому нужны будут твои филигранные шедевры, когда на рынок выбросят недорогие и приемлемые для неспециалиста дубликаты? Во-вторых, престиж профессии. По работам этих бестолковых бездарей будут судить обо всех мэтрах высокого ремесла. Будут считать их такими же криворукими бракоделами. Их труд обесценится. В-третьих, лично твой престиж. Эти бездарные бестолочи именно от тебя восприняли всё, что по своим скудным возможностям умеют. Тебя – тебя! – с грязью смешают. Ну и в-четвёртых, – парень сделал значительную, проникновенную паузу, – обыватели увидят, какие деньги заколачивают эти безмозглые остолопы. И естественно, к ним толпами пойдут учиться остолопы ещё похлеще. Рассказать, что будет дальше?

На мгновение зрачки бога-копииста остекленело замерли. Он в ужасе приоткрыл рот и плюхнулся на землю рядом с непрошеным доброжелателем.

– Что же делать? – чуть слышно проблеял он.

Напористый юноша сел, сорвал ещё травинку, предложил мэтру. Тот машинально принял её и сунул в рот, как любимую пустышку.

– Что делать… – чуть ворчливо передразнил рыжий, поглаживая мочку уха. – Спасать репутацию и будущее профессии. Остановить события ты уже не сможешь. Значит, надо, скрепя сердце, согласиться на предложение «Отца и сына». Поверь, если бы не подлый шантаж, я никогда не пошёл бы работать на курчавую бороду. Мы с тобой в одной лодке, и я полностью на твоей стороне. Но боюсь, у тебя не так много вариантов.

– Но как же… Это невозможно… Объёмы… Темпы…

Пожилой маэстро беспомощно развёл руками. Тигры на изумрудном халате прижали уши и спрятали морды в складках ткани.

– Насчёт объёмов, темпов и платы можно умеренно поторговаться, – обнадёжил непрошеный собеседник. – А насчёт того, как исхитриться и сдюжить – схема давно отработана и проверена, правда, не у нас. Маститый художник набрасывает общую композицию, пишет лицо и руки модели. Способный подмастерье изображает одеяние и собачонку заказчицы, а криворукий новый ученик малюет деревья и облака на заднем плане. Быстро, удобно, а главное, все довольны.

Бог-копиист непонимающе пялился на советчика.

– Возьми своих учеников – кто порукастее да посмекалистее. При них сделай эталонную копию от и до. Всё, что делаешь, в процессе объясняй и разжёвывай. Потом каждому по пунктам распиши его конкретные задачи. Можешь даже инструкцию разработать. Потом проследи за выполнением первой совместной копии. Поправляй, показывай. А сам добавь последние штрихи, чтобы продукт выглядел качественно и профессионально. И распредели задачи так, чтобы всё делалось поэтапно, споро и чтобы никто не простаивал. Да ты сам лучше меня знаешь!

Рыжий развёл руками, мол, проще простого.

– Но это же… конвейер… – пролепетал несчастный мэтр.

– Что поделать. Альтернатива ещё непригляднее, – отрезал собеседник. Копиист невольно содрогнулся.

– И ты предлагаешь мне идти в эту шарашку на поклон?! – вскинулся он вдруг. Тигры хлестали хвостами и беспокойно вышагивали туда-сюда по подолу.

– Ни боже мой! – выставил ладони юноша. – Это сделаю я сам. Я буду твоим агентом в фирме. Скажу, что ты великодушно согласишься рассмотреть их условия, если компания пойдёт на определённые уступки. Поторгуюсь, пожеманюсь. Завтра принесу тебе новый контракт, куда приятнее предыдущего, уж поверь, папаша.

Бог-копиист с доверчивой благодарностью смотрел на доброжелателя. Чуть слезу не пустил.

– И на ученичков твоих цыкну. Распустились.

Тигры на изумрудном халате стали беззаботно тереться друг о друга и кувыркаться на шёлковом поле. Старик улыбнулся (с непривычки кривовато) и кивнул.

Рыжий упруго поднялся, отряхнулся.

– Ладно, папаша. Недосуг мне больше рассиживаться. Скрепим уговор.

Он протянул старику руку, и тот без колебаний её пожал. Ладони их на миг золотисто полыхнули.

– Что ж, пора идти. Ещё много чего надо сделать до завтра. Бывай, старина.

Жидкобородый мастер растроганно пробормотал:

– Ты спасаешь мою репутацию и дело моей жизни, мой юный друг. Я не забуду твоей услуги.

– Да что там! – с деланной скромностью отмахнулся ловкач. – Мы оба в сложной ситуации, поэтому должны помогать друг другу.

Трикстер раскланялся и отчалил, чуть заметно улыбаясь и привычно поглаживая мочку уха. Вот и отличненько! Не таких грифонов объезжали.

Смотри-ка, а иногда честность (в разумных пределах) всё-таки лучшая политика. Особенно если ты прожжённый обманщик!

Ничего святого

Она сидела на бортике фонтана в позе русалки из Копенгагенского порта. Вечно шевелящиеся волосы стянуты в плотный узел, покрыты лаком и убраны под разноцветный шёлковый платок. Многочисленные висюльки неизменно украшают шею, запястья и щиколотки. Одежда лёгкая и для этого мира неброская – маечка, короткие шорты, ветровка, сандалии со стразами. Обычная девушка. Только богиня.

Она приходила в ЛиМ почти каждый вечер. До сего дня это была максимальная степень близости к кумиру, которой удалось добиться. Точнее, с неловким креатором несложно было столкнуться, встретиться, даже заговорить. Только все эти встречи и разговоры не оставляли в памяти рассеянного гения никакого следа. Каждый раз он смотрел сквозь влюблённую поклонницу или же таращился так, будто впервые видит. А здесь она чувствовала, будто заглядывает в душу объекта обожания.

Каждый раз богиня выбирала новый прекрасный уголок шедевра. Сегодня это, например, была набережная курортного городка в бархатный сезон. Нежный закат, блаженная прохлада. Шумновато. Во множестве фланируют молодые родители с колясками и пожилые пары со внуками-дошколятами. Мороженое, сладкая вата, фото с обезьянками, многочисленные аттракционы и бесполезные сувениры. В гомоне и праздничном оживлении легко отвлечься и забыться.

Молодая богиня исподволь наблюдала за прохожими. И внезапно для себя открыла, как много вокруг знакомых лиц. Вон там, возле исполинского букета воздушных шаров, выбирает открытки сосед её родителей по загородному участку, сморщенный от древности, но всегда очень жизнерадостный бог-коллекционер. Вот в компании смазливого бога пикапа выгуливает нелепую шляпу бывшая хранительница Музея современного искусства, а ныне одна из богинь красоты. Вот дородная и вечно уставшая богиня-мать в окружении своего выводка. Сколько конкретно у неё детей, сосчитать не удаётся: мелкота непрестанно носится, верещит, сталкивается с праздными отдыхальщиками, требует что-нибудь купить или вопит, желая внимания и заступничества родительницы в неразрешимом споре из-за щипка, проткнутого шарика или сломанной машинки.

Вот уличный фокусник, выполняющий трюки, несовместимые с жизнью для обитателя этого мира. Лицо его точно знакомо, но слишком хорошо замаскировано, чтобы с ходу этого бога узнать. Вот трое стариканов, вечно вносящие сумятицу и беспорядок своими не по возрасту шкодливыми выходками.

Юная воздыхательница поднялась с насиженного местечка и направилась к пляжу. Если здесь появилась эта троица, жди какой-нибудь каверзы. А ей хотелось покоя – хотя бы внешнего.

Сняла сандалии, ощутила ступнями чуть тёплый песок, устроилась поближе к прибою, чтобы за шелестом волн не слышать приторно-попсового репертуара местной дискотеки. У моря куда приятнее, чем на берегу Хаоса Изначального. Ничего лишнего не выползает и не стремится тяпнуть.

Взгляд перетекал с одного гребня волны на другой. Мысли брели, куда им заблагорассудится.

Вообще очень странно видеть столько богов сразу. Но если подумать, при каждом визите в «Лучший из миров» безнадёжно влюблённая встречала хотя бы двоих знакомых, независимо от того, куда на этот раз повлёк её каприз. И в большинстве случаев боги вели себя хуже вандалов. Шалили, чудили, баламутили местных. Как грязными резиновыми сапогами по белейшему роялю пройтись. А ведь любая из многочисленных экскурсий в ЛиМ начиналась напоминанием о том, что «вы находитесь внутри произведения искусства», так что потрудитесь не сорить и не слишком выделяться среди местных. Положим, коллекционер, богиня-мать, богиня красоты и пикапер более-менее соблюдают приличия. Но вот фокусник и эта троица престарелых хулиганов! Что они себе позволяют? Выставляют свои божественные таланты напоказ без всякого смущения! И нарочно стараются побольше публики вокруг себя собрать! А как же тонкая гармония взаимоотношений внутри шедевра? А как же причинно-следственная связь событий? А как же мнение человечков, в конце концов?! Ничего святого!

Тут ниоткуда явился молодой абориген. Загорелый до хрустящей корочки, жилистый, в выцветшей майке и с объёмистой сумкой на боку.

– Де-е-евушка, чурчхелу не желаете?

Под нос богине подсунули нечто странного вида и неведомого назначения. Отказ, видимо, был слишком вежливым и для запёкшегося парня послужил сигналом к началу разговора. Не спросившись, он пристроился на песке, доверительно коснулся локтя богини и с нахрапа начал:

– Вы у частника остановились? По глазам вижу. Наверняка сдали вам какую-нибудь халупу с летним душем и общей кухней. У меня есть совершенно чуде-е-есная знакомая…

– Спасибо, жильё не ищу, – уже построже сказала любительница висюлек.

– Нет так нет, за спрос денег не берут, – не отчаивался чурчхеловый дилер. – Как насчёт экскурсии? Завтра есть места на конную прогулку. Уника-а-альные пейзажи, фотосессия входит в стоимость.

– Экскурсиями не интересуюсь.

– Жаль, жаль. Не знаете, чего лишаетесь. Де-е-евушка, вы такая красивая, разрешите с вами один малюю-ю-юсенький кадрик? – худющий прощелыга, не дожидаясь ответа, достал мобильник и включил камеру. – Бросила меня тут одна, пусть видит, что у меня всё зашибись!

Чурхчучело положило загребущую лапу на плечо оторопевшей богине. За мгновение до снимка рука переползла куда ниже и интимнее. Будь его собеседница просто девушкой, дело ограничилось бы в худшем случае пощёчиной и парой резких слов. Но не тут-то было.

Шёлковый платок слетел с головы богини, и вечно подвижные волосы торжествующе вырвались из плена. Уже не каштановые, а аспидно-чёрные, уже не до ягодиц, а в два, в три раза длиннее, уже не пряди, а змеи, верёвки, руки, жаждущие покарать обидчика.

Разъярённые пряди-руки вцепились в наглеца, без усилия приподняли над песком и швырнули в набежавшую волну. Ещё и притопили слегка, так что с минуту непрошеный ухажёр хлебал солёную водицу пополам с песком и прибрежными крабиками.

Потом волосы угомонились, укоротились и легли почти спокойной влажной массой на плечи и спину богини. Она величественно поднялась и вошла в шипящую пену. Остановилась в шаге от судорожно кашляющего и хватающего воздух человека.

– Будешь нести чурчхелу каждый день, как курочка яйца. А если посмеешь обидеть девушку или женщину, то чурчхела эта будет с каждым разом увеличиваться в диаметре, – жестоким голосом произнесла оскорблённая.

Небрежно дёрнула ногой, и пара капель пены попала наглецу на грудь. Он заорал и выгнулся, будто клеймённый. Богиня кивнула. Вышла на сухое, подобрала сандалии. Отработанным движением закрутила волосы, накинула платок и исчезла в густых южных сумерках.

И навсегда запретила себе появляться в этом мире, святость которого она попрала так же бесцеремонно, как посягнул на запретное этот мерзкий чурчхелоносец. Как беззаботно разрушали великое произведение трое пожилых любителей розыгрышей.

И нет ей прощения и оправдания. Даже если никто, кроме наказанного, не видел её выходки. Возмущалась варварством других богов, а потом сама же и плюнула в душу возлюбленного креатора…

Тем временем закопчённый солнцем посягатель произвёл на свет свою первую чурчхелу. А вдалеке, в районе аквапарка, послышался глухой удар. Через мгновение в той стороне заполыхало подобие полярного сияния. Знаменитой троице сговорчивая совесть никогда не мешала развлекаться.

С ответным визитом

Сегодня бог-студент принимал приятеля, бога моды, в своём скромном одноэтажном особнячке. К приходу требовательного гостя он готовился тщательно и заранее. Во-первых, приоделся сам: раздобыл и мятные афгани, и дырявую майку, и вязаную шапку, и как аксессуар – узкий, вязаный же болотный шарф. Во-вторых, вместо небесных хоров на звонок входной двери установил бодрый рингтон. В-третьих, по залам и комнатам летали пышные пыльные тучи, придавая атмосфере винтажности и загадочности. В-четвертых… а вот и рингтон!

В лёгком волнении студент дёрнул шарф и на мгновение перекрыл себе воздух. Кашлянул, уложил удавку небрежно-свободно и поспешил к двери. А за дверью оказалось… нечто. Вообще нечто являлось взору друзей и знакомых бога моды достаточно часто, но каждый раз это было новое нечто, притом разной степени нечтовости.

– Ты не перестаёшь меня удивлять, – пролепетал мажорик в афгани, пропуская нечто в дом.

– Нравится? – донёсся из глубин явления манерный голос. – Моя новая коллекция. Жарковато, конечно, но красота требует жертв, сам понимаешь.

Ансамбль был выполнен в кричаще-розовом цвете. Головной убор закрывал почти всё лицо и представлял собой шар из бахромистой козьей шерсти. Лаконичное одеяние до пола в форме прямоугольника: из отверстий только «вход» (разрез посередине фасада), перетекающий в горловину. В плечах в два раза шире против реальности. Тоже из шерсти несчастного животного. Обуви не видно, но, без сомнения, она должна быть столь же оригинальной. Плывёт на тебя этакий розовый волосатый монолит: ни рук, ни ног, только сверху пушистый шар на тонкой шее торчит.

– Кстати, афгани уже не катит, надо тебе прикид посвежее. Фух, ну и запарился я.

Гость вышел из своего переносного шерстяного саркофага. Саркофаг остался стоять, неколебим, розов и неприступен. Казалось, что из него, как из шкафа, что-то непременно выскочит.

– И причёски такие давно не носят, – попенял законодатель мод, снимая с головы невиданный убор. У хозяина особнячка было полное ощущение, что это сейчас вырвется из рук щёголя и понесётся метить новую территорию.

Ожидания насчёт обуви не оправдались: под модель из новой коллекции оригинал пододел только лиловые трусы в облипку и мощный металлический кулон на кожаном ремешке.

– Ну, показывай! – царственно велел жрец красоты, поглаживая шерстяной шар. Шар отчётливо урчал и вибрировал.

Опасливо косясь на диковинное создание в руках приятеля, студент проводил его в парадную гостиную.

– Вот. Фанфик. Мой, в смысле, – запинаясь, объявил он.

– Голуба, ну опять ты отстаёшь! – всплеснул руками неизменно трендовый. – Пиратские копии ЛиМа отошли в прошлое! Пора прикупить лицензию! Фирма «Отец и сын», товар хватают, как горячие пирожки! Очередь по двое-трое суток.

– А я думал… Эксклюзивность… Отличия ведь делают пиратскую копию неповторимой и всё такое…

– Это оправдание для лохов, – отрезал непререкаемый авторитет, забыв, что не так давно сам же эту фразу и произнёс. – Купи нормальный ЛиМ и твори в своё удовольствие. – Увидев несчастные глаза приятеля, бог моды немного смягчился. Покачал головой, поцокал языком, сложил руки на груди и нехотя изрёк: – Ладно, горе моё, давай посмотрим, что тут у тебя.

Приобретённая мажориком копия «Лучшего из миров» была явно из слабеньких и наименее качественных, сляпанная наскоро и без вдохновения. Материк на ней был всего один, зато очень большой. Раса людей тоже только одна, зато очень многочисленная и быстро плодящаяся.

– Вот это что? – брезгливо ткнул пальчиком строгий судья. – Это же явно мутанты!

На отдельном крупном острове копошились люди со множеством рук, или с несколькими головами, или с тремя глазами, или с ярко-голубой кожей – и с прочими уродствами.

– Сюда я отселяю необратимо морфировавших. Чтобы не скрещивались с основной популяцией.

– А на материке что?

– А здесь общество с большой вертикальной мобильностью.

Бог моды понимающе кивнул (хотя ничего не понял) и, критически потирая подбородок, принялся рассматривать мирок.

– Это ты меня натолкнул на идею, – принялся торопливо объяснять неопытный фанфикодел. – Твой фанфик ведь тоже завязан на верования людей… Ну вот и я немного поизучал этот вопрос. В моей ЛиМ-копии люди верят, что, если накосячишь, то потом родишься заново, но какой-нибудь лягушкой. Я подумал, зачем ждать смерти? Instant carma!

Последней фразы гость опять же не понял, но умудрённо хмыкнул.

– Ну вот, собственно, в этом и суть. Моя идея проста: нагрубил старушке – хлоп! – и ты осёл! Подвёз эту же старушку до дома во искупление греха – хлоп! – и ты шудра. Сдал кровь для каких-нибудь больных – хлоп! – и ты вайшья. Ну и так далее.

– И часто такие «хлоп!» происходят?

– По десять раз на дню! Приходишь домой, а у тебя жена ехидна, а дети крысята. Да и сам ты свинья свиньёй.

– Сложно им, наверное, узнавать друг друга.

– Да, много сумятицы и неразберихи, – признал студент.

– А мутанты откуда взялись?

– А эти косячили так часто, что их заклинило в таком уродском состоянии. И они больше не могут преображаться. Тут-то я их отселяю. Они чувствуют безнаказанность и начинают такое творить – волосы дыбом.

Розовое существо на руках гостя проиллюстрировало фразу «волосы дыбом», на вид сделавшись вдвое крупнее.

– Тише, Арчи, эти противные козявочки тебе не опасны, – успокоил бог моды своего галантерейного любимца.

– А материковые жители преклоняются перед островитянами и считают их чуть ли не богами. И коров почему-то очень уважают. Наверное, потому что коровы в этом мире – просто коровы. И в корову ни после дурного, ни после доброго поступка превратиться нельзя. – В задумчивости парень взвихрил и окончательно испортил свою безнадёжно немодную причёску. – Вот ещё что любопытно: некоторые людишки пытаются сохранить стабильность формы и пускаются отшельничать. Голодают по многу дней, спят на иголках, по углям ходят. Такие могут хоть всю жизнь людьми оставаться. А есть противоположность им. Эти стараются нечто такое совершить, чтобы на веки вечные стать синекожим уродом. Ну или в камень обратиться. И такое бытие видится им блаженством, потому что разрывает порочный круг перерождений.

– А как они умудряются размножаться в условиях постоянных трансформаций? Кто родится у свиньи и ехидны? – поинтересовался гость.

– О, они очень смекалистые. Такой трактат составили, знаешь, как раз на эту тему! С картинками. Изобретательно, да, – чуть покраснел мажорик. – Но у них хоть дога с носорогом скрести – всё равно человека получишь.

– А как они работают? Если ты, скажем, ткач. И вот с утра ты вол, днём человек, а вечером барсук.

– Меняются должностями. Я же говорю, большая вертикальная мобильность. Сегодня ткач, завтра прораб, послезавтра на тебе воду возят, а через неделю бреют налысо, а шерсть на пряжу пускают.

Розовый валик угрожающе зарычал. Разговоры про «налысо» ему явно не нравились.

– А чем они питаются?

– Сам не знаю. Травой, наверно. Но друг друга не жрут. И коров тоже.

Наконец бог моды выпрямился и посмотрел на приятеля благосклонно.

– Ну что ж, неплохо. Для дебюта очень даже сносно.

Сдержанно сияя, хозяин пригласил художественно раздетого друга за стол. Пища была простецкая, зато сытная.

– Принесёшь свой фанфик на симпозиум. Да, завтра идём выбирать тебе шмотки. И не делай такие глаза: без меня ты не справишься.

Шапка-трансформер, занявшая своей тушей целый стул и затребовавшая отдельную миску, презрительно фыркнула.

– Да, вот что, голуба. Я определился с именем. При посторонних называй меня Рако Пабан. Для тебя тоже что-нибудь придумаем, – великодушно пообещала икона стиля чуть побледневшему приятелю. – И надо тебе купить лицензионку ЛиМа. Не пожалеешь: совсем другой уровень.

– Чем же они так хороши? – студент поспешил увести бога моды от темы подбора одежды и имени.

– Качество, разрешение, звук, эффект присутствия!.. Во всём как оригинал, отличие только в какой-нибудь малозначительной детали, – но без этого никак, закон копий. И ещё они полностью изолированы и жёстко фискированы. То есть им не даровано бытие, и они развиваются по строго заданной программе, без отклонений и самообучения. Но варианты внутри программы настолько многочисленны и разнообразны – полное ощущение, что ты в живом ЛиМе.