Читать книгу: «Мистические истории доктора Краузе. Сборник 5», страница 2

Глава вторая

Рано утром Эрих получил от Крюкова отчет о проделанной работе. Встреча с месье Гроссо выявила, что тот владел отелем недолго. Перед убийством он только что завершил ремонт и готовился к открытию. Левое крыло, где убили Елену, впервые заселили за неделю до трагедии, а в правом крыле еще стелили ковролин. Елена оказалась единственной, кто не выехал из отеля из-за штормового предупреждения.

По словам владельца, Елена ежедневно гуляла по набережной, посещала бутики и ужинала в соседнем ресторане. Официанты ресторана сменились, но владелец хорошо запомнил Елену; его потрясла смерть красивой женщины. Он рассказал, что видел, как Елена вышла из банка с кейсом в руке и села в спорткар к привлекательному мужчине. Крюков показал ему фотографию, и ресторатор опознал в водителе Уго Коха. Всю информацию Михаил передал в Европол и Петру Семеновичу.

Теперь Краузе понимал реакцию итальянской полиции. Если карабинеры получили ту же информацию, то, учитывая внешнее сходство, вполне могли принять его за Уго Коха. Поразмыслив, гипнолог попросил детектива выяснить, кто владел отелем до Гроссо и почему бывший владелец его продал.

Второй важной деталью стало прояснение еще одной загадки: «Что знала Анна?» Михаилу наконец удалось дозвониться до нее в Лондон. После долгих расспросов выяснилось, что незадолго до отъезда Елены в Париж в офис на ее имя пришла посылка. Ассистентка была удивлена, поскольку Елена никогда ничего не заказывала на адрес офиса мужа. Анна позвонила Елене, которая тоже удивилась и попросила передать посылку Эриху в конце рабочего дня. Потом Елена перезвонила и спросила об обратном адресе. Узнав, что посылка пришла из Парижа, она попросила никому о ней не говорить и забрала ее сама на следующий день, когда Эриха не было в офисе.

Так же Крюков сообщил, что Анна опознала Уго Коха по фотографии – именно он приходил к ней под видом следователя, разбирающего жалобу.

Не успел Эрих дочитать отчет детектива, как в дверь постучали. Гипнолог глянул на часы – еще не было восьми.

– Да-да! Открыто!

Входная дверь хлопнула. Быстрыми шагами Петр Семенович пересек коридор и столовую, протянул руку гипнологу и поздоровался. Краузе оценил его вид: деловой настрой, собранный, немного суетливый, и сделал вывод, что вчера были озвучены не все новости.

Петр Семенович попросил двойной эспрессо и присел на край кресла.

– Мы побеседовали с бывшей женой Стрелкова. Оказывается, у него рак в последней стадии. Она сказала, что он попрощался с детьми и лег в хоспис.

– Так вот почему он съехал с коттеджа, оставив дорогостоящий суррогат, – Эрих испытал жестокое разочарование. Неужели убийце его жены удастся избежать наказания, не будет суда, не будет длительного срока заключения? От этой мысли он с силой сжал кулаки и сомкнул губы.

– Жене он сказал, что потерял сознание и пролежал у себя дома два дня. Но, как мы знаем, дома его не было много месяцев. Осмелюсь предположить, что сознание он потерял в соседнем от вас коттедже, а когда пришел в себя, расставил приоритеты, и в эти приоритеты кукла-суррогат не вписалась. Ну не мог же он ее потащить в хоспис…

– Как давно он в разводе?

– Почти десять лет.

– Его жена замечала за ним странности?

– Она знала о его одержимости вашей женой. Из-за этого, собственно и произошел развод. До его встречи с Еленой их брак был вполне нормальным.

– У подобного психотипа нормального ничего не бывает. Я могу поговорить с женой Стрелкова?

– Как только вы переступите порог ее квартиры, вас арестуют.

Эрих поставил перед Петром Семеновичем чашечку кофе и стакан с холодной водой. Тот пригубил и с одобрением закивал.

– Вы уже установили его местонахождение?

– Мы предоставили это полиции. В государственных хосписах его не нашли. Остаются частные. Так же мы побеседовали с его сестрой, которая открывала дверь коттеджа. Она сказала, что брат попросил ее переслать куклу-суррогат вам, но та отказалась. Сказала, что лишь откроет дверь коттеджа и подбросит вам диктофон, а на большее она не согласна. Кстати, она думала, что кассета пустая.

– Вы ей верите?

– Конечно, нет.

Эрих засунул руки в карманы джинсов и прошелся вдоль патио.

– Меня беспокоит отсутствие Анисимовой, – признался он, расправил и потер занемевшие от многочасового сиденья за письменным столом плечи. – Мы дружили с первого курса, она поддерживала меня во всех начинаниях, помогала советами, периодически мы даже обменивались пациентами. Не прощу себя, если с ней что-то случилось.

– Ее отсутствие говорит о том, что она попала в лапы подельника Стрелкова.

– Что у этого Стрелкова может быть общего с Уго Кохом?

– Уго Кох фактически банкрот. Ему вот-вот предъявят обвинение в неуплате налогов. Сумма довольно крупная. Так что он возьмется за любую работу, лишь бы погасить долг.

– Света очень осторожна. Она фальшь чует за версту.

– А он профессиональный соблазнитель… Кстати, вам в офис звонила Ольга – старшая сестра Елены. Просила срочно перезвонить. С одной стороны, это прекрасная возможность уточнить на счет первого брака Елены, с другой…

Краузе почувствовал его тревогу, обернулся и спросил:

– Что?

– Это может быть ловушка. Ее могли заставить вам позвонить.

– Кто?

– Полиция.

– Официально меня вызывали на допрос?

– Да. Повестку вручили вашей экономке.

– А вас?

– Я сослался на отсутствие в стране. Вам нужно продержаться неделю. Потом все встанет на свои места.

– А если Стрелков будет все отрицать?

– В коттедже его отпечатки и на суррогате…

– Нет, я не об этом. Если он будет отрицать связь с Уго Кохом, и мы так и не найдем Светлану.

– Мы понимаем ценность Коха и постараемся взять живым.

– Вы знаете, где он?

– Со дня на день мы его возьмем, – ушел от прямого ответа Петр Семенович.

С минуту Эрих смотрел на фонтан, а потом спросил:

– Из хосписа можно уйти?

– Теоретически – да. Там лежат пациенты, а не преступники. Фактически – нет. В хоспис ложатся больные, за которыми нужен круглосуточный уход. Совершить в таком состоянии какую-либо вылазку крайне сложно, тем более, кого-то убить. Вы, как врач, это прекрасно понимаете.

Опытным глазом Петр Семенович оценил состояние Краузе: красные склеры глаз, мелкий бисер пота на лбу, подрагивают пальцы.

– Вы крайне встревожены, попейте успокоительное и наберитесь терпения. Налегайте на спорт. Это всегда помогает.

Краузе закивал, он и сам понимал, что в создавшейся ситуации ему самому не справиться. Грядет развязка расследования, из-за чего напряжение зашкаливает.

– Анисимова была вашим психологом, а сейчас вы в сильном напряжении, может, вам нанять другого специалиста, хотя бы на время, пока мы не найдем вашу подругу?

Эрих покачал головой.

– Тогда обратитесь за успокоительным и снотворным к Ларисе Викторовне, она в них дока.

– Только не после вчерашнего…

Петр Семенович усмехнулся и заверил:

– В том, что вчера произошло, вашей вины нет.

***

Когда на электронных часах, встроенных в стеновую панель, отобразились цифры «09:00» в коттедж постучали. Эрих открыл дверь и запустил Самсона. Сегодня он был взволнован и не смотрел гипнологу в глаза. Встав перед диваном, он огляделся и вытер платком вспотевшие ладони. Пациента смущал солнечный свет, заливающий гостиную через панорамные окна, о чем он сразу же сообщил.

– Перейдем в кабинет или зашторим окна?

– В кабинет, – сделал выбор Самсон и зашагал следом за Краузе.

После придирчивого осмотра светонепроницаемых штор, кожаной софы с подголовником и темных обоев кабинет был одобрен. Тогда Эрих пригласил Самсона к рабочему столу, рассказал о специфике сеансов и протянул договор. Согласовав все пункты, Самсон еще раз огляделся, будто что-то искал, и озадачено надул губы, как это делает ребенок, столкнувшись с непостижимым.

– Вас когда-нибудь вводили в гипноз?

– Я не поддаюсь внушению.

Озадаченный Эрих откинулся на спинку кресла и сложил руки домиком.

– Без регрессивного гипноза сеансы невозможны.

– Эдик рассказывал, что немецкий профессор на последнем сеансе помещал его в некий коридор, из которого он попадал в прошлые жизни. Вы можете использовать эту технику?

– Конечно, могу, но для этого я должен погрузить вас в гипноз.

– Не волнуйтесь на этот счет. Я дам себе установку.

Краузе помотал головой.

– Регрессия так не работает.

– Давайте попробуем в моем кабинете. Там точно получиться. Все равно на второй сеанс я намеревался пригласить вас к себе.

Пациент протянул паспорт и Эрих стал заполнять договор. Вдовец —оказалась фамилия, а не семейное положение. Эрих мысленно усмехнулся: как же глупо он выглядел вчера в глазах пациента. Повторное удивление вызвал возраст пациента: ему исполнилось всего-навсего тридцать семь лет. На вид же Краузе дал бы ему все пятьдесят.

После подписания договора Эрих спросил:

– По какой причине вам понадобился регрессивный гипноз? В чем ваша проблема? Мне нужно знать, на чем сконцентрировать внимание.

– Объяснение затянется.

– Мы никуда не спешим.

Резко вскочив, пациент покинул кабинет. Эрих слышал его шаги в коридоре, затем хлопнула входная дверь. Через несколько минут он вернулся со старым саквояжем, от вида которого у Эриха гулко заколотилось сердце. Это был саквояж его отца, который достался ему от деда.

– Откуда у вас?.. – Эрих нервно сглотнул, окончание фразы застряло в горле, он поперхнулся и закашлялся.

– Много лет я был пациентом вашего отца, – Самсон раскрыл саквояж и вынул три увесистые папки. Отложил их в сторону и одобрительно похлопал по стопке исписанных бумаг. – После его смерти я забрал свою историю болезни. Если бы вы знали, как я смеялся, когда читал многолетние труды вашего предка. Ознакомитесь, когда я уйду. Надеюсь, после ваших сеансов весь этот Сизифов труд мне больше не понадобится.

Не удержавшись, Эрих открыл первую папку и стал вчитываться в записи. Рукой отца были аккуратно выведены назначения.

– Ах вот ты где! А я уж подумал, что ты опять обиделась и упорхнула! Была здесь всю ночь? Зачем? Я тебя об этом не просил.

Эрих поднял глаза от истории болезни и растеряно обвел взглядом комнату.

Пациент похлопал по соседнему креслу и спросил:

– Надеюсь, ты не напугала доктора Краузе? Иначе он нам не поможет. Да-да, я знаю, что он сын Карла Оттовича.

– С кем вы говорите? – Эрих уже пожалел, что не побеспокоился о безопасности, ведь уже вчера было понятно, что пациент страдает психическим расстройством.

– Давайте по порядку, доктор.

Жестом Эрих дал понять, что ждет объяснений.

– В моем детстве произошла трагедия – в авиакатастрофе погибла вся моя семья, а я выжил чудом. В истории болезни вы найдете рассказ моей двоюродной сестры, которая опекает меня не то из-за денег, не то из-за привязанности, а я расскажу вам свою версию. Эту версию из живущих на земле знаю только я, а после рассказа нас будет уже двое.

Эрих закинул ногу на ногу и приготовился к длительному монологу, но тут эксцентричное поведение пациента снова вывело его из равновесия.

– Я же сказал «из живущих на земле». Ты же не живешь в теле. Дорогая, нужно внимательно слушать. Все женщины страдают рассеянностью. Давай договоримся, пока я говорю, ты просто слушаешь и не мешаешь. Когда я закончу, ты сможешь дополнить мой рассказ, – он кивнул и с наигранной обреченностью протяжно выдохнул. – Вот и отлично.

Самсон прочистил горло и взял минутную паузу, чтобы собраться с мыслями.

– Сразу после катастрофы меня отвезли в больницу, где я пролежал без сознания три недели. Все три недели я гулял в астральном теле по больнице, общался с такими же несчастными как я. За день до пробуждения я встретил в морге Аню, красивую девочку на год старше меня. Она погибла в автомобильной аварии вместе с родителями. Вот та самая встреча и определила мою судьбу. Тогда я заметил, как бесчеловечно люди обращаются с мертвецами. Не буду вдаваться в подробности, мне трудно это вспоминать, но многие тела подвергаются глумлению и насилию. Именно тогда я решил, что свяжу свою жизнь с обрядом достойного погребения.

Вспомнив слова Симагина, Краузе подметил, что тот в итоге оказался прав, когда назвал Самсона слугой смерти.

– Так вот, Аня рассказала мне, как произошла авария и кто в ней был виноват, я передал ее слова следователю, который пришел на следующий день после моего пробуждения. Конечно, мои слова он не принял всерьез, но все-таки решил проверить, и улики подтвердили рассказ Ани. Врачи поведали заведующему о моей, так сказать, открывшейся особенности, и меня перевели в психоневрологический диспансер. К счастью, моя семья очень богата. Завещание было составлено так, что пока я жив, мой опекун может пользоваться моим наследством. Как только прямых наследников не станет, все имущество перейдет духовным учреждениям. Моя двоюродная сестра быстро смекнула, что по возрасту вполне годна для опекунши, и забрала меня из диспансера. Так подумала не одна она и разгорелась война за опекунство. Двоюродную сестру я пару раз встречал до катастрофы, а других родственников в глаза не видел. Мы быстро заключили соглашение: она не отдает меня на съедение врачам, а я выбираю ее опекуншей и никогда не спрашиваю, на что она тратит мои деньги, в разумных пределах, конечно. С тех пор каждый держит слово. Вернее, держал, но это уже к делу не относится.

– Сколько вам было лет, когда погибли ваши родители?

– Семь. Погибли не только мои родители, но и тети и дяди, бабушки и дедушки. Мы летели на свадьбу к родне. Я спасся только потому, что в момент разлома самолета оказался в хвосте – выпрашивал у стюардессы лимонад.

– Это Анна сидит в соседнем кресле?

– Нет. Она ушла с родителями через три дня. Не забегайте вперед. Мне и так трудно сосредоточиться. Тема, скажу честно, для меня очень болезненная и щекотливая.

– Извините, продолжаете.

– После выписки из больницы примерно год я рос обычным ребенком. Со смертью не сталкивался, поэтому астральных тел не видел. Но по истечению этого срока я попал в санаторий, там от сердечного приступа скончалась пожилая дама, которая не только обратила на меня внимание, но и попыталась привлечь к семейным делам. За ее телом приехал сын. Я вышел к нему и рассказал, о чем попросила меня его мать. Ничего сверхважного, просто женщина рассказала, где хранит деньги и одежду на похороны. Реакция, как понимаете, была шокирующей. Он тут же заложил меня с потрохами, и меня снова перевели в диспансер, где я пробыл до приезда сестры на гигантских дозах галоперидола. По возвращению в Москву она убедила меня, что я нуждаюсь в лечении, а я напомнил о нашей сделке. Тогда Рахиль, так зовут мою сестру, предложила показать меня гению психотерапии и заверила, что никакого электрошока не будет. Так я познакомился с вашим отцом.

– Сколько лет вы у него наблюдались?

– В последний раз мы виделись за два дня до его смерти. Здесь надо сказать, что я чувствую, а иногда и вижу предстоящую смерть человека. Вашего отца я очень уважал, поэтому честно признался, что его сопровождает тень смерти, а это значит, что через считанные часы он умрет.

Эрих откинулся на спинку кресла и уставился на Соломона. В памяти всплыл разговор с матерью на поминках. Она утверждала, что один из пациентов отца предсказал ему смерть.

– Как на это отреагировал мой отец?

– Карл Оттович удвоил дозу всех препаратов и перевел меня на постельный режим. После его смерти у меня была длительная депрессия, потом я наблюдался в трех разных клиниках, но отношения с психотерапевтами не ладились, и я закрыл эту тему. Социализация как таковая у меня не состоялась. Хоть я и являюсь владельцем крупного сетевого бизнеса, контактов с живыми людьми у меня очень мало. Бизнес я построил сам, но всегда оставался за рамками общения с социумом. Эту функцию взяла на себя сестра. Она директор всех моих предприятий, а я учредитель и…

Самсон запнулся и потупил взгляд. Минуту прислушивался, потом взорвался от негодования:

– Я сюда для этого и приехал! Я просто подбираю слова! Ты обещала молчать!

Эрих подумал, что пациент дошел до того самого щекотливого момента.

После вспышки Самсон долго восстанавливался, а когда успокоился окончательно, продолжил:

– От работников я требую сочувствия, уважения и чуткости к умершим. Бывают ситуации, когда несмотря на пожелания покойного, родственники планируют захоронения по своему усмотрению. Тогда я считаю нужным вмешаться. У меня есть несколько заготовок для родни покойного, так сказать, оправдания моей осведомленности. С покойными я общаюсь избранно, некоторые заторможенные и сами не идут на контакт. Я взял на себя обязанность присутствовать на подготовке тела к погребению. С теми, кто идет на контакт я работаю индивидуально. Иногда… – он стал щелкать суставами пальцев. – у нас могут возникнуть романтические отношения.

Эрих подумал, что речь идет о некрофилии, и невольно передернул плечами. Это не укрылось от Самсона, и он злобно прошипел:

– Ваш отец говорил, что вы моралист. Видимо, был прав.

– Вы обсуждали меня с моим отцом?

– Как-то я показал на ваше фото на его рабочем столе и спросил, почему вы не пошли по его стопам, ведь до этого он обронил, что вы тоже заканчивали медицинский. Он сказал, что в вас отсутствует элемент сочувствия пациенту, теперь я понимаю, почему он так сказал и уже сомневаюсь в вашей компетенции.

– Правильно ли я вас понял…

– Неправильно! – взорвался Самсон. – Я сказал про романтические отношения! Я не занимаюсь сексом с трупами! Я могу купить платье, которое умершая сама выберет, если у ее родни нет средств на достойные похороны. Могу ее одеть. Могу ее накрасить. Могу сделать прическу. Все что она пожелает. Но после захоронения они меня покидают. Такое правило. Но однажды…

Самсон кивнул в сторону соседнего кресла и улыбнулся.

– Да-да, мой рассказ приближается к твоей персоне, дорогая.

Он перевел взгляд на доктора, улыбка сошла с лица. По реакции доктора пациент понял, что тот воспринимает его рассказ как шизоидный бред.

– И вы туда же. Я-то думал, что регрессивный гипноз дал вам более широкое понимание устройства мира…

– Не отвлекайтесь, продолжайте, пожалуйста, – подбодрил его Эрих и непроизвольно метнул взгляд на пустующее кресло.

– Однажды я встретил Анжелику. С ней с самого начала все было иначе. Не как с другими. Все было не по правилам. Я не знаю, где ее труп, поэтому не могу захоронить и дать ей покой.

В психотерапии разбор галлюцинаций неотъемлемая часть лечения, поэтому Эрих спросил:

– Где и как состоялась ваша встреча?

Рука пациента поглаживала подлокотник соседнего кресла.

– Я встретил ее у ворот больницы. Она металась в поисках морга. Я сам предложил ей помощь, такой испуганной и беззащитной она была. Анжелика обрадовалась, хоть кто-то ее видит и слышит. Она искала свое тело. Сказала, что чувствует с ним связь, но не знает, что делать дальше. Мы искали на всех этажах, но не нашли. Она даже не может сказать мертва она или лежит в коме. С тех пор мы вместе. Честно признаюсь, я ищу ее тело, но в тоже время боюсь его найти. Ведь тогда она меня покинет, а я этого не вынесу, – он чуть наклонил голову в бок, как бы соприкасаясь с головой воображаемой возлюбленной.

– Когда вы ее встретили?

– Пять лет назад.

Эрих подсчитал и спросил:

– Этому предшествовала смерть вашего психиатра?

– Я не хочу, чтобы вы играли в своего отца! Мне не нужен психотерапевт! Мне нужен гипнолог!

– Хорошо, с какой целью вам нужна регрессия? Вы мне так и не ответили.

Подавив гнев, Самсон пытался сосредоточиться, но соседнее кресло его отвлекало.

– Хочу понять, в чем заключается мой кармический долг. Что сформировало меня нынешнего? Мне необходимо отсечь прошлые неотработанные связи, страхи и пороки, которые я притащил из прошлых жизней. Еще мне нужно понять, куда двигаться дальше. Анжелика настаивает на том, чтобы я ее отпустил. В глазах окружающих мое состояние ухудшается. Меня терпят из-за моего капитала и родословной, некоторые, такие, как Лариса, даже потакают моим причудам, выставляя меня на всеобщее посмешище.

Эрих вспомнил ужин во время приема, Лариса забронировала место рядом с Самсоном и сервировала его еще на одну персону.

– В глазах немногочисленных друзей моей сестры я читаю страх и недоверие. Они признают за мной умение преумножать капитал, но не хотят сближаться. Я тоже этого не хочу, но Анжелика настаивает: мертвые должны быть с мертвыми, а живые с живыми. Я должен найти ее тело и захоронить с почестями.

– Как далеко вы хотите зайти?

– Я хочу увидеть пять воплощений.

– Почему пять? Есть на это причина?

– Пять, – повторил Самсон, глядя в окно на садовника, подстригающего шарообразную тую.

По обоюдному согласию следующие сеансы решили провести в офисе Самсона. Пациент утверждал, что там ему будет комфортнее, а Эриху хотелось хоть на полдня покинуть особняк Панкратовых.

***

Обедать пришлось с Панкратовыми. Эрих вышел на балкон второго этажа и поздоровался с немногочисленными гостями, среди которых был тот самый незнакомец, присутствующий вчера на совещании в кабинете.

В разгар обеда вошел помощник Ларисы и выразительно покачал головой.

– В чем дело? – забеспокоился Эдуард Филиппович, заметив помрачневшее лицо супруги.

– Она опять отказалась от еды.

– Ну все! – он отбросил льняную салфетку на стол и с кряхтением поднялся. – Твои методы, Лариса, не сработали. Отныне ты к ней ни ногой. Я долго на все смотрел сквозь пальцы, но это предел.

Супруга намеревалась оспорить столь категоричную позицию, но он жестом дал понять, что не потерпит никаких возражений.

– Петя, я с дочерью улечу на три дня во Флоренцию. Организуй виллу и самолет.

Широким решительным шагом он направился к лестнице. Озадаченные гости прислушивались к его затихающим шагам, когда Лариса вскочила и пулей понеслась за мужем.

– Я могу с вами поговорить?! – почти крича обратилась к Эриху женщина, сидящая на другом конце стола.

Эрих перевел на нее взгляд, несколько секунд разглядывал ее круглое, лоснящееся от пота лицо с орлиным носом и огромными карими глазами, затем кивнул.

– Прогуляемся в парке? – она вроде спросила, но не дождавшись ответа тоже побежала по ступеням вниз.

Направляясь к лестнице, Краузе услышал за спиной женский шепот:

– Это в него влюблена Зоя?

– Чш-ш-ш…

– Не понимаю я Эдика, он более чем. Что им еще нужно?

– Ему сорок пять…

– Только из-за этого?

– Его подозревают в убийстве жены…

– Чш-ш-ш…

Лицо доктора залилось краской, и словно от ожога горячо защипало щеки, лоб и грудину.

Дама в черном юбочном костюме, позвавшая его на разговор, заломив руки, резко обернулась и выпалила:

– Меня зовут Рахиль! – она встряхнула черными как смоль кудрями. – Я сестра Самсона.

– Приятно познакомиться, – из-за ее воинственного вида Эрих сделал шаг назад и приготовился к женской истерике.

Она улыбнулась, от чего глубокие лучики прорезали кожу от уголков глаз до висков.

– Простите, я резкая, иногда пугаю. Как вы уже догадались, я хотела поговорить о брате, – она указала на центральную дорожку, от которой в разные стороны раскинулся парк в стиле итальянского Возрождения, немного адаптированный под влажно-снежные зимы Подмосковья. – Я была бы рада любой помощи, но о такой, что Самсон обратится к сыну Карла Оттовича, я и мечтать не могла. Если вам понадобится ответная помощь – только скажите.

Ее позитивный настрой можно было истолковать только как недопонимание ситуации. Теперь стало понятно, что Рахиль специально подгадала момент, когда Лариса не смогла бы ей воспрепятствовать, и вызвала Эриха на разговор. Доктор тут же решил внести ясность.

– Действительно, я сын профессора Краузе, но я не психотерапевт. Поле моей деятельности лежит в плоскости регрессивного гипноза.

– Прекрасно! Гипноз – то что нам нужно.

– Я занимаюсь фобиями, которые сложились под натиском прошлых жизней.

В недоумении она отпрянула и выкатила на него глаза, словно рыба-телескоп.

– То есть… – Рахиль нервно откашлялась. – Вы исследуете карму?

– Можно сказать и так.

– Бр-р-р… – она встряхнула кудрями, скинула пиджак и стала комкать его в руках. – Самсону это зачем? У него психическое заболевание. Он думает, что его психика пострадала не из-за смерти родителей, а из-за отягощенной кармы? Бред! – помахав рукой, она позвала своего спутника, того самого незнакомца, которого ему так и не представили. – Это мой муж. Натан, иди сюда!

Пока супруг вышагивал по вымощенной дорожке, Рахиль тряслась от злости и кусала губы. Слова негодования застряли комом в горле, от чего она давилась и никак не могла сглотнуть. Найдя в кармане пиджака упаковку таблеток, она дрожащей рукой закинула две таблетки в рот и запила водой из фонтанчика. Услышав приближающиеся шаги мужа, Рахиль обернулась к нему, распахнула глаза и выпалила:

– Ты был прав!

Натан развел руками.

– Прости, я тебе не поверила. Самсон был так убедителен. У него обострение. Надо что-то делать, иначе все повторится.

Натан обнял супругу, отвел в сторону и стал успокаивать. Пока пара стояла обнявшись, Эрих поймал себя на мысли, что в их браке чувствуется явный мезальянс.

– Что он вам сказал? – спросил Эрих, когда оба успокоились и подошли к нему.

– Сказал, что случайно встретил вас на приеме у Ларисы и решил обратиться за помощью. Я уточнила за какого рода помощью, он сказал, что вы сын Карла Оттовича, что у вас частная практика, что вы первоклассный спец в области психиатрии.

– Наверное, он сказал: «в своей области», а вы уже сами сделали вывод.

– Возможно, – смущенно отозвалась Рахиль.

– Вы в курсе, что он хранит свою историю болезни? Он принес ее в саквояже моего отца.

– Саквояж я хранила в домашнем сейфе! Натан! Вот для чего он попросился пожить у нас неделю! Он хотел добраться до сейфа!

Следующие несколько минут супруги нервно названивали домочадцам с просьбой открыть сейф в кабинете, а убедившись, что сейф пуст, оба плюхнулись на скамейку, увитую плющом, и в унисон тихо произнесли: «Он забрал все».

Понимая, что оказался невольным свидетелем семейных финансовых разборок, Эрих буркнул: «Мне жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах» и поспешил к гостевому дому. Рахиль его окликнула, но Эрих только прибавил шаг. Настроение опустилось ниже ватерлинии: сначала его бесцеремонно оторвали от обеда, потом вовлекли в скандал, обещавший перерасти в судебное разбирательство.

***

Закрывшись в кабинете, Эрих достал из письменного стола саквояж и в хронологическом порядке разложил многолетнюю историю болезни Самсона. Через несколько минут во входную дверь робко постучали. Понимая, что это могут быть родственники Самсона, Эрих решил не выходить из кабинета, пока не ознакомится с анамнезом.

В первую очередь Эриха интересовал поставленный диагноз, но именно этого, чрезвычайно необходимого фактора для сеансов регресса, он не нашел. Вернее, диагнозов было много, но в итоге все были отвергнуты, даже те, в которых изначально отец был уверен. Например, Самсона трижды заставали нагим наедине с трупом, и всегда молодой девушки. После чего был поставлен диагноз некрофилия. Но уже через три приема из-за объяснений пациента, которые он не стал излагать на бумаге, отец снял диагноз и больше никогда к нему не возвращался. Так же родственники пациента уверяли психиатра, что Самсон застывает во время беседы и не реагирует. В истории болезни появился диагноз кататоническая шизофрения. Но позже выяснилось, что это показная реакция на неинтересные пациенту темы для обсуждения.

В последние годы отец исследовал обсессивно-компульсивное и шизотипическое расстройства. В плане особенностей личности он указывал, что у пациента не сформировано свое эго. Самсон научился подражать повадкам людей, но у него не развита рефлексия, он не знает, что ему нравится. Пациент исследовал мир и совершал поступки под давлением галлюцинаций. Сам пациент на сеансах неоднократно в деталях описывал своих невидимых «друзей», некоторые из них были знаменитостями.

Так же в истории отмечалось, что при приеме пищи Самсон настаивал на сервировке второй персоны, объясняя это тем, что сегодня будет обедать с «подругой», и сильно нервничал, а зачастую даже паниковал, если его требования не выполняли. В обычной же жизни пациент был асексуальным и никогда не вступал в интимные и романтические отношения.

За окном послышались шаги. Кто-то робко постучал по оконному стеклу.

– Краузе, вы здесь?! – послышался мужской голос.

Эрих поднял голову, но не откликнулся. Через минуту все стихло, гипнолог вернулся к чтению.

Читая пожелтевшие страницы, доктор отметил, что Самсон на каждом приеме говорил о смерти. Не просто рассуждал, а утверждал, что знает о ней все, год ее появления на Земле, и даже создал для нее музей. Казалось, его ничего больше не интересует. Любая попытка психотерапевта или родственников завести с ним разговор на отвлеченные темы терпела фиаско. После короткого ответа, Самсон снова возвращался к теме смерти, засыпая доктора все новыми шокирующими подробностями, с которыми ему приходилось сталкиваться по долгу службы. Он утверждал, что Смерть сама его выбрала и объяснила свой выбор тем, что он ей задолжал в одной из прошлых жизней. Видимо, именно этот факт не давал Самсону покоя, и он намеревался узнать с помощью гипноза при каких обстоятельствах возник этот долг.

Эрих понимал, почему отец поставил диагноз «шизотипическое расстройство». Поведение и социальная изоляция пациента, эксцентричность эмоций и параноидальные галлюцинации – симптомы этого диагноза. Галлюцинации были сверх навязчивыми, Самсон не мог сам от них отключиться. Медикаментозное лечение не приносило значительного улучшения состояния, хотя немного ослабляло галлюцинации, в то же время вызывая массу негативных эффектов типа сухости во рту, нарушения пищеварения и набора веса, а также вялости и нежелания что-либо делать. Но без медикаментов у Самсона появлялись параноидальные мысли, ступор, неконтролируемые и беспричинные слезы. После долгих лет лечения и наблюдения Карл Оттович отменил все препараты и ограничился тремя сеансами в месяц, просто следя за состоянием пациента. При таком подходе пациент смог даже работать и иметь минимальные социальные контакты.

Входная дверь хлопнула, послышался цокот каблуков, затем кто-то постучал по двери:

– Эрих, можно к вам?

Это была Лариса.

Немного помедлив, Краузе нехотя открыл дверь и с недовольством воззрился на докучающую ему особу.

– Эрих, Рахиль настояла на разговоре с вами вопреки моему запрету. Мы договорились, что на этот раз она даст Самсону полную свободу. Только с таким условием я пустила ее на обед…

– Я подписал с Самсоном договор, – повысил голос доктор. – Теперь он мой пациент.

– Да-да-да, я знаю. Это хорошая новость, но у Рахиль опека, а Самсон спрятал все деньги.