Читать книгу: «Месяц падающих листьев», страница 3

– А в какой сфере компетентна мисс Доус?

– Честно говоря, я и сам не до конца понял. Вроде разбирается во всем понемногу… Понимаю, не самая лучшая характеристика для полицейского, но конкретно сейчас она закреплена за детективным отделом.

– А не много ли детективов для такого маленького города? – удивилась Анна.

– Джилл – многопрофильный специалист. Думаю, в таком неординарном случае, который предстоит расследовать вам, она будет куда полезнее узконаправленных профессионалов.

– Надеюсь, вы правы, майор Роджерс.

– Самому хотелось бы верить. – Стэн вздохнул. – Человек ведь должен во что-то верить, иначе жизнь теряет смысл. Ну ладно, хватит философии на сегодня. Еще раз желаю удачного полета!

– Спасибо, Стэн. Хорошего вечера, – ответила Анна и первая отключилась.

Анна отметила, что Стэн уже не был таким грустным, как днем. В его голосе явно ощущалось больше жизни. Почему-то это успокоило девушку. Хотя она сама не смогла бы ответить почему. Еще раз проверив розетки и краны, Анна окинула взглядом уютную квартирку, вздохнула и подхватила чемоданы. Через несколько минут она уже сидела в такси, мчащемся в аэропорт.

Регистрация прошла быстро. Анне показалось, что сегодня работники аэропорта работают куда расторопнее обычного. Досмотр, проверка документов, никаких лишних вопросов.

«Может, им пообещали премию в этом месяце? За что, интересно? За то, что перестанут ползать как сонные мухи?» – думала Анна, проходя в салон самолета.

Перед отъездом она успела закачать в телефон несколько отчетов о пропаже детей в Скримсхолле в последние годы. Девушка не надеялась найти в них что-то новое, существенно важное или радикально выбивающееся из череды более ранних отчетов.

В этих документах повторялось, что все происходило в Хэллоуин, что город всегда окутывал густой туман. Анна уже начинала подозревать, что этот туман носит какой-то мистический характер! Хотя давать волю своему воображению здравомыслящая девушка не собиралась. Также во всех отчетах упоминалось, что никаких следов преступника обнаружено не было. Анне начало казаться, что в городе орудует призрак или какой-то злой дух из местных легенд, вызванный непонятно кем и для чего.

«Хотя для чего – понятно, для похищения детей. Но зачем это кому-то понадобилось?»

Мысль показалась Анне нелепой, и она снова попыталась утихомирить свое воображение. Однако справиться с мрачными фантазиями оказалось непросто! Анне рисовались неясные темные образы, клубящиеся среди деревьев, липким туманом окутывающие все вокруг… «Боже мой! Я, кажется, задремала, – девушка вздрогнула, потерла лицо, – как же я устала от сегодняшней беготни…»

Анна попробовала продолжить чтение, но глаза слипались, сил бороться со сном не было. Удивительно, но в салоне было тихо, никто не разговаривал, не было слышно плача маленьких детей. «Кажется, все-таки пора сделать перерыв», – наконец решила Анна и со спокойной совестью уснула.

Анна проснулась, когда самолет заходил на посадку. На выходе из аэропорта она поймала такси и отправилась прямиком в окружное отделение. Рабочий день уже начался, и девушка надеялась застать местных полицейских на местах. Анна никогда не была прежде в этих краях, и ее первое впечатление от города оказалось позитивным. Городок подкупал своей пестротой: яркие, разноцветные дома стояли под сенью высоких деревьев, теснились, создавая уютные узкие улочки. Это был самый настоящий живой город, полный различных красок и так не походивший на столичные «джунгли» – с их бездушными бетонными и стеклянными небоскребами.

Возле небольшого и симпатичного здания окружного отделения стояли двое мужчин, периодически они перебрасывались короткими фразами. Заметив выходящую из такси Анну, один из них спросил:

– Вам помочь с чемоданами, мисс?

– Если не затруднит… Я капитан Ральфс. И мне нужна Джилл Доус. Меня прислали из столичного департамента по одному делу. Мисс Доус должна ввести меня в курс дела.

– А, что-то такое слышал вчера, – отозвался второй мужчина. Он не спеша затушил окурок. – Джилл как раз с утра на месте, сейчас сообщим, что вы прибыли. Проходите внутрь, капитан, чтобы не стоять на ветру.

Мужчины проводили Анну в вестибюль и удалились. Внутри помещение оказалось уютным и таким же приятным, как и снаружи. Анна подумала, что здесь ей нравится гораздо больше, чем в ее столичном офисе. Складывалось впечатление, что даже в таких структурах у людей может быть хороший вкус.

«Может, поэтому здесь служат такие дружелюбные люди? В столице никто бы и не подумал предложить помощь просто так. Видимо, окружающая обстановка и вправду сильно влияет на характер и настроение. Наверняка бы Крис сказала, что это хорошая тема для диссертации: „Влияние окружающей среды на формирование человеческих качеств“».

Вдалеке показалась хорошенькая блондинка. Ее лицо украшали круглые декоративные очки, похожие на очки Клариссы из ИТ-отдела. Сначала Анне показалось странным, что такая хрупкая девица может работать в полиции, однако ее сомнения рассеялись, когда она вспомнила слова Стэна, что Джилл Доус – офисный служащий.

Девушка прошла мимо Анны, не обратив на нее никакого внимания. От изумления Анна на секунду лишилась дара речи, но, вовремя спохватившись, почти крикнула блондинке в спину:

– Простите, а вы куда?

Девушка обернулась. На ее лице читались растерянность и удивление.

– Домой.

– Домой? Рабочий день у вас заканчивается еще до наступления полудня?

– Извините, вы о чем? Я ведь рассказала все, что знаю, и меня отпустили! Разве мне еще что-то нужно сделать прежде, чем уйти отсюда?

– Что? Так вы давали показания по делу? – тут пришло время удивляться Анне. «С чего я вообще решила, что это Джилл?» – с досадой подумала она.

– Анна Ральфс? – раздался голос позади Анны. Она обернулась и увидела девушку примерно такого же телосложения, как блондинка, но без очков, в полицейской форме и с темными волосами.

– Да. Я жду Джилл Доус.

– Вы можете идти, Грета, и передайте семье мои соболезнования, – обратилась брюнетка к блондинке.

И снова Анне:

– Я Джилл, приятно познакомиться, – она протянула Анне хрупкую с виду руку.

– Тоже рада знакомству, – сказала Анна и пожала руку.

– Как полет? Сильно устали?

– Я предлагаю сразу перейти на «ты», все-таки в одной каше будем вариться, к черту эти формальности.

– Согласна.

– Полет был на удивление спокойным, причем настолько, что я большую его часть просто проспала.

– О, это замечательно. То есть сильной усталости не чувствуешь?

– Чувствую довольно сильный голод.

– Это можно легко исправить. По пути встретим несколько кафе. Можем взять еду навынос либо перекусить внутри, если места будут.

– Средь бела дня места могут быть заняты?

– Те, через которые мы будем проезжать, – да, потому что сейчас начнутся обеденные часы, многие офисные служащие туда пойдут.

– Тогда возьмем с собой пару бутербродов.

– Отлично. Сейчас схожу за ключами, и поедем.

Джилл вернулась довольно быстро. Она помогла загрузить вещи Анны на заднее сиденье и села за руль, чтобы дать Анне возможность отдохнуть. На первый взгляд Джилл показалась Анне довольно приятным человеком. Ничего не вызывало в ней отторжение. Но Анна понимала, что выводы делать рано, поскольку она еще не видела напарницу в деле. Может быть, их подходы к проведению расследования будут настолько различаться, что вызовут склоки и неприязнь друг к другу.

Джилл остановилась возле одного придорожного кафе с множеством столиков внутри и снаружи. Но, как и предполагалось, все они были заняты.

– Значит, точно берем навынос, – заключила Джилл и ушла в кафе.

Пока ее не было, Анна попыталась настроить радио, хотя и не знала местных частот радиовещания. Несколько минут хаотичных поворотов ручки, и она нашла хорошо звучащую волну. В этот момент вернулась Джилл.

– Ты как-то быстро, – заметила Анна.

– Просто показала жетон и сказала, что спешу.

– Умно.

– А главное, работает безотказно.

– У вас никто не спорит со служителями закона?

– Почему же, желающих поспорить – пруд пруди, как и везде, – усмехнулась Джилл. – Но кто же осмелится прилюдно грубить полицейскому? Особенно когда в любой момент каждый посетитель кафе может включить камеру на своем телефоне.

Они уплетали бургеры, запивая их содовой. Анна подумала, что употребляет такой еды слишком много, но ничего не могла с этим поделать, таков был ритм ее жизни. «Может, Крис права – и я выбрала не ту профессию?»

– А ты по профессии кто? Специально для работы в полиции училась? – поинтересовалась Анна.

– Не совсем. Я училась на прокурора, но после обучения никуда не смогла устроиться. Очень была расстроена! Помню, сижу у себя в комнате и реву, как школьница, которую бросил лучший парень в школе. В тот период, период сильного отчаяния, мне очень помогли родители. Сначала просто успокаивали морально, а потом предложили попробовать сделать карьеру в полиции, а потом и в федеральном бюро. Они могли помочь с устройством туда, надо было только хорошо пройти испытание по стрельбе. С этим я справилась вполне сносно, так и попала в местное отделение на севере округа, в паре сотен километров отсюда. Через два года командировали сюда с повышением в должности, оклада и переводом в федеральное бюро расследований.

– За выслугу лет?

– Нет, за помощь в раскрытии отдельных дел, которые не касались меня напрямую.

– А можно подробнее?

– К примеру, какой-то группе поручили разобраться в одном деле. Вот они что-то расследуют, находят факты, улики, пытаются их как-то связать в одну цепочку, чтобы прийти к какому-то логическому выводу. Но у них ничего не выходит. Они не могут проанализировать полученные в ходе расследования материалы, чтобы выстроить цепочку. И вот тут появляюсь я и говорю: «Давайте посмотрю, что тут у вас». Они соглашаются, я внимательно смотрю, думаю и – опа! Делаю правильный вывод. Поначалу было непривычно, но потом мозг привык работать в быстром режиме.

– То есть ты аналитик?

– Криминальный аналитик, если быть точной. В звании лейтенанта.

– Мозги всего отдела.

– Ну так уж и всего! Нет, конечно… Всегда есть кто-то умнее и лучше тебя. Так уж у нас заведено. А ты по профессии кто?

– Закончила психологический. Но, как видишь, работаю вовсе не психологом.

– А почему не пошла работать по специальности?

– Не получилось.

– Как и у многих из нас.

Девушки выкинули пустые упаковки и поехали дальше. Через полчаса они уже были на шоссе и проезжали табличку с надписью: «До Скримсхолла 350».

– Ты любишь путешествовать? – поинтересовалась Джилл.

– Наверное, пятьдесят на пятьдесят. Если это не связано с работой, то да. Если по делам, то не очень.

– А я люблю поездки! Даже если еду по делу… Вот как сейчас, например! Вроде и недалеко едем, а все равно чувствую себя, как будто отправилась в путешествие.

– Кстати о путешествии, а твои-то вещи где? А то ведь мы только мои грузили.

– Они в багажнике.

Анна и Джилл ненадолго замолчали, наслаждаясь живописными видами из окон.

– Ты что-нибудь изучала по нашему делу? – спросила Анна.

– Только полицейские отчеты прошлых лет о пропаже детей. Все в электронном виде.

– Я тоже.

– То есть знания у нас примерно одинаковые.

– Типа того. Но ты еще округу немного знаешь. Я тут вообще не ориентируюсь…

– На юге региона, там, куда мы едем, я сама никогда не была, так что мы с тобой в одинаковом положении.

Пара часов поездки пролетела довольно быстро. Впереди на горизонте начали появляться высокие заводские трубы с клубящимся дымом. Девушки уже подъехали к городским окраинам, промзона встречала их многочисленными производственными постройками и стоянками с большим количеством машин.

– Что-то не особо Скримсхолл похож на город-призрак, – заметила Анна.

– Это не совсем он. Дело в том, что раньше эта местность была пригородом. Скажем так, элитным жилым районом. Домов здесь было не много, зато каждый стоял на большом участке. Когда в самом городе начали пропадать дети, жители этого района первые дали деру, а свои владения выставили на продажу чуть ли не за гроши. В итоге эту землю скупили в федеральную собственность по предложению губернатора и возвели мануфактуры, создав множество рабочих мест. Народ сюда пожаловал из разных городов, но только не из Скримсхолла.

– Они таким образом хотели вернуть жизнь в Скримсхолл?

– Честно говоря, не знаю. Как по мне, они хотели открыть новые рабочие места для поддержания экономики всего региона. И это, хочу тебе сказать, довольно неплохо им удалось. Вон сколько машин, видишь? Сколько работников тут пыхтит. До самого Скримсхолла около пяти километров.

– А говоришь, мы владеем одной и той же информацией, – улыбнулась Анна.

– Но это совсем не относится к делу. Тем более я родилась и выросла в этих краях, хоть и на севере. Все же немного знаю историю этих мест.

Анна не могла похвастаться тем же самым относительно знания истории того региона, где выросла сама. В принципе, история ей особо никогда не нравилась.

Вскоре девушки проехали табличку «Добро пожаловать в Скримсхолл». По ее состоянию было понятно, что за ней не ухаживали очень много лет, отчего она проржавела, а местами и вовсе полопалась.

И вот объятый дурной славой Скримсхолл предстал перед ними в свете прячущегося за лес закатного солнца.

Город выглядел застывшим во времени.

Дома поблескивали заброшенными окнами, словно выставляли напоказ обветшалые стены. Тени шевелились в наступающих сумерках и казались живыми, словно наблюдали за каждым шагом непрошеных гостей. Солнце, закатываясь за горизонт, оставило последние лучи, которые едва пробивались сквозь плотные облака, придавая всему окружающему зловещий кроваво-красный оттенок.

Немногочисленные старики, оставшиеся в этих местах, передвигались по улицам словно тени собственного прошлого. Анна всматривалась в их лица, и ей казалось, что их морщины, как запутанные тропинки в лесу, отражают историю горя и страха. Молодежь давно покинула эти места, спасая своих детей от мрака и безысходности. Старикам трудно было начинать все заново. Они остались, чтобы выживать. «А может, это ощущение отчуждения и страха поглотило их?» – с грустью подумала Анна.

Заброшенные школы и больницы, словно призраки прошлого, стояли в тишине, их окна были выбиты или заколочены. Выцветшие таблички на зданиях едва читались, напоминая о временах, когда здесь кипела жизнь. Теперь же только ветер, гуляющий по пустым коридорам, нарушал мертвую тишину.

На окраине города, как мрачный страж, стоял огромный лес. Его темные, вплотную стоящие деревья вздымались к небу, создавая густую тень, в которой прятались неведомые угрозы. Лес казался живым, живее людей, оставшихся в этом городе. Его мрачная густота и переговаривающиеся шепотом ветви наводили на мысль о том, что здесь кроется множество тайн.

Улицы города были устланы опавшими листьями и мусором, ветер бросал их с одной стороны на другую, издавая неприятный шуршащий звук. Фонари, давно не видевшие ремонта, еле освещали тротуары тусклым светом. От них было больше тени, чем света.

Каждое здание, каждый переулок и каждый пустырь в этом городе были наполнены напряжением и предчувствием беды.

Джилл и Анна углублялись в мрачный лабиринт покинутых улиц, чувствовали, как холодные невидимые руки страха обвивают их сердца, напоминая, что в этом месте ни одна тайна не должна быть раскрыта.

Пребывая в мрачном расположении духа от гнетущей обстановки в городе, они подъехали к своему временному жилищу.

Этот дом ничем не отличался от других покинутых домов, за исключением того, что в нем были целые окна и двери и работали все коммуникации. Когда девушки перенесли все вещи и немного обустроились в своих комнатах, это пристанище показалось им лучиком света в мрачном царстве Скримсхолла. Три большие комнаты, кухня и две душевые выглядели бы именно так, как им следовало выглядеть, если бы на всем вокруг не лежал след запустения, ведь в доме годами ни к чему не притрагивались. Анна и Джилл решили завтра с утра начать генеральную уборку, а пока – привести в порядок только свои кровати.

«Какой странный город! – думала Анна, вытряхивая пыльное покрывало. – Есть в нем что-то мистическое… Мы пробыли здесь несколько часов, а такое чувство, как будто кто-то выкачал силы… Внутри какая-то безнадежность и страх…»

Не хотелось ни о чем разговаривать, навалилось уныние, и девушки решили пораньше лечь спать, тем более обе чувствовали себя уставшими. Но вопреки ожиданиям обеих, уснуть удалось далеко не сразу. Они долго ворочались в своих постелях, физически ощущая томительный ужас ночи чужого города.

Незадолго до восхода солнца, когда ночь уже ослабляла свою хватку, но еще не передала власть дню, Анна проснулась от глухого шума где-то в доме и заметила, что дверь ее комнаты приоткрыта.

3

Анна была единственным ребенком в небогатой семье водителя-экспедитора Реджи Ральфса и Мэгги Ральфс, в девичестве гордо носившей фамилию Малкольм. Семья Реджи эмигрировала из Европы, когда он был совсем крохой. Его родители – Карл и Ребекка – работали на горнодобывающем предприятии, выкупившем земли за океаном и отправлявшем туда своих сотрудников. Карл не преминул воспользоваться возможностью перевезти семью на новое место и открыть для нее новые горизонты. Ребекка была рада сменить пыльную бухгалтерию на выездную работу. Первый день рождения Реджи они отмечали уже в арендованной предприятием квартире.

Вскоре они купили небольшой дом на окраине города и окончательно решили, что этот дом станет их жилищем, не зависящим от компаний, командировок и долгих путешествий. Из-за того, что Карл и Ребекка часто бывали в командировках, маленький Реджи часто был предоставлен самому себе и заботе приходящей няни. Он никогда не интересовался, чем занимались его родители. Как слетевший с дерева лист в порывах ветра все дальше улетает от родной ветки, так и Реджи отдалялся от своих родителей. В глубине души он понимал, что родители работают, – и это делается для того, чтобы он мог спокойно ходить в школу, покупать себе одежду, сладости и многое другое. Понимал, но не принимал. Ему не хватало родительского внимания, семейного тепла. Все это привело к тому, что сразу после совершеннолетия парень изъявил желание учиться в университете в другом городе. Родители отговорили его брать кредит на обучение, убедив в том, что сами смогут оплатить учебу единственного сына. Казалось, Реджи должен быть благодарен за такую щедрость, но парень не сомневался, что от него хотят откупиться. Он не мог избавиться от ощущения, что родители вздохнут с облегчением, как только за ним закроется дверь.

Получив благословение родителей, Реджи покинул отчий дом и отправился навстречу новой жизни. Первое время он общался с родителями, но звонки становились все реже и короче, пока и вовсе не прекратились. Реджи считал, что заботы родителей куда важнее благополучия сына. Их бесконечные поездки по всей стране были главной проблемой в жизни Реджи. Когда-то мальчик понял, что основной причиной переезда на другой континент была возможность смены обстановки. Вот только самого Реджи не спросили, хочет он того или нет. Он понимал, что тогда и ложку толком держать не умел, но все равно жалел, что не родился пораньше и не смог участвовать в принятии важных решений. Возможно, если родители остались бы дома, никаких командировок, рабочих поездок не было. Жили бы как все: работа, дом, работа…

Хоть Реджи и был рад тому, что уехал из дома, горькие мысли периодически накатывали и не желали отступать. Чтобы их прогнать, парень завел привычку временами прикладываться к бутылке… Неизвестно, чем это могло кончиться, если бы на одной университетской вечеринке он не познакомился с Мэгги.

Мэгги была хрупкой, милой, но своенравной девушкой. На первый взгляд, в ней не было ничего необычного. Обескуражить девушка могла разве что своим высокомерием и заносчивостью. Но те, кто узнавал Мэгги ближе, вскоре убеждались, что это всего лишь защита. Она была нежной и ранимой, умела сочувствовать и сострадать. Могла дать дельный совет и поддержать. Кроме того, Мэгги способна была поддержать беседу на любую тему. Она так много знала, так глубоко чувствовала, что это не могло не обезоружить даже такого «старого циника», каким считал себя Реджи.

Впервые о Мэгги Реджи услышал на одной из лекций, где, вместо заунывных россказней о нерушимости и непоколебимости прав любого гражданина, состоялось награждение участников конкурса «Кто совершил мое убийство?», в котором Мэгги заняла почетное второе место, а награды вручал лично губернатор. В конкурсе мог участвовать любой студент юридического направления, и Реджи тоже собирался это сделать, но, когда подошло время подавать заявки, он, по обыкновению, надрался и все пропустил.

Идея конкурса заключалась в раскрытии преступления, жертвой которого была девушка, отметившая накануне совершеннолетие. Ее тело якобы нашли на месте вечеринки проснувшиеся с утра друзья. Они и вызвали полицию. Участникам конкурса были предоставлены показания молодых людей, половина из которых ничего не помнила, а другая – сразу начала винить всех подряд. Имелись и снимки жертвы, по заверениям организаторов являвшиеся уликами в одном очень старом деле. Так как получили признание от одного из подозреваемых, но не имевшего ничего общего с ситуацией, обозначенной в конкурсе. А вот все отчеты были подготовлены специалистами специально для этого конкурса.

Мэгги строила свою версию на самоубийстве, поскольку видимых следов насильственной смерти на теле не было, причиной же она называла конфликт с родителями, усугубленный алкогольным опьянением жертвы. О наличии конфликта ей было известно из показаний друзей погибшей, а результат анализа крови указывал на сильную алкогольную интоксикацию, которая и погубила девушку, достигнув отметки, не совместимой с жизнью. Описать суть конфликта с родителями Мэгги не смогла, поэтому решила, что влечение девушки к алкоголю – и есть причина ссоры с родителями.

Версия Мэгги понравилась членам жюри, но ее соперница со старших курсов пошла немного дальше. Она тоже выдвинула версию о самоубийстве девушки на фоне конфликта с родителями, однако причиной семейных разладов назвала беременность девушки, что подтверждало наличие в крови хорионического гонадотропина, так называемого «гормона беременности». Соперница Мэгги предположила, что родители девушки настаивали на прерывании беременности, в тот момент как жертва хотела оставить ребенка. Этого было вполне достаточно, чтобы судьи присудили ей первое место.

Мэгги не была расстроена тем, что заняла второе место, она радовалась тому, что из всех конкурсантов версию с самоубийством выдвинули только они двое. Некоторое время спустя Мэгги узнала, что у девушки, занявшей первое место, мать работает в родильном отделении. Поэтому без ложной скромности Мэгги позволила себе считать, что заняла первое место. Ведь у нее не было столь компетентного советчика!

Об этом Реджи узнал уже от самой Мэгги на одной из их прогулок по городу. Со временем он рассказал ей о своем пристрастии к алкоголю, которое после знакомства с Мэгги стало ослабевать. Однако о причине возникновения дурной привычки рассказывать не стал. Мэгги и не лезла с расспросами, что очень радовало Реджи. Девушка считала, что продолжить разговор они смогут, когда Реджи будет к этому готов.

– Кстати говоря, своих родных родителей я никогда не видела, – сказала Мэгги, когда они прогуливались по парку и услышали радостный детский смех. Недалеко от фонтана папа подбрасывал и ловил восторженно хохочущего малыша, а мама счастливо улыбалась, глядя на идиллическую сцену.

– Неожиданно, – сказал растерянный Реджи. – Хочешь поговорить о семье?

– А почему бы и нет, мы ведь еще не общались на эту тему.

– И ведь не поспоришь.

– А к чему спорить?

– Извини, неудачно выразился.

– Но ты ведь чего-то боишься? Мне же не показалось?

– Да. То есть нет, не показалось.

– Ну хорошо… Может, расскажешь, чего боишься?

– Твоего взгляда.

– О боже, да вы романтик, мистер Ральфс, – засмеялась Мэгги. – Зря боитесь! Я еще ни одного поклонника не убила взглядом!

– Да ладно! Это просто шутка.

– Да ладно! Это просто банальный подкат.

– Как и все остальные мои шутки?

– Как и почти все!

– Хочется чего-то более оригинального?

– Может, и хочется, но не все же способны на оригинальность!

– Эй! Могу доказать, что большего оригинала ты в жизни не встречала!

– Ого! А от этого не будет нарушена линия сообщения между нами?

– Надеюсь, нет, нарушить линию сообщения со мной не так уж просто!

– Но у твоих родителей это получилось?

Столь неожиданный о вопрос застиг Реджи врасплох. Конечно, Мэгги предложила поговорить о семье, но чтобы вот так, прямо в лоб… Он посмотрел на довольную девушку, которая уже отчетливо понимала, что поймала зверя в капкан, и светилась искренней улыбкой. Реджи осмотрелся по сторонам, словно пытался найти опору, но ощущение было такое, как будто Мэгги выбила почву у него из-под ног – и теперь он летит в бесконечную пропасть собственного сознания, куда обычно погружается только под воздействием алкоголя.

– Я смотрю, лекции по психологии для кого-то не прошли даром? – усмехнулся Реджи.

– Меньше надо прогуливать, тоже многое узнал бы.

– Я многое и так знаю! И умею.

– Напиваться?

– Ну тут со мной мало кто может потягаться. Хотя не спорю, достижение очень сомнительное.

– Полностью согласна.

Они немного прошли в полной тишине, в глубине парка было безлюдно. Но вот из крон деревьев, из бурных зарослей у пруда до них стали долетать голоса самой природы: яркие и звучные мелодии птиц, шепот ветра, шелест листвы и глухой рокот далекого ручейка. Эти звуки словно приглашали слушателя в далекий, сверкающий от чистоты и света мир.

– Честно говоря, Мэг, я уже даже и не помню, когда в последний раз вспоминал о родителях в трезвом состоянии.

– Значит, пришло время это исправлять. Или ты не хочешь?

– Ты про зависимость или родителей?

– И про то, и про другое. Тем более, как ты сам сказал, это две стороны одной медали.

– Типа того. Вот только я не собирался получать эту медаль.

– Считаешь, не заслужил ее?

– Причем, скорее, в плохом смысле.

– Что ты имеешь в виду?

– Лучше бы я родился в другой семье, вот что.

– Реджи, что ты такое говоришь, одумайся! Ты рос в полноценной семье, с обоими родителями, у которых была работа, которые тебя кормили и одевали. Да в этом мире многие бы отдали все нажитые богатства хоть за частичку того, чем тебя наградил Бог. Семью выбирают только в приюте.

– Так, а вдруг приемная семья была бы лучше биологической?

– А вдруг нет? Например, я этого уже никогда не узнаю. Да и честно тебе скажу, я этого не хочу. Прошлое осталось в прошлом, к тому же я ничего и не помню. Маленькая была. Так что мне в некотором смысле повезло, психологической травмы я не получила.

– Знаешь, мне кажется, что лучше бы я был на твоем месте.

– А мне кажется, что лучше бы я была на твоем.

Они остановились, с улыбкой посмотрели друг другу в глаза, после чего обнялись.

– Так, что, расскажешь более полную версию? – спросила Мэгги, крепко прижавшись к Реджи. – У тебя она хотя бы есть.

Они еще какое-то время молча простояли обнявшись, пропуская гуляющих людей, после чего Реджи отпустил девушку. Они продолжили гулять, пока не нашли скамейку в тени деревьев с видом на бурлящие по скалистому склону потоки. Но сначала Реджи купил бутылку воды, поскольку знал, как сильно пересохнет в горле после длинного и далеко не самого приятного рассказа.

Сначала они молча смотрели, как вода бьется о камни, брызги долетали до их скамейки, оседали сверкающей пылью на лицах и руках…

– Моя семья приехала из Европы, когда мне еще и года не было. Родители работали, да, наверное, до сих пор работают, на одном горнодобывающем предприятии, которое в свое время здесь, по эту сторону океана, скупило определенные земли, которые требовали разведки для последующей добычи чего-то там ценного. Почему они купили, не проведя разведку заранее? Как я понял, земли хотели продать как можно быстрее в большом количестве по всей стране, из-за чего предложение было ограниченным, вроде как бюджеты некоторых регионов сильно поредели, а запасов взять было неоткуда. Одним поднятием налогов сильно бюджет не пополнить.

И вот компания выкупила земли и предложила моим родителям рабочие места в Америке. За квартиру обещали платить вплоть до того момента, пока они не купят собственное жилье. А потом начались скитания по тем местам, где находились филиалы предприятия. Родители дольше нескольких месяцев не оставались ни в одном городе. Мы жили на чемоданах вплоть до моего шестилетия, когда купили дом, в котором я и вырос. Все свое детство я провел с няньками, к которым даже и привыкать-то толком не успевал.

В год покупки дома я пошел в первый класс. Я не ходил в детский сад, навыков общения со сверстниками вообще не было. Поэтому в школе первое время был полным одиночкой, ото всех шарахался, забивался в какие-то углы, истерил, если меня пытались оттуда вытащить. И, что самое главное, я этого не понимал, что делаю что-то не то. Для меня это было нормальным, потому что другого я просто не видел и не знал. Для других это было откровенно девиантным поведением, я ведь был в таком возрасте, когда, чтобы познакомиться с людьми, с ними надо просто начать общаться. Видишь, я все-таки ходил на лекции по психологии!

Однажды это заметили учителя и попросили родителей прийти в школу. Причем просили не один раз. Но мама с папой ни разу не пришли. Не были ни на одном родительском собрании. И вот тогда у меня начали появляться первые мысли о том, что если я никому не нужен, будучи ребенком, то значит, взрослым я и подавно никому не буду нужен. Что я предоставлен самому себе. Сам себе виновник, палач и судья. Сам решаю, что хорошо, а что плохо. Но ведь на самом деле я не знал, что хорошо, а что плохо. Жизненного опыта у меня еще не было.

К выпускному классу я уже точно знал, что уеду в какой-нибудь дальний штат, поступлю в университет и начну жить самостоятельно. Мы с родителями никогда не разговаривали ни о чем серьезном, почти не общались, поэтому с моим решением переехать в другой город они охотно согласились. Я считал, что если раньше вел полусамостоятельную жизнь и смог выжить, то начать настоящую самостоятельную жизнь будет значительно проще. Но как же я сильно ошибался. Значительно проще оказалось просто взяться за стакан пива. Вот такая история.

Парень открыл воду и сразу осушил треть бутылки.

Мэгги во время рассказа Реджи любовалась то ручейком, то им самим.

– И такие мысли сопровождают тебя до сих пор? – спросила Мэгги и обратила внимание на маленьких птичек, порхающих недалеко от берега.