Читать книгу: «Месяц падающих листьев», страница 4

– А куда они могут деться? Их же нельзя просто взять и стереть.

– Стереть нельзя, но можно ведь переписать.

– В каком смысле? Нельзя же изменить прошлое.

– Скажу как Джей Гэтсби: «Ну конечно же можно».

– Я не знаю, как это сделать, Мэг. По-моему, это все-таки невозможно.

Мэгги рассмеялась.

– Ну смотри, я вижу для тебя два варианта, первый – и самый простой, но более долгий. Ты просто находишь в жизни занятие и людей, с которыми эту жизнь проживешь. И все твои мысли и неприятные воспоминания будут подавлены потоком радостных событий.

– А второй?

– Второй сложнее, но более быстрый. Скажи мне, когда мы недавно говорили о нарушенной линии сообщения, все-таки ты имел в виду свою связь с родителями?

Реджи помедлил с ответом.

– Да, – наконец вымолвил он.

– Давно ты последний раз звонил им?

– Полтора месяца назад.

– Это ты звонил или они?

– Они.

– А ты сам последний раз когда им звонил?

– В начале лета.

– Четыре месяца назад?

– Да.

Мэгги была удивлена.

– Так и что за второй вариант? – прервал молчание Реджи.

– Второй вариант такой. Тебе надо поехать к родителям и поговорить о чем-нибудь вживую, а не по телефону.

Реджи удивленно развел руками и чуть не скатился со скамейки. В этот момент волна с гулким звуком налетела на камень.

– И о чем мне с ними говорить? Я их даже толком не знаю.

– Вот ты и нашел повод. Сам! Реджи, ты толком не знаешь своих родителей, хотя они у тебя живы и здоровы. У тебя есть шанс это исправить.

– А почему это должен делать я, а не они?

– Да черт возьми, Редж! Потому что это мешает тебе жить! Не им, а именно тебе. Эти мысли пожирают тебя изнутри, понимаешь? У тебя внутри ребенок, который без ответов на старые вопросы не дает выйти в свет твоей взрослой личности. Оттого у тебя такие проблемы с поведением. Ведь, в сущности, «твой» ребенок же тоже не знает, чего он хочет, и не отдает себе отчет в том, что он делает и для чего.

– А если они не захотят говорить? Или снова будут не дома? Что тогда? Ездить каждый месяц?

– Тогда тебе придется набраться смелости, чтобы самому отпустить прошлое и жить новой жизнью. Без оглядки на то, что могло бы быть, если бы было что-то другое. Если хочешь жить в будущем, значит, в настоящем забудь о прошлом.

Реджи ласково на нее посмотрел.

– Зачем ты пошла на юридический?

– В каком смысле?

– Тебе явно нужно было идти на психологический.

Мэгги улыбнулась.

– Отправлю туда дочку.

– Смелое заявление! Осталось только обзавестись дочкой!

– Как мы с тобой знаем, Редж, сделать ребенка куда проще, чем его воспитать.

– Это точно, Мэг. Это точно.

Они обнялись и продолжили молча смотреть на ручей. Через пару дней Реджи приехал на вокзал, чтобы сесть на поезд, идущий в его края. Поезд ходил редко, поэтому опаздывать было никак нельзя. Парень уже готов был войти в вагон, когда ему навстречу почти вывалился пьяный пассажир, сопровождаемый служителями правопорядка. Пассажир ругался и упирался, полицейский и проводник пытались вытолкнуть его на платформу. Из-за возникшей сутолоки Реджи едва успел впрыгнуть в вагон. Он с облегчением выдохнул и подумал, что, опоздай он, пришлось бы ждать еще неделю. Друзьям он сказал, что едет на свадьбу к старому приятелю, который в детстве жил в соседнем доме. Почему-то парню категорически не хотелось посвящать кого-то в свои настоящие планы. Ему казалось, узнай сокурсники о его внезапном желании посетить родительский дом, то до конца дней носить ему прозвище «маменькин сынок». Объяснить себе, откуда взялась такая уверенность, Реджи и сам бы не смог. Одна лишь Мэгги знала его истинные намерения, но заверила Реджи, что даже подругам ничего не скажет. Реджи был рад тому, что поезд ночной и в купе больше никого не было. Он уснул сразу, как только убрал под полку портфель.

Реджи спал так крепко, что пропустил не только приход новых пассажиров, но и прибытие на свою станцию. Когда заспанный и взлохмаченный парень ехал в такси и смотрел на знакомые пейзажи за окном, он думал, что в этом городе ничего не изменилось за время его отсутствия. Наверное, и в жизни его семьи измениться ничего не могло. Когда Реджи оказался перед такой знакомой постриженной лужайкой и гравийными дорожками, на него нахлынули воспоминания о том, как маленьким он носился по этой лужайке, учился ездить на велосипеде по тротуару перед домом. Реджи увидел, что дверь приоткрыта, и решил зайти без стука. В доме все было таким, как и в день его отъезда. Все убрано, все на своих местах, не было видно следов нового ремонта, стояла та же мебель. Он молча ходил по первому этажу и думал о том, что домой теперь ему суждено приходить только в гости.

Его мысли прервал шум приближающихся со стороны лестницы шагов. Реджи пошел навстречу.

На лестнице показался полный мужчина со смуглым цветом кожи, он что-то писал, уткнувшись в смартфон. Когда он дошел почти до середины и поднял голову, то испугался, увидев появившегося из ниоткуда Реджи, уронил телефон и сам чуть не прокатился по ступеням.

– Бог ты мой, Реджинальд, – начал мужчина, поднимая телефон, – так ведь и в могилу свести недолго. – Он приложил руку к левой стороне груди и прислушался. – Колотится как бешеное, а мне это вредно!

– Мистер Стюарт, здравствуйте, – проговорил Реджи, узнав в мужчине соседа. – Извините, что напугал вас, но я приехал навестить родителей. – Реджи протянул Стюарту руку.

– Здравствуй, Реджи, – сосед немного успокоился и пожал руку парня. – Твои родители дней десять назад улетели в Европу по каким-то важным делам, они пытались мне что-то объяснить, но я ни черта не понял, – Стюарт махнул рукой. – Да и какая мне разница? Вот присматриваю за домом, поливаю цветы, лужайку, проветриваю комнаты и все в таком духе. А ты, парень, видимо, хотел сделать им сюрприз?

– Что-то типа того.

– Не расстраивайся, сынок! Хотя я бы и сам расстроился, узнай, что мой Кевин приехал меня навестить и не застал дома. Но ты же знаешь своих родителей, они всегда чем-то озабочены, с головой погружены в свою работу. Порой я завидую их трудоголизму. Всегда есть чем заняться, есть для чего жить! Да еще и сынишка вон какой красавчик вымахал. От девчонок, поди, отбоя нет, точно?

Реджи попытался изобразить беззаботную улыбку.

– Не то чтобы, сэр… Мистер Стюарт, я бы хотел отдохнуть с дороги, ключи от дома у меня есть…

– Да, да, понял тебя, сынок! Уже ухожу. Тем более все задания я уже выполнил. Так что располагайся, чувствуй себя как дома, если можно так выразиться, ведь это, в сущности, и есть твой дом. Я тут похозяйничал малость, отнес твой старый велик в подвал, ну тот, помнишь, на котором я вас с Кевином учил кататься, а то он в проходе стоял, прямо не обойти! А я человек тучный, как видишь, тяжело было ходить. Надеюсь, не обидишься?

– Конечно нет, мистер Стюарт. Я все равно не собирался на нем ездить!

– Хорошего дня, Реджи, если захочешь, заходи, дорога та же, что и в детстве.

– Спасибо, сэр, и вам хорошего дня и спасибо, что приглядываете за домом.

Стюарт улыбнулся напоследок, нацепил шляпу и покинул дом. Реджи остался один. Он чувствовал себя опустошенным. Парень сел на лестницу и попытался понять, как ему теперь быть? Он хотел позвонить родителям, но, как только открыл записную книжку, сразу отмел эту идею. Печаль сменилась злостью и обидой. В Реджи снова проснулся одинокий, всеми брошенный малыш.

Реджи решил, что теперь вряд ли когда-либо попытается выйти на связь с родителями. Теперь он точно будет жить своей жизнью, не вспоминая о них. А Мэгги скажет, что разговор состоялся, наврет даже, что рассказал родителям о ней, а они порадовались и дали добро на то, чтобы они продолжали свои отношения. В одночасье он объединил оба варианта, предложенные Мэгги, и получил третий, наиболее подходящий для его ситуации. Парень корил себя за то, что не придумал все это раньше, до покупки билетов, ведь он мог прилично сэкономить, просто потерявшись на пару дней где-нибудь за городом. Однако в глубине души Реджи теплилась надежда на совсем другой исход.

Сначала он хотел вернуться в университет сегодня же, ему не хотелось задерживаться в доме родителей. Потом прикинул, что слишком раннее возвращение послужит сигналом для Мэгги, что он что-то скрывает. Поэтому Реджи решил ненадолго задержаться, а заодно привести в порядок свои мысли. «А вечером навестить мистера Стюарта и спросить, как поживает Кевин», – решил Реджи и окончательно успокоился.

На удивление, Реджи спал крепким сном в своей детской комнате. Кровать была очень удобной, словно на ней никто никогда не спал и не прыгал. На следующий день молодой человек сел в поезд и покинул родной город в хорошем расположении духа. Приоритеты были расставлены. Теперь на первом месте в его жизни была Мэгги. Поздним вечером она встретила Реджи на вокзале, ей не терпелось узнать, как все прошло.

– Ну как съездил? Надеюсь, не зря? Рассказывай!

– Не торопись, Мэг. У нас есть целая ночь, чтобы все обсудить. Рассказывать придется много.

– Не страшно, мне нравятся твои длинные рассказы!

Они снова обнялись и двинулись к ближайшему такси.

Реджи с жаром рассказал придуманную им же самим историю, да рассказал так хорошо, что иногда ему самому казалось, что все это правда.

Поездка в родительский дом позволила Реджи понять, чего он действительно хочет от жизни. Время шло, отношения Реджи и Мэгги становились все крепче. Почти сразу после выпускного они поженились и переехали из общежития в небольшую квартиру. На свадьбе не было родителей Реджи, но он заверил Мэгги, что приглашение им отправил, но получил отказ в связи с тем, что в момент свадьбы они будут далеко. Мэгги была немного расстроена, но вида не подавала, так как не хотела огорчать будущего мужа в такой радостный день. Реджи отнесся к «новости» стойко. Реджи не связал свою жизнь с профессией юриста, а стал дальнобойщиком, тогда как Мэгги получила место в окружной прокуратуре, поскольку была самой примерной студенткой на потоке. Через несколько лет семейной жизни они накопили деньги на небольшой обшарпанный дом с неухоженной землей, привели его в порядок и переехали. Такую деятельность он выбрал, потому что его в конечном счете перестала привлекать перспектива копаться в стопках бумаг и разбираться в чужих проблемах, он хотел что-то менее ответственное. Со временем Реджи переквалифицировался в водителя собственной жены, которая делала головокружительную карьеру. Пришла пора подумать о ребенке. Реджи вызывался быть водителем не только Мэгги, но нескольких ее коллег, выполняя функции и таксиста, и курьера. При определенной прыткости Реджи удавалось зарабатывать приличные деньги, это дало возможность скопить кругленькую сумму, подстраховавшись на время декретного отпуска Мэгги. Рассчитывать на выплаты прокуратуры не приходилось. Через год на свет появилась малышка Анна.

Рождение Анны стало для семьи Мэгги и Реджи самым счастливым событием, впоследствии только усилившим их связь друг с другом. Оба родителя очень ждали эту девочку и надеялись, что с ней все будет хорошо. Так и оказалось. Малышка родилась здоровой и сразу же начала кричать так, что по ту сторону закрытой двери родильного кабинета стало ясно, что у ребенка характер будет волевой. Один из проходящих по коридору докторов, лысеющий, с уставшим, но доброжелательным лицом, заметив Реджи и поняв, что это отец крикуньи, похлопал парня по плечу и сказал:

– Какой у вас звонкий малыш, вон какая тяга к жизни, всем бы так.

– Спасибо. До сих пор не верится, что все прошло так быстро.

– И быстро, и хорошо. Легкие полностью раскрылись, вон как малышка кричит!

В этот момент открылась дверь, и из нее показался врач.

– Мистер Ральфс, можете заходить.

Реджи благодарно улыбнулся старику в коридоре и вошел к жене, которая держала на груди дочку.

– Поздравляю вас с первенцем, – сказал врач, – девочка здоровая, вес – три двести. Вы можете ее подержать.

Реджи подошел, и Мэгги с улыбкой передала ему маленький сверток, из которого на Реджи широко открытыми глазами смотрела Анна. Когда расфокусированный взгляд девочки скользнул по лицу Реджи, она слегка улыбнулась. В этом он мог бы поклясться.

Анна росла примерным ребенком. Ни в детском саду, ни в школе на нее никогда не жаловались учителя или другие ученики. Зачинщицей ссор Анна никогда не была. Но если конфликта было не избежать, то старалась использовать дипломатические разрешения трудных ситуаций. Этому ее учила Мэгги. Мать хотела, чтобы дочке было проще держать ситуации под контролем и выходить сухой из воды. Со временем характер Анны становился все более твердым, порой девочка могла быть резковатой и даже дерзкой. Родители видели эти перемены, но решили, что это просто особенности переходного возраста. Их любовь к Анне извиняла любые ее проступки.

Когда Мэгги вернулась в прокуратуру на ту же должность, с которой уходила, оказалось, что ее зарплата стала меньше. Но Мэгги была рада помочь мужу в наполнении их общего бюджета. Пока Мэгги была в декрете, Реджи подрабатывал барменом в ночную смену. Но даже при обилии спиртного вокруг Реджи свято хранил обещание, данное когда-то Мэгги, и не выпил ни капли алкоголя. Когда Мэгги вернулась на работу, Реджи оставил барную стойку и продолжил работать водителем. Теперь все ночи он проводил дома, и его дочь и жена были спокойны.

В школе Анна почти сразу оказалась в компании популярных девочек. Сверстники прислушивались к мнению маленькой мисс Ральфс, ее слово имело вес. Со временем, несмотря на резкий характер, Анна начала испытывать острую жалость к отстающим по программе ребятам. Девочка оказалась альтруистом и готова была помогать каждому, кто в этом нуждался. Однако этот период продлился недолго, став старше, Анна разочаровалась в некоторых одноклассниках («Мам, они ведь даже не помнят, что это я им помогала в прошлом году с контрольными и экзаменами») и решила больше времени уделять самой себе.

Уже в средней школе Анне начала нравиться психология. Она считала, что благодаря этой науке можно многое узнать о человеке, например, понять, что от тебя скрывает собеседник или действительно ли он пытается тебя обмануть. Однажды Анна рассказала о своем увлечении маме, чем приятно ее удивила. Мэгги хотела, чтобы ее дочь однажды выбрала именно психологическое направление, и всячески поощряла интерес дочери к этой науке. Реджи тоже был не против, он обожал дочку и полностью доверял жене – если Мэгги сказала, что это хорошо, значит, так оно и есть.

Однажды Анну, как многих в ее школе, потрясло одно неприятное событие, произошедшее накануне летних каникул.

В классе у одной девочки заболел живот. Ее отпустили с уроков домой, но попросили Анну проводить бедняжку, поскольку им было по пути. Разумеется, Анну в этот день тоже пришлось отпустить пораньше. Она помогла девочке выйти во двор школы, а потом и на улицу.

– Кари, как тебя угораздило-то? Что ты успела съесть? – взволнованно спрашивала Анна у согнувшейся от боли спутницы.

– Мы далеко от школы ушли? – в голосе Кари слышалось страдание.

Анна обернулась и прикинула расстояние.

– Где-то метров двести, может, триста.

После этих слов Кари сразу разогнулась и довольная посмотрела на Анну.

– Так ты всех обманула? – Анна была изумлена.

– И что? У меня на это есть причина. Даже две!

– И какие же?

– Первая – на следующем уроке контрольная, а я не готова от слова «совсем».

– Допустим, а вторая? Чего замолчала?

– Вторая более личная.

– О таком не говорят или что?

– Анна, не заводись, я не просто так сбежала с уроков. Я же не знала, что кого-то отправят вместе со мной.

– А я и не завожусь, мне просто, черт возьми, интересно, что такого могло случиться? Дело явно не в контрольной. Она скорее для отвода глаз или, как говорит моя мама, – «сплошная профанация».

– Ну ладно, скажу… Только это между нами! Все дело в Эрике Кристенсене.

– В этом клоуне? Который, кроме дурацких приколов, ни на что больше не способен?

– Да, именно так.

– И при чем здесь этот придурок?

– Помнишь историю, когда девочки из старших классов лезвием от бритвы пытались свести татуировку?

– Помню, их обеих увезли тогда в психушку. А как это связано?

– Как ты знаешь, мой отец довольно… строгий, за словом в карман не лезет… Затрещину от него получить вообще не проблема. Но у него тоже есть татухи. Когда-то по молодости он общался с «плохими парнями», я толком не знаю, что там было, но… ты понимаешь…

– Проблемы с законом?

– Ну… типа того, – неохотно ответила Кари. – Так вот, с тех пор он весь в каких-то дурацких татуировках… Однажды Эрик увидел его в нашем магазине, папа что-то разгружал и снял майку. Ну вот, этот придурок Кристенсен разглядел его татухи, нашел в школьном журнале телефон, позвонил и предложил снять лезвием от болгарки его татуировки. И ржал в трубку как сумасшедший.

– Что за бред! – Анна была поражена глупостью одноклассника.

– Так и есть! Отец завелся и пытался вытрясти из меня имя этого приколиста. Я знала, что это Эрик, слышала, как он хвастался своим дружкам, но отцу сказала, что не знаю. Папаша здорово разозлился, даже отвесил мне несколько подзатыльников.

– Так, а почему ты не сказала? Пусть бы с ним разобрался. Глядишь, этот идиот бы успокоился… Я про Кристенсена! – спохватилась Анна.

– Потому что я боялась, что одним подзатыльником дело не обойдется, понимаешь! – Кари помрачнела. – Отец… он… Ну как бы это сказать… не совсем адекватный, когда разозлится. От него всякого можно ждать. Теряет контроль. Честно? Я просто испугалась, что папашу опять упекут.

– Кошмар! А дальше что было?

– Я решила сама разобраться. Папаша просто из берегов вышел, вопил как потерпевший, даже дрался. У меня руки чесались отомстить этому гаду Кристенсену. Я нажаловалась завучу, что он лазает девочкам под юбки. Вызывали его родителей, и были разборки. Я решила, пусть и его предки устроят Эрику «сладкую» жизнь, какую мне устроил папаша! Кристенсен, естественно, орал, что ничего такого не делал, но на столе директора лежала анонимка, и отмахнуться нее было не так-то просто.

– А почему анонимка?

– Ну не могла же я подписаться своим именем! Этот придурок прибил бы меня!

– Умно.

– Я тоже так думала. И эффект был, Эрик притих и больше не «прикалывался». А сегодня как-то странно на меня смотрел весь день. Мне это не понравилось, по-моему, он что-то заподозрил… Короче, я решила сбежать пораньше, чтобы с ним не сталкиваться. Надеюсь, за выходные он успокоится.

– Ты не думала после школы заняться борьбой с преступностью, а?

– Нет уж, спасибо, оставлю это вам, мисс Ральфс.

– Эй! Девочки! – раздался мальчишечий голос позади.

Они обернулись и увидели приближающегося Эрика Кристенсена.

– Я смотрю, тебе, Кари, стало лучше, раз вы тут хихикаете посреди улицы.

– Чего тебе надо, Кристенсен? Анна помогает мне дойти до дома.

– Я тоже могу помочь.

– Не надо, мы уже почти пришли.

– Вы еще даже до парка не дошли. Твой дом дальше! И хватит притворяться, ничего у тебя не болит. Короче, я знаю, что ты злишься из-за того, что я немножко потроллил твоего старика. Предлагаю оставить все разногласия в прошлом. Оба получили. Поигрались, и хватит.

Анна была удивлена не меньше Кари тем, что Кристенсен оказался способен принять здравое решение.

– Я подумаю, – сказала Кари.

– А пока думаешь, раз уж мы все ушли с уроков, предлагаю в парке поиграть в прятки.

Анна и Кари переглянулись.

– В принципе, можно, час до окончания уроков еще есть, – пожала плечами Кари.

– Я, пожалуй, с вами, – сказала Анна.

– Отлично! Тогда пойдемте, – приободренный, Кристенсен заулыбался.

В городском парке, больше похожем на лес с вековыми деревьями, встретить кого-нибудь можно было в любое время суток. Веселые студенческие компании являлись под вечер, чтобы расположиться на «пенсионерских» лавочках, а собачники разгуливали по аллеям, сменив мамаш с колясками. Однако сегодня парк был на удивление безлюден. Ребята прошли по тропинке в густую чащу. Детские качели, песочницы и площадки для игр остались позади. Кругом были только мощные стволы деревьев.

– Кто первый водит? – спросил Кристенсен.

– Давайте на «камень, ножницы, бумага», – предложила Анна.

Анна и Кари показали ножницы, а Кристенсен – бумагу.

– Хорошо, я вожу, но только до десяти! – Эрик нехотя начал считать: – Раз. Два. Три…

Анна побежала вниз по склону и спряталась в детском игровом домике, а Кари спряталась недалеко от Кристенсена за старым необъятным дубом.

– Я иду искать! – раздался возглас Эрика, и девочки притаились.

Анна, кроме шелеста листвы, не слышала ничего. Ни шагов, ни голосов. Лишь где-то вдали мелькнули силуэты гуляющих людей, вскоре исчезнувшие в тени дубравы. Она попыталась разглядеть, кто же там ходит? Но подкрался Кристенсен и напугал ее почти до потери сознания.

– Дурак, зачем так пугать?! – вскрикнула девочка.

– Для пущего эффекта, чтобы не расслаблялась! – рассмеялся Эрик.

Потом они вместе нашли Кари и снова начали выбирать ведущего. Анна и Кристенсен показали камень, а Кари – ножницы.

– Хорошо, начинаю считать. Кто не спрятался, я не виновата! Раз. Два. Три…

В этот раз Анна решила спрятаться за холмом. Когда девочка поднималась по тропинке, она услышала глухой звук от падения чего-то тяжелого. Анна поспешила назад и увидела, что Кари лежит возле бетонной площадки с люком. Вокруг головы девочки скопилась лужица крови, Кари была без сознания. Рядом стоял бледный Кристенсен, он с ужасом смотрел на лежащую Кари.

– Кари! Кари, что с тобой? – Анна бросилась к однокласснице, но вовремя вспомнила, что трогать ее до приезда скорой нельзя. – Господи, Кари… Ты жива?

Неожиданно Анна заметила, что шнурки кроссовок Кари связаны между собой.

– Кристенсен! Что здесь произошло? Это ты сделал, да? Хотел в очередной раз приколоться?

– Я… не знаю… как так вышло… Я не хотел… Она сама повернулась к люку…

– Черт побери, Кристенсен! По-моему, она не дышит! Что стоишь как столб! Вызывай скорую!

Мальчик растерянно похлопал себя по карманам.

– Я… Я не знаю, я, кажется, забыл телефон…

Анна готова была закричать от отчаянья. Ее телефон разрядился еще утром. «Почему, ну почему я его не поставила вечером на зарядку?» – корила себя девочка.

– Слушай, Эрик. Оставайся с ней, а я побегу в школу, позову кого-нибудь!

– Я… не знаю… как так вышло… Я не хотел… Она сама повернулась к люку…

Анна поняла, что Эрик в шоке, и, махнув на него рукой, побежала в школу. Она ворвалась в класс и, едва переведя дыхание, рассказала о случившемся.

Учительница вызвала в парк скорую помощь, а сама побежала вместе с Анной на место происшествия.

Когда они добрались, то увидели только кровавую лужицу у злополучного люка. Дети пропали.

Вызвали полицию. Анна рассказала все в мельчайших подробностях. Вскоре примчались взволнованные Мэгги и Реджи. Анна была рада их увидеть, как никогда раньше. Она еще раз рассказала всю историю, но только уже родителям, после чего Мэгги взяла дело под свой контроль.

Первые улики появились довольно быстро. Поверхность холма недавно разрыхлили, чтобы засеять травой, поэтому следы хорошо отпечатались в нескольких местах. Помимо следов от обуви детей были отпечатки еще одной пары обуви, явно принадлежавшей взрослому мужчине. В конечном счете тела детей нашли спустя десять дней на бывшем военном складе. Как показало вскрытие, Кари умерла в день похищения от потери крови. У девочки было тяжелое повреждение головы. По заключению патологоанатома, девочку можно было спасти, если бы в тот же день ей оказали помощь. Кристенсен лежал рядом со вспоротыми животом и грудной клеткой, из которых были извлечены органы, предположительно на продажу. По словам судмедэксперта, органы доставали, когда ребенок еще был жив и, возможно, даже в сознании. Расследование заключило, что девочку могла постигнуть та же участь, если бы она не скончалась раньше времени.

– Но почему тогда преступник не избавился от тела? – интересовалась у специалиста Мэгги, когда читала отчет.

– Потому что он использовал ее тело для сексуальных утех.

В теле была обнаружена довольно свежая семенная жидкость. На основании анализа этой жидкости провели сравнение с образцами из специализированных банков. Стопроцентное совпадение образцов вывело следственную группу на некоего Гренди Грендса. Ни работы, ни семьи, никаких дополнительных сведений. Однако в базе имелось место жительства Грендса.

Группа захвата застала Гренди врасплох. Он что-то расфасовывал по непрозрачным целлофановым пакетам. В доме стоял жуткий гнилостный запах. Судмедэксперт заключил, что в пакетах были органы Кристенсена.

Преступник оказался маньяком, без всякой помощи Мэгги он получил пожизненное заключение. Дело было раскрыто.

Эта история оставила неизгладимый след в сознании Анны. Она понимала, что если бы осталась в тот день вместе с ребятами, то тоже могла оказаться жертвой маньяка. Пока велось следствие, Анна боялась одна ходить из школы, ей все время чудилось, что ее кто-то преследует. Ей казалось, что в каждой машине сидит маньяк, готовый ее схватить, а за каждым деревом прячется преступник с ножом. В каждом шорохе или дуновении ветра девушка слышала зазывающий шепот психопата. Две недели Анна провела на успокоительных и ночевала в спальне родителей.

После закрытия дела Анна постепенно пошла на поправку, и ее жизнь вернулась в прежнее русло. Но после этих событий она окончательно утвердилась в желании научиться разбираться в человеческом сознании. Со временем она выпросила у мамы материалы по делу Гренди Грендса, чтобы изучить его показания и получить из них ценный опыт составления психологических портретов. Первый опыт.

Как Мэгги и хотела, Анна поступила на отделение прикладной психологии. Большая часть сбережений семьи была вложена в это образование Анны: от самого обучения до оплаты жилья.

– Мам, скажи папе, что я хочу найти подработку! Хотя бы на съем жилья будет хватать, – в одном из телефонных разговоров предлагала Мэгги дочь.

– Не надо, радость моя, у нас с папой все и так хорошо, верно, Реджи? – та поднесла телефон к уху Реджи.

– Да, золотце, у нас все хорошо, тем более учеба же не вечная.

Анна улыбнулась и смахнула слезу.

– Да, спасибо, вы у меня лучшие.

– Это ты у нас лучшая, малышка, – говорила уже Мэгги.

Анна никогда не демонстрировала на публике свои отношения с родителями. Девушке казалось, что это можно принять за слабость, к тому же она боялась обнажать свои болевые точки: вдруг кто-то попробует ею манипулировать? Разговаривать с родителями Анна предпочитала только в уединении. Даже в собственной комнате она старалась найти уголок, в котором чувствовала себя в безопасности. Анна была прилежной студенткой, старалась все делать вовремя, не запускать никакие предметы и не попадать на пересдачи, чтобы в каникулы со спокойной душой ездить домой. Она не стремилась стать душой компании, но и в одиночестве не сидела, у нее появилось несколько подруг, каждую из которых она считала по-своему уникальной. Анна с удовольствием проводила время со своими девчонками, но, когда речь заходила о ночных вечеринках с крепким алкоголем, Анна категорически отказывалась составить им компанию. О личной жизни девушки тоже ходили легенды. Она гораздо больше интересовалась учебой, чем общением с парнями, но подругам казалось, что с такой внешностью и фигурой у нее от ухажеров отбоя нет. Только где же Анна их прячет? Загадку многим хотелось отгадать.

– Слушай, Анна, а сколько парней смогли растопить твое сердце? Ну или не только сердце… – пьяно хихикая, спросила Джейн, когда девушки возвращались в такси из клуба. Джейн была большой любительницей веселых тусовок, но в тот вечер, перебрав, едва смогла позвонить Анне и попросить, чтобы та забрала ее домой.

– Не так уж много, – холодно ответила Анна. Она как раз готовилась к коллоквиуму, когда позвонила Джейн и заплетающимся языком объявила, что уснет сейчас прямо на лавке, если Анна за ней не приедет.

– Да знаю я вас, таких тихонь, как раз вам обычно чаще остальных приходится стирать постельное белье.

Анна слегка приподняла брови и строго посмотрела на пьяную подругу, но та была уже не в состоянии что-либо сказать, а только невнятно бормотала во сне.

С компьютером Анна, что называется, не дружила. Несмотря на цепкий ум, «уверенным пользователем» девушка так и не стала. Особенно заметным это сделалось, когда на старших курсах начался курс «цифровое обеспечение психологии», в котором она не понимала даже названия. Работа со всякими таблицами, редакторами – все это для Анны было страшно и непостижимо. Тогда она и познакомилась с Клариссой. Девушки подружились, но и предположить не могли, что впоследствии жизнь сведет их в столичном отделении полиции.

Как-то Анна увидела сидящую на большом подоконнике Клариссу. Девушка что-то слушала через наушники.

– Кларисса, привет! – решилась обратиться к ней Анна.

– Привет! – Кларисса вытащила один наушник и отсалютовала им Анне.

– Ты, наверное, меня не знаешь, меня зовут Анна, я с прикладной психологии…

– Знаю, ты ж одна из лучших в группе, общие преподаватели часто тебя упоминают и ставят в пример.

– Ого, ничего себе, даже и подумать о таком не могла.

– Тем не менее это так. Ты что-то хотела?

– Да… Понимаешь, мне нужна помощь с работами по цифровому обеспечению. Мне подсказали, ты в этом здорово разбираешься и… можешь помочь… Если, конечно, у тебя есть время, – неуверенно проговорила Анна.

– Да там сложного ничего нет, – голос Клариссы звучал доброжелательно. – А какая именно тебе нужна помощь? Что-то не получается настроить?

– Ну… Скажем так, помощь по полному выполнению работ с нуля и до конечного результата.

– Даже так, – Кларисса понимающе усмехнулась. – Ясно. Какие именно работы тебя интересуют? – голос ее стал деловым. – Я про номера.

– Весь курс.

Кларисса удивленно подняла брови.

– Ого! Все настолько плохо с компьютерами?

– Ну да… Я вообще ничего в этом не понимаю! – в голосе девушки сквозило отчаянье.

– Но ведь по работе в любом случае придется с различной техникой взаимодействовать.

– Да, вот тогда и разберусь, как что включать и как куда нажимать.

– Хорошо, я тебе помогу.

– Спасибо, а что по цене?

– Давай поговорим по факту. Я пока сама не знаю, полный курс у меня еще никто не заказывал. Самой интересно!

– Хорошо, Кларисса. Тогда будем на связи? Я тебе напишу?

Кларисса кивнула, и Анна хотела уйти, но решила задержаться, она почувствовала в Клариссе нечто необычное.

– А можешь объяснить, как у тебя получилось найти общий язык с компьютером?

Кларисса тихо рассмеялась.

– Странный вопрос… В двух словах не ответишь! Наверное, это своего рода талант.... С компьютером нужно говорить, понимаешь? Не знаю, как это объяснить, но он меня слышит. Он гораздо надежней многих людей, да и разбираться в том, что на самом деле он думает о тебе или о ситуации, не нужно. Если с ним что-то не так, то причину всегда можно найти различными, годами проверенными способами. С людьми так нельзя, они каждый раз придумывают что-то новое.