Читать книгу: «Собиратель бурь», страница 4

Сахир глубоко вдохнул ночной воздух. Он был прохладным, с едва уловимыми нотками пустыни, которая начиналась сразу за городскими стенами. В такие моменты ему казалось, что он видит весь план Мансура с высоты птичьего полета – крошечные шестеренки, которые они медленно запускали одну за другой.

Фильтры для воды, распространяемые по городу. Надписи на стенах, подрывающие авторитет храма. Тайные разговоры на рынках и в мастерских. Взятки стражникам и чиновникам. Раздача чистой воды беднякам. Каждый элемент по отдельности казался незначительным, но вместе они создавали что-то большее, что-то, способное сдвинуть даже самый тяжелый камень.

– Пахнет ржавчиной? – прошептал Сахир в темноту. – Значит, шестеренки крутятся.

Он посмотрел на свои руки – руки бывшего писаря, который теперь носил ящики, собирал фильтры и планировал революцию. Они были в мозолях и грязи, под ногтями застрял песок, а кожа потрескалась от постоянного контакта с водой.

Но в этих руках было будущее. Неказистое, грязное, пахнущее не розами, а ржавыми трубами и сырым подвалом. Настоящее будущее, которое они выкапывали из-под завалов старого мира ржавой лопатой сомнений и труда.

– Ржавой лопатой в рай, – повторил Сахир, улыбаясь темноте. – Отец бы мной гордился.

Глава 5 Ар-Раад (Дрожь)

Энтузиазм – самый ценный и самый недолговечный из всех ресурсов. Он не поддаётся накоплению и не выносит долгого ожидания. Мудрый стратег использует его как вспышку, освещающую путь, но никогда не полагается на него как на постоянный источник света.

– Из «Тактики Перемен», приписываемой Мансуру

Наим прижался к стене, пропуская мимо тяжело ступающий патруль стражников. Сердце колотилось как бешеное – не столько от страха, сколько от возбуждения. Ночной Аль-Мадир принадлежал тем, кто осмеливался нарушать правила, и этой ночью город был их.

Проскользнув между домами, он помчался по узкому проулку к старой голубятне. Ветер трепал волосы, и Наим едва сдерживал улыбку. Все вокруг – темнота, звездное небо, тайна ночи – казалось декорациями к его личному приключению. Он перепрыгнул через невысокий забор и нырнул под арку, чувствуя себя невидимым героем из старинных легенд.

Асия уже ждала его, притаившись у разрушенной стены голубятни. Лунный свет серебрил ее силуэт, делая похожей на ночную фею. Что-то в ее позе – приподнятый подбородок, гордо расправленные плечи – напомнило Наиму дикую кошку перед охотой.

– Тебя только за смертью посылать, – шепнула она, но глаза ее смеялись.

– Зато я незаметный, – подмигнул Наим, демонстрируя мешок, спрятанный под рубахой. – Три патруля прошел – никто даже головы не повернул.

– Хвастун, – фыркнула Асия, но в ее голосе звучало одобрение.

Они обменялись быстрыми улыбками, заговорщически, как в детстве, когда крали сладости с рыночных прилавков.

– Значит, голубиный помет, – произнес Наим, с любопытством глядя на темную башню. – Уверена, что это не просто Фарида придумала изощренный способ нас помучить?

– Это для особого состава, – Асия важно подняла палец, имитируя интонации Фариды. – Фильтры нового поколения, которые смогут очистить даже мертвую воду.

Наим заметил, как Асия бросила быстрый взгляд в сторону темной лавки «Первая капля» неподалеку.

– Интересно, а сам Мансур когда-нибудь копался в птичьем дерьме, или это удел только нас, рядовых героев революции? – усмехнулся Наим.

– Не говори глупостей, – Асия легонько толкнула его в плечо. – Мансур – инженер! Он придумывает вещи, которые изменят мир, а не… – она поморщила нос, – собирает ингредиенты.

– Как скажешь, госпожа Революция, – шутливо поклонился Наим. – Веди меня к птичьим сокровищам!

Голубятня возвышалась над ними старой трехэтажной башней с разбитыми окнами и обвалившейся местами черепицей. Когда-то давно здесь разводил почтовых голубей мастер Хазим, которого Наим еще застал в раннем детстве – сгорбленного старика с глазами, полными тоски по старым временам.

– Поможешь? – Асия указала на разбитое окно примерно в половину человеческого роста над землей.

– Руки-ноги не сломаешь? – подмигнул Наим.

– За кого ты меня принимаешь? – фыркнула она. – Я по крышам бегаю с восьми лет!

Наим сплел пальцы «ступенькой», Асия поставила ногу и, оттолкнувшись, ловко запрыгнула на подоконник, как кошка. Перемахнув через раму, она протянула руку:

– Твоя очередь, герой!

Подпрыгнув, Наим ухватился за ее запястье, а другой рукой – за выступ стены. Подтянувшись, он тоже оказался на подоконнике и спрыгнул внутрь, приземлившись мягко и почти бесшумно.

Внутри пахло пылью, деревом и, конечно, голубями. В лунном свете, проникающем сквозь дыры в крыше, кружились пылинки, похожие на крошечные звезды. Голоса их звучали тише – стены башни приглушали любые звуки, создавая ощущение изоляции от остального мира.

– Как тут жутко, – прошептала Асия, но в ее шепоте звучал скорее восторг, чем страх.

Наим достал из мешка маленький глиняный светильник с крошечным огоньком внутри – такие делал отец Асии для ночных работ в кузнице. Тусклый свет вырвал из темноты ближайшее пространство: деревянные насесты, разрушенные клетки, перья и, конечно, повсюду – серо-белые комочки помета.

– Смотри! Они еще здесь! – Асия указала наверх.

На верхних балках, в тени под самой крышей, виднелись десятки пар блестящих глаз-бусинок. Голуби сидели рядами, тихо воркуя и поглядывая на незваных гостей.

– Их тут сотни, – пораженно прошептал Наим. – Но кто за ними ухаживает? Башня закрыта много лет…

– Может, городские дети? – предположила Асия. – Или жрецы? Или…

– …или Фарида, – закончил Наим. – Кормила чтобы нам было что собирать для…

Они переглянулись и поняли друг друга без слов – это была часть тайны, часть чего-то большего, к чему они только-только прикоснулись.

– Давай быстрее соберем и уйдем, – Асия открыла мешок. – Эти пернатые смотрят на меня, как будто что-то замышляют.

Они принялись за работу, стараясь выбирать самый сухой помет – так наказывала Фарида. Это было грязно и неприятно, но в то же время забавно – никогда прежде их «миссии» не были настолько нелепыми. Работали как слаженная команда – за годы совместных проказ они научились действовать без лишних слов, понимая друг друга с полувзгляда.

Мешок был почти полон, когда Наим замер, выпрямившись.

– Ты чувствуешь? – спросил он, прислушиваясь к странному ощущению под ногами.

Асия остановилась, склонив голову набок.

– Будто… дрожит?

Пол под ними едва заметно вибрировал, словно где-то очень глубоко под землей ворочалось что-то огромное. Наим вдруг ощутил металлический привкус на языке – похожий на вкус старой медной монеты.

А потом голуби сошли с ума.

Словно по невидимому сигналу все сотни птиц одновременно взмыли с насестов, наполнив башню громким хлопаньем крыльев, паническим воркованием и вихрем перьев. Они метались из стороны в сторону, сталкиваясь друг с другом и стенами, словно обезумев от ужаса.

– Что происходит?! – крикнула Асия, прикрывая голову руками от падающих перьев и помета.

Наим не ответил – он смотрел в окно, выходящее на город. Там, в центре Аль-Мадира, где высился купол главного храма, витражные окна вдруг осветились изнутри странным голубоватым светом, пульсирующим, как сердцебиение.

Дрожь под ногами усилилась. Пыль в воздухе застыла, а потом начала двигаться против всех законов природы – поднимаясь вверх, словно вода в пересохшем колодце вдруг решила вернуться к своему источнику.

– Наим! – голос Асии вырвал его из оцепенения. – Что происходит с храмом?

– Не знаю, – прошептал он, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. – Какой-то ритуал… или что-то другое.

– Это… волшебство? – в голосе Асии звучало больше восхищения, чем страха.

Второй пульс голубого света прокатился по городу, и на мгновение Наиму показалось, что весь Аль-Мадир вздрогнул, как живое существо.

А потом все прекратилось так же внезапно, как началось. Голуби успокоились, оседая обратно на насесты. Пыль вновь подчинилась законам природы. Только легкая дрожь в воздухе и учащенное биение их собственных сердец напоминали о том, что все это им не привиделось.

– Это было… – начал Наим.

– ПОТРЯСАЮЩЕ! – закончила Асия, и ее глаза сияли от восторга. – Ты видел? Ты чувствовал? Это как в старых легендах о пробуждении каменных великанов!

Наим смотрел на нее с удивлением – там, где он ощущал тревогу, она находила восторг и красоту. Это всегда было их различием – он замечал опасности, она видела возможности.

– Надо уходить, – сказал он, завязывая мешок. – Кто знает, что начнётся на улицах из-за… этого.

Они быстро спустились вниз и выбрались через то же окно. Ночной воздух после душной голубятни казался свежим и прохладным, наполненным тайнами, которые только ждали, чтобы их раскрыли.

Они уже отошли от башни на приличное расстояние, когда Наим резко остановился, схватив Асию за рукав.

– Тихо, – прошептал он, кивая в сторону переулка впереди.

Там, в полумраке, переговаривались два храмовых стражника. В руках у них были настоящие мечи с изогнутыми лезвиями, которые поблескивали в свете факелов. Эти люди выглядели не как обычные стражники, а как воины, готовые к бою.

– …мальчишка сказал, что видел подозрительных в этом районе, – говорил один из них, положив руку на рукоять меча. – Возможно, те самые, что пишут богохульства на стенах.

– В этой дыре? – недоверчиво спросил второй, вглядываясь в темноту с явной неприязнью. – Что за жалкие крысы могут здесь прятаться?

– Приказ сверху – проверить. Особенно после… того, что было сейчас. Халид сказал, что любое подозрительное движение в городе нужно пресекать. Начнем со старой голубятни и закончим этим кварталом.

Наим и Асия переглянулись. Путь вперед был отрезан стражниками, а за спиной осталась только башня.

– Что делать? – одними губами спросил Наим.

Асия огляделась и указала на узкую щель между домами – едва заметный проход, известный только местным детям.

– За мной, – шепнула она и нырнула в темноту.

Наим последовал за ней, прижимая к груди драгоценный мешок с пометом. Проход был настолько узким, что приходилось двигаться боком. Стены, казалось, вот-вот сомкнутся и раздавят их. В какой-то момент Наим застрял, зацепившись рубахой за выступающий гвоздь.

– Тише! – прошипела Асия, когда он дернулся, пытаясь освободиться.

Шаги стражников приближались. Свет их факелов уже мелькал у входа в щель. Еще мгновение – и они будут обнаружены.

Асия протянула руку, схватила его за воротник и сильно дернула. Ткань затрещала, но Наим вырвался и проскользнул дальше, в самый момент, когда луч света скользнул по тому месту, где он только что стоял.

– Что там? – раздался напряженный голос одного из стражников.

– Показалось, – ответил другой.

Они выбрались с другой стороны, оказавшись в чужом дворе, где сушилось белье. Не останавливаясь, перемахнули через низкий забор и помчались дальше, петляя, как зайцы, чтобы запутать возможную погоню.

– Они ищут нас! – задыхаясь, произнес Наим, когда они наконец остановились перевести дыхание в безопасном месте. – Кто-то донес, что видел подозрительных!

– Какой-нибудь предатель из квартала, – процедила Асия сквозь зубы. – За лишнюю порцию воды готов продать всех.

– И они были до зубов вооружены, – Наим всё еще чувствовал, как колотится сердце. – Это не обычный патруль.

– Значит, жрецы боятся, – глаза Асии блеснули. – А это хороший знак. Значит, то, что мы делаем, работает.

– Или значит, что они готовы пустить кровь даже детям, если те встанут на их пути, – мрачно заметил Наим.

– Мы уже не дети, – гордо выпрямилась Асия. – Мы – бойцы сопротивления.

Наим хотел возразить, но промолчал. Было что-то завораживающее в этой уверенности, в этой почти фанатичной вере. И, честно говоря, почти самоубийственный побег от вооруженных стражников только подогрел его собственный азарт – они были на волосок от смерти, но выкрутились!

Они снова двинулись вперед, теперь уже осторожнее, держась глубоких теней.

После безумного бегства от стражников они наконец добрались до места встречи – старого высохшего фонтана на окраине квартала ремесленников. Там их ждала фигура в сером плаще с накинутым на голову платком. Лица не было видно – только руки, сухие и темные, с причудливыми пятнами, похожими на ожоги.

Наим и Асия остановились в нескольких шагах, переводя дыхание.

– Принесли? – спросил человек в платке хриплым, словно простуженным голосом.

Наим молча протянул мешок с пометом. Человек, не говоря ни слова, взял его, быстро проверил содержимое и растворился в тенях соседнего переулка.

– И это всё? – разочарованно прошептала Асия. – Даже спасибо не сказал!

– Странно, – нахмурился Наим, оглядываясь. – Обычно Фарида хотя бы весточку передает.

Они дошли до перекрестка, где обычно расходились – Асия жила в квартале кузнецов, а Наим – ближе к рынку.

– Завтра снова надписи? – спросил Наим, и в его голосе впервые прозвучала нотка неуверенности.

Асия покачала головой.

– Нет. Фарида сказала, что скоро у нас будет новое задание. Что-то более важное.

Ее глаза загорелись при упоминании этого имени, и Наим опять почувствовал странный укол в груди. Раньше так она говорила об их совместных приключениях, о новых местах, которые они исследовали, о рисках, на которые шли вместе. Теперь этот пыл предназначался кому-то другому – человеку, которого они никогда не видели, но имя которого звучало в их разговорах все чаще.

– Асия, – начал он, не зная, как выразить то, что чувствовал. – Ты не думаешь, что мы… что все это становится слишком серьезным?

Она удивленно посмотрела на него.

– О чем ты?

– Раньше мы просто рисовали на стенах. Бегали от ленивых патрульных. Это была… игра, понимаешь? Но сегодня эти стражники… они были готовы убивать. И то, что мы видели в храме… – он покачал головой. – Я просто не уверен, что понимаю, во что мы ввязываемся.

Асия смотрела на него долго, словно видела впервые. Потом ее лицо смягчилось, и она легонько толкнула его в плечо – старый жест, которым они обменивались с детства.

– Эй, трусишка, – улыбнулась она. – Где тот Наим, который полез на крышу храма, чтобы выиграть пари?

– Тот Наим не знал, что крыша может быть с ловушками, – пробормотал он. – И ему не грозили мечами.

– Ты боишься? – спросила она прямо, без насмешки.

Наим задумался. Боится ли он? Да, была тревога, было ощущение, что они заходят куда-то, откуда не будет простого возвращения. Но был и восторг, и жажда увидеть больше, узнать больше.

– Не знаю, – честно ответил он. – Просто… раньше все было понятно. Храм плохой, мы хорошие, вода должна быть свободной. А сейчас… кто такая Фарида? Кто такой Мансур? Чего они на самом деле хотят? И что это было в храме?

Асия вздохнула.

– Я не знаю ответов на все вопросы, – сказала она. – Но я знаю, что жрецы забирают нашу воду, заставляют нас молиться за каждый глоток, а люди Мансура раздают фильтры бесплатно. И этого мне достаточно… пока что.

Наим кивнул, но внутри него что-то изменилось. Привычная почва уходила из-под ног. То, что раньше казалось игрой, романтичным бунтом, приключением, оказалось частью чего-то намного большего и опаснее.

– Завтра на рассвете – сказала Асия. – Фарида хочет нас видеть. Ты придешь?

Наим колебался всего мгновение.

– Приду, – сказал он, и это был уже не голос мальчишки, ищущего острых ощущений, а голос человека, который делает выбор.

Они разошлись – каждый к своему дому. Наим долго смотрел вслед Асии, пока ее силуэт не растворился в ночи. Что-то подсказывало ему, что их пути начинают расходиться. Она шла вперед, не оглядываясь, в полной уверенности, что следует верным курсом. Он же чувствовал необходимость остановиться, оглядеться, задать вопросы.

Ночной Аль-Мадир окутывал его тенями, а где-то в центре города высился купол храма, хранящий свои тайны. Над головой звезды мерцали, равнодушные к маленьким людям и их маленьким революциям. Но Наим больше не чувствовал себя маленьким. Впервые в жизни он ощутил тяжесть настоящего выбора – и это пугало и одновременно наполняло странной силой.

Раньше все было игрой. Теперь игра стала реальностью. И в этой реальности каждый шаг имел последствия, каждое решение могло вести либо к свободе, либо к гибели. И никто – ни Асия, ни загадочная Фарида, ни призрачный Мансур – не мог подсказать ему, какой путь выбрать.

Глава 6 Аль-Китаб (Книга)

Человек склонен верить тому, что может потрогать. Абстрактное благословение всегда проиграет осязаемому результату. И тот, кто хочет управлять умами, должен сперва научиться управлять вещами, от которых эти умы зависят.

– Из «Бухгалтерии Хаоса» Сахира-Летописца

Прошло несколько дней с тех пор, как Аммар встретил Мансура. Тусклое утреннее солнце едва пробивалось сквозь маленькое окно, но в мастерской царило необычное оживление. Аммар разложил на столе готовые куски кожи – мягкой, эластичной, с роскошным глубоким оттенком индиго, который уже давно считал недостижимым.

– Как в лучшие времена, – пробормотал он, поглаживая поверхность. – Нет, даже лучше.

Первая партия, обработанная с использованием воды из «Первой капли», превзошла все ожидания. Кожа впитала дубильные вещества равномерно, цвет лег глубоко и насыщенно, без пятен и разводов. Поверхность была гладкой, без изъянов, которые в последние годы считались неизбежными.

Колокольчик у двери звякнул, и в мастерскую вошел Хасан – торговец, заказавший партию для южного каравана.

– Аммар, брат! – приветствовал он с порога. – Ну, показывай, что у тебя получилось.

– Смотри сам, – с нескрываемой гордостью Аммар протянул ему первый кусок кожи.

Хасан замер, разглядывая материал. Его опытные руки медленно ощупывали поверхность, проверяя эластичность, прочность, текстуру. Потом он поднес кожу к свету, рассматривая, как цвет переливается под разными углами.

– Всемогущий Аль-Мазин, – прошептал он наконец. – Это… я не видел такого качества уже много лет. Может, никогда.

– Как в былые времена, – скромно ответил Аммар, но внутри расцветала гордость. – Всё дело в воде.

– Той самой, из новой лавки? – Хасан понизил голос. – Слухи ходят разные.

– Мне всё равно, какие ходят слухи, – уверенно сказал Аммар. – Я вижу результат своими глазами.

Хасан кивнул, продолжая изучать кожу.

– Я возьму всю партию, – решительно заявил он. – И хочу сделать заказ на следующую, вдвое больше. Купцы из Кхама заплатят золотом за такое качество.

Когда торговец ушел, Аммар сел за стол, пересчитывая полученные монеты. Их было больше, чем он заработал за последние три месяца вместе взятые. Впервые за долгое время он мог позволить себе думать о будущем – о новых инструментах, о расширении мастерской, возможно, даже о найме помощника.

– Настоящий спаситель, – прошептал Аммар, думая о Мансуре и его воде. – Он спас не только моё ремесло, он спасает весь город.

––

Воодушевленный успехом, Аммар вернулся домой. В руках он держал свёрток с лучшими финиками и горстью свежих пряностей – маленький праздник для семьи.

Фатима стояла у окна, глядя на безоблачное небо. Её тонкая фигура казалась задумчивой, словно что-то искала в пустой синеве. Услышав шаги мужа, она обернулась. В её глазах мелькнуло что-то настороженное.

– Принес гостинцы, – улыбнулся Аммар, выкладывая свёрток на стол. – Сегодня хороший день.

Фатима подошла к столу, осторожно разворачивая ткань. Её движения были медленными, будто она выполняла какой-то ритуал.

– Хасан взял всю партию, – продолжил Аммар, воодушевленный её вниманием. – И заказал следующую, вдвое больше. Представляешь? Вода Мансура… она действительно творит чудеса.

Фатима подняла взгляд от фиников, и Аммар заметил, как что-то изменилось в её лице – слабая тень неодобрения пробежала по нему.

– Эта… вода, – произнесла она спокойно, слишком спокойно. – Ты действительно веришь, что она чиста?

– Не просто верю, – Аммар улыбнулся, не замечая предостерегающих знаков. – Я видел результат. Кожа получилась лучше, чем за последние пять лет. Даже лучше, чем в самые благополучные времена.

– Внешний блеск не означает внутреннюю чистоту, – Фатима отошла от стола, и её голос стал чуть тверже. – Технология без благословения – пустая оболочка. Она может казаться чистой, но в ней нет души.

Аммар вздохнул. Этот разговор они уже начинали несколько раз за последние дни, и каждый раз он заканчивался молчаливым неодобрением с её стороны.

– Фатима, – он старался говорить ровно, – ты могла бы просто порадоваться нашему успеху? Впервые за годы у нас есть настоящий шанс выбраться из нищеты.

– Я радуюсь твоему ремеслу, – ответила она, и в её глазах мелькнула искра прежней нежности. – Но меня тревожит цена, которую мы платим.

– Какая цена? – недоуменно спросил Аммар. – Вода конечно не дешёвая, но окупается с лихвой…

– Я говорю не о монетах, – мягко перебила его Фатима. – Ты заметил, кто покупает воду Мансура? Только те, у кого есть деньги. А бедняки из нижнего квартала по-прежнему пьют мутную жижу из колодцев. Вода становится привилегией, а не правом.

Аммар нахмурился. Об этом он не задумывался.

– И еще, – продолжила Фатима, глядя прямо в глаза мужу, – разве ты не видишь, что Мансур – чужак? Он пришел в наш страдающий город и наживается на нашей беде. Он продает нам нашу же воду, только в "улучшенном" виде. Как если бы кто-то продавал воздух, пропущенный через какую-то машину.

– Это не… – начал Аммар, но Фатима не дала ему закончить.

– Помнишь, как раньше, до засухи, соседи собирались у источника по утрам? Женщины разговаривали, дети играли, старики рассказывали истории. Вода объединяла нас. А теперь что? Каждый прячет свои запасы, каждый платит тайком, чтобы получить чуть больше, чуть лучше.

В её словах была горькая правда, которую Аммар не мог отрицать. Он вспомнил, как еще недавно сам проклинал торговцев водой, взвинчивающих цены.

– Давай не будем начинать, – Аммар почувствовал, как внутри поднимается раздражение. – Я пришел домой, чтобы отпраздновать успех, а не спорить о воде и богах.

Фатима замолчала, и на мгновение Аммару показалось, что разговор закончен. Но затем она подошла к комоду и достала оттуда потрепанный свиток.

– Ты помнишь, что говорит Скрижаль Истоков? – спросила она, бережно разворачивая пожелтевший пергамент. – «Отвергните тех, кто разделяет единое на части, ибо в разделении смерть, а в единстве жизнь».

– Фатима, – Аммар устало потер лоб, – это просто древние тексты. Какое отношение они имеют к современным методам очистки воды?

– Просто древние тексты? – её голос приобрел легкую дрожь. – Ты называешь слова Аль-Мазина просто текстами?

– Я не это имел в виду, – поспешно исправился Аммар, заметив, как напряглось её лицо. – Просто есть вещи, которые древние не могли знать. Наука, техника.. Это, в конце концов, всего лишь фильтр, Фатима, – в голосе Аммара проскользнуло нетерпение. – Обыкновенный фильтр, который очищает воду от примесей. Что в этом богохульного?

– Подумай, муж мой, – Фатима заговорила тише, доверительнее. – Наша кровь, наши слезы, наш пот – всё это вода. Мы и есть вода. И когда ты пропускаешь воду через мертвый фильтр, ты словно фильтруешь часть своей души, отделяя от неё самое важное – память предков, связь с Аль-Мазином, единство с миром. Твой Мансур пытается заменить благословение механизмом, – голос Фатимы стал тверже. – Он предлагает мертвую воду вместо живой.

– Мертвую? – Аммар не выдержал. – Ты видела результат! Кожа, которая получилась из этой воды, лучше любой, что я делал за последние годы! Как она может быть "мертвой", если дает такую жизнь ремеслу?

– Внешний блеск часто скрывает внутреннюю пустоту, – упрямо повторила Фатима. – Взгляни шире. Разве Мансур предлагает свою воду бесплатно, как дар? Нет, он продает её. А в Книге Капель сказано: «Вода – не товар, а право рожденного. Тот, кто берет плату за воду, берет плату за жизнь саму».

– А твои бесконечные молитвы? – слова сорвались с языка Аммара прежде, чем он успел их обдумать. – Что они дали нам, кроме голодных вечеров и долгов? Где твой Аль-Мазин был, когда мы теряли заказы один за другим?

Её лицо изменилось мгновенно, словно маска треснула и открыла что-то новое, почти пугающее в своей интенсивности. Глаза вспыхнули праведным гневом, спина выпрямилась, и она сделала шаг к нему.

– Не смей! – её голос зазвенел, как натянутая струна. – Не смей хулить имя Аль-Мазина в моем присутствии! Храм предал его, да. Их кристалл – лишь кусок мертвого стекла. Но истинный Аль-Мазин жив. Он в облаках, в каплях дождя, в каждом вздохе ветра!

– Какие облака, Фатима? – Аммар обвел рукой комнату, словно указывая на весь мир за её пределами. – Два года без единой капли дождя! Неужели ты не видишь, что происходит? Город умирает. Ремесла умирают. А Мансур предлагает решение. Настоящее решение, а не мечты о потопе!

– «Когда великая жажда охватит землю, Аль-Мазин испытает верных и неверных», – произнесла Фатима голосом, который казался одновременно её и чьим-то другим. – «Неверные обратятся к ложным источникам. Верные же будут ждать знака с неба. И воистину, тяжек будет их путь, но велика награда».

Фатима сжала свиток так, что костяшки пальцев побелели:

– «И тогда Аль-Мазин воззрит с небес на город неверия, и скажет: 'Смою их начисто, как грязь с камня, ибо предали они воду истинную ради воды обманной'», – её голос дрожал от сдерживаемой ярости. – «Воистину, тот, кто разрушает союз воды и духа, будет сам разрушен в день великого потока. И нет убежища неверным от гнева Аль-Мазина, и близок день воздаяния».

Аммар беспомощно смотрел на жену, не узнавая её в этой пламенной проповеднице. Её лицо пылало внутренним огнем, пальцы сжимали свиток так, что костяшки побелели.

– Скоро ты увидишь, как слова станут бурей! – произнесла она с такой уверенностью, что Аммар на мгновение засомневался. – Великое очищение придет не из ваших фильтров. Оно придет с неба. И тогда мы увидим, кто был прав!

Она схватила платок и направилась к двери.

– Куда ты? – спросил Аммар, всё еще кипя от смеси гнева и беспокойства.

– Туда, где меня услышат, – ответила она и вышла, не захлопнув дверь, а закрыв её с подчеркнутым достоинством.

Аммар остался один в тишине кухни. Финики и пряности, которые должны были стать праздником, лежали забытые на столе. Внутри переплелись гнев, обида и странное беспокойство.

«Она всегда была набожной, – думал он, – но раньше её вера не была такой… воинственной».

Он вдруг понял, что Фатима изменилась так же, как и он сам, только в другую сторону. Его вера в Мансура и его технологии росла с каждым днем. А её вера в своего Аль-Мазина становилась всё более страстной, всё более неистовой.

––

К полудню Аммар снова был в мастерской, завершая последние детали заказа. Работа спорилась в его руках, напоминая о лучших временах, когда ремесло кожевника считалось одним из самых почетных в городе.

После обеда он отправился на рынок, чтобы договориться о поставке новой партии шкур. Базарная площадь гудела голосами торговцев и покупателей. Аммар с удовлетворением заметил, что люди здоровались с ним с большим уважением, чем раньше. Некоторые даже подходили, чтобы поинтересоваться его делами.

– Правда, что ты используешь воду из «Первой капли»? – спросил его гончар Хамид. – Говорят, она творит чудеса.

– Не чудеса, – поправил его Аммар. – Просто качественная очистка. Но результат… да, результат превосходит ожидания.

– А правда, что Мансур берет особую плату с каждой мастерской? – понизив голос, спросил сапожник Юсуф, подходя ближе. – Слышал, что в зависимости от размера прибыли…

– Неправда, – нахмурился Аммар. – Цена одинакова для всех. Мансур честен.

– Но не всем по карману, – задумчиво протянул сапожник. – Моя мастерская не так доходна, как твоя…

Аммар почувствовал укол совести, вспомнив слова Фатимы о воде как привилегии.

– А что говорят в храме? – спросил Хамид. – Они ведь не могут быть довольны.

– Меня не волнует, что говорят в храме, – пожал плечами Аммар, удивляясь собственной смелости. – Я практичный человек. Я верю в то, что вижу и чувствую своими руками.

Он продолжил свой путь по рынку, всё еще ощущая странное удовлетворение от собственных слов. Еще неделю назад он не осмелился бы так открыто выражать пренебрежение к мнению храма. Но теперь, с успешным заказом и деньгами в кармане, его уверенность росла.

Проходя мимо храмовой площади, Аммар заметил небольшую группу людей, собравшихся вокруг молодого жреца. Тот вещал о чистоте воды, о благословении Аль-Мазина, о необходимости соблюдать ритуалы. Аммар замедлил шаг, прислушиваясь.

– …и помните, что только вода, благословленная кристаллом, может быть по-настоящему чистой и живительной, – говорил жрец. – Все другие методы – лишь обман, искажение истинного пути.

Аммар хмыкнул и пошел дальше. «Как можно быть таким слепым? – думал он. – Они теряют последних верующих, а всё ещё цепляются за свои ритуалы».

В глубине души он даже испытывал гордость от того, что его жена, при всей своей странности, хотя бы не доверяла храму. «По крайней мере, она видит, что кристалл – это обман», – подумал он, вспоминая слова Фатимы.

Но тут же в памяти всплыла её фраза о буре и очищении. Что-то в уверенности, с которой она говорила, заставило его поежиться, несмотря на жаркий день.

Завершив дела на рынке, Аммар направился к лавке «Первая капля». После такого успеха с первой партией кожи ему не терпелось договориться о регулярных поставках воды для мастерской. Кроме того, он хотел лично поблагодарить Мансура – человека, который фактически спас его ремесло.

Лавка была открыта, внутри негромко переговаривались несколько посетителей. Мансур стоял за прилавком, что-то объясняя пожилому гончару. Увидев Аммара, он улыбнулся и приветственно кивнул.

– Мастер Аммар! Рад вас видеть, – Мансур отошел от прилавка, оставив помощника заканчивать с гончаром. – Как проявила себя наша вода в работе?

– Превосходно, – Аммар не мог сдержать улыбку. – Я уже продал всю первую партию. Хасан, торговец из караванного двора, в восторге. Заказал вдвое больше на следующий раз.

– Это отличные новости, – кивнул Мансур. – Значит, вам потребуется постоянное снабжение?

– Именно за этим я и пришел, – подтвердил Аммар. – Хотел бы договориться о регулярных поставках. И… просто поблагодарить вас. То, что вы делаете, меняет жизнь людей к лучшему.

Мансур жестом пригласил его в заднюю комнату лавки, где были разложены различные приборы и стояли бочки с водой разной степени очистки. На столе лежали чертежи – схемы фильтров, зарисовки каких-то механизмов.

– Присаживайтесь, – предложил Мансур, наливая две чашки свежей воды. – Давайте обсудим детали.

Они говорили о количестве воды, необходимом для мастерской, о регулярности поставок, о стоимости. Цены оказались выше, чем за обычную караванную воду, но ниже, чем за храмовую. И главное – результат окупал каждую потраченную монету.