Принцесса Лиза, которая прилетела на воздушном шаре

2

Однажды на Старую грядку ветром занесло рекламную листовку строительного колледжа. Кирпич не умел читать, но с интересом рассматривал цветные картинки, которые изображали рабочих разных профессий. Особенно ему приглянулся каменщик – молодой весёлый парень в жёлтой пластиковой каске и синей куртке возводил стену из красного кирпича. Кирпич попросил Шнурка прочитать слова рядом с картинкой.

– Это каменщик – одна из древнейших профессий, так как каменные строения существуют с первобытных времён, – прочитал Шнурок.

Надпись Кирпичу понравилась: как-никак он имел к этой профессии прямое отношение.

– А что там ещё написано? – спросил он.

– Приглашают в колледж поступать. Пишут, что много профессий хороших и разных. А ты что, учиться собрался?

– Я? – удивился Кирпич. – Нет. Зачем мне учиться? Я и так на хорошей должности состою, при Розочке.

– А потом?

– Когда потом?

– Ну когда-нибудь, когда Розочки не будет?

– Что значит – не будет? – удивился Кирпич.

Он и представить себе не мог, что его начальницы может «не быть». Такая мысль никогда не приходила в его закалённую огненной печью голову. С тех пор он ещё внимательнее стал её охранять – ведь опасность могла прийти с любой стороны, и он всегда должен быть в полной готовности.

В силе своих крепких кулаков Кирпич не сомневался. Но ведь коварный враг мог применить какую-нибудь хитрость против его любимой атаманши. И Кирпич стал опасаться хитрых. Хитрые всегда думают, что они умнее других и особенно умнее тех, кого собираются обхитрить. Вот, например, Шнурок – всё время хитрит, туда-сюда крутится перед Розочкой, говорит разные непонятные слова, хочет показать, что он умнее других. Вот и сейчас выдумал какую-то глупость – продать пленников. Интересно, кому это они могут понадобиться? Что-то Кирпич никогда не слышал, чтобы людей на Ничейном Острове продавали. Вещи продавали, еду продавали, даже ветхие лачуги на Старой грядке продавали, но людей – никогда. Люди ведь они как Остров – ничейные.

Этими мыслями Кирпич поделился со своей начальницей. И он, по всей видимости, оказался прав. Как только наступила полная темнота, и ручейники завалились спать, Шнурок вышел из своего домика и пошёл назад к велосипедному колесу.

Стекло в темноте почти не видно, а чёрное стекло, в котором отражаются яркие звёзды, и подавно. Розочка, затаив дыхание, стояла в густой траве возле тропинки и слышала всё, о чём говорила Лиза с её вторым помощником. Кирпич притаился за кочкой и размахивал руками, пытался показать Розочке, что готов сейчас же прервать предательский сговор и арестовать изменника. Но его начальница либо не видела в темноте его отчаянных знаков, либо имела по этому вопросу другое мнение.

– Кирпич, останься здесь и проследи, что он будет делать дальше, – приказала она шёпотом своему верному помощнику. – Только не мешай. Когда они убегут, приходи ко мне. Есть у меня одна хорошая идея, только надо её как следует обмозговать…

3

Шнурок и Лиза вернулись назад к колесу.

Пленники не заметили исчезновения девочки и вполголоса переговаривались между собой, обсуждали дальнейшую судьбу.

– Нас отпускают. А он переправит всех на тот берег, – громко объявила Лиза.

От неожиданности друзья сначала замолчали, а потом заговорили все хором, перебивая друг друга.

– Тише, тише, – испуганно зашипел Шнурок, – Кирпича с Розочкой разбудите.

Человечки притихли.

Шнурок быстро пробежал вокруг колеса и распутал пленников. Будучи в родственных отношениях со всеми верёвками на свете, он имел врождённые способности к развязыванию любых узлов.

– Лиза, а чего он от нас за это хочет? – спросила недоверчивая Циля.

– Она вам потом расскажет, – вместо девочки ответил Шнурок. – Сейчас некогда – скоро рассвет. – Небо на востоке действительно посветлело. – Двигаться надо. Если возражений нет, то прошу всех за мной.

Он повернулся и пошёл в сторону берега.

Глава 9. Переправа

1

Ниже по течению ручья за кустом оказался небольшой пляж. На влажном песке высунувшись наполовину из воды лежали две лодки, сделанные из прозрачных пластиковых бутылок, и тихо разговаривали между собой. Сверху вдоль корпуса у каждой бутылки имелся вырез, в котором могли поместиться несколько человечков. Лодки и сами были почти что человечками, только водоплавающими.

Чудесные эволюционные преобразования, в результате которых на Острове появились его необычные обитатели, частично зацепили и две пустые пластиковые бутылки. Они к этому времени уже основательно нахлебались грязной весенней воды и приготовились навсегда сгинуть в трясине заболоченной канавы. К сожалению, их генетическая трансформация прошла с некоторыми отклонениями, и население Острова пополнилось двумя странными существами – нечто промежуточное между человечком и тюленем. Вместо рук и ног у них выросли ласты, шевеля которыми существа отлично плавали в воде, но по суше передвигались с трудом. Маленькие головки-пробки не позволили мозгу вырасти до нормального размера и сформироваться должным образом, и поэтому умственное развитие бутылок остановилось на примитивном уровне. Но при этом они чётко выговаривали слова и хорошо понимали человеческую речь.

Когда-то каждая из бутылок содержала не менее полутора литров газированного напитка. Но какого сорта был напиток никто не помнил: бумажные этикетки давно размокли, отклеились и потерялись. Поэтому пластиковые лодки ничего не могли рассказать о своей молодости и внутреннем мире, наполненном бурлящими пузырьками и искрящимися ароматами. Сегодня они спокойно колыхались в тихих струях водяного потока и не думали о сложных проблемах, которые волновали жителей Острова по обе стороны Ручья. Внешне лодки не отличались друг от друга, если не считать пластмассовых пробок. У левой – пробка была красного цвета, а у правой – синего.

Бутылки были преданы Шнурку, как бывают преданы бродячие собаки приютившему их сторожу колбасной фабрики.

Они и раньше-то никогда не разлучались, а теперь Шнурок связал их между собой крепкой верёвкой. Получалась устойчивая плавучая конструкция – катамаран. Шнурок отмыл бутылки снаружи и вычистил мусор, накопившийся внутри. Получился отличный корабль, который мог легко перемещаться как вдоль, так и поперёк ручья. Парусов и вёсел для плавания не требовалось. Бутылочные лодки прекрасно гребли собственными ластами. Руль тоже был не нужен. Они поворачивали, повинуясь командам своего капитана. Вот только не могли запомнить где правая сторона, а где левая. Поэтому, чтобы повернуть налево, рулевой должен был кричать: «Красная – стоп. Синяя – полный вперёд», и наоборот, если надо было повернуть в другую сторону. После долгих тренировок Шнурок научил их двигаться даже задним ходом.

2

– Прошу на борт, – сказал Шнурок, когда путешественники вышли на влажный песок пляжа. – Рассаживайтесь равномерно, чтобы не перевернуться.

– А ты? – спросил Ножик.

– Я пока что здесь останусь, пока вы в Коттедже не определитесь.

– А как же мы поплывём без капитана?

– Почему это без капитана? – возмутилась миссис Пин. – Ещё и не на таком плавали. Якорь мне в глотку!

Шнурок одобрительно посмотрел на Цилю и рассказал, как управлять необычным судном. Долго объяснять не пришлось: в молодости, задолго до того, как оказаться в коробке, миссис Пин имела удовольствие служить на настоящем корабле и находилась в непосредственной близости от сердца настоящего капитана.

Никто не знал сколько Присцилле Пин на самом деле лет. Скорее всего она и сама этого не знала. Самые ранние воспоминания Булавки относились к концу XIX века, когда её первый раз прикололи к элегантной дамской шляпке и вывели на прогулку в городской парк. Произошло это солнечным летним днём в городе Глазго, и с тех пор Циля считала своей родиной Шотландию, а себя коренной шотландкой.

Мода на дамские головные уборы часто менялась, и от этого в основном зависела повседневная жизнь шляпной булавки. Иногда она подолгу вместе с прелестной головкой своей хозяйки кружилась в вихре светской жизни, а иногда на долгие месяцы и даже годы отправлялась в темноту деревянной шкатулки за компанию с другими вышедшими из моды аксессуарами женского гардероба.

Перед тем как попасть на морскую службу Циля некоторое время работала… в похоронном бюро. Её бархатная чёрная шляпка служила частью траурного костюма молодой сотрудницы этого скорбного заведения. Во время похорон девушка украшала гробы и могилы цветами, венками, лентами и другими печальными символами.

Однажды хоронили старого моряка. Всю жизнь он под британским флагом бороздил моря и океаны, участвовал в кровопролитных сражениях, но нашёл свой последний причал не на холодном морском дне, как вроде бы следовало поступить истинному морскому волку, а на уютном сельском кладбище. Проститься с покойным собрались немногочисленные родственники, желающие получить свою долю скромного наследства, и несколько старых верных друзей. Одного из ветеранов сопровождал молодой человек в морской фуражке с круглой бронзовой кокардой. Его звали Джоном Джексоном, и был он капитаном и единоличным владельцем небольшого парусного судна. Циля любила вспоминать эту судьбоносную встречу и уверяла, что с первого взгляда поняла: её дальнейшая жизнь будет связана с морем и с этим мужчиной.

Пока родственники и друзья покойного слушали молитву и прощальные речи, печально опустив головы, капитан Джексон во все глаза таращился на девушку из похоронного бюро, которая аккуратно поправляла траурные ленты, разлетающиеся от свежего ветра. Похороны – не лучшее место для начала любовного романа, но сердцу, как известно, не прикажешь. Не прошло и полгода, как тот же священник обвенчал в сельской церкви молодого капитана с его избранницей.

На следующий день миссис Джексон уволилась с ненавистной работы и стала помогать мужу в его непростом и опасном деле. Уходя в далёкий рейс, капитан брал с собой на удачу маленькую чёрную шляпку жены, в которой он увидел её первый раз. Вот так Циля и попала на настоящий корабль. На капитанском мостике в кармане капитанского бушлата она преодолела сотни и даже тысячи миль по неспокойным водам северной Атлантики.

Но самый драматический случай, о котором миссис Пин вспоминала чаще остальных, произошёл во время небывало сильного шторма. Корабль с грузом мороженой трески героически пробивался сквозь волны Северного моря. Капитан вторые сутки не покидал мостик и не выпускал из рук штурвал. От напряжения пуговицы на его бушлате оторвались и улетели в бушующую морскую пучину. Чтобы не простудиться на ледяном ветру, Джексон вытащил длинную булавку из женской шляпки и закрепил на груди разорванную ткань. Всё время, пока они пробивались через ураган к безопасному причалу Циля чувствовала биение сердца и дыхание капитана. В память о героическом переходе Джон украсил головку булавки кокардой, которую снял со своей старой морской фуражки, и с тех пор всегда носил её с собой.

В дружной семье Джексонов родилась дочка Мэри. Когда она выросла и поехала учиться в Лондон, отец подарил ей счастливую булавку. Девушка не стала продолжать семейное дело, а освоила профессию журналиста и в качестве корреспондента небольшой английской газеты оказалась в России, как раз в те драматические дни, когда там разразилась Великая октябрьская революция. Хотя Мэри и занималась в основном сухопутной бумажной работой, в глубине души она всегда любила море и моряков. Прожив около года в Советской России, она вышла замуж за революционного матроса с крейсера «Аврора» и осталась здесь навсегда.

За сотню лет, которые прошли с тех пор, женская мода много раз поменялась. Сначала вместо шляпок молодые девушки стали носить красные косынки, потом береты, кепки, фуражки, вязаные шапочки и другие всякого-разного фасона головные уборы, но мода на пышные причёски, шляпки с вуалью и шляпные булавки так и не вернулась. В результате Циля досталась Шурику, который не знал, куда применить эту элегантную вещицу, и решил, что она будет отличной шпагой для его робота-трансформера. А когда пластмассовая китайская игрушка развалилась на мелкие части, Шляпная Булавка поселилась в картонной коробке.

3

И вот сегодня, наконец, пришёл её счастливый час – Присцилла Пин снова на корабле и снова на капитанском мостике. На самом деле никакого мостика или другого специального места для капитана на бутылочном судне не было. Ножик, Бижу и Флакон залезли в Синюю лодку, а Мастер и Лиза – в Красную. Циля взошла на борт последней, внутрь бутылки не полезла, а встала сверху как опытный моряк, широко расставив ноги.

– Судно на воду! – скомандовала она, убедившись, что на берегу кроме Шнурка никого не осталось.

Лодки приподнялись на своих ластах и мелкими шажками сползли в воду. Через минуту живой катамаран свободно качался на волнах.

– На тот берег! Полный вперёд!

Лодки опустили ласты поглубже, напряглись и дружно, как рабы на галерах, принялись загребать воду. При этом, чтобы не сбиваться с ритма, они хором запели старинную песню, переделанную на новый лад:

Жили-были у Шнурка

Два весёлых бутылька:

Один – синий,

Другой – красный —

Два весёлых бутылька.

Пассажиры молчали – боялись помешать лодкам грести, а Циле управлять необычным кораблём. Песчаный пляж с одиноким Шнурком быстро скрылся в предрассветном тумане. За кормой слышалось бульканье потревоженной воды. А в том месте, где бутылки прижимались друг к другу боками, противно скрипел пластик. Верёвка намокла, растянулась и скользила по гладкой поверхности, повторяя колебания прозрачного корпуса.

– По-моему, она долго не выдержит, порвётся, – сам себе под нос проворчал Мастер.

Он кончиками пальцев провёл вдоль верёвки, пытаясь наощупь определить слабое место и предотвратить возможный обрыв. Словно в ответ на его опасения, катамаран дёрнулся и остановился, как будто наскочил на невидимое подводное препятствие. Циля покачнулась, но сохранила равновесие и не упала.

– Эй, ластоногие, якорь вам в глотку, что случилось? – крикнула она.

– Тут, кажется, коряга, кэп, – ответила Синяя.

– Сама ты коряга, – возразила Красная.

– Я тебе точно говорю, что это коряга. Я всегда знала, что тут под водой много коряг.

– А если знала, что тут коряги, почему не сказала?

– А меня кто-нибудь об этом спрашивал?

– А тебя, что, обязательно спрашивать надо? Могла бы и собственной пробкой подумать.

– У тебя тоже пробка есть, вот ты и думай. Мне за думание не платят, моё дело – ластами махать, куда прикажут.

– А тебе, что, приказывали на корягу плыть?

– Нет, конечно, какой же дурак прикажет на корягу плыть?

– Кэп – не дурак. Он полный вперёд приказывал плыть, на тот берег.

– Вот я и плыла полный… не пустой же. А ты-то сама куда смотрела?

– Куда-куда? Вперёд, конечно. Я же не знала про корягу.

– Знала-знала… Я тебе про неё ещё раньше говорила.

– Ну и что, что говорила? Ты мне много чего раньше говорила. Я что, всё помнить должна?

Они бы и дальше спорили, кто из них более виновен в происшествии, но конец коряги, незаметный под тёмной водой, прошёл между их корпусами и застрял, зацепившись за верёвку. Мокрые нитки стали лопаться с громким треском.

– Связка рвётся! – закричал Мастер.

Бутылки разом умолкли и изо всех сил заработали ластами. Вода вокруг них, как в кипящем котелке, покрылась пузырями и пеной. Но полного вперёд движения не получалось. Катамаран крутился на одном месте вокруг невидимого препятствия.

– Все на Синюю! – крикнула Циля и, схватив Лизу за руки, быстро перетащила из одной лодки в другую.

Неуклюжий Брегет вылез из прорези и тут же плюхнулся на спину, поскользнувшись на мокром пластике. Циля помогла ему перевернуться и встать на четвереньки. Подтолкнула сзади. А Ножик ухватился и потянул за длинную цепочку, привязанную к колёсику на голове. Сам же Мастер двумя руками придерживал крышку, которая в самый неподходящий момент попыталась открыться и царапала сломанным замочком гладкий корабельный борт.

Общими усилиями Брегета наконец-то перетащили в Синюю лодку. От дополнительного веса она глубоко погрузилась в воду, а привязанная к ней Красная лодка с облегчением подскочила вверх. Соединительная верёвка не выдержала и с виноватым хлопком лопнула, как будто хотела попросить у путешественников прощения за не до конца исполненную миссию.

Циля не успела перепрыгнуть на Синюю, потеряла равновесие и свалилась в пустую пассажирскую прорезь Красной лодки. Красная, свободная и лёгкая, отскочила в сторону и закрутилась волчком на поверхности воды.

– Циля, держись! – закричал Ножик. – Мы сейчас тебя спасём!

– Синяя, догоняй Красную! – приказал он своей лодке.

Но не тут-то было. Бутылки привыкли всегда плавать вместе. Оставшись поодиночке, они потеряли не только крепкую связующую нить, но и правильную ориентацию в пространстве. Раньше, чтобы повернуть в сторону, одна по команде капитана гребла ластами изо всех сил, а другая поджимала их к животу. А теперь каждой в отдельности приходилось для поворота и загребать и поджимать собственные ласты. С непривычки ничего не получалось. Лодки крутились на месте и качались из стороны в сторону, рискуя перевернуться и утонуть. При этом перегруженная Синяя оставалась на месте, а облегчённую Красную быстро уносило вниз по течению. Несколько минут она ещё слегка виднелся в туманной дымке, но вскоре окончательно растворилась в тёмно-синей чернильной дали.

Капитанские приказы Цили, крики и угрозы про якорь, который надо засунуть кому-то в глотку, становились всё глуше пока наконец не затихли совсем.

4

Ещё никогда Синей лодке не было так одиноко, как сейчас. Её единственная подруга уплыла вниз по течению, а она продолжала беспомощно барахтаться на одном месте.

– Стоять! Прекрати дёргаться и греби к берегу! – раздался строгий приказ Ножика.

Он сидел ближе остальных к синей пробке и кричал ей в самые уши. Лодка поджала ласты и перестала крутиться.

Яркий краешек солнца робко выглянул из-за горизонта. Ночной туман рассеялся, небо посветлело, и путешественники увидели, что они уже давно миновали середину ручья. Песчаный пляж, с которого началась злополучная переправа, остался далеко позади. Шнурка на нём уже не было. А до другого берега было рукой подать.

– Вот эти ласты подожми, а вот этими греби, – командовал Ножик звонко хлопая ладонями по круглым бокам бутылки.

Слушаясь его указаний Синяя медленно развернулась носом в нужную сторону.

– А теперь обеими греби, и полный вперёд! – приказал Ножик.

Лодка, постепенно набирая скорость, устремилась к пункту назначения. Но тут обозначилась новая проблема – высокий берег, поросший густой сочной травой, вертикальной стеной обрывался в глубокую воду, и нигде не было видно ни малейшего участка, куда бы можно причалить.

В прежние времена Ножик служил в армии. Воинская часть находилась в дремучем лесу, и настоящую реку он видел только с берега, когда его хозяин – офицер-ракетчик брал с собой на рыбалку. Большую часть времени Ножик проводил в сумке или в кармане, выбираясь на белый свет исключительно по необходимости, когда надо было что-нибудь отрезать или открыть. Приходилось ему путешествовать на поезде, на автомобиле и даже на гусеничном вездеходе; однажды он случайно улетел на межконтинентальной ракете за пределы земной атмосферы, но по открытой воде никогда не плавал.

Возможно поэтому он и прозевал тот момент, когда лодке надо было перестать грести ластами и замедлить ход. А сама бестолковая бутылка вообще ни о чём не думала. Она опустила для лучшей обтекаемости синюю голову под воду и закрыв глаза со всего маха врезалась в высокий берег. Человечки, сидящие у неё внутри, попадали друг на друга, а Маркиз чуть не вылетел за борт, но вовремя запутался в цепочке Мастера.

Прибрежное течение развернуло бутылку, и она прижалась боком к мокрой траве. Ножик ухватился руками за длинные скользкие листья, и лодка постепенно остановилась. О том, что можно перестать размахивать ластами, она в конце концов догадалась сама. Водная часть переправы закончилась, и осталось только придумать, как выбраться на высокий обрыв и не свалиться при этом в воду.

Решение пришло само собой, а точнее опустилось сверху на головы путешественников в виде крепкой сухой ветки. Сучья на ветке росли достаточно часто, чтобы по ним можно было карабкаться вверх, как по лесенке. Чья-то заботливая рука заранее обломала длинные отростки и оборвала лишние листья. Нижний толстый конец ветки упёрся в илистое дно у самого синего носа. Верхний конец свободно торчал над берегом. Он ничем не был закреплён, и его никто сверху не придерживал. В другой более спокойной обстановке Ножик обязательно задумался бы, как эта ветка свалилась к ним на помощь в самый подходящий момент, но сейчас нельзя было терять ни секунды. Течение продолжало тащить лодку вдоль берега, а травинки, за которые он держался, как за причальные канаты, натянулись и готовы были порваться в любой момент.

– Лезьте вверх! Пока я держу, – крикнул он своим приятелям.

Человечки помогая друг другу выбрались из лодки и, стараясь не поскользнуться на мокром пластике, принялись карабкаться наверх. Последним корабль, как принято на флоте, покинул Ножик: после кораблекрушения должность капитана от Цили автоматически перешла к нему.

– А мне что делать? – спросила Синяя лодка. Освободившись от пассажиров, она свободно качалась на волнах, перебирая под водой ластами.

– Найди Красную, – приказал Ножик. – А нашу миссис Пин доставь на этот берег.

– Будет исполнено, кэп, – ответила Синяя, развернулась и на удивление ровно поплыла вниз по течению. Через несколько минут она скрылась из поля зрения за большим листом лопуха.