Читать книгу: «Зацепить 13-го», страница 2

2. Все изменилось

ШАННОН

Выйдя из автобуса, я с облегчением увидела, что в семь утра двери Томмен-колледжа уже открыты. Это явно делалось для удобства учеников, чтобы учесть разницу в расписании живущих в пансионе и тех, кто приезжает из дома. Понятно, что у всех был свой график.

Я поспешила внутрь, скрываясь от ненастной погоды.

Дождь лил как из ведра. В иных обстоятельствах сочла бы это дурным знамением, но я жила в Ирландии, где число дождливых дней в году колебалось между ста пятьюдесятью и двумястами двадцатью пятью.

И потом, начало января было обычным «сезоном дождей».

Оказалось, я не единственная ранняя пташка, прибывшая в школу задолго до начала занятий. В столовой, коридорах и зонах отдыха мне встретились несколько учеников.

Да, в зонах отдыха.

В Томмен-колледже существовало то, что я могу описать как просторные гостиные для ребят каждого года обучения.

К своему громадному удивлению, я убедилась, что не стала мишенью для буллинга с первых же минут, как в двух прежних школах.

Ученики проносились мимо: они не интересовались мной, погруженные в собственную жизнь.

Я ждала грубой шутки или тычка – сердце билось в горле.

Ничего.

Переведясь посреди года из обычной государственной школы, я готовилась к тирадам свежих насмешек и новых врагов.

Но ничего подобного.

Пару раз на меня бросили любопытный взгляд, но никто ко мне не подошел.

Ученики Томмена или не знали, кто я такая, или им было все равно.

Так или иначе, я исчезла из фокуса внимания окружающих, и мне это ужасно понравилось.

Под покрывалом невидимости, внезапно окутавшим меня, я успокоилась и, впервые за много месяцев почувствовав себя лучше, неспешно осмотрела гостиную для третьегодников.

Это была просторная светлая комната, с панорамными окнами по одной стороне, выходившими на внутренний двор между зданиями. Стены лимонного цвета украшали портреты бывших учеников и мемориальные доски. Вдоль стен стояли плюшевые диванчики и удобные кресла, а посередине – несколько круглых столов и дубовых стульев им в тон. В углу находилась кухонная зона с чайником, тостером и микроволновкой.

Вашу мать!

Вот, значит, как устроена жизнь на «другой стороне».

Томмен-колледж как будто находился в ином мире.

Во вселенной, параллельной моей.

Вау.

Я могла принести сюда хлеб, поджарить его в тостере и выпить чаю.

Стало даже страшновато – я выскользнула оттуда и отправилась бродить по холлам и коридорам, пытаясь сориентироваться.

Изучая расписание, я запоминала, где находится каждое здание или крыло, в котором у меня будут занятия.

В 8:50 раздался звонок, сообщавший, что до начала занятий остается пятнадцать минут. К этому моменту я уже чувствовала себя вполне уверенно. А вскоре после звонка меня приветствовал знакомый голос, услышав который я чуть не разревелась от радости.

– Боже мой! Боже мой! – вопила высокая фигуристая блондинка с улыбкой размером с футбольное поле, привлекая не только мое внимание, но и всех вокруг. Она неслась ко мне, лавируя между группками учеников.

Я была совершенно не готова к чудовищным объятиям, в какие она меня заключила, но было бы странно ожидать чего-то меньшего от Клэр Биггс.

Меня приветствовали. Мне дружески улыбались. Это разительно отличалось от привычных встреч в стенах школы, отчего я вконец обалдела.

– Шаннон Линч! – с хихиканьем, давясь словами, произнесла Клэр, не выпуская меня. – Ты и правда здесь!

– Да, здесь, – хихикнула я, хлопая ее по спине и пытаясь высвободиться из объятий, угрожавших раздавить мне легкие. – Но если ты не ослабишь хватку, это ненадолго.

– А, черт! Прости, – засмеялась Клэр и отошла, выпустив меня из своих смертельных тисков. – Я забыла, что ты не растешь с четвертого класса. – Клэр отошла еще на шаг и смерила меня взглядом. – А тут ты третьегодка, – хмыкнула она, и ее глаза озорно блеснули.

Она меня не подкалывала; просто излагала очевидный факт и результат собственного наблюдения.

Для своего возраста я и в самом деле была исключительно мала и казалась еще ниже на фоне подруги ростом пять футов и девять дюймов.

Клэр была высокой, атлетически сложенной и обалденно красивой.

И эту красоту никто не назвал бы неброской.

Нет, Клэр лучилась ею.

Она была просто ослепительна, с большими карими глазами щенка и блондинистыми кудряшками. К этому прилагался солнечный характер и улыбка, способная растопить самые ледяные сердца.

Даже в четыре года я понимала: эта девочка другая.

От нее исходила доброта. Я целых восемь лет ощущала эту доброту, поскольку Клэр неизменно вставала на мою защиту, за что ей самой доставалось.

Она была хранительницей.

Потом судьба развела нас по разным школам, но стоило мне взглянуть на нее, и я поняла: передо мной все та же Клэр.

– Не всем же быть жердями, – беззлобно ответила я, зная, что своими словами она вовсе не хотела меня задеть.

– Боже, как я рада, что ты здесь. – Клэр тряхнула кудряшками и улыбнулась мне. Она счастливо затанцевала рядом и снова обвила меня руками. – Поверить не могу, что родители наконец-то повели себя с тобой правильно.

– Да, – промямлила я, вновь смутившись. – Наконец.

– Шан, здесь все будет не так, как там. – Тон Клэр стал серьезным. Глаза подсказывали, какие чувства в ней бродят. – Ты ведь там нахлебалась дерьма? Теперь это в прошлом.

Она снова вздохнула. Я поняла: Клэр прикусила язык и не стала говорить всего, что хотела.

Клэр знала.

Мы вместе учились в начальной школе.

Все происходило на ее глазах.

Не знаю почему, но я была рада, что она не видела, насколько паршивее мне стало потом.

Я больше не хотела подобных унижений.

– Тут у тебя есть я, – продолжала она, – и Лиззи, если она соизволит вытащить задницу из постели и явится в школу.

Я весело улыбнулась, загнала всех своих демонов на задворки сознания и сказала:

– Здесь я все начинаю заново.

– Да, девочка! – с энтузиазмом подхватила Клэр, от избытка чувств ткнув меня кулаком. – Начинаешь заново и на солнечной стороне.

* * *

Первая половина дня превзошла все мои ожидания. Лиззи познакомила меня со своими друзьями, и хотя я тут же забыла большинство имен, я была невероятно благодарна за то, что меня впустили в этот круг и, рискну сказать, приняли.

Вовлеченность – не то, к чему я привыкла, и потому я изо всех сил старалась поддерживать разговоры и отвечать на дружелюбные вопросы.

Я слишком много времени проводила сама с собой, поэтому встроиться в нормальную подростковую среду было нелегко. До сих пор со мной без издевок и оскорблений общался только Джоуи и его друзья. И когда вдруг с тобой рядом охотно садятся, разговаривают и гуляют по коридорам – это крышесносный опыт.

Под конец третьего урока появилась моя вторая давняя подруга Лиззи Янг, свалив свое опоздание на прием у стоматолога. С ее приходом наш маленький дружеский кружок замкнулся – как будто и не расставались.

Лиззи явилась в школу в мальчишеских форменных брюках и в кроссовках, и плевать ей было, кто что скажет насчет такого внешнего вида. Ее правда никогда не интересовало, что подумают люди. Она одевалась по настроению и вела себя соответствующим образом. Завтра она вполне может прийти в юбке и с макияжем. Лиззи делала то, что хотела и когда хотела, совершенно равнодушная к чьему-либо мнению.

От нее исходила ленивая самоуверенность, а длинные светло-русые волосы, собранные в хвост, и отсутствие косметики только подчеркивали ее большие голубые глаза.

Я наблюдала за ней на всех уроках и заметила, что Лиззи пользуется вниманием парней даже в мешковатых штанах и с небрежной прической. Это лишний раз доказывало: чтобы заинтересовать противоположный пол, не обязательно раздеваться и разрисовывать лицо.

Искренняя улыбка и хороший характер куда эффективнее.

Лиззи и Клэр имели много общего, но кое в чем они сильно различались.

Обе были длинноногими и светловолосыми.

Обе были высокими для своего возраста и ошеломляюще красивыми.

Однако Клэр отличалась общительностью и порой даже излишней импульсивностью – Лиззи держалась спокойно и чуть замкнуто.

Клэр решала с ходу – Лиззи требовалось время, чтобы обдумать решение.

Клэр всегда выглядела безупречно: макияж, одежда, идеально подобранная к каждому конкретному случаю. Стиль Лиззи отличался непредсказуемостью.

А я… я была шатенкой-пигалицей, дружившей с самыми потрясающими девчонками класса.

Ох…

– Шан, ты в порядке? – спросила меня Лиззи после большой перемены.

Мы шли в южное крыло на урок английского. И вдруг я остановилась как вкопанная, создав пробку позади себя.

– Блин, – пробормотала я, вдруг вспомнив о собственной глупости. – Мобильник в туалете оставила.

Клэр, шедшая слева, повернулась и нахмурилась.

– Так сходи за ним. Мы подождем.

– Не здесь. В туалете научного корпуса, – со стоном ответила я.

Томмен-колледж был до нелепости огромен, и разные уроки проходили у нас в разных корпусах по всей территории.

– Надо его забрать, – добавила я.

Я заволновалась при мысли о том, что кто-то найдет телефон и вторгнется в мой личный мир. Сам мобильник ничего не стоил: дешевенькая модель, предоплатный тариф, даже без камеры, но он принадлежал мне. В нем было полно личных сообщений, и я хотела его вернуть.

– Проклятье! – буркнула я.

– Не психуй, – сказала Лиззи. – Вместе сходим.

– Нет. – Я вскинула руку и замотала головой. – Не хочу, чтобы вы обе из-за меня опоздали на урок. Сама схожу.

Я была новенькой, находилась тут первый день. Вряд ли учитель станет зверствовать из-за моего опоздания на урок. А вот Клэр и Лиззи учились здесь давно. Их опоздание сразу заметят, а уважительных причин у них не было.

Я вполне могла сходить одна.

Мне не требовалась нянька, которая водила бы меня за ручку по школе.

Клэр нахмурилась и спросила:

– Ты уверена?

Она явно сомневалась, что мысль удачная.

– Да, – ответила я. – Я запомнила дорогу.

– Не знаю, Шан… – Лиззи пожевала нижнюю губу. – Может, кому-то из нас лучше сходить вместе с тобой. На всякий случай… – пожав плечами, добавила она.

Загремел второй звонок, сообщая о начале урока.

– Идите, – отмахнулась я. – Я прекрасно справлюсь.

Крутанувшись на каблуках, я поспешила по коридору к выходу, а выскочив во двор, помчалась к научному корпусу. Путь туда бегом занял целых девять минут под проливным дождем вокруг нескольких тренировочных полей – на каблуках развлечение не из легких.

В женский туалет я вбежала еле дыша и вся мокрая.

Хвала Небесам, мобильник лежал там, где я его оставила – на раковине, рядом с флаконом жидкого мыла.

Выдохнув с облегчением, я схватила его, увидела непотревоженный заблокированный экран, снова выдохнула и сунула мобильник в передний карман рюкзака.

Случись такое в прежней школе, забытый телефон не пролежал бы и пятнадцати секунд, не говоря уже о пятнадцати минутах.

«Теперь, Шаннон, ты шагаешь плечом к плечу с богатыми людьми, – подумала я. – Они не позарятся на твой жалкий мобильник».

Умыв лицо, надела рюкзак за обе лямки, как полагается ботанам вроде меня. Я еще не добралась до личного шкафчика, и казалось, рюкзак весил четыре стоуна⁹. Две лямки вместо одной – самое то.

Когда я вышла из научного корпуса и уставилась на ужасную длинную дорогу обратно к главному зданию, то едва не застонала.

Больше я не побегу.

Я была физически не способна на это.

Я растратила всю свою энергию.

В отчаянии я металась взглядом между жуткой, идущей вверх по склону дорогой и тренировочными полями.

Их было три с этой стороны школы.

Два поменьше, аккуратненькие, пустовали. На третьем – большом – тренировалось около трех десятков парней, которым орал команды учитель.

Разрываясь, я оценивала варианты.

Если двинуть через поле напрямик, сэкономлю несколько минут.

Меня даже не заметят.

Я маленькая и быстрая.

Но также уставшая и нервная.

Путь через площадки казался логичным.

Конечно, была еще крутая, поросшая травой насыпь в дальнем конце поля, отделяющая все спортивные площадки от остального двора, но я без проблем ее преодолею.

Я взглянула на часы и с ужасом поняла, что уже пропустила пятнадцать из сорока минут урока.

Приняв решение, я перелезла через невысокую деревянную ограду, отделявшую поля от пешеходной дорожки, и энергично зашагала к цели.

Я шла, опустив голову, сердце отчаянно колотилось о ребра; быстро миновала пустые поля и замешкалась только возле того, где тренировались парни.

Огромные парни.

Грязные парни.

Сердитого вида парни.

И они глазели на меня.

Вот блин.

– Ты что делаешь?

– Вали на хрен с поля!

– Господи!

– Чертовы девки!

– Шевели ногами!

Я никак не отвечала на их крики и грубости, в панике пытаясь как можно скорее миновать поле и очевидно мешая парням тренироваться.

Ускорившись, я теперь двигалась неуклюжей трусцой, а по телу разливалось унижение.

Земля от дождя была мокрой и вязкой. Я не могла бежать так быстро, как хотелось бы мне самой и парням.

Добравшись до насыпи, я чуть не заревела от облегчения и начала карабкаться по крутому склону. Однако облегчение было кратким и сменилось обжигающей болью. Что-то очень тугое и тяжелое ударило в затылок, вышибло воздух из легких и свалило с ног.

В следующее мгновение я уже кувыркалась вниз по скользкой грязи насыпи. Боль отдавалась в голове, не позволяя связно думать или остановить падение.

Последняя отчетливая мысль, перед тем как я впечаталась в землю с глухим ударом и меня окутало облаком тьмы, была: «Ничего не меняется».

Однако я ошибалась.

В тот день изменилось все.

Все.

3. Летающие мячи

Молодой чудо-игрок покоряет тренерский состав Академии

17-летний Джонни Ка́вана, уроженец дублинского пригорода Блэкрок, ныне живущий в городе Баллилагин (графство Корк), успешно прошел медицинское обследование и закрепил свое положение в престижной Академии регби в Корке. После лечения застарелой паховой травмы, донимавшей юношу с начала прошлого сезона, врачи команды допустили его к играм. В ближайшие выходные ученик средней школы (Томмен-колледж) намерен выиграть свой пятнадцатый матч. В стартовом составе прославленной молодежной команды он выйдет под 13-м номером. Этот прирожденный центровой привлекает внимание тренеров международного уровня, включая английские клубы и клубы стран Южного полушария. Мы попросили Лиама Делани – главного тренера Ирландской лиги U20 – прокомментировать стремительный взлет спортивной карьеры Джонни. Вот его слова: «Мы в восторге от уровня мастерства начинающих игроков по всей стране. У ирландского регби светлое будущее». О самом Джонни мистер Делани высказался так: «О Каване мы знаем со времен его игр в Дублине. Последние полтора года мы находились в постоянном контакте с его тренерами. Руководство Лиги U18¹⁰ в восторге от его игры. Мы внимательно следим за прогрессом Каваны и восхищены уровнем спортивной зрелости и интеллекта, которые он неизменно демонстрирует на поле. Таких игроков надо держать в поле зрения, дожидаясь, когда он достигнет совершеннолетия».

ДЖОННИ

Я вымотался.

Серьезно, я так устал, что с трудом держал глаза открытыми и почти не мог ни на чем сосредоточиться. Мой адский день превращался в адскую неделю, и что особенно вымораживало – это был только понедельник.

Возвращение в школу, не говоря уже о тренировках шесть дней в неделю и каждодневных занятиях в спортзале, меня доконало.

Если честно, я пахал на износ еще с прошлого лета. Только вернулся из международной поездки в составе Лиги U18, где играл против лучших регбистов Европы, – и сразу шестинедельный тренировочной лагерь с интенсивной программой в Дублине.

Потом десятидневный перерыв, а дальше – начало нового учебного года в школе, тренировок и игр в моем клубе и в Академии.

И я был голоден, что вообще не улучшало настроение.

На меня плохо действовали долгие перерывы между едой.

Мой образ жизни и напряженный режим тренировок требовали питаться через регулярные промежутки времени.

В идеале каждые два часа, чтобы получать ежедневную норму в четыре с половиной тысячи калорий.

Если в желудке пустовало больше четырех часов, я превращался в капризную, раздражительную суку.

Не скажу, что мечтал о горе рыбы и паровых овощей, ждущих в ланч-боксе, но есть же расписание, черт возьми.

Стоит нарушить режим питания – и во мне гарантированно просыпается злобный голодный зверь.

Мы не пробыли на поле и получаса, а я успел поцапаться с тремя игроками и получить вздрючку от тренера.

В свою защиту могу сказать: все силовые приемы, которые я к ним применил, были в рамках правил, ну разве что чуток жестковаты.

Но в этом и смысл, черт возьми!

Я был слишком раздражен, чтобы цацкаться с мальчишками, которые как игроки и рядом со мной не стоят.

«Мальчишки» – самое подходящее в этом случае слово.

Здесь мальчишки.

Я привык выходить на поле с мужчинами.

Часто думал: какой вообще смысл играть в школьной команде?

Мне это ни хрена не дает.

Мне годится базовый уровень клуба, а торчать в школьной мальчишеской команде по регби – просто терять время.

Особенно в этой команде.

Сегодня был первый день после рождественских каникул, но тренировки шли с сентября.

Четыре месяца.

Четыре долбаных месяца, а мы выглядели бо́льшим сбродом, чем в начале.

В миллионный раз за шесть лет я злился на родителей за переезд в эту дыру.

Останься мы в Дублине, я бы играл в качественной команде с качественными игроками и реально добился бы чертова прогресса.

Но нет, я торчал в этой дыре, подменял никудышного тренера и рвал задницу, чтобы команда прошла квалификацию.

Да, в прошлом году мы завоевали Кубок лиги, но у нас была приличная команда, реально способная играть в пристойное, мать его, регби.

Но в этом году, когда несколько крепких игроков выпустились, меня все сильнее парили наши шансы с текущим составом.

И не только меня.

В школе были шесть-семь исключительных игроков, годных для нашего дивизиона, и в этом-то и состояла проблема.

Чтобы побеждать в нашей лиге, суммарно требовалось двадцать три приличных игрока.

А не полдюжины.

Мой лучший друг, Джерард Гибсон, или Гибси для краткости, был примером исключительного игрока.

Я без тени сомнения мог назвать его лучшим фланкером¹¹, которого встречал на этом уровне игры в регби. У него легко бы получилось сделать спортивную карьеру, не особо даже напрягаясь.

Но в отличие от меня Гибси не считал регби смыслом жизни.

Отказаться на несколько лет от тусовок и не тратить время на девчонок – небольшая плата за профессиональную карьеру в спорте. А если бы он еще завязал с выпивкой и сигаретами, то достиг бы феноменальных результатов.

Однако Гибс имел на этот счет другое мнение и вместо качественных тренировок просирал время с женским населением Баллилагина и пил так, что его печень и поджелудочная железа вопили от перегрузок.

По-моему, чудовищное расточительство.

Очередной перехваченный пас от Патрика Фили – нашего свеженького двенадцатого номера и моего партнера по середине поля – выбесил меня вконец, и я сорвался прямо посреди поля.

Вытащив изо рта капу, я зафигачил ею в Фили и влепил прямо в челюсть.

– Понял? – заорал я. – Вот что значит попасть в цель, твою мать!

– Извини, Кэп, – пробормотал центровой, весь густо-красный. Кэп – мое игровое имя на поле, я получил его на четвертый год обучения здесь, став капитаном школьной команды. В том же году я выиграл свой первый международный матч. – Я исправлюсь.

Я тут же пожалел, что сорвался.

Патрик был отличным парнем и моим хорошим другом.

С ним и Хьюи Биггсом (помимо Гибси) я общался ближе всех.

Гибс, Фили и Хьюи сошлись уже в Сколь Йоун¹² – начальной школе для мальчиков; к ним в класс я и попал в последний год учебы.

Мы спелись на любви к регби, союз не распался и в средней школе, хотя мы разделились на пары в смысле лучших друганов: Хьюи сблизился с Патриком, а я – с самим собой (и своим поганым характером).

Патрик был тихим парнем. Он не заслужил моего наезда, и уж точно бедняга не заслужил, чтоб ему в лицо прилетела обслюнявленная капа.

Опустив голову, я подбежал к нему, похлопал по плечу и пробурчал извинения.

Видите, вот почему мне нужно было пожрать.

А может, и пакет со льдом приложить к паху не помешало бы.

Закиньте в меня мяса и овощей – и я стану другим человеком.

Терпимым.

Даже вежливым.

Но сейчас я едва не вырубался от голода и боли, а в таком состоянии было не до любезностей.

На этой неделе нам предстоял отборочный матч, а пацаны из команды, в отличие от меня, проводили свободное время, как и свойственно подросткам.

Рождественские каникулы – яркий пример.

Все это время я тренировался как псих, чтобы вернуться на поле после травмы, а парни из команды в каникулы жрали и пили как не в себя.

Проигрывать матч, если мы правда слабее соперников, – нормально.

Но я не готов принять поражение из-за плохой подготовки и отсутствия дисциплины.

Школьная ли это лига или какая другая.

И в моем понимании это, блин, просто ни в какие ворота.

Словом, я и так психовал выше крыши, а тут еще на поле выкатилась какая-то девка и поперлась прямо по тренировочной площадке.

Раздраженный, я смотрел на нее, чувствуя, как внутри поднимается почти маниакальная ярость.

Настолько отстойной была здешняя команда.

Другие ученики просто плевать хотели, что мы тут тренируемся.

Несколько ребят заорали на нее. Меня почему-то это завело еще сильнее.

Я не понимал, чего они вопят на девчонку.

Это была их вина.

Дурни трепались и орали, а должны были или начать играть всерьез, или уже засунуть мечты о регби куда подальше.

Долбаные идиоты.

– Шикарно проявляешь капитанские качества, Кавана, – подлил масла в огонь Ронан Макгэрри, ленивой трусцой пробегая мимо. Еще одно недавнее приобретение, жалкое подобие полузащитника схватки¹³. – Не много на себя берешь? – не унимался он.

– Шевели булками, – буркнул я, подумывая, что мне будет, если переломать ему ноги.

Я терпеть не мог этого типа.

– Ты бы лучше своими шевелил, – напрашивался Ронан. – Отброс дублинский.

Решив наплевать на последствия, я схватил мяч и запулил ему в голову.

Аккуратно и точно мяч звезданул Макгэрри туда, куда я и метил, – в нос.

– Уймись, гений! – рявкнул тренер, подбегая к схватившемуся за лицо Ронану.

Я хмыкнул.

Ему ж мячом прилетело, а не кулаком.

Слабак.

– Регби – командный спорт, а не стендап какой-нибудь, – процедил тренер, сердито зыркая на меня.

– Да неужели? – с вызовом спросил я, поддаваясь на провокацию.

Мистер Малкахи – старший тренер школьной команды по регби – терпеть меня не мог. Я его тоже. Наши чувства были абсолютно взаимными.

– Представь себе, – прорычал он.

Подбежав к мячу, я снова схватил его и, не выпуская из рук, двинулся к тренеру и Макгэрри.

– В таком случае стоило бы напомнить об этом дрочерам. – Я угрюмо кивнул в сторону игроков нашей команды. – Похоже, я тут сегодня единственный идиот, который тренируется!

– Парень, ты ходишь по тонкому льду. Не нарывайся, – распалился он.

Но мне было не удержаться, и я добавил:

– Да это тупой анекдот, а не команда.

– Покинь поле, Кавана, – приказал тренер; его лицо побагровело, и он ткнул меня пальцем в грудь. – Ты исключен.

– Исключен? – переспросил я, чтобы еще сильнее его позлить. – С чего бы это?

Да с хера ли!

Тренер не мог меня выгнать.

Он мог запретить мне приходить на тренировки.

Мог временно отстранить от игр.

Оставить после уроков.

Мне на все это было посрать, потому что в день матча я снова выйду на поле.

– Ничего вы мне не сделаете, – насмешливо сказал я, позволив эмоциям взять верх.

– Джонни, не испытывай мое терпение, – предостерег Малкахи. – Один звонок на север, твоим тренеришкам-пижонам, – и огребешь по полной, из дерьма потом не вылезешь.

Ронан, стоявший рядом с ним, злобно улыбался, очевидно вдохновленный картиной того, как я огребаю по полной.

Угроза меня взбесила, но я уже понял, что проиграл, и выместил неутоленную ярость, бурлившую внутри, на мяче – не глядя, пнул его что есть силы.

Едва мяч оторвался от моей бутсы, весь гнев улетучился, знаменуя мое поражение.

Черт!

Со мной становилось трудно.

Я это понимал.

Угроза позвонить в Академию была ударом ниже пояса, однако я знал, что заслужил это.

Я ведь сорвался на его поле, его команде, дал волю эмоциям, не смог взять себя в руки. Да и перенапряжение сказалось.

Проживи я миллион лет, и тогда бы у меня не появилось даже намека на раскаяние по поводу Макгэрри. Этот гад заслуживал не то что мячом по носу, а чего-нибудь похуже. Однако Фили и остальные парни – они другое дело.

От меня ждали поведения настоящего капитана, а я вел себя как дурак.

Это никуда не годилось. Своей выходкой я сам себя разочаровал.

И я знал, что́ со мной не так.

В последние месяцы я слишком разбрасывался и после травмы слишком рано вернулся к игре.

Врачи дали добро на тренировки, но даже слепой понял бы, что я совсем не в форме, и это бесило до крайности.

Я оправлялся после травмы, а на мне висели школа, тренировки, клуб и Академия, и все это одинаково напрягало мозги и тело. Приходилось из кожи вон лезть, чтобы соблюдать привычную для себя безупречную дисциплину.

В любом случае это не оправдание.

После еды обязательно извинюсь перед Патриком и остальными ребятами.

Заметив во мне перемену, тренер сухо кивнул.

– Хорошо, – уже спокойнее произнес он. – А теперь приведи себя в порядок и денек отдохни. Ты же, Кавана, совсем ребенок, а выглядишь как кусок говна.

Тренеру я не нравился, мы с ним собачились каждый день, как престарелая супружеская пара, но в его намерениях я не сомневался.

Он заботился о своих игроках и думал не только о нашей способности играть в регби. Он побуждал нас добиваться успехов во всем, из чего состояла школьная жизнь, и постоянно твердил, как важны последние годы обучения.

Наверное, он был прав, сказав, что выгляжу я дерьмово. Так я себя и чувствовал.

– У тебя важный год, – напомнил мне коуч. – Для аттестата пятый год важнее, чем шестой. Нужно, чтобы успеваемость не хромала, иначе… Твою мать!

– Что? – спросил я, насторожившись.

Следуя за его полным ужаса взглядом, я обернулся и увидел на краю поля смятый мешок.

– Вот дерьмо… – пробормотал я, когда мозги переварили увиденное.

Девчонка.

Чертова девчонка, которая перлась поперек поля, теперь лежала на спине среди мокрой травы.

Рядом валялся мяч.

Не просто мяч.

Мой проклятый мяч!

От ужаса ноги среагировали быстрее, чем мозги. Я побежал к ней – при каждом движении сердце бухалось о ребра.

– Эй! Ты в порядке? – еще на бегу крикнул я.

Она попыталась встать и тихонько, по-девчачьи, застонала.

Все попытки подняться с треском провалились, и девчонка явно перепугалась.

Не зная, как быть, я нагнулся, чтобы помочь ей, но она сердито оттолкнула мои руки:

– Не трогай меня!

Язык у нее слегка заплетался. От усилия она упала на колени.

– Ладно. – Я инстинктивно отступил и поднял руки. – Пожалуйста, извини.

Она еле-еле встала, шатаясь из стороны в сторону, – на лице растерянность, взгляд в расфокусе.

Зажав одной рукой край перепачканной юбки, другой она держала мяч, озираясь ошалелыми глазами.

Ее взгляд зацепился за мяч, потом переместился на мое лицо.

В глазах полыхнула какая-то застывшая ярость. Пошатываясь, девчонка поковыляла ко мне.

Ее волосы растрепались и рассыпались по узким плечам, все в земле и траве.

Подойдя, она ударила мячом мне в грудь и прошипела:

– Твой мяч?

Я был так потрясен видом этой маленькой, покрытой грязью девчонки, что только кивнул, как полный дебил.

Исусе, да кто она такая?

Откашлявшись, я взял у нее мяч и сказал:

– Ну да. Мой.

Она была реально пипец какая мелкая, едва доставала макушкой мне до груди.

– Ты мне должен за юбку, – прорычала девчонка, придерживая ткань у бедра. – И за колготки, – добавила она, посмотрев на широкую полосу спущенных петель на колготках телесного цвета.

Оглядев себя, она уставилась на меня и сощурилась.

– Ладно, – ответил я и кивнул.

Что еще я мог сказать? Без понятия.

– И еще извинишься, – успела сказать девчонка и повалилась на землю.

Она жестко приземлилась на пятую точку и вскрикнула.

– Да блин… – пробормотал я, отшвырнул мяч и подошел ей помочь. – Я совсем не хотел…

– Отстань! – Она снова оттолкнула мои руки и вдруг застонала: – Ой! – Лицо у нее сморщилось. Обхватив голову, она тяжело выдохнула: – Моя голова.

– Ты в порядке? – спросил я, не зная, что, черт возьми, делать дальше.

Может, плюнуть на ее протесты, взять на руки и отнести, куда скажет?

Вряд ли это хорошая мысль.

Но и оставить ее здесь я не мог.

– Джонни! – крикнул мне тренер. – Она в порядке? Ты ее не покалечил?

– Нормально с ней все! – ответил я и поморщился, услышав, как девица икнула. – Ты же нормально, да?

Вляпаюсь я с ней.

Мало мне других проблем.

Посрался с тренером.

Чуть не снес девчонке мячом голову – ничего хорошего не жди.

– Зачем ты это сделал? – прошептала она, прижав к личику детские ручонки. – Мне больно.

– Извини, – повторил я. Я ощущал странную беспомощность – состояние, которое мне не нравилось. – Я не хотел.

Она всхлипнула, в синих глазах набухли слезы, и у меня внутри что-то сломалось.

Ох, блин.

Испугавшись, я вскинул руки и выпалил:

– Пожалуйста, извини. – Нагнулся и подхватил ее, подняв с травы. – Черт, – растерянно пробормотал я, ставя ее на ноги, – да не реви ты.

– В мой первый день, – всхлипывала она, покачиваясь. – Новое начало, с чистого листа, и я вся в дерьме.

В общем, так оно и было.

– Отец меня убьет, – давилась она словами, держась за порванную юбку. – Форме конец.

Она зашипела от боли, рука, удерживавшая юбку, метнулась к виску, и юбка упала на землю.

Мои глаза вылупились сами собой: прискорбная реакция при виде девчачьего белья.

Парни на поле восторженно закричали и засвистели.

– Боже! – спохватилась девчонка, неуклюже пытаясь вернуть юбку на место.

– Давай, красотка!

– Покрутись-ка!

– Заткнитесь, козлы! – заорал я на них и загородил собой девчонку.

Парни и дальше прикалывались, хохотали и пороли чушь, но я не разбирал слов: из-за бешено колотившегося сердца я почти оглох.

– Вот. – Я стянул через голову футболку. – Надевай, – велел я девчонке.

– Она грязная, – захныкала девчонка, но не помешала мне одеть ее.

Она продела руки в рукава. Я облегченно выдохнул: футболка была ей до колен и закрывала все стремные места.

Черт, она прям малютка.

Не рано ей в среднюю школу?

С виду точно рановато.

Сейчас она казалась очень, очень юной и… грустной?

– Кавана, девочка в порядке? – крикнул тренер.

– Да нормально! – раздраженно рявкнул я.

– Отведи ее в главное здание, – велел он. – И пусть Маджелла обязательно ее осмотрит.

Маджелла была школьной палочкой-выручалочкой. Она работала в столовой и мастерски оказывала первую помощь. Со всеми травмами народ в Томмен-колледже шел к ней.

– Слушаюсь, сэр, – взволнованно крикнул я и нагнулся за порванной юбкой девчонки и ее рюкзаком.

Я подошел к ней. Девчонка отпрянула.