Читать книгу: «Хоум-ран!», страница 6

16. Мия

– Завтра, пожалуйста, не опаздывай, Мия, – говорит Элис, проходя мимо моего рабочего стола. – Это задание нужно выполнить как можно скорее.

Я вытаскиваю из ушей наушники и смотрю на нее. Когда мне нужно сосредоточиться на работе, я стараюсь максимально оградить себя от внешнего мира: включаю рок, ставлю телефон на беззвучный режим и собираю волосы в пучок.

Элис берет под мышку планшет с бумагами и поправляет свой идеальный розовый боб⁹.

– Прием, говорит Земля! – Она смеется над собственной глупой шуткой. – Мия, ты меня слышишь?

– Да, – отвечаю я, морщась и потирая лоб. – Извини, такое больше не повторится. Я же говорю, у меня просто спусти…

– Мне все равно, что у тебя случилось, – перебивает она. – Ты не обижайся, но оправдания меня не интересуют.

Я изо всех сил стараюсь скрыть свое раздражение. Сегодняшний день не заладился с самого утра… Я все еще чувствую приятную тяжесть тела Себастьяна, прижимающего меня к земле, хотя прошло уже несколько часов. Стоит мне отвлечься от работы даже на секунду, все мои мысли вытесняет лишь одна. Когда я вырывалась из его объятий, я ощутила всю силу его желания, да и сама в тот момент была настолько возбуждена, что не помню, как доехала до университета.

Если бы он не заговорил о дружбе, я бы набросилась на него прямо там, во дворе.

– Конечно, понимаю, – отвечаю я, пытаясь не думать о том, как приятно было бы проткнуть ее карандашом. Что ж, по крайне мере, она не догадывается о настоящей причине моего опоздания. – Еще раз извини.

– Когда я говорю, что ты должна быть на своем месте и заниматься работой, постарайся так и делать, – продолжает Элис. – Беатрис тебя, может, и любит, но ты всего лишь обычная студентка. Отвечаю за тебя я, и мне не хочется, чтобы из-за тебя обо мне плохо думали.

Она снова смеется. Я молча смотрю на нее, не понимая, говорит ли она серьезно или у нее просто ужасное чувство юмора. Конечно, сейчас, когда Элис пишет кандидатскую диссертацию, у нее немало забот, но ведь и у меня тоже. Работа в лаборатории много для меня значит.

Я была уверена, что она проявит ко мне дружелюбие, ведь, помимо профессора Санторо, мы с ней здесь единственные женщины, но она ведет себя так же, как и студенты-парни, которые только и мечтают, как бы попасть в Space-X¹⁰. Иными словами – как полная идиотка.

– Да, конечно, – говорю я, чтобы заполнить неловкую паузу. – Я, пожалуй, вернусь к работе. Если понадоблюсь – зови.

Она уходит, и я облегченно выдыхаю и поправляю пучок.

Неужели так будет продолжаться все лето? Пожалуй, следует снизить планку своих ожиданий. Когда я сама стану аспиранткой, то постараюсь обращаться со студентами как можно мягче. В конце концов, мы ведь все трудимся на благо общей цели.

Я перевожу взгляд на монитор компьютера, но никак не могу сосредоточиться, потому что взвинчена до предела. Легкая боль в обожженной руке (к счастью, обошлось без волдыря) снова напоминает мне о Себастьяне. Ужинать с ним было так приятно – по крайней мере до тех пор, пока все не пошло наперекосяк. У меня в голове до сих пор звучит его тихое: «Спокойной ночи».

Что же он однажды уже говорил мне с такой интонацией?

Хорошая девочка, Мия. Мой ангел.

Да уж, пока что я ни капли не преуспела в реализации проекта ЗОСМК.

Я не понимаю, почему он вдруг так зациклился на мысли о том, что мы должны быть друзьями. Ведь «друзья» – это такой же ярлык, словно некое обещание, которое я не смогу выполнить. Мне казалось, что он должен был возненавидеть меня, ведь я обманула его надежды, не сдержала слово. Он имеет полное право вычеркнуть меня из своей жизни, но все же последние пару дней он постоянно рядом.

Экран моего телефона загорается, и я не могу не посмотреть на него, когда замечаю имя Себастьяна.

СЕБАСТЬЯН

После игры собираюсь заскочить в продуктовый

Купить тебе что-нибудь?

Возьму твое любимое овсяное молоко

На ужин хочу приготовить курицу скарпариелло

Пару протеиновых батончиков, спасибо. Деньги я потом верну

И это, по-твоему, еда, Ди Анджело?

Тебе понравился мой подарок?

???

Я вдруг слышу, что меня зовет Коннор – еще один аспирант, работающий в лаборатории:

– Мия, тебе тут кое-что принесли!

Ты с ума сошел?

Себастьян не отвечает, и я, вздохнув, встаю и направляюсь к незанятому письменному столу. Он завален пачками бумаг, поверх которых лежит старая модель Солнечной системы. Рядом стоит коробка из-под обуви.

Элис, проходя мимо, удивленно вскидывает брови:

– Это, случайно, не те документы, которые ждет Беатрис?

Я замечаю записку на коробке. Почерк Себастьяна.

– Нет-нет, это мое.

– Когда они придут, сразу скажи мне, – говорит она, делая глоток кофе из термоса, и удаляется, что-то напевая. Музыкальный слух у нее явно отсутствует.

Пусть она и не очень хорошо ко мне относится, я не могу не восхищаться ею. Тем не менее ее невнимательность меня раздражает. Из-за этой невнимательности написанный ею код нуждается в доработке: Элис пренебрегает деталями.

– Ну и кто такой этот «С»? – спрашивает Коннор, поправляя очки.

– Да так, никто, – отмахиваюсь я, ставя коробку на стол.

Внутри точно какая-то обувь, и, судя по размеру коробки, это…

Я откладываю записку в сторону и снимаю крышку. Как я и думала: внутри лежит пара завернутых в полупрозрачную упаковочную бумагу черных замшевых сапог на каблуке – точно таких же, какие мне пришлось выбросить после потопа в общежитии. Я бросаю взгляд на бирку с размером. Тридцать восьмой. Идеально.

Я закрываю коробку и беру в руки записку.

Привет, Ди Анджело!

Какой же воин без доспехов, верно?

С.

P. S. Я отложил тебе билет на имя принцессы Леи¹¹.

P. P. S. Просто друзья.

Я и не думала, что он так хорошо меня знает.

Серьезно, Себастьян?

У меня тридцать девятый размер

Ответ приходит сию же секунду.

Я же знаю, что это неправда

И да – пожалуйста

Ты же понимаешь, насколько это крипово?

Ничуть, если ты видел девушку в этих ботфортах, когда больше на ней ничего не было

Мои пальцы бегают по клавиатуре, набирая слова и тут же стирая их. Воспоминания о том дне ставят проект ЗОСМК под угрозу полного провала.

И это говорит человек, который утверждает, что мы всего лишь друзья

Значит, ты согласна?

Нет. Просто повторяю твои слова. Забыть которые ты, как я понимаю, не хочешь

Не хочу. Хочу быть твоим другом

Да и память у меня хорошая

Не опаздывай на ужин

На самом деле я планировала задержаться в лаборатории и работать до потери сознания, однако «курица скарпариелло» звучит уж слишком соблазнительно. Я не ела это блюдо уже много лет, но отлично помню его вкус, потому что оно было на каждом семейном застолье. Проблема заключается в том, что я не могу позволить себе уйти из лаборатории раньше всех, ведь я здесь самая младшая, а потому должна доказать, что на многое способна. Но и к Себастьяну опаздывать не хочется…

Ладно, с завтрашнего дня начну приходить сюда раньше всех. Если повезет, то не увижу Себастьяна утром. Вот уж будет прорыв: больше никаких сексуальных спортсменов, так и норовящих отвлечь меня от науки, никаких отработок за опоздания и никаких замечаний от Элис, нависающей надо мной, точно хищная птица с розовым оперением.

Может быть.

«Может быть» меня вполне устраивает:)

17. Себастьян

– Конечно, мы заранее сообщим вам, что именно решим опубликовать. Нам интересна ваша история: как вы жили все эти годы в семье Каллаханов, как готовились стать профессиональным бейсболистом – любые детали.

Репортерша «Спортсмена» Зои Андерс не замолкает ни на минуту. Мне казалось, что разговаривать по видео будет менее неловко, чем просто по телефону, но в итоге на протяжении всего звонка я не произнес почти ни единого слова, ограничиваясь лишь кивками и односложными ответами. Зои, кажется, знает обо мне столько, что могла бы написать статью даже без моего участия. У нее уже есть готовый план: она хочет рассказать миру о том, как воспоминания об отце повлияли на мой стиль игры.

– Ну, что думаете? – наконец спрашивает она, растягивая рот в широкой улыбке.

Я думаю лишь о том, что меня слегка подташнивает. Я устал после сегодняшней игры: она была довольно напряженной, но, к счастью, мы победили. Рассуждения о моем прошлом и будущем сейчас очень некстати.

– Звучит… впечатляюще.

Зои издает короткий смешок.

– Себастьян, это лишь крохотная часть той славы, которая вас ждет. По прогнозам, вы не задержитесь в низшей лиге дольше, чем на два года.

Мне хочется просто взять и захлопнуть ноутбук. В подростковом возрасте было легко не думать о будущем, не замечать среди болельщиков назойливых репортеров, заявившихся на игру что-нибудь разнюхать о моей жизни, и игнорировать людей, которые видели во мне только Джейка Миллера, а не его сына.

Теперь же, когда последний год моей спокойной студенческой жизни подходит к концу, я не могу не думать о том, что скоро окажусь связанным контрактом с каким-нибудь бейсбольным клубом и стану известным человеком, публичной личностью. Мне придется постоянно носить маску. Как Джеймс. У него есть две версии личности: та, которая знакома мне, его брату и другу, и та, которую видят футбольные фанаты. Даже если допустить, что я смогу оградить себя от навязчивых журналистов, Зои все же кое в чем права: нынешний интерес прессы – это лишь начало. Чем дальше, тем больше чужих ожиданий, интереса и разговоров мне придется выносить. Если я попаду в Главную лигу, но не добьюсь успеха, то всех разочарую, а если добьюсь, то окажусь в самом центре всеобщего внимания и стану национальной легендой, как Майк Траут или Аарон Джадж, и тогда мое имя будут знать не только любители бейсбола, но и вообще все вокруг.

Судя по блеску в глазах Зои, она не прочь возвести меня на пьедестал уже сейчас. В конце концов, статьи, в которых фигурирует имя Ричарда Каллахана, всегда находят огромный отклик читателей.

Хотя от этих мыслей у меня по спине бегут мурашки, вести себя словно трус мне не хочется. Я не хочу звонить Ричарду и просить его сделать так, чтобы вместо этой статьи опубликовали какую-нибудь другую, в которой не было бы ни слова обо мне. Ричард прав: кто, как не я, должен защищать память о моем отце?

– Может быть, – соглашаюсь я. – Меня не особо заботит, через сколько лет я смогу пробиться в Главную лигу.

Зои тут же с любопытством подается вперед:

– Ваши карьерные планы изменились?

Интересно, как бы она отреагировала, если бы я признался, что так оно и есть? Наверное, сразу сообразила бы, что ей подвернулась возможность раскопать гораздо более крупную сенсацию, чем она планировала, и засыпала бы меня вопросами. Сын, послушно идущий по стопам трагически погибшего отца, – это, конечно, хорошо, но как насчет кардинальной смены деятельности?

Хотя этого, конечно, не случится. Отказавшись от того единственного, к чему у меня всегда были способности, я выставил бы себя полным идиотом. Да и нет у меня никакого другого плана. Мне действительно нравится готовить, но ведь это не значит, что я смогу стать новым Гордоном Рамзи¹², – тут мне от себя ожидать нечего.

– Нет, – отвечаю я. – Конечно, нет.

– Я буду присутствовать на матче против команды Бингемтона. Вы не возражаете? Мне нужно будет провести несколько интервью по телефону, но также я хотела бы поговорить с вами лично. Я приеду в сопровождении всей своей команды, так что мы сможем заодно провести и фотосессию.

Я вежливо улыбаюсь, хотя на душе у меня кошки скребут.

– Кажется, вы еще что-то говорили о видеосъемке?

– Этим займемся в другой раз. Надеюсь, ближе к драфту у вас получится заглянуть к нам в студию.

Только этого не хватало.

– Да, буду рад, – говорю я.

– Отлично. Мой ассистент сообщит вам детали в электронном письме.

Когда Зои заканчивает звонок, я прячу лицо в ладони. Интервью. Фотосессия. Видеосъемка. Меня и по отдельности-то все это не радует, но вместе? Настоящая пытка. К тому же я не очень силен в пересказе своей жизни и описании заслуг. Вот бы Зои ограничилась парой кадров, сделанных во время матча, и оставила меня в покое…

По крайней мере, у меня на сегодня есть еще кое-какое дело: я обещал Мие приготовить курицу скарпариелло.

От отца мне досталась любовь к бейсболу, а от матери – к кулинарии. Я отлично помню, как в детстве помогал ей раскатывать тесто или мариновать курицу, осторожно стоя рядом с ней на специальной табуреточке. Она всегда была рада разделить со мной эти моменты, даже когда я был совсем крохой: подробно объясняла каждый шаг и рассказывала, как придать блюду уникальный вкус. Меня до сих пор восхищает возможность создать что-то новое, лишь немного изменив оригинальный рецепт. Я никогда не считал себя художником, но готовка кажется мне своеобразным искусством – той его разновидностью, которая не только вызывает восхищение, но и приносит пользу, одновременно питая и тело, и душу.

Я готовлю всю свою жизнь. Даже в подростковом возрасте, когда тренировок стало больше, я не забросил свое увлечение. Раньше после уроков я всегда помогал нашему повару и Сандре с приготовлением ужина. Теперь, когда мы с братом и сестрой живем отдельно, я готовлю для них. Иззи и Купер совсем этого не умеют: сестра сжигает любое, даже самое простое, блюдо, а брат приготовлению пищи предпочитает непосредственно ее поглощение. Одно время мы готовили вместе с Бекс, но они с Джеймсом не навещали нас с прошлого Рождества.

Я чешу Мандаринку за ухом (она свернулась клубочком на диване), мою руки и достаю из холодильника продукты. Готовить курицу скарпариелло совсем не сложно, но это требует времени. Ингредиенты, к моему удовольствию, тоже достаточно просты: разделанная куриная тушка, сладкая итальянская колбаска (естественно, с фенхелем), консервированный банановый перец в собственном соку и немного свежего перчика, белое вино, куриный бульон, чеснок и розмарин. В конечном счете, когда ко всему этому добавляется жареный картофель, получается что-то вроде запеканки в остром соусе – настолько вкусном, что я всегда собираю его до капли.

Не думаю, что, попробовав это блюдо, Мия продолжит говорить, будто мы не можем быть друзьями. Я не готовлю такую вкуснятину кому попало.

Мне казалось, мое предложение дружить ради Купера и Пенни убедит ее, но получилось совсем наоборот. Подарить ей новые ботфорты, пожалуй, тоже была не лучшая идея, но я просто не смог устоять. Такие же сапоги были на ней в нашу первую встречу, так что теперь я воспринимаю их как какую-то неотъемлемую часть Мии и хотел бы видеть ее в них чаще. Надеюсь, что моя записка вызвала у нее улыбку и что она все же постарается успеть к ужину.

Если нет, я оставлю ее порцию в холодильнике. Но как же мне хочется увидеть ее, поговорить с ней… Напомнить, что, даже несмотря на ее нежелание быть со мной, она не может отрицать, что между нами есть какая-то связь. Пусть лучше я буду Мие просто другом, чем стану для нее вообще никем. Последние несколько дней в ее обществе – настоящая роскошь по сравнению с той непроглядной тьмой, в которой я жил весь прошлый месяц, безрезультатно ожидая ответа на свои сообщения или хотя бы намека на улыбку, когда мы пересекались в университете. Мне было бы достаточно даже хмурого взгляда. Один такой взгляд от нее ценнее улыбки кого-либо еще.

Она выглядела невероятно прекрасно сегодня утром, когда сидела на мне. И еще прекраснее, когда я прижал ее к земле. Зря она не сказала мне, что боится высоты. Если бы я знал, никогда бы не заставил ее лезть на эту лестницу. Однако в этом вся Мия: она скорее лишится руки, чем признается в своих слабостях.

Я достаю из холодильника то, что мне нужно, и раскладываю около плиты. Для начала необходимо нарезать картофель и пожарить его на сковороде до аппетитной корочки, затем повторить то же самое с курицей и колбасой. Готовиться блюдо будет в духовке, но перед этим важно все хорошенько обжарить, чтобы придать пикантности соусу. Я включаю свой любимый плейлист с классическим роком и начинаю подпевать Van Halen¹³.

В коридоре громко хлопает входная дверь.

18. Себастьян

– Мия?

Она появляется в дверях кухни: сумка через плечо, обувная коробка под мышкой. Волосы собраны в высокий пучок, который слегка сполз набок и теперь напоминает стекший крем на подтаявшем торте. У нее сердитое лицо, кончик носа покраснел.

Она делает глубокий вдох, будто пытаясь успокоиться, и произносит:

– Я буду наверху.

Я откладываю кухонные щипцы и подхожу к ней.

– Ты расстроена?

– Да так, просто перенервничала.

– Что-то случилось?

Она распускает пучок и встряхивает волосами.

– Почему-то исчезла часть программного кода, над которым я работаю. Нужно восстановить все, пока аспирантка из лаборатории не заметила. Она очень… Я точно все сохранила, да и на компьютере есть автосохранение, так что я вообще не понимаю, что произошло.

– Да уж, отстой.

Мия тяжело вздыхает.

– Ага… Пойду поработаю наверху.

Я указываю рукой на обеденный стол, идеально чистый оттого, что двух мини-ураганов по имени Купер и Иззи нет дома.

– Оставайся здесь. А музыку можно поменять или, если она тебя отвлекает, совсем выключить.

– Не стоит, когда я работаю, то слушаю то же самое, – говорит она, ставя сумку на стул и доставая из нее ноутбук, на крышке которого нет ни одной наклейки.

Очень в ее стиле: в рабочих вопросах Мия – настоящая педантка.

Я улыбаюсь собственным мыслям.

– Знаю, Мия. Доводилось видеть тебя за работой.

– Тогда зачем ты предложил выключить музыку?

– Ну, нужно же проявить вежливость и оказать внимание своей соседке.

– Так мы теперь соседи? – Она роется в сумке, а затем извлекает оттуда блокнот, огрызок карандаша и чехол для очков.

– Ну, я решил, что на данный момент это самая безобидная характеристика, – отвечаю я, переворачивая картофель. – А тебе идут очки.

Это не шутка. Круглая металлическая оправа ассоциируется у меня с образом мудрого, но сварливого преподавателя математики. Щеки Мии розовеют от смущения.

– Эти очки для работы за компьютером – чтобы глаза не портить. На самом деле зрение у меня хорошее, – оправдывается она.

– Так-так, то есть это твои очки для программирования. Что-то вроде маски супергероя.

– Пахнет просто восхитительно, – вдруг говорит Мия, чтобы сменить тему разговора, но ее глаза при этом выдают неподдельное нетерпение. – Сто лет этого не ела!

– Это одно из моих любимых блюд.

Мия одаривает меня своей редкой улыбкой и говорит:

– И мое.

Потом снова переводит взгляд на экран ноутбука, и ее пальцы начинают быстро порхать по клавиатуре. У нее короткие ногти, покрытые черным лаком. Я наблюдаю, как она вглядывается в строчки кода, приближая лицо к экрану и хмурясь, отчего у нее на лбу появляется милая складочка. Какая-то часть меня хочет подойти к ней, отбросить в сторону блокнот и ноутбук и взять ее прямо на обеденном столе.

Вообще-то есть десерт до ужина не в моих правилах, но сейчас я жажду только одного. Какая, блин, «дружеская» мысль! Просто пытка. Особенно сейчас, когда мой член напрягается. Но я отворачиваюсь к плите. Мне удается дожарить картофель, не бросая на Мию голодных взглядов. Она не перестает печатать – значит, занята, а отвлекать ее я не хочу.

Учеба в МакКи дала мне возможность заниматься бейсболом, время от времени развлекаясь с красивыми студентками, которые встречались мне на пути, но Мия… Она относится к учебе по-другому. Это основа ее будущего, и однажды она достигнет успеха в своей сфере. Именно поэтому она ценит каждую минуту этих четырех лет учебы, в то время как я могу поскорее разделаться со всеми формальностями и при желании завершить обучение уже в следующем семестре.

Мия настолько увлечена работой, что даже не замечает, как я ставлю перед ней тарелку и бокал вина. Я опускаюсь на соседний стул и легонько сжимаю ее плечо.

Она вздрагивает и, моргнув, поправляет очки.

– О, спасибо!

Она закрывает ноутбук и отодвигает его в сторону. Пробует еду и стонет от наслаждения. Я спешу скрыть довольную ухмылку и подношу ко рту бокал вина, но на самом деле от ее реакции бабочки в моем животе сходят с ума. Ничто не сравнится с моментом, когда кто-то ест приготовленное мной блюдо. Это даже приятнее, чем выбить для своей команды хоум-ран.

– Невероятно вкусно, – говорит Мия, снимая очки и откидываясь на спинку стула. – Спасибо. Ты ведешь себя так… мило. И от этого мне почему-то хочется пырнуть тебя вилкой.

Я едва не захлебываюсь вином.

– Просто ешь, Ди Анджело. Ты вообще обедала?

– Я съела протеиновый батончик.

– Разве это еда?

– Это лучше, чем ничего.

– Но все же не еда.

Мия аккуратно откусывает еще.

– Кто научил тебя так хорошо готовить?

– Моя мама, когда я был маленьким. И Сандра.

– Если бы ты не собирался стать профессиональным бейсболистом, то тебе стоило бы подумать о карьере шеф-повара. – Она делает глоток вина. – Белая униформа неплохо бы на тебе смотрелась.

Если бы я заявил, что вместо спорта хочу заняться кулинарией, у Ричарда бы наверняка случился сердечный приступ, а отец в гробу бы перевернулся. И все же в глубине души мне хочется воспользоваться возможностью раньше выпуститься из МакКи, а потом, сняв со счета родительское наследство, которое, по их завещанию, перейдет ко мне в руки только после окончания универа, какое-то время попутешествовать. Возможно, поработать на разных кухнях и, набравшись опыта, решить, суждено ли готовке стать делом всей моей жизни. Всего один разговор с Зои Андерс высосал из меня все силы… А что я буду чувствовать, когда мне придется каждую неделю выступать на матчах, транслируемых по телевидению? Вне зависимости от того, насколько сильно я люблю бейсбол, это будет настоящей пыткой. На кухне я тоже смогу стать членом команды, но там никто не будет сравнивать меня с моим отцом всякий раз, как я возьмусь приготовить стейк.

Проще не думать об этом. Нельзя вот так взять и изменить всю свою жизнь, это плохая идея. Парни вроде меня так не поступают. После драфта я почувствую определенность, пойму, что меня ждет, и мне станет легче.

Нужно только дождаться конца сезона.

Заметив, что Мия все еще на меня смотрит, я с ухмылкой говорю:

– Мне показалось или ты только что назвала меня сексуальным?

– С каких это пор «неплохо» приравнивается к «сексуально»?

– Да ты определенно только что назвала меня сексуальным!

Мия с надменным видом накалывает на вилку кусочек картофеля и отправляет в рот.

– Ничего подобного!

Я откидываюсь на спинку стула, не выпуская из руки бокал. Я понимаю, что тоже должен поесть, но наблюдать за Мией куда приятнее. Было бы лучше, если бы за день она съела что-то еще, помимо протеиновых батончиков, но над этим нам еще предстоит поработать.

– Я надеялся, что ты наденешь на ужин свои новые ботфорты.

Она удивленно выгибает бровь.

– Как тебе удалось найти точно такую же пару? Я покупала их несколько лет назад.

– Думаешь, меня это волновало?

– Я спрашивала не об этом.

– Ну, возможно, мне немного помогла… Иззи.

– Ах вот как.

– Просто чтобы ты знала: я вспомнил все детали сам. Она лишь подсказала мне, где их найти. – В этот момент я случайно задеваю под столом ее ногу.

Она пинает меня в ответ.

Я прячу улыбку за глотком вина.

– Помню, однажды ты пригрозила мне, что, если я хоть немного испорчу молнию, снимая с тебя эти ботфорты, ты не позволишь мне и пальцем тебя коснуться. И тогда я расстегивал их с такой осторожностью, будто они хрустальные.

Мия непринужденно разрезает кусок курицы, словно мои слова ее ни капли не задели.

– А ты предупреждал, что у тебя хорошая память!

– Что было сегодня утром, я тоже помню.

– Значит, ты не забыл, как ворвался ко мне без стука? И как чуть не убил меня?

– Да, и я прошу прощения и за то и за другое.

– Так, значит, ботфорты – это что-то вроде извинения?

– Нет. Это подарок.

Мия качает головой.

– Какой же ты странный…

– Не страннее, чем ты.

Пожалуй, не лучший мой ответный выпад, но сейчас все мое внимание сосредоточено на ее пухлых губах…Ох, что же она вытворяла этим ртом… Я снова делаю глоток вина. Не лучше ли будет поговорить о работе?

– Расскажешь, над чем ты сейчас работаешь?

Мия приподнимает бровь.

– Серьезно?

– Конечно. Ты проводишь исследование для своей наставницы, верно? Профессора Санторо, кажется?

Она кивает.

– Я помогаю ей в лаборатории. Обычно она не берет в ассистенты тех, кто еще не на четвертом курсе, но мне разрешила заняться научной работой на год раньше, чтобы повысить мои шансы попасть в Женевский университет по программе студенческого обмена следующей весной.

– Будет здорово, если все сложится удачно.

Она улыбается в бокал вина.

– Да. Это очень сложная и насыщенная программа, и там я смогу поработать в университетской обсерватории, данные в которую поступают из потрясающих телескопов Ла-Силья в Чили. И еще я увижу кучу других исследовательских центров: например, обсерваторию «Сфинкс», самую высокую в Европе, и Обсерваторию Верхнего Прованса во Франции. Это поможет мне определиться, где лучше защищать диссертацию, у нас или в Европе, и обзавестись полезными связями в своей сфере. А еще я посмотрю мир – раньше я никогда не путешествовала. Небо, конечно, прекрасно всегда, но мне не хотелось бы упускать возможность посмотреть на него из разных точек планеты, понимаешь?

Чем дольше Мия говорит, тем выше и восторженнее звучит ее голос. Ее энтузиазм так заразителен, что я даже не пытаюсь сдержать улыбку. Если кто и заслуживает места в этой программе, то это она.

– Значит, это будет следующей весной?

– Да. И продлится до конца лета.

– Здорово. Ты ведь занимаешься изучением этих… Как они там называются?

На самом деле я помню. Помню, потому что спрашивал Мию об этом, когда ласкал языком ее соски, и это слово вырвалось у нее вместе с выдохом наслаждения. Экзопланеты. Тем не менее теперь я предпочитаю делать вид, что забыл об этом, чтобы она продолжила говорить, потому что все, чего я хочу от этого вечера, – это провести с ней как можно больше времени. Слышать, как она взволнованно говорит, жестикулируя руками; видеть страсть в ее глазах – если не ко мне, то к чему бы то ни было. Мия – из тех, кто точно знает, чего хочет от жизни, и у нее достаточно задора и ума, чтобы добиться желаемых результатов.

У меня же есть талант к бейсболу и понимание его этики, но что с этим всем делать, я не знаю.

Мия качает головой, но в забывчивости меня все же не упрекает.

– Экзопланеты. Это планеты, вращающиеся не вокруг Солнца, а вокруг других звезд. Одно из самых огромных преимуществ программы обмена заключается в том, что телескопы в Обсерватории Ла-Силья учитывают данные прибора под названием спектрограф CORALIE, что позволяет им обнаруживать крайне большие экзопланеты. Если я попаду туда, то смогу погрузиться в свое исследование задолго до поступления в аспирантуру.

– Звучит невероятно круто. Хотя я не имею ни малейшего понятия о том, что такое спектрограф.

Мия смеется.

– Ну, это… Ты уверен, что хочешь послушать? Я тебе еще не надоела?

– Не-а, – ухмыляюсь я.

Она прищуривается. Я знаю, что не стоит сейчас говорить ей, как она очаровательна, но про себя отмечаю, что ее лицо буквально светится от «космического» возбуждения. Это кажется мне невероятно милым.

– Мне нравится видеть тебя такой счастливой. Расскажи мне об этом спектрографе все.

По выражению лица Мии я понимаю, что мои слова не кажутся ей правдивыми, но все же она выполняет мою просьбу и начинает рассказывать. Я слушаю ее, жадно ловя каждое слово.