Читать книгу: «Цветные сны», страница 8

* * *

Акулина не ожидала приезда сына да еще с гостьей. Молча взглянула на обезображенные струпьями руки и шею девушки. Покачала головой, затем велела: « Пойдем со мной, Наталья»

В дощатом домике во дворе , больше похожем на просторный сарай, Акулина взяла с полки банку, наполненную какой-то густой синюшно – черной кашицей, открыла крышку и поднесла посудину к самому носу девушки. Та мигом отпрянула.

– Вот средство, которым я буду обмазывать тебя с головы до ног. Ночевать тебе придется поначалу здесь, печку топить тебе буду, не замерзнешь. Слава Богу, осень нынче теплая. В доме нельзя – провоняется все. Две недели терпеть придется, не меньше. Потом еще с неделю тело твое зловонить будет. Но о хвори своей навек забудешь.

Банку женщина плотно закрыла, но вонь не улетучилась. Пахло машинным маслом, бензином и тухлой болотной грязью. Наташу стошнило, и она стремглав бросилась вон из сарая.

Акулина не пошла вслед за ней и Матвея удержала : « Пусть сама побудет».

Наташа вырвала все содержимое желудка, но ее все рвало и рвало.

– Разве я смогу это выдержать?

Вытирая рот, девушка наткнулась глазами на струпья на руках и застонала от бессилия. Немного отдышавшись, она погуляла в саду. Вид раскошных яблонь с красными и зелеными налитыми спелостью плодами добавили позитива. За забором в ожидании приема целительницы толпились люди с полными надежды глазами. Наташа вернулась к сараю и решительно сказала: «Я согласна. Я выдержу».

– Ну, вот и ладненько, завтра и начнем, чего время тянуть, – проговорила Акулина – А сейчас давайте чай пить. Люди подождут. Перерыв маленький сделаю. Девушка уселась в кресло возле горящего камина, закутавшись в теплую шаль. Тошнота улеглась, но ее знобило.

Матвей пошел на кухню помочь матери.

– Мам, я люблю ее.

– Да не слепая я. Слава Богу, дождалась невестки, а то уж думала, что ты век не женишься.

– Мам, ну что ты сразу о женитьбе? Она замужем и сын у них есть.

– Конечно, в таком возрасте женщины бывают замужем и имеют детей, ты меня этим не удивил. А еще она беременна, и сама об этом не знает.

– Быть не может. Она много лет лечится, в надежде иметь второго ребенка.

– Стало быть, ты ее вылечил. Твой ребенок, мой внук… Дождалась, – глаза матери на миг наполнились слезами.

– Мама, ты в этом уверена?

– Что ж я сына своего буду обманывать? Хорош сын! Ты забыл, сколько чужих людей мне верят и доверяются?

– Прости меня. Это от неожиданности. А как же лечение ?

– Выдержит твоя Наталья, она сильная. Похудеет немножко, но от этого еще краше станет, – лукаво посмотрела на сына Акулина – Ты ведь худеньких да стройненьких раньше выбирал.

– А теперь ее выбрал. Люблю ее. Любую. Жениться на ней и только на ней хочу.

– Вот и пришло твое время. Долгой же была твоя судьба-дорога, – Акулина обняла сына.

– Мам, что будет дальше? Ты же все видишь, людям подсказываешь.

– Что судьба пошлет, то и будет. Не будем загадывать. Ты, сынок, пока не говори ей ничего, пусть сама осознает свою беременность, сама ее примет или не примет, сама и только сама все решит. По-другому не будет. Тебе придется долго ждать. Нелегкой дорога твоя к счастью будет, ой, нелегкой. Наберись терпения.

* * *

Светка жила в полной прострации. В душе было гадко и пусто. Василька теперь она вспоминала не иначе, как с досадой. Со времени той роковой ночи он даже ни разу не позвонил.

Светка была уверена, что теперь Сергей бросит ее. Осознавала, что заслуживает этого. Надеялась на милость. Но принять нужное решение Сергею не мешала. Не ныла, не просила прощения, не лебезила, не стелилась перед ним, не унижалась, в душу ему не лезла. Бытом она и прежде занималась больше по инициативе и при поддержке мужа. А сейчас, когда ним перестал заниматься и Сергей, она его и подавно забросила.

Покой и радость доставляли лишь дети. Теперь она посвящала им все свое свободное время: читала книжки, заучивала стихи, подолгу гуляла по городу. Чувство вины перед ними раздирало все ее естество. Подумать только, она готова была лишить их отца. Да еще какого! Отца, который был Отцом с большой буквы и которого дети без памяти любили. Какая же она после этого мать?

Еще от невеселых мыслей и уныния спасала работа. Девушка набрала первый класс в новой школе микрорайона. Детворы в ней было столько, что паралельные классы именовались буквами, достигающими половины алфавита. У нее был 1-К класс. В нем было больше тридцати ребятишек. Первоклашки, еще не адаптированные в школьной среде, плохо понимали учителя: одни рыдали за мамами, как в дедсаду, другие были неуравляемы по поведению, третьи убегали на переменах домой – ведь их дома стояли рядом, прямо под окнами школы. Родители детей подобрались вечно занятые и с бесконечными претензиями.

А Сергей вдруг решил уйти в отпуск. Прежде он старался брать отпуск вместе с ней, и они, отправив детей по родственникам, непременно путешествовали. Отдых заранее планировали. Мечтали, как он пройдет, что они смогут увидеть. Сергей не любил санаториев и морских курортов с бессмысленным валянием на пляжах. Он предпочитал экскурсионный туризм. За время недолгой совместной жизни супруги уже успели побывать в Грузии, Осетии, Дагестане, Белоруссии, Молдавии, республиках Прибалтики и многих городах Украины и России.

Сейчас в свой отпуск Сергей днями пропадал на рыбалке. Иногда ездил проведать отца с матерью. Заставив себя встать с дивана, шел к куму Толику, Водил детей в балку за микрорайоном. Без Светки. Они больше не ходили вместе к друзьям. Они теперь вовсе никуда не ходили. И спали в разных комнатах.

Однажды Светка гуляла с Артемом и Аленкой в парке, и лицом к лицу столкнулась с Наташей и Васькой . Сколько раз после случившегося Светка представляла себе встречу с подругой.

– Здравствуй, Наташа, – только и промолвила.

– Здравствуй, Света, – Наташа обняла прильнувших к ней детей.

Подруги постояли друг подле друга еще какое- то мгновение и почти одновременно шагнули каждый в свою сторону. Начавшие между собой общение дети в недоумении, наскоро попрощавшись, бросились догонять матерей. Светка поняла, что Наташа все знает.

* * *

Время шло, отсчитывая дни, недели, месяцы, но не лечило.

… Сергей одевал детей, чтобы поехать с ними на мотоцикле в балку.

– Мамочка, поехали с нами, – подбежав к матери, попросил Артем.

– Хочу с тобой! Хочу с тобой! – тут же завопила Аленка.

Светка вопросительно глянула на Сергея и поникла от его холодного взгляда.

– Я буду обед готовить, дети. Аленка, возьми свое ведерко, – протянув его дочери, она покрепче завязала тесемки ее башмачков.

– Артем, давай оденем рубашечку с длинным рукавом, а то комары закусают.

… Еды в холодильнике оказалось вдоволь. Светка сидела перед телевизором, изнывая от скуки, и вяло перебирала спицами. Замысловатый узор давно задуманной кокетливой шапочки не получался. Нить то и дело путалась, образуя в полотне прорехи. Светка плюнула, в сердцах отбросив рукоделие, и пошла на кухню, чтобы достать из холодильника компот. Резкий звонок в дверь настолько испугал ее, что она выронила графин и он, грохнувшись о пол, разбился. Брызги компота разлетелись по потолку, стенам, занавескам. Раздраженная, она рванула дверь и замерла. На пороге стоял Василек.

– Свет, ты не бойся : Сергей в балке, я их только что видел издали, Наташа уехала, а я …

– А ты как был трусом, так и остался, – продолжила Светка, – уходи немедленно.

– Давай объяснимся, я же люблю тебя.

Сценарий их встречи Светка мысленно писала себе много раз, думала, что услышит от него , что скажет ему в ответ. А сейчас слов не стало.

– Уходи, нам нечего сказать друг другу. Я мужа люблю, Василек, – сама не поняла, как вырвалось.

– Света, мне кажется, что моя Наташка нашла себе кого-то , и мы могли бы теперь с чистой совестью возобновить нашу связь. Мне так тоскливо…

– Так ты поэтому пришел? Что, страшно быть брошенным?

Презрение вдруг сменилось жалостью. И даже чувством вины перед ним. Ведь это она отвечала некогда любовнику взаимностью, и давала понять, что лучше его на свете нет, и она счастлива с ним . Пусть она не была инициатором, но зато не пассивным, а весьма активным участником всех тех гнусностей, которые они творили с ним вместе по отношению к своим семьям.

– Ты уходи , Василек, наберись сил и мужества. Налаживай отношения со своей семьей. Не приходи больше. Я, правда, поняла, что мужа люблю.

Светка захлопнула дверь , и скользнув по стене спиной , села прямо на пол в прихожей . Не приход Василька выбил ее из колеи. Она думала о том, что только что сказала ему . Дважды. Она любит Сергея. Она его всегда любила. Она не может жить без него. Его нельзя не любить. Просто долгое счастье с течением времени стало для нее нормой жизни, и она перестала его замечать и чувствовать.

– Надо сейчас же ему сказать об этом, – пронеслось в голове, – он же не знает!

Светка, как безумная, в халате, растрепанная, выскочила из квартиры и понеслась в балку.

За крайними домами микрорайона начинался высокий обрыв, в глубине которого текла маленькая речушка, больше похожая на ручей. Зеленые луга вдоль ее берегов, тенистые деревья вокруг манили, как магнит, жителей микрорайона , раскинувшегося под палящим солнцем на огромном пустыре. Чтобы попасть туда на машине, надо было объехать весь жилой массив к спуску. Зато пешком – рукой подать. Узкие тропинки вели в балку практически от каждого стоящего у оврага дома. Только больно крутыми были. Спускаться по ним надо было осторожно, держась за ветки кустов. Девушка скатилась вниз почти кубарем, больно изодрав руки и коленки о колючий шиповник.

Вскоре ей представилась картина, от которой защемило сердце.

Она, шумно дыша, на миг остановилась. Аленка спала в коляске мотоцикла под деревом в тенечке, Сергей, сидя на корточках у костра, палкой выкатывал из золы на траву картофелину за картофелиной, а Артем собирал их и складывал в миску , обвернув ладошку огромным лопухом.

Но открытие Светки было настолько велико и внезапно , что она не смогла сдержаться и снова побежав, заорала, что есть силы.

– Сережа, я люблю тебя! Люблю! Люблю!

Сергей повернулся, встал и стоял, как вкопанный, пока жена бежала к нему навстречу , выкрикивая сказанное вновь и вновь. Наконец, она оказалась рядом . Его молчание показалось ей невыносимым. Казалось, промолчи он еще мгновение, и она умрет. Молчал и сын, хлопая ресницами. Горячая картошка жгла ему руку, а он, сжав кулачок, словно не замечал. Наконец, Сергей прохрипел едва слышно:

– Тише, Аленку разбудишь.

Она словно окаменела и ждала не этих слов . И он их наконец произнес:

« Иди ко мне, моя родная!» Светка шагнула к мужу, уткнулась в его плечо и заплакала – закричала громко и горько, по – бабьи. Артем тоже захныкал и начал трясти мать за подол халата: « Мама, возьми картошку, ручку жжет!»

* * *

Вторую неделю Наташа жила в дощатом домике. Жизнь вокруг словно остановилась. Ничего, кроме пропитанной зловонным зельем постели. Никого, кроме Акулины, которая оказалась не слишком словоохотливой по натуре. Обмазав девушку ненавистной болтушкой , она вновь и вновь оставляла ее наедине с собой. В дом Акулины приезжали племянники и люди, просившие ее об исцелении. Только вся эта суета проходила в стороне от нее.

Затворничество ее скрашивал только уголок в саду, который обустроилдля нее Матвей. Под навесом у развесистой яблони с яблоками какого-то душистого сорта он повесил гамак, и поставил красивый круглый столик с пластиковым креслом. На столике неизменно стояли хризонтемы , лежала стопка книг и разные коробочки со сладостями. Акулина , правда с завидным постоянством делала ревизию коробок, оставляя в них меньше половины содержимого со словами «Это тебе сейчас нельзя…». Сюда же знахарка ей приносила совсем безвкусную еду, какие-то травяные чаи и настои.

Гамак раскачивался на ветру и только злил Наташу, ибо лечь в него в своих грязных обмотках она не могла, боясь испачкать. Не было больше сил и ночевать в зловонном сарае. Ночи проходили почти без сна. Тяготило одиночество и тоска по сыну. Хотелось принять ванну.

Девушка стала замечать, что стала очень раздраженной . От нечего делать она целыми днями читала книги. А еще чаще – размышляла. Она осталась наедине со своими мыслями, и у нее была уйма времени, чтобы привести их в порядок.

Первые дни ее безудержно рвало. Потом Акулина стала заваривать ей какие-то особые травки , и рвота наконец, унялась, но чувство тошноты не проходило.

Последние дни лечения показались девушке просто невыносимыми. Кожу жгло, краснота на ней проступала даже сквозь черноту адской болтушки. От долгого терпения, боли и отчаяния с Наташей даже случилась истерика. Она долго навзрыд плакала, выкрикивая слова обвинения Бог весть кому. Акулина покачала головой и заварила ей еще каких-то отвратительных травок, которые назвала почему-то «успокоительными».

Наконец, целительница объявила, что первый этап лечения закончен, и перестала ее обмазывать мазью. Второй этап оказался более приятным, несколько загадочным и мистическим. Наступили дни полнолуния. Ночью женщина стала водить девушку купаться к маленькому пруду, больше похожему на болотце. Дорога к нему была не короткой. По дороге Акулина что-то шептала себе под нос, а Наташу просила молчать и смотреть себе под ноги. Вода была жутко холодной . Наташа боялась простуды и обострения аднексита. Но Акулина уверяла, что хворь ее не возьмет. Перекрестившись, девушка с головой трижды окуналась в воду. Удивительно, что после купания по телу разливалось приятное тепло. И было действительно, совсем не холодно.

И , наконец сменилась опостылая сарайная «картинка» . Постепенно и тревога унялась. А еще больше девушка воспрянула духом, когда стала замечать, что чернота на теле смывалась, а краснота проходила. Качаясь в гамаке, Наташа вновь и вновь рассматривала свое тело и с радостью видела, что ни прежних бляшек, ни корочек, ни новых высыпаний на ее коже больше нет.

Только вот тошнота не проходила. А иногда стала кружиться голова и темнеть в глазах, прямо земля из-под ног уходила. И , несмотря на тошноту, почему – то постоянно хотелось есть. А Акулина как-то совсем без сочувствия, даже, как показалось Наташе, с лукавством поглядывала на нее, когда она просила котлетку после завтрака или булочку после обеда.

От мысли, которая пришла ей в голову во время аппетитного поглощения очередной булочки, Наташу даже в жар бросило. Не может быть! Образ девочки с бантиками, в носочках и в платьице с кружевами из давней мечты явственно стал перед глазами.

– Не может быть! А если это так, то это – дитя Матвея. Сомнений нет, – девушка вновь впала в транс.

Чернота с кожи смылась. Струпья сошли, на их месте остались лишь следы – бело-розовые пятна , которые, по словам целительницы , постепенно должны сами исчезнуть. Чаи Акулины становились все вкуснее, простыни все чище. Наконец, целительница объявила, что пора болящей баньку топить, только не очень горячую, снова загадочно улыбнувшись. Она отхлестала ее душистым веником, напоила чаем с медом, после чего девушка уснула глубоким сном и проспала почти сутки. На удивление ей совсем ничего не приснилось.

Пришла пора исцелившейся возвращаться домой. Наступил момент прощания.

– Вы чудо сотворили. До конца дней за вас молиться буду. Вы же меня, сами того не зная, сразу от двух недугов исцелили!

Наташа обняла женщину и достала деньги.

– О, нет, девка, от второго недуга тебя не я вылечила, а любовь. Ты мне лишнего – то не приписывай. А деньги спрячь. Раз тебя сын привез, значит, ты наша. Кто же своих – то за деньги лечит?

***

Матвей истосковался по Наташе и едва сдержал себя, чтобы не затискать ее в объятиях прямо при матери. Но во взгляде девушки увидел что-то новое, чужое. Домой ехали молча. Почти у города пришлась остановиться: Наташу укачало и стошнило. Она выскочила из машины и метнулась к придорожным кустам. Матвей побежал вслед.

– Уйди, – заорала девушка. Все нутро ее, казалось, выворачивало на изнанку.

– Не уйду. Моя ты . И дитя мое. Чего стесняться? Я теперь всегда рядом буду. Вот, возьми водичку попей, станет легче, – протянул он Наташе бутылку с водой.

– Матвей, я еще сама ничего не знаю, сама ни в чем не уверена. Понимаешь меня, что я не уверена в своей беременности. Рано радоваться, ибо потом горько будет разочаровываться. Этого просто не могло произойти! Я сколько лет лечилась.

– А я во всем уверен. Ты беременна. У нас с тобой будет дочка. Я сто лет свое счастье ждал .

– Какое счастье? Я замужем, надеюсь, ты об этом помнишь, и сейчас сам везешь меня к мужу.

– Сейчас мы приедем и все ему расскажем, а потом расскажем твоей маме, сыну и всем, кому еще захочешь рассказать.

– Не смей. Я еще не уверена в беременности, и не приняла никаких решений. Семья у меня. В ней растет наш с мужем сын. Он любит отца. Не тебе решать.

– А как же моя дочь, которая должна тоже жить с отцом?

– Смешной ты, какая дочь? Если это правда, то внутри меня всего лишь маленький зародыш, которому какой-то десяток дней. Кто тебе сказал, что я собралась рожать этого ребенка?

– А ты скажи. Прямо сейчас и скажи.

– Не скажу.

– Ты даже думать о другом не смей! У нас с тобой есть, были и будут разные разговоры, ссоры, споры. Ты можешь быть со мной или не быть. А вот этой темы не будет никогда. Ни единого слова сомнения в том, что этот ребенок родится, мы даже произносить не будем.

– Ты не дави на меня, Матвей!

– Я не давлю. Я люблю тебя, родная. Я приму любое твое решение, даже если мое сердце после этого разорвется на куски. Кроме того решения которое мы с тобой только что исключили. Это дитя родится! Пообещай мне сейчас же, – мужчина, сам того не замечая, крепко схватил Наташу за плечи и неистово сотрясал ее, умоляя произнести обещание.

– Пусти, дитя вытрясешь, идиот, – наконец, взмолилась Наташа – Если оно уже во мне, оно , конечно, родится, я ждала его столько лет…

Они не спорили больше. Наташа безучастно уставилась в пыльную дорогу и молчала. А Матвей всю дорогу уверял ее: «Я знаю, что все будет хорошо. Все образуется. Верь мне, родная моя, хорошая, любимая…»

* * *

С недавних пор Васильку стало трудно определить свой нынешний статус. Жена стала совсем другой – чужой и незнакомой. Уезжая, обмолвилась с ним всего несколькими словами: уехать ей, видите ли, надо, на лечение, не сказав куда, зачем, на сколько. Такого никогда не было за все время их совместной жизни. А то, что она наговорила ему накануне, ему и вовсе вспоминать не хотелось.

Неужели все сказанное женой правда? Василек ловил себя на мысли, что негодовал он не столько от ревности к ней, сколько от страха за себя, за то, что его жизнь может кардинально измениться, а к таким изменениям он был совсем не готов. Он хотел, чтобы жена вернулась домой, снова став «бригадиром», чтобы они во всем друг другу признались, все друг другу простили, и снова все стало как прежде.

Но Наташа уже так долго не звонила и не объявлялась. Васька все чаще был у родителей жены. Нина Дмитриевна тоже недоумевала, почему дочь уехала, никому ничего толком не объяснив.

– Что у вас случилось? – допытывалась она у зятя.

– Все нормально, подлечится и приедет, не хочет рассказывать из-за каких-то предрассудков , – пряча глаза, мямлил Василек.

Но зная дочь, ее нрав и характер, мать понимала, что та не могла уехать куда-то , ничего никому не объяснив. Стало быть, случилось нечто чрезвычайное или еще хуже, непоправимое.

Светка Василька игнорировала. Родных не было. С друзьями Василек теперь не общался. Да и не было у него друзей, как он теперь понял. Все знакомые и друзья их семьи были, скорее, Наташины. Когда-то он считал другом Павла, но потом стал спать с его женой. Затем Сергея…Об этом думать было совсем невмоготу.

* * *

Наташа с нетерпением распахнула калитку материнского дома. Она безумно соскучилась по сыну.

– Мамочка приехала! – заорал на весь двор Васька и за секунду повис у нее на шее – А где папа? – последовал сиюминутный неизменный вопрос.

Так было всегда. Если мать приходила без отца, он тотчас спашивал, где отец. Вопрос «Где мама?» тут же обрушивался на пришедшего без нее Василька.

– Дома, сыночек.

Наташа вмиг представила, как будет отвечать на неизменные вопросы сына потом. Ее былая решительность рассказать о случившемся хотя бы матери сразу улетучилась. Она поболтала с Васькой, рассказала матери, как необычно, но успешно ее вылечила целительница.

Вместо одобрения недоверчивая Нина Дмитриевна тут же стала отчитывать дочь за то, что та доверилась какой-то шарлатанке, и Наташа, обозлившись, засобиралась домой. Ей так хотелось услышать слова поддержки и одобрения, но в очередной раз убедилась, что между нею и матерью ничего не изменилось и вряд ли когда-то изменится.Зато Васька, гладил материны руки и восхищался тем, что на них нет ранок.

***

По приезду домой Наташа чмокнула мужа в щеку, скорее для того, чтобы сын не ощутил напряженности их отношений, и тот час же отправилась на кухню. Василек стал помогать Ваське собирать замысловатую деталь конструктора. Он не приставал к жене с расспросами о лечении , ожидая, что та сама заведет разговор.

Наташа готовила ужин и еще раз обдумывала свою ситуацию. Решение, которое она приняла, показалось ей в данный момент единственно правильным. Главное в ее жизни – дети. Ради них она была готова на самые немыслимые жертвы.

Уложив сына, она непослушными ногами переступила порог спальни, сбросила одежду и легла рядом с мужем. Руки Василька лихорадочно скользнули по ее голому телу. Наташа стиснула зубы, закрыла глаза и мысленно закричала от отчаянья. А потом она стала жить, словно ничего не случилось и не изменилось в ее жизни.

Спустя время без каких-либо эмоций и радости, как-то совсем обыденно, она объявила мужу, что беременна. Словно не свершилось чудо, словно случившееся не было осуществлением их давней обоюдной мечты. Так же сдержанно, боясь спугнуть нежданно счастливое для него стечение обстоятельств, обрадовался Василек. Он возблагодарил Бога, что все начало становиться на свои места.

Как бы, между прочим, о беременности узнали мать и отец Наташи. Наташа сообщила им о том, что у них будет внук или внучка, как рассказала бы о любом событии, произошедшем в их семье. Отец искренне обрадовался, обняв и поздравив дочь. А мать по привычке тут же стала извлекать из данного факта «плюсы и минусы», основываясь исключительно на нынешнем материальном состоянии семьи дочери. Только Васька , казалось, искренне обрадовался, что теперь у него будет братик. На сестричку, он , правда, тоже согласился.

***

Матвей принял решение Наташи с окаменевшим лицом. Внутри все рвалось и кричало. Хотелось побежать к Васильку и , рассказав правду, упиваться его ревностью и яростью. Хотелось схватить Наташу в охапку и увезти туда, где ее никто не найдет. Хотелось со всеми поделиться радостью, что он скоро станет отцом. Но его любимая женщина приняла решение не в его пользу. И он должен его принять, как обещал. Он был мужчина и человек слова.

Наташа напрочь отказалась даже от минутных встреч с Матвеем. Для нее было одинаковой пыткой видеть его, и не видеть. Из двух бед она выбрала последнее – для спокойствия и «морального облика» своей семьи, благополучие и счастье которой она поставила сейчас на кон.

В надежде увидеться, Матвей подкарауливал девушку, где мог – на работе, в магазинах, на рынке, на улице, во дворе. Если не представлялось возможности подойти и поговорить, просто стоял и смотрел на нее издали. А если удавалось, при «случайной встрече» незаметно касался ее руки, округлившегося живота, заглядывал в полные боли глаза Наташи и шептал: «Любимые мои, родные. Люблю вас».

Тем оба и жили.