Читать книгу: «Смертельная миссия в Хайларе», страница 6

Комплекс зданий штаба Забайкальского фронта занимал целый квартал на улице Лермонтова, напротив площади Ленина. Увенчанная гербом СССР постройка имела массивный портал с квадратными колоннами. Проходя по коридорам, Малиновский отметил про себя, что здесь царит та же обстановка, что бывала в период боев по освобождению Румынии, Венгрии, Чехословакии. Даже люди здесь были те же – полевое управление 2-го Украинского фронта, возглавившее Забайкальский фронт, уже прибыло в Читу.

Малиновский прошелся по кабинету, осваиваясь на новом месте. Остановился возле большой во всю стену оперативной карты Забайкалья и Дальнего Востока. Окинул взглядом фронт, предстоящих боевых действий. Он начинался от монгольской пустыни Гоби и тянулся до подковки Курильских островов.

– Да, крепенько они обложили нас. Никакого просвета.

– Семнадцать укрепрайонов возвели вдоль нашей границы. Строили при участии немецких специалистов. На некоторых участках японские пушки стоят в нескольких километрах от Транссиба, – подтвердил Ковалев.

– В Генштабе моряков тоже много чего рассказали о своих муках. Все проливы в руках японцев. Южный Сахалин закрыт, Курилы закрыты, пробирались в свои же порты кружным путем. Да и творили японцы на море что хотели, нашу «Колу», «Ильмень», «Ангарстрой» потопили. Называемся тихоокеанской державой, а в Тихий океан можем выйти только с японского позволения.

Малиновский отошел от карты и устроился в кожаном кресле во главе стола, жестом пригласил садится присутствующих офицеров.

– Как себя ведут японцы на границе после капитуляции Германии? – поинтересовался маршал.

– Наши границы всю войну лихорадило, сейчас немного притихли, – хмуро ответил Ковалев, трогая пальцем черную щетку усов.

– В Москве нам рассказывали, что принц Коноэ к нам в гости просился. Обещал даже поделиться цветными металлами, – весело сообщил член Военного совета, генерал-лейтенант Тевченков.

– Они бы, Александр Николаевич, такими добрыми в сорок первом или в сорок втором были, – усмехнулся Малиновский.

– Япония еще сильна. На метрополию нога противника не ступала. Военная промышленность Маньчжоу-Го и Кореи работает стабильно, их не бомбят, и у них там несколько миллионов человек почти бесплатной рабочей силы. Индонезия, Бирма, Малайя, Филиппины, огромная часть Китая до сих пор находится под оккупацией империи, – заметил Тевченков.

– Перед союзниками самурай не капитулирует, – покачал головой Ковалев. – Вы слышали, что их министр иностранных дел Хатиро Арита обосновал общество двадцатилетней войны под лозунгом: «Японский дух выше немецкого!» Вот сколько лет они собираются воевать.

– Выходит, Вторую мировую войну придется гасить нам. – Малиновский помолчал, отделяя общий разговор от конкретного, потом, строго глянув на Ковалева, спросил: – В заданные сроки уложимся? В Генштабе нас очень торопят.

Михаил Прокофьевич понимал, что спрашивал уже не собеседник, а новый командующий, и надо было точно доложить о подготовке Восточной кампании.

Надев очки, Ковалев заговорил спокойно, неторопливо, его скупые слова звучали внушительно. Количество войск в Забайкалье почти удвоилось. Через Читу ежесуточно проходили тысячи вагонов. Много груза шло войскам в Монголию. Иногда проходило по два эшелона в час. Принять такое количество ни одна станция была не в состоянии. Приходилось разгружать эшелоны на линии Чита – Карымское, Карымское – Борзя, а оттуда дивизии уходили своим ходом в монгольские степи, преодолевая по пятьсот-шестьсот километров труднейшего пути.

Малиновский слушал внимательно. Ему нравится доклад своего нового зама – без лишних слов, все к месту, все исчерпывающе ясно.

Ставка Главного командования

В начале июня в штаб Забайкальского фронта пришло шифрованное распоряжение из Москвы определить место для Ставки Главного командования советскими войсками на Дальнем Востоке. Выбор пал на отделенный от города сплошной стеной леса и хребтом Черского санаторий «Молоковка». Приезд в санаторий множества генералов для жителей и японской агентуры было обычным явлением – они считали, что офицеры ездили туда отдохнуть, расслабиться. Поправлявших здоровье с помощью радоновых вод и грязелечения раненых спешно эвакуировали. Молоковку обеспечили защищенной правительственной и устойчивой военной связью.

* * *

Пятого июля, в семь часов утра, на перроне читинского вокзала стояли генералы в белых кителях, застегнутых на все пуговицы. Офицеры Забайкальского фронта ждали прибытие еще одного специального поезда. Накануне в штаб пришла шифровка, что прибывает оперативная группа из Генерального штаба во главе с генерал-полковником Васильевым.

После остановки поезда привокзальную площадь заполнили офицеры с большими звездами на погонах. Генерал-полковник Ковалев подошел для доклада и замер с поднятой к головному убору рукой – перед ним стоял маршал Василевский^[44] в форме генерал-полковника.

– Докладывайте, Михаил Прокофьевич. Я заместитель наркома обороны Васильев. Так нужно, – негромко сказал Александр Михайлович.

В целях конспирации автомашины поехали с вокзала в Молоковку небольшими группами, через некоторые разрывы по времени, чтобы не привлекать внимания жителей, а главное – агентуры японской разведки. Три закрытых эмки с Василевским и сопровождавшими его офицерами поднялись по Петро-Заводской улице, свернули направо под железнодорожный мост и, миновав Малый и Большой остров между реками Читинка и Ингода, направились на юго-восток от города. Дорога втянулась в узкий распадок между лесистых сопок. Километров через четырнадцать показалась арка с надписью: «Санаторий Молоковка». Деревянные одноэтажные спальные корпуса стояли на склоне горы среди высоких вековых сосен с пышными кронами. Внизу, между сопок блестела речка Молоковка.

Автоколонну встречал начальник Читинского военного гарнизона Рожнов с группой офицеров. Василевский первым выбрался из машины и пожал руку генералу, а затем полковникам, майорам и стоявшему возле машины солдату. Все переглянулись, а Малиновский неприметно улыбнулся: он знал, что маршал Василевский при встрече здоровается за руку со всеми, кто оказался рядом, и это было не показным, а естественным для Александра Михайловича с его уважительным отношением к людям.

Утро стояло тихое, прозрачное, напоенное смолистым духом хвои.

– Да у вас тут не хуже, чем на Кавказе, – одобрительно оглядел таежный уголок Василевский.

– Курорт находится на месте жерла древнего вулкана, и вода одного из минеральных источников насыщена радоном. Люди приезжают сюда на костылях, а то и вовсе их привозят на носилках, а уходят они на своих ногах. Есть и другой источник, его вода полезна для желудка, можете попробовать. – Начальник санатория указал на бутылки, стоявшие на столе.

Генерал-полковник Виноградов взял одну из них, налил в стакан пузырящейся воды и, сделав несколько глотков, одобрительно произнес:

– Хороша! Спасибо товарищи офицеры, уважили! Будем выполнять задание Ставки и заодно подлечимся.

* * *

Василевский прежде всего отправил донесение Верховному Главнокомандующему Сталину о прибытии на Дальний Восток:

«Срочно! Совершенно секретно!

5 июля 1945 г.

04 ч. 50 мин.

Докладываю: в 1.00 (по московскому времени) 5.07 прибыл в город Чита и с сегодняшнего дня приступаю к исполнению возложенных на меня обязанностей. Тов. Морозов прибыл 4.07 и приступил к приему дел от Ковалева.

Васильев»^[45].

В переговорах и совещаниях прошел весь день. Василевский вручил Малиновскому директиву Сталина на предстоящую операцию. Незамедлительно был сформирован штаб. В него вошли генералы и офицеры, прибывшие вместе с командующим Дальневосточным фронтом, а также группа офицеров Генштаба, работавшая на Дальнем Востоке под руководством генерал-майора Мензелинцева.

Чтобы решать оперативно вопросы на месте, с Главком прибыло пятьдесят восемь офицеров командного состава всех родов войск и ответственных представителей от всех центральных управлений, отвечающих за материально-техническое обеспечение.

После обеда и краткого отдыха Василевский приказал собраться старшим офицерам в Доме культуры.

Такого количества маршалов и генералов этот маленький зал никогда не видел, да и впредь не увидит.

В зал вошли и устроились на первых рядах командующий ВВС Красной армии маршал авиации Александр Александрович Новиков, заместитель командующего артиллерией Красной армии маршал артиллерии Михаил Николаевич Чистяков, начальник штаба Главного командования советских войск на Дальнем Востоке генерал-полковник Семен Павлович Иванов, первый заместитель Главного управления связи Красной армии генерал-полковник Николай Демьянович Псурцев, член Военного Совета генерал-полковник Иосиф Васильевич Шикин, возглавляющий Оперативную группу тыла генерал-полковник Василий Иванович Виноградов, возглавляющий Инженерную службу Главного командования генерал-полковник Константин Степанович Назаров, командующий Забайкальским фронтом Маршал Советского Союза Радион Яковлевич Малиновский, командующий 1-м Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза Кирилл Афанасьевич Мерецков, командующий 2-м Дальневосточным фронтом генерал армии Максим Алексеевич Пуркаев, координатор органов Смерш Забайкальского и Дальневосточных фронтов генерал-лейтенант Исай Яковлевич Бабич и ответственные работники штаба Главного командования советских войск на Дальнем Востоке.

Оглядев заполненный военачальниками зал, Главнокомандующий подошел к висевшей на стене карте и начал говорить спокойным, размеренным голосом:

– Товарищи офицеры, план Маньчжурской стратегической наступательной операции готов и утвержден Ставкой и Главным комитетом обороны. Решением Ставки Верховного Главнокомандования, лично товарищем Сталиным, войска объединены в три фронта: Забайкальский, 1-й Дальневосточный, 2-й Дальневосточный.

С правительством Монгольской Народной Республики достигнута договоренность о том, что главный удар будет нанесен с ее территории силами трех общевойсковых, одной танковой армий, одной воздушной и советско-монгольской конно-механизированной группой Забайкальского фронта.

Одновременно будет нанесен встречный удар из Приморья тремя общевойсковыми армиями и механизированным корпусом 1-го Дальневосточного фронта.

Вспомогательные удары будут нанесены с севера-востока Маньчжурии силами 2-го Дальневосточного фронта, Амурской Краснознаменной флотилией и 36-й армией Забайкальского фронта^[46].

Цель этих ударов состоит в том, чтобы расчленить войска Квантунской армии, изолировать их в Центральной и Южной Маньчжурии и по частям уничтожить. Войска Забайкальского фронта должны организовать совместные боевые действия с 8-й Народной Китайской армией в районе Шэньяна и Чанчуня. – указка в руке Главнокомандующего отмечала на карте названные города.

Соединившись в районе Чанчунь – Гирин, советские войска резко изменят направление действий и разовьют стремительное наступление на Ляодунский полуостров и Корею.

После начала операции одновременно спланирована высадка десантов на Южном Сахалине и Курильских островах. Здесь подключается Тихоокеанский флот и Северная Тихоокеанская военная флотилия.

Общая протяженность фронтов по сухопутной и морской границе пять тысяч сто тридцать километров. – Указка нарисовала линию от Эрдэни-Сомон в Монголии до самого северного острова Курильской гряды – Шумшу. – Напомню, что в январе сорок пятого длина всех европейских фронтов – советско-германского, западного и итальянского не превышала трех с половиной тысяч километров.

Малиновский буквально впился в карту, внимательно следя за указкой. Красные стрелы ударов с запада, севера, востока пропарывали карту Маньчжурии и вонзались в ее города. Масштабность предстоящих военных действий поражала воображение. На Дальнем Востоке была сосредоточена громадная военная машина – три фронта, морской флот, речная и морская флотилии, воздушные и танковая армии. Он понимал, чтобы эта машина сработала без сбоя, на полную мощность, каждая ее часть должна быть отлажена, как часы.

В зале висела напряженная тишина. Маршал Василевский прошелся по комнате от стола к окну, от окна к двери, затем вернулся к карте.

– Даже на советско-германском фронте не было ничего подобного. Нам предстоит разбить войска четырех японских фронтов и одной отдельной армии, а также армию Маньчжоу-Го, войска правителя Внутренней Монголии Дэ Вана и Суйюаньскую армейскую группу. Учитывайте, что японская дивизия приблизительно равна нашему стрелковому корпусу и составляет двадцать одну тысячу штыков.

Формирование нашей группировки началось еще в условиях войны с Германией. Она составляет более полутора миллионов человек. Но суть не в одной численности. Важным условием быстрого прорыва японских пограничных укреплений и стремительного наступления советских войск в глубь Маньчжурии будет наше значительное превосходство противника в боевой технике.

Василевский подошел к посменному, столу слегка сутулясь, сел на стул. Когда он заговорил вновь, в его голосе появились строгие командирские нотки:

– Нынешняя война против Японии будет иметь глубокие последствия. Мы не только выполним взятые на Ялтинской конференции обязательства перед союзниками, сохраним существующее положение Монгольской Народной Республики и поможем порабощенным народам Азии, но и вернем Южный Сахалин, Курильские острова и упрочим тем самым свои границы и безопасность на всем Дальнем Востоке.

Недооценивать врага нельзя. Квантунская армия – это отборные, самые преданные императору и наиболее боеспособные войска. Приказываю после выгрузки и марша частей в районы сосредоточения провести общевойсковые учения, близкие к боевым задачам, которые им предстоит решать. Нацелить партийную работу на изучение военно-политического положения Японии, структуру японских войск, их тактику, традиции и обычаи. Необходимо широко привлекать служивших длительное время в Забайкалье и на Дальнем Востоке воинов, чтобы они помогли прибывшим с Западного фронта солдатам быстро овладеть боевыми приемами на новом театре военных действий.

И, самое главное, о чем мне сказал товарищ Сталин: предупредите всех командиров любого ранга, что они лично отвечают за жизнь каждого солдата. Помните, что эти солдаты разгромили Германию, освободили Европу и считали, что война для них закончилась. Гибель победителя германского фашизма будет великой трагедией для семьи. Ни в коем случае не допускайте необдуманных действий.

– Родион Яковлевич, – обратился он к Малиновскому после совещания, – вам следует вылететь в Улан-Батор, договориться с монгольскими друзьями о деталях боевых действий и о размещении штаба фронта в районе Тамцак-Булак.

Монгольская Народная Республика

Шестнадцатого июля с читинского аэродрома поднялся самолет, развернулся над городом и набрал высоту. Малиновский решил нанести визит в Улан-Батор в первую очередь. В столицу Монголии вместе с ним летел генерал-полковник Плиев^[47]. Малиновский удобно устроился в кресле у столика и, взглянув в окно, заинтересованно спросил:

– Это мы летим над долиной реки Керулен?

– По-монгольски эта река называется Хэрлэн-Гол, – уточнил Исса Александрович.

– Удивительна история этой страны. Меня всегда восхищала ее жизнеспособность… – задумчиво произнес Родион Яковлевич и неожиданно спросил: – Сколько времени Монголия находилась под властью Маньчжурской монархической династии?

– Около двухсот лет, – ответил Плиев. – Во время службы советником в Монголии я с интересом изучал ее историю.

– Поэтому и пал выбор на вас, Исса Александрович, когда решался вопрос о командующем объединенной советско-монгольской конно-механизированной группой. Вашим заместителем по монгольским войскам назначен генерал-лейтенант Лхагвасурэн^[48], а политическое руководство возложено на генерал-лейтенанта Цеденбала^[49]. Это будет первый опыт слияния регулярных войск двух стран под единым командованием. От вас как от командующего многое будет зависеть в укреплении дружбы между нашими и монгольскими бойцами.

– Я не раз встречался с Цеденбалом, он высокообразованный человек и глубоко видит сильные и слабые стороны своей страны. Мне будет приятно снова с ним работать, – ответил Плиев.

– Нам лететь больше часа, а вы большой знаток Восточной Азии, расскажите мне о Японии, что это за страна? – попросил маршал.

– Историки неслучайно называют период революции Мэйдзи чудом по-японски. Революцию в Японии совершила монархия, и буквально за сорок лет страна превратилась из изолированной, отсталой, феодальной в мирового капиталистического лидера. Правительство империи изучило опыт других стран, привлекло к реформам иностранных специалистов и одновременно сумело не попасть в зависимость от иностранного капитала.

– И что же заставило эту процветающую страну стать главным агрессором в Восточной Азии?

– Все очень просто. У власти в Японии встали представители императорской семьи и военные, которым как капиталистам нужны были территории, ресурсы и рынки сбыта. Система образования была направлена на формирование новой идеологии в стране – «милитаризм».

Несмотря на все реформы, Япония осталась языческой страной. По японской легенде богиня Аматэрасу-о-миками – что означает «Великая священная богиня, владычествующая на небе», спустилась с неба верхом на белой лисице и произвела на свет первого императора. Идея священности Небесной семьи императора имела огромное значение для консолидации японцев под лозунгом «божественности» нации. В глазах обычного солдата Япония – родина, живущая по законам предков и благословленная богами Ками на захват мира любой ценой. Целые поколения родились с мыслью, что они дети богов и беспредел в другой стране им дозволен.

«Милитаризм» так же яро пропагандировал исключительность японцев над остальными народами мира, как это делали нацисты в Германии, только превосходство японцев имело еще и религиозные корни.

Правительству удалось довести патриотизм и жестокость населения до крайности. Идеология «милитаризма» просто расчеловечивала людей другой национальности. Принципы самураев Бусидо диктовали солдатам: никакой пощады побежденному врагу; плен – позор хуже смерти; побежденных врагов следует истребить, чтобы они не отомстили. В армии практикуется принцип «трех дочиста» – «выжигай дочиста», «убивай всех дочиста», «грабь дочиста». Несколько поколений воинов воспитывалось в духе фанатичной преданности императору. Погибшему на войне будет не только слава у потомков, но и место в раю. Результатом этого стали отряды смертников камикадзе. Молодые юноши, совершая самоубийство – падая в самолетах на военные корабли или кидаясь с минами под танки, подтверждают тем самым чистоту своих устремлений, наличие мужества и чести.

– Худший противник – это фанатик. Судя по вашему рассказу, Исса Александрович, японским империалистам удалось создать хорошо обученную, мотивированную и всесторонне подготовленную армию для завоевания мирового господства, – задумчиво промолвил Малиновский.

– Вы правы, Родион Яковлевич, император Хирохито официально заявил, что задачей империи является установление нового порядка в Восточной Азии.

– На Западе немцы решили создать Новый германский порядок до Урала, на востоке – японцы Азию до Урала. России они не оставили места в этом мире. Причем и те, и те объясняют право на нашу землю исключительностью своей нации. Немцы уже получили должный ответ. Японцы тоже скоро его получат, да так, что никогда не появится желания посягнуть и на пядь русской земли, – сказал сурово Малиновский.

* * *

За разговором они не заметили, как достигли Улан-Батора. На аэродроме самолет встречали Председатель Совета Министров маршал Чойбалсан^[50], Генеральный секретарь ЦК Монгольской народной революционной партии Цеденбал, заместитель командующего объединенной советско-монгольской конно-механизированной группой генерал-лейтенант Лхагвасурэн и другие государственные и военные деятели Монголии.

После приветствий и рукопожатий гостей подвели к группе монгольских генералов и полковников, стоявших чуть поодаль от высшего руководства страны.

– А с вами я уже знаком! Вы учились в Объединенном военном училище, когда я был там инструктором, и были даже моим любимцем, полковник Цырендорж! – воскликнул Плиев, пожимая руку одному из офицеров.

– Теперь ваши ученики командуют дивизиями и бригадами, Исса Александрович, – сказал Лхагвасурэн.

– Я рад этому! – ответил, улыбаясь, генерал.

Они доехали до центра столицы на машинах. Во дворе, обсаженном тополями, стояли большой дом и юрта. Маршал Чойбалсан пояснил:

– По традиции предков мы иногда проводим совещания в юрте. Но вас приглашаем в русский дом. Мы его так называем.

Совещание проходило в небольшом зале. С монгольской стороны присутствовали Чойбалсан, Цеденбал, Лхагвасурэн. С советской стороны Малиновский и Плиев. Все сели за стол, застланный зеленым сукном, перед каждым лежали раскрытый блокнот, карандаши. На стене висела большая топографическая карта.

Маршалу Малиновскому как гостю дали слово первому. Он поднялся со своего места и произнес:

– Позвольте еще раз передать благодарность Советского Правительства и лично Иосифа Виссарионовича Сталина за помощь, оказанную Монгольской Народной Республикой в разгроме фашистской Германии. Вы были нашим самым верным союзником в этой войне. Продовольственная помощь небольшой по численности населения Монголии практически равнялась поставкам продовольствия из США. Сделанная руками монгольских женщин одежда согревала наших бойцов в лютую стужу. Продукты, что вы отправляли на фронт, давали силы выстоять в нелегкой битве. Пятьсот тысяч лошадей безвозмездно поставлено вашей страной в воюющую Красную армию. Благодаря добровольным пожертвованиям монгольского народа были созданы и доблестно сражались против немецких захватчиков 44-я краснознаменная танковая бригада «Революционная Монголия» и эскадрилья истребительной авиации «Монгольский Арат». Мы победили, и теперь нам предстоит погасить последний очаг войны, чтобы на земле навсегда наступил мир.

Председатель Совета Министров Чойбалсан в ответной короткой речи сказал:

– История нашей дружбы уходит в далекий тысяча девятьсот двадцать первый год, когда при поддержке Советской России Монголия обрела независимость. С тех пор мы вместе сражались против внешнего врага. Правительство Монгольской Народной Республики приняло решение выступить на стороне Советского Союза. Только разгром японского милитаризма спасет нашу страну от угрозы военного нападения. В стране объявлена мобилизация, и практически каждый монгольский мужчина трудоспособного возраста призван в армию. Восемьдесят тысяч воинов будет биться вместе с вами. Для безопасности гражданское население было отведено от границы в глубь республики.

Следом за ним выступил Генеральный секретарь ЦК Цеденбал:

– Перед нашими странами стоит еще одна великая задача – помочь народам Китая и Кореи освободиться от японских оккупантов, чтобы они смогли создать суверенные, независимые государства и стали нашими добрыми соседями. В Китае не утихает Гражданская война. Гоминьдан во главе с Чан Кайши ведет войну с Красной армией Мао Цзэдуна. Страна понесла огромные потери. Победа над Японией в громадной степени облегчит задачу коммунистической партии Китая распространить свое влияние сначала на Маньчжурию, а затем и на всю страну. У монголов есть пословица: «У кого друзей много, тот широк, как степь; у кого друзей мало, тот узок, как ладонь».

Завершая вежливый обмен мнениями, маршал Малиновский, откашлявшись и косясь на заточенные карандаши и блокноты, произнес:

– В целях соблюдения секретности предлагаю не вести записей.

Чойбалсан подал знак, и письменные принадлежности со стола убрали.

Подождав, когда в зале останутся только руководители, Малиновский взял со стола указку, подошел к карте и начал говорить:

– План Маньчжурской стратегической операции утвержден товарищем Сталиным. Во взаимодействии с Дальневосточными фронтами нам предстоит освободить Маньчжурию и Ляодунский полуостров. Полоса наступления Забайкальского фронта составляет две тысячи километров, начиная на левом фланге от Староцурухайтуй, заканчивая на правом фланге Эрдэни-Самон. – Маршал провел указкой по карте, отмечая названные места. – В этой операции многое зависит от неожиданности и скорости продвижения войск. Основной удар будет нанесен с вашей территории, с так называемого Тамцакского выступа. Первыми пойдут подразделения 6-й гвардейской танковой армии под командованием генерал-лейтенанта Кравченко^[51]. Они закрепят за собой перевалы Хингана, овладеют районом Туцюань и создадут главную группировку.

– Горы в этом месте непреступные. Удобные перевалы закрывает Халун-Аршанский укрепрайон. Имеющиеся тропы не годятся для прохождения техники, особенно танков. Тропы местами так узки, что встречные путники расходятся с трудом. Скоро наступит сезон ливневых дождей, и дорога станет совершенно непреодолимой. Кроме того, прежде чем добраться до отрогов Большого Хингана, нужно будет пересечь степное плоскогорье с обширными участками раскаленных песков, – внес замечание генерал-лейтенант Лхагвасурэн.

– Мы понимаем, как это будет сложно. Но чтобы не втянуться в затяжную войну, нам надо будет захватить перевалы и открыть доступ нашим войскам к основным силам Квантунской группировки на Маньчжурской равнине. Танки не станут задерживаться возле Халун-Аршанского укрепрайона – чего ждут от нас японцы. Укрепрайон они обойдут, продвинутся вперед, закрепят за собой перевалы и не допустят к ним противника до подхода стрелковых соединений трех общевойсковых армий – 39, 53 и 17-й. Вот они и разберутся с Халун-Аршанским укрепрайоном, – уверенно сказал маршал. – Помимо главного удара Забайкальскому фронту предстоит действовать на двух разобщенных направлениях на юго-востоке: Калганском и Далонорском. По согласованию с вами здесь будет действовать конно-механизарованная группа под командованием генерал-полковника Плиева^[52]. По решению вашего правительства в состав конно-механизированной группы войдут войска Монгольской Народно-революционной армии^[53]. Задачей группы будет нанесение двух ударов: из района Молцок-Хид в направлении на Долоннор, и из района Эрдэни – Сомон в направлении Сумэ – Панцзян. Отрезав войска князя Дэ Вана Суйюаньской армейской группы, овладев Калганским укрепрайоном, она обеспечит действия фронта с юга.

Генерал-лейтенант Лхагвасурэн хорошо знал место предстоящих военных действий на юге. Подойдя к карте, отмечая указкой города, дороги, хребты и озера, он внес свои замечания:

– На правом крыле вдоль Калганского тракта до Чжанбэя раскинулось степное плоскогорье, вполне доступная для движения войск местность. На линии городов Чжанбэй – Долоннор начинается горный хребет Иншань и предгорья Большого Хингана. Здесь войска встретят те же трудности, что и в направлении главного удара. К югу и юго-востоку от горько-соленых озер Арчаган-Нур и Далай-Нур тянется труднопроходимая сухая безводная пустыня. Через нее пролегают только караванные пути – две параллельные тропы, выбитые копытами верблюдов. В довершение ко всему Калганское направление прикрывают долговременные железобетонные укрепления, воздвигнутые японцами вдоль Великой Китайской стены.

– Из-за недостатка воды снизится боеспособность солдат, могут начаться потери в живой силе, а баргуты и японцы могут отравить колодцы при отступлении, – заметил Чойбалсан.

– Предлагаем выбрасывать далеко вперед перед наступающими войсками подвижные отряды для захвата источников воды. Мысль эта не нова. Во время недавней войны на Западе мы часто использовали подобные отряды в наступлении. Здесь без помощи ваших проводников и разведчиков нам не обойтись, товарищ маршал. – Малиновский вопросительно взглянул на Чойбалсана.

– Проводники будут, а наши разведывательные группы помогут сохранить колодцы, – ответил ему тот.

– Четвертое вспомогательное направление, которое рассматривалось первоначально как главное, – это удары 36-й армии из районов Досатуй – Староцурухайтуй и Даурия – Отпор. Их задача – захватить важнейшие железнодорожные узлы, разгромить Хайларскую группировку и овладеть Чжалайнорским и Хайларским укрепрайонами.

Совещание длилось долго. Уточнили детали совместных действий советских и монгольских войск. С руководителями монгольского государства обсудили все детали, касающиеся использования территории республики для сосредоточения армий. Было принято решение перевести штаб Забайкальского фронта из Читы в Тамцак-Булак.

Япония. 1945 год

Прежде чем выполнять долг перед союзниками, требовалось тщательно соблюсти все дипломатические формальности. Посол Японии в Москве Наотакэ Сато пятого апреля вечером был вызван в Наркомат иностранных дел. Предчувствия не обманули опытного дипломата.

Нарком иностранных дел Молотов без долгих вступлений изложил причины приглашения:

– В соответствии со статьей 3-й упомянутого пакта, предусматривающей право денонсации его за один год до истечения пятилетнего срока действия «Пакта о ненападении», Советское правительство настоящим заявляет правительству Японии о своем желании денонсировать пакт от 13 апреля 1941 года.

Он вручил Сато «Заявление Советского правительства» о денонсации советско-японского пакта о нейтралитете, – лицо непроницаемого нарком не выдало отношения к сказанному.

– Прошу разъяснить, как дальше будут развиваться отношения наших стран, господин Молотов? – спросил Сато.

– Фактически советско-японские отношения вернутся к тому положению, в котором они находились до заключения пакта, – сухо ответил глава советской дипломатии.

Возразить японский посол ничем не мог – СССР действовал в строгом соответствии с дипломатическими нормами и всеми японо-советскими межгосударственными соглашениями. Внешне ни один мускул не дрогнул на округлом лице посла. Он лишь высказал сожаление по поводу происшедшего и тотчас удалился.

По дороге в посольство Японии Сато оставалось лишь обеспокоенно гадать, что же значат эти слова: «до пакта» – мирное сосуществование или бои, как на Хасане или Халхин-Голе. Он вспомнил, какие страсти кипели в Токио в июне сорок первого года. Особое рвение о немедленном вступлении страны в войну против Советского Союза проявил тогда министр иностранных дел Мацуока. Сато с сожалением подумал о том, что император и правительство не прислушались тогда к призыву министра начать войну с Севера, а потом пойти на Юг. Возобладала осторожность. Наступление до Байкала и дальше отложили на неопределенное время, а Мацуока получил отставку. Сато понимал, что расторжение «Пакта о ненападении» было лишь пробным шагом Советов в направлении войны. Но шаг этот был осознанным и весомым. Много лет его страна поддерживала нестабильность на дальневосточных границах северного соседа, сохраняя в своих руках военную инициативу. Ситуация коренным образом переменилась в один миг. Теперь все зависело от действий Москвы.