Читать книгу: «Ветер и Сталь», страница 9

Шрифт:

Коготь, вдруг, стал горячим и мгновенно остыл, царапнув остриëм кожу. И Ветерок увидел себя со стороны, а потом разом всё поле боя. После чего время замедлилось, а он стал видеть идеальные траектории атак. Он бил когнатов, как манекены на тренировке. Поразив одного, молнией перемещался к следующему и, пока падал первый, Ветерок успевал отправить к пращурам ещё нескольких. Когнаты двигались медленно, как мухи, влипшие в мëд и даже не успевали понять откуда их настигает невидимая стремительная смерть.

Ратники разобрались с обеими декуриями в канализации и выбрались на поверхность, ударив когнатам в тыл. Откровенно слабые в боевой подготовке эосские городские стражники, годные разве что к битвам с пьяницами, да имеющие огромный опыт в отборе серебра у торговцев, неугодных, да и просто невезучих прохожих, кому не повезло встретиться патрулю на пути, посыпались. И, даже имея численное превосходство, запаниковали и бросились врассыпную, кто куда.

Беспризорники возликовали – первая победа руинного воинства над давним противником, когнатами.

Человек в чëрном плаще, из-под капюшона которого выглядывала острая седая бородка, издал короткий свист. И люди в подобных ему плащах растворились среди руин. Он задержался на мгновение, увидев как белый, словно моль юноша-оборванец с лицом-шрамом, похожим на птичий клюв, убивается над телом поражëнной кинжалом девушки. К ней бросилась вторая девушка, бывшая пленница, схватив по пути сумку у огромного, как медведь, воина. Видимо лекарка. Человек постоял ещё немного, наблюдая за событиями на ступенях храма.

– Так вот, значит ты какой, Клюв, – протянул он, – а это, значит, твоë слабое место.

Он кивнул своим мыслям. Бросил на землю короткий алтейский лук и исчез в руинах.

Раннее утро. Слышен тихий плеск волн, бьющих в серый камень причалов и борта кораблей, да крики вездесущих морских разбойников чаек, гомонящих над гаванью. Порт только-только просыпается. И утреннюю идиллию нарушил мерный топот сотен ног, идущих маршем, и крики команд.

Часовые на кораблях с удивлением увидели развернувшийся строй когнатов, за которыми выстроились ровные прямоугольники подразделений сферофоров – тяжëлой эосской пехоты в лямеллярной броне с овальными щитами и длинными копьями. За сферофорами заняли позиции позиции лучники, рядом с каждым поставили жаровню с углями, чтобы поджигать стрелы.

Вперёд, перед строем воинов, вышел высокий человек с лицом, как у мраморной статуи, в синей тоге и сандалиях тонкой работы. Развернул свиток и зачитал хорошо поставленным голосом, раздавшимся словно набат, перекрыв все шумы порта и окончательно разбудившим обитателей трёх бригатт:

– Я, эдикаст-критофор Квинт Арголид, глас Соларха Эосской империи и глас Верховного Дикастерия, именем Солнцеликого вещаю…

Жон поднялся на палубу своего флагмана, обозрел всю, открывшуюся взору, картину и молча сжал кулаки, хотя внешне остался выглядеть невозмутимым.

– Капитан Жон Алаберто, ваши люди обвиняются в умышленном причинении тяжкого вреда имуществу, здоровью и жизням гражданам Эоссии и городу Ауроре! – Зачитывал свой текст Квинт Арголид, – вменяются обвинения:

Первое – умышленный поджог рынка. Повлëкший материальные потери государства и граждан, а также приведший к гибели тридцати двух человек, включая пятерых детей;

Второе – нападение на императорского поставщика Магаласа, который был убит с особой жестокостью, а также убиты его слуги и члены семьи этого достопочтенного и уважаемого гражданина, включая детей…

Гаррик как бы невзначай бросил взгляд на нос корабля с установленным «Скорпионом», сейчас заботливо укрытом шкурами, и ряды оставшихся горшков с алтейским огнём. Для которых он смастерил специальные ячейки, удобные и для хранения, и для приведения в боевое исполнение.

– Доказательства, – разносился над портом гулкий голос эдикаст-критофора, – несколько десятков свидетелей, уважаемых граждан, видевших воочию ваших людей на местах совершения преступлений.

Решение Соларха и Верховного Дикастерия:

Соларх милостив, потому вам предоставлено 48 часов для выплаты компенсации подорванной экономики государства и возмещения ущерба, в том числе гражданам Эоссии, в размере 80 000 кинталов золотом;

Выдача преступников для справедливого суда. В том числе Рамира из рода Рамировичей;

А также передача атрефакта «Коготь Вещего Вепрея» для подробного изучения в Храм Звëздного Молота…

Уже почти все обитатели кораблей поднялись на палубы и всё видели и слышали. Включая женщин и детей. Кто-то бледнел, кто-то наоборот стоял пунцовый, подобно свежесваренному раку. Воины молча занялись проверкой доспехов и оружия, арбалетчики раскладывали поудобнее свои болты.

– Корабли и экипажи подлежат аресту. По истечении обозначенного времени, при невыполнении вышеперечисленных условий, будет произведëн штурм силами доблестной эосской армии для приведения приговора в исполнение. Покидание кораблей приравнивается к попытке бегства и каждый ступивший на твердь причалов будет осуждён автоматически и казнён немедленно. – Квинт сделал паузу, поправил свиток, после чего продолжил, – но Соларх милосерден и вам предлагается альтернативный вариант – поступить на службу Великой Эосской империи и отработать ущерб кровью и сталью в течении 10 лет в подразделениях клибанов…

Брунхиль вздрогнула при этих словах. Земля слухом полнится, а об этих клибанах говорили одно – оттуда не возвращаются. Это пограничные штурмовые подразделения смертников.

Квинт едва заметно улыбнулся, заметив какую реакцию побуждают его слова. Свернул свиток. И, блестя глазами, как кот, нашедший крынку со сметаной, завершил речь:

– Капитан, Соларх не требует вашей головы. Только головы тех, кто осмелился жечь его город и убивать его граждан. И то лишь для справедливого, напомню, суда. Ну и справедливую, опять же, компенсацию причинëнного ущерба. Выбор за вами, – он улыбнулся, как леопард перед прыжком с дерева на жертву, и указал рукой на установленные рабами массивные песочные часы, – время пошло.

Глава Шестая. Цена свободы

Бегущих когнатов никто преследовать не стал. Беспризорники радовались и шумно делились впечатлениями. Эрик опустил окровавленный меч и полез за чистой тряпицей – протереть клинок. Корвин, бледный и в холодном поту, сел прямо на землю, где стоял. От развалин грациозной походкой дикой кошки шла Тереза, закинув арбалет на плечо.

– Тень! – Вскрикнула Ласлава, закрутилась на месте, увидела Русолава с окровавленным топором в руке, на его боку висела лекарская сумка Брунхиль, – папа! – Она подбежала к отцу и сдëрнула сумку.

Дальше без слов бросилась к, лежащей на боку и поджавшей ноги, Тени.

Ей наперерез мчался Стрижатка и рухнул на колени перед девушкой:

– Нет! Нет! Нет! Нет! – Дико закричал он, хватаясь за голову, – нет, только не она!

Ласлава приложила руку к шее, нащупав пульс. Частый и прощупывался слабо. Тень часто-часто дышала, прижимая руки к животу и гладя дикими, полными паники, но не сфокусированными глазами прямо перед собой.

– Умираю… – Прохрипела она.

– Стрижатка?! – Раздался полный удивления голос Рамира, – это правда ты?

– Помоги, Рамир! – Ласлава отодвинула пропитанную кровью одежду, – держи её за плечи, не давай двигаться!

Тень слабо сопротивлялась, пыталась свернуться обратно, но Ветерок крепко зафиксировал её на спине.

– Спаси её! – Горячо шептал Стрижатка, – ты ведь спасëшь её? Правда?

Рана оказалась небольшой и выглядела, как порез. Но сочащаяся из неё тëмная кровь, говорила, что не так всё просто. Ласлава потрогала живот – твëрдый, как доска. Наклонилась и понюхала рану. Так всегда делала Брунхиль. Если есть «запах смерти», запах испражнений и жёлчи, то лекарю остаётся только облегчить участь раненого. Спасти уже не получится. Но сейчас просто запах крови. Это хорошо, есть шанс.

– Держите окрест! – Громыхнул своим воинам Русолав, – Тереза, ты вон тот участок. Вороги могут вернуться.

– Так это же они её похитили! – Прокричал Эрик.

Ласлава, не отрываясь, сделала ему останавливающий жест.

– Это свои. Потом поймëшь, – сказала она обескураженному юноше, достав льняные повязки и пропитывая их «крепким вином» – изобретение Брунхиль, когда накрытую ëмкость с вином выставляют на солнце и потом собирают испарения, получается очень жгучая жидкость, – сейчас будет больно. Кричи, милая, но не дëргайся.

Приложила к ране, сильно придавила. Тень завизжала, выгнулась дугой, стала кричать и молить перестать.

Стрижатка затих рядом, только две дорожки слëз прочертили лицо.

– Помоги! – Крикнула Ласлава, – держи здесь!

– Да, да, – словно очнулся он.

Лекарка порылась в сумке, достала настой мака, плеснула немного в рот раненой.

– Глотай. Это поможет.

Тень закашлялась, но проглотила.

– Дружок, – пробасил Русолав, увидев бледного, как полотно Громилу, – собери своих парней и сделайте носилки. Вашу подругу нести. Тяжëлых раненых давай сюда, остальных обработаем не здесь.

Подросток послушно поднялся и отправился исполнять. У беспризорников завершилась победная эйфория и пришла пора осознания потерь. А потери были.

Тень задышала глубже и обмякла.

– Холодно… темно… – Прошептала она, полузакрыв глаза.

Ласлава убрала окровавленную повязку и залила рану «крепким вином». Тень лишь застонала. Затем она достала, также изобретение Брунхиль, особую мазь для ран – мëд с хлебной плесенью, после неё раны меньше гноились и быстрее заживали. И пальцем стала запихивать, как учила мама, как можно глубже в рану.

– Паук… Паук… – Начала бредить Тень, – в животе паук…

Ласлава принялась бинтовать льняными полосами. Вначале приложив к ране лоскут, пропитанный крепким отваром зверобоя, затем мох и сверху кусок кожи, чтобы грязь не попала.

Взяла девушку за руки, щедро делясь с ней своим теплом. Синие губы Тени начали розоветь, она перестала дрожать, задышала ровнее. Открыла глаза и, глядя куда-то вдаль, сквозь лекарку, тихо произнесла:

– Мама?…

– Ты поправишься, милая, – сказала Ласлава, – укройте её тëплым и дайте пить солëную воду. Соль вот, – она дала мешочек Стрижатке.

А сама пошла к следующим раненым. Первый юноша, с раной тоже в живот, уже был без сознания. Ласлава ощутила явственный запах кала и отрицательно покачала головой.

– Дайте ему это, если придёт в себя, – протянула она флакончик с настоем мака, – прямо не жалейте.

Второй раненый уже умер, пока донесли. Истëк яркой алой кровью.

– Уходить пора. – Гаркнул, как колокол Русолав, – опасно здесь оставаться.

Беспризорники притащили самодельные носилки – два деревца и связанные тряпки между ними, всё, что нашлось – плащи, лохмотья, кусок телячьей шкуры.

– Не развалится? – С недоверием покосился на конструкцию здоровяк.

– Нет, сам проверял, – ответил Громила.

Ласлава ущипнула Тень за пятку, та дëрнулась. Попросила сжать пальцы – слабо, но сжала. Пощупала живот – мягкий.

– Всё будет хорошо, – сказала сама бледная, с синими кругами под глазами, уставшая лекарка, пряча под плащ дрожащие руки.

Солнце уже поднялось в Зенит, словно грозное око обозревая всё происходящее в мире под собой. Лëгкий морской бриз мчался над поверхностью вод, пугливо заглядывая в закрытую столичную гавань, и шевелил короткие седые волосы на голове капитана.

– Вы забываетесь! – Кричал Жон с палубы своего флагмана, – я – Страж Великого Дома Аргент, официальное лицо Торении и я требую аудиенции у Соларха. С причала ему отвечали что-то формальное и он продолжал. Ясно было одно – эоссцы решили идти ва-банк и взять то, что хотели любой ценой. И тянуть время уже не получится, серьëзность их намерений стояла в стройных рядах, блестя на солнце доспехами. Ко всему ещё нервозности добавляли установленные дополнительно к большим часам, которые отсчитывали общий срок в 48 часов, небольшие, на один час. После каждого поворота которых, били барабанщики. Каждый час.

Капитан приказал всем спуститься в трюмы. И заниматься своими делами там, чтобы не давать лишних поводов эоссцам и не спровоцировать их преждевременный штурм. И хоть пытался выразить официальный протест и препирался с представителями местных властей уже битый час, все понимали, что живыми их из Ауроры не выпустят. Поэтому в трюмах шли приготовления к последней решительной битве насмерть.

И тут в поле зрения появился весьма занимательный персонаж – человек в огромной шляпе, огромной грубой куртке, таких же штанах и безразмерных сапогах. Он пошатываясь шëл прямо по краю пристани, раз даже едва не свалился в воду. Что его нисколько не смутило и настроения не испортило. Пел он какую-то весëлую песню про молодого рыбакаи дочку морского царя и распространял вокруг себя стойкий рыбный дух, казалось, на много лиг.

Он дошёл до виланского корабля и уставился на Жона, что-то соображая, вдруг, его посетило озарение, он вскинул вверх палец, затем всю руку, замешкался на мгновение и махнул рукой, будто приняв важное решение.

– Господин, – обратился он к капитану, – а купите… ик… рыбки у бедного Лоренцо…

– Пошëл прочь, пьян… А, впрочем, погоди, – отмахнулся было Алаберто, но задумался и сказал, обращаясь к эосскому чиновнику, – а ведь вы обязаны снабжать нас провизией. По закону, мы – пленные и это ваша обязанность. Снабдите нас рыбой.

Чиновник, уставший стоять под палящим осенним солнцем, махнул рукой.

– Вези им свою рыбу, только расплатитесь сами, уважаемый Страж, и, пожалуйста, изложите свои требования в письменном виде – эдикаст-критофор рассмотрит их в приоритетном порядке.

Старый рыбак радостно икнул и зашатался в обратном направлении. «Лоренцо» – кодовое слово виланских командиров за границей. В Торении они конкурировали за влияние между собой, но в открытом мире, наëмные отряды попадали в разные ситуации и старались друг другу помогать. В Ауроре же имелся даже официальный представитель – регент-наблюдатель и какая-никакая, но агентурная сеть. Естественно, что представитель не станет подставляться сам, но действовать через своих людей он вполне может.

Спустя некоторое время, рыбак подгрëб к кораблю на лодке с бочкой. К нему на борт зашли два когната.

– Показывай, что там у тебя? – Заглянули они в бочку.

– Отборная сельдь, щедрые господа, вот посмотрите. – Он поймал рыбину за хвост и ткнул когнату в лицо, – свежайшая! Могу и вам привезти.

– Тьфу, старик, – сплюнул стражник, – мы подождём когда ты поплывëшь обратно с серебром…

– Старому Лоренцо серебро ни к чему, – расстроил его рыбак, – хлеба бы…

Сельдь подняли на бригаттту, обратно, так чтобы было видно с берега, отгрузили мешок муки. Бочку укатили в трюм.

Жон смело залез рукой в ëмкость и достал деревянную табличку с нацарапанным текстом: «Шторм три дня. Барк в бухте Трëх Скал. Дома узнают».

Что означало: через три дня будет ждать судно в установленном месте. Весточка о ситуации отправлена в Вилану.

В сырых тоннелях ныне резвились не только крысы. Точнее крысы-то и разбежались. Так как здесь трещали сразу несколько костров, дающих не только тепло, но и свет. В расщелины в стенах установили факелы. И организовали грамотный лазарет с чистыми спальными местами, дежурствами возле раненых и своевременной помощи. Сразу бросалась в глаза чëткая военная, выверенная до секунды и миллиметра, организация. Также на ключевых точках замерли грамотно расставленные часовые, так что контролировали подходы со всех сторон и перекрывали друг друга.

Ласлава обучала девочек-беспризорниц уходу за ранеными. Как делать перевязки, как часто их менять, на что обращать внимание в состоянии ран, как бороться с нагноениями.

Тереза собрала кружок вокруг себя и демонстрировала свою гордость – уменьшенный вариант знаменитого виланского арбалета. Рассказывала истории из своей жизни. Благодарные слушатели сидели, открыв рты.

Русолав, Корвин, Эрик, Громила и Алхимик разместились у другого костра, где методично уменьшали припасы, принесëнные с собой ратниками.

– Ловко вы нас на рынке-то… – впился зубами в лепëшку Эрик.

– Мы-то что, – махнул рукой Громила и обернулся на Клюва, который сидел вместе с Рамиром подле Тени, – это Клюв всё придумал. Но даже хорошо, что так получилось…

– Это ещё почему? – Удивился Русолав.

Громила вздохнул и подбросил пару веток в костëр, за него ответил Алхимик.

– Клюв изменился сильно за это время. Ласлава будто исцелила его.

– А! – Гордо воскликнул здоровяк, – это она может, да. Но, – он со всего маху залепил своей медвежьей лапищей между лопаток, так что, и тот будучи далеко не малышом, едва не полетел кубарем, – добавили вы нам с матерью седых волос, – добродушно захохотал он.

Подмастерье кузнеца поперхнулся и жалобно искоса взглянул на Русолава.

– Дядь, ты бы поаккуратнее, так и зашибить ведь можешь…

– Да зашибëшь тебя, – рассмеялся с набитым ртом сотник, – сам здоров, как буйвол.

– Дядька, научи драться, как ты.

Русолав отложил кусок вяленой медвежатины, вытер руки о штаны и пристально посмотрел на юношу:

– Айда с нами, нам нужны такие, как ты. Там и научу.

Громила снова тяжело вздохнул и опустил глаза:

– Да на кого ж я тут Клюва-то оставлю.

– Так и его заберëм, он же Рамиров родич.

– Не пойдëт он, – грустно ответил юноша, – и я бы не пошёл на его месте, – он обвëл рукой тоннель, – что с ними всеми станется, если мы уйдëм? Или когнаты или бандиты их пощëлкают.

Помолчали. Русолав взял свой кусок мяса, повертел в руках.

– Да уж, сложно тут у вас, – протянул здоровяк, – ну тогда слушай, караульную службу организовываешь так…

– Там, когда трофеи собирали, живых не осталось. – Закончил Рамир свой рассказ.

Стрижатка положил ладонь на, покрытый испариной, лоб Тени. Она спала. Иногда просыпалась, пила воду и засыпала вновь.

– А я не помню ничего, – покачал он головой, – помню топот, крики, выбрался из шатра и последнее, что увидел, это чëрного всадника и сталь меча в лицо. Потом всё. Только вот недавно вспоминать начал, да и то, так обрывками. Лицо Далилы над собой помню, других наших, поили меня… А потом опять ничего и очнулся за городом в яме с мертвецами. Дальше тоже всё было, как в тумане. Особенно, когда приходила Боль – не помню ничего совсем.

Рамир положил руки на колени. В свете огня стал виден его шрам.

– Теперь всё кончилось. Я освобожу всех наших, где бы они не находились. Я вновь соберу наш род, чего бы мне этот не стоило. Теперь это смысл моей жизни. Пойдëшь теперь с нами…

Стрижатка отрицательно покачал головой.

– Нет, Кан, я останусь здесь. Есть здесь ещё дела. Да и как я их брошу? – Он кивнул на своих беспризорников, – а тебе помогу. И, когда ты вернëшься, должен же тебе кто-то ворота отворить?

– Так, – протянул Ветерок, – что ж, твоë решение мудро, но для тебя дверь открыта всегда. Ты нужен мне и нужен роду.

– Я послужу и тебе, и роду. Я знаю, где наши в Эоссии. В борделе «Феникс» наши самые справные девоньки… и… Далила, – он опустил взгляд, – освободи их, прошу. На рудниках в Железном Хребте полсотни человек. И около сотни в Алтее, проданы также на их рудники.

Подошла Ласлава. Осмотрела Тень.

– Стриж, – обратилась она к Клюву, – ей нужен бульон. С завтрашнего дня её и других раненых нужно будет поить бульоном.

Он задумался и кивнул.

– Добудем. Как она? Выкарабкается?

– Она сильная и цепляется за жизнь, но ты ей помоги.

Рамир поднялся, прошëлся, собирая мысли воедино и сказал:

– Значит завтра утром мы вернëмся на корабли. Будем планировать вызволение наших. Там капитан, он поможет. Связь будем держать через твоих людей, мы все слишком на виду.

Но вернулись разведчики. Беспризорники охватили почти весь город своей паутиной наблюдателей. Начали докладывать Клюву о состоянии дел по районам. Где-то взбунтовались рабы и для подавления использовали силы когнатов; в рабочих кварталах начались волнения из-за взлетевших цен на питание…

– А в порту полно солдат, – продолжил смуглый мальчонка, – торентийские корабли арестовали, им самим выкатили обвинения и выставили условия. Поставили огромные часы, которые отсчитывают время, после чего их возьмут штурмом.

Рамир посмурнел. Жона загнали в угол. И не оставили выбора. Ему не остаëтся ничего иного, как прорываться через цепь и вражий флот с боем. Потери будут колосальные! Если вообще у них получится уйти живыми.

– Тогда планы меняются, – заметил он, – Стрижатка, мне нужны схемы подземелий. Будем действовать отсюда. И нужно помочь капитану.

Поза протосеваста явно показывала его крайне неблагодушное настроение. Он стоял, даже скорее нависал над нихтиархонтом, скрестив руки на груди и глядя на него, как удав на кролика. Глава же тайной полиции сидел за столом и не поднимал глаз. Смотрел на свои большие руки беспокойно лежащие на столе.

– Мне это кажется, Артемитор, – почесал гладкий подбородок Кириад, – или я действительно поторопился, когда отстаивал твою кандидатуру перед солнцеликим?

Нихтиархонт поперхнулся. Закашлялся в кулак, попытался возразить, но Феоктент остановил его небрежным жестом.

– Хорошо, ты доверил финальную часть разработанной мной операции этому недоумку астиномарху, – он нервно шагнул в сторону, – почему не проконтролировал выполнение?

– Дык, – Артемитор помялся, не зная, что сказать, – там же были идеальные условия – гекурия против одного мальчишки. Ну что там можно было контролировать? Даже крестьяне бы справились…

Кириад, подняв руку, вновь остановил его.

– Справились бы даже крестьяне, да? – Он принял нарочито задумчивый вид, – так, а почему же не справились тогда бывалые когнаты?

Нихтиархонт начал быстро и нервно перечислять:

– Мальчишка был не один, с ним была девка-арбалетчица и ещё двое, – на это Кириад сделал удивлëнный вид, – потом появились тысячи беспризорников, когнаты рубили их сотнями, но они всё лезли и лезли, а ещё потом откуда-то вылезли три сотни варваров. В общем, у когнатов не было шансов…

Феоктент согласно кивал, только ироничный прищур выдавал его истинный настрой. Не перебивая, он дождался окончания излияния собеседника, взял один из свитков со стола.

– Это грамота, – он постучал свитком по своей ладони, – о переводе тебя, Артемитор, обратно в силентиарии. Там у тебя получалось лучше. Уже подписан Солархом, – Кириад продемонстрировал документ побледневшему нихтиархонту, – поэтому уж постарайся.

– Но…

Протосеваст резко опëрся руками о стол, глядя пристально на Артемитора:

– Ты ведь не хуже меня знаешь, что у когнатов были просто идеальные условия. Те трое, что пришли с мальчишкой не играли никакой роли. А то, что им посчастливилось захватить в подземельях ту самую девку-виланку – это вообще подарок судьбы, который когнаты бездарно… упустили.

Кириад выпрямился и зашагал по тесной комнате взад-вперёд, как тигр в клетке.

– Проиграли шпане и десятку наëмников. Да-да, мои люди вели их от кораблей до таверны «У гребца», где они и пропали. Очевидно, что прошли по канализации до чëрного храма.

– Там были алтайцы, – схватился, как утопающий за соломинку нихтиархонт за ещё одну деталь, которую хотел пока утаить.

– Откуда информация? – Скривился Феоктент, – бежавшие когнаты рассказали? И сколько их было? Один мрак? Или два?

– Да нет же, мы нашли алтейские стрелы и Луки там, на месте. Многие наши были убиты алтейцами.

Феоктент задумался. Грубо, очень грубо. Будь это действительно представители западной империи, они бы действовали значительно более аккуратно и не стали бы столь громко заявлять о своëм участии. Значит кто-то третий пользуется ситуацией и ведёт свою игру. Вот только кто? Неужели в самом деле Хузгард?

– Ты же говорил, что все алтайцы в Ауроре под твоим контролем? – Вперил в нихтиархонта взгляд Кириад.

– Мы не боги, – пожал тот могучими плечами.

Мысли в голове запрыгали стремительными белками, пытаясь сложиться в понятный пазл, но не доставало каких-то деталей. Увидеть общую картину пока не получалось.

– Значит действуем так, не будем это скрывать. Наоборот пустим слух, что алтейские лазутчики напали на горожан прямо внутри городских стен, но доблестные когнаты героически перебили их, понеся потери. Кто бы там ни был, пусть думают, что наживку мы заглотили и играем теперь по их правилам. Попутно разожжëм ненависть у народа к западникам и поддержим авторитет нашей стражи. А ты, – протосеваст упëр указательный палец в стол, имея ввиду нихтиархонта, – рой землю. И выясни кто это был на самом деле. Свиток пока побудет у меня, – он ласково погладил документ, – решим, что делать по итогу.

Артемитор вновь пожал плечами.

– Мы делаем, что можем…

– И хорошо, что параллельно я начал операцию «Орëл в клетке», как чувствовал, что вы всё завалите. И тогда… – Он задумался на мгновение и по вспыхнувшему взгляду стало ясно, что он принял решение, – хотя нет, там лучше я возглавлю лично.

Молодой месяц повис прямо над башней, как тонкий изогнутый клинок. Поднимался ветер. Пока достаточно лëгкий, но цепь, закрывавшая вход в гавань, уже заметно покачивалась, издавая неприятный металлический скрип.

– Эта ночь последняя. – Сказал Жон.

В его отсеке собрались офицеры для планирования прорыва.

– Нас специально загнали в угол. И последствия Эоссию не пугают. Видимо они уже у крайней черты, поэтому готовы на всё. Какие соображения, друзья?

– У нас осталось пять горшков с алтейским огнём, я могу сжечь их эскадру в гавани. Здесь тесно, они будут гореть, как дрова в камине, – сказал Гаррик.

– Нужно опустить цепь. – Напомнил Руэнсо. – Высадимся, захватим башню, опустим, опустим цепь – вы уйдëте.

– Вам не дойти до башни. А даже, если мы на кораблях подойдëм ближе, то вам придётся сдерживать войска, которые ждут в порту, с одной стороны и пробиваться в башню через узкую дверь, которую нужно ещё выломать. Для чего придëтся использовать таран. В итоге перебьют и вас, и нас. Стрелами. Или сожгут корабли.

В отсеке повисла тягучая, гнетущая тишина.

Руэнсо хотел что-то сказать, но сдержался, махнув рукой.

– А если огнём сжечь эту дверь? – Почесал переносицу Гаррик.

– Не успеет сгореть… – устало опустился на пустую бочку капитан, – но можно было сделать заслон из огня, сдержать сферофоров хотя бы на время…

Тут за пределами отсека послышался какой-то шум, лязг и знакомый голос:

– Да дай уже пройти!

И взорам предстал мокрый Корвин. Вода с него буквально стекала. Он поднял обе руки в знак приветствия и без приглашения прошёл к столу.

– Капитан, план такой: завтра ночью в час «Ч» наши новые союзники опустят, вы уйдëте, они поднимут её обратно, заклинят механизм и подожгут башню.

Жон откинулся назад и облокотился на стену.

– Кто такие? Им можно доверять?

– Да, доверять им можно, ребята толковые, но не хватает боевого опыта. Их лидер – сородич нашего Рамира.

Руэнсо громко фыркнул, продемонстрировав целую палитру эмоций от презрения до общего недовольства, но комментировать не стал. Жон покосился на него и сказал:

– Выбора у нас особого нет. А как они попадут в башню?

– По подземельям. Там есть узкий лаз в вентиляционные полости. Сегодня его проверили – пролезть можно.

Капитан встал, заложил руки за спину и сосредоточился на какой-то, только ему ведомой, мысли.

– Даже если всё пойдëт, как по маслу и мы вырвемся из Ауроры, по ту сторону нас будет ждать весь эосский боевой флот. И шансы прорваться всё равно малы. Нам нужно, чтобы наши новые союзники через подземелья вывели наших детей и женщин из города. В бухте Трëх Скал через два дня будет ждать корабль. Нужно доставить их туда. А где Рамир и остальные, что они планируют делать?

У них завтра дело в городе – будут освобождать родичей из рабства, – Руэнсо на этих словах Корвина возмущëнно бахнул кулаком по столу, но промолчал, – скажи место встречи, Жон.

Алаберто кивнул. Скорее своим мыслям и ответил:

– Самый левый рукав Койна, там есть тысячелетний дуб. Дуб – ориентир, он огромный и стоит один, не промахнëтесь. Если всё сложится, мы будем там через три дня. Ждём также три дня, потом уходим на север.

Если же нас не будет, то забота о наших семьях ляжет на ваши плечи. До Торении вы не дойдëте, так что ищите где-то укромное место для жизни…

Корвин ушёл. Капитан склонился над картой.

– Приоритеты меняются, Гаррик, – сказал он, – один горшок по кораблям, остальными выжигаешь порт, так, чтобы эоссцы подойти не смогли. Высадим детей и женщин и пойдëм на прорыв. Руэнсо, ты с десятком бойцов пойдëте с ними. Броня – лëгкая, в латах по подземным лазам лазам будет не с руки ползать. Обеспечишь прикрытие и сопровождение. Место встречи ты знаешь. И поможет нам Вейра.