Читать книгу: «Пристрастный реквием», страница 3

Технология №01. Прикид ведущих

В «молодежке» работали над прикидом: сразу было решено, что ведущие нового ночного шоу будут отличаться от дикторов и по одежке тоже. Стилистов как профессии не существовало на ЦТ СССР. В основном тут импровизировали продвинутые молодые режиссеры – Иван Демидов и остальные (роль выпускающих была быстро сведена к нулю после того, как один из них, Мукусев сам сел в кресло ведущего). Так к седой голове Политковского «приросла» знаменитая кепка, купленная на самом деле, как он мне рассказывал, для жены – Анны Политковской. А эффектный красавчик Саша Любимов закатывал рукава студенческой толстовки с перестроечной символикой.

Уже позже, с образованием «ВИDа» «взглядовцы», обретя звездный статус, перестали внимать сержантским демидовским установкам.

И зря. У Вани со вкусом все в порядке. И опыта в достатке. Все телевизионщики знают, например, что в кадре белое и красное «секамит», такова просто специфика ТВ-сигнала (SECAM – система аналогового цветного телевидения, используемая в Европе). Красное «плывет», белое «горит». Так вот, Листьев, обретя (вполне, замечу, заслуженно) звание телекумира державы, порой заставлял операторов чуть ли не физически страдать, ведя программу в броском алом безрукавном пуловере поверх белоснежной сорочки.

Постпутчевый эфир 23 августа 1991 Влад провел в белом свитере. Да, собственно, и на первый выпуск Лист явился в белом костюме (справедливости ради замечу, что все же не в «криминально» белоснежном, а в таком, слегка в кремовый отдающим). Впрочем, осторожный совет старших товарищей не злоупотреблять подтяжками как до смешного прямым подражанием в лоб скрипучему очкарику Ларри Кингу, самоуверенный Лист тоже с усмешкой игнорировал. Ну, право, кто из наших зрителей видел Ларри?

Владислав Флярковский

У Дмитрия Захарова была излюбленная серенькая куртка мышиного цвета. Он считал ее счастливой, потому что вещь еще во время работы на радио приносила Диме удачу. В этой «униформе» Захаров чаще всего и эфирил.

Владислав Флярковский: «В купленной еще во времена „Взгляда“ курточке я потом вел все репортажи из Кремля для программы „Время“. Получив „взглядовскую“ закалку, я категорически отказывался надеть пиджак».

1987 год. Факт №02. Сменился формат ведения

В конце 1987 года руководство проектом отказалось от оригинальной идеи с тройкой ведущих. Эфиры отныне стали чаще вести парами, в различных комбинациях: Листьев + Любимов, Любимов + Захаров, Захаров + Листьев.

Анатолий Лысенко пояснил, что переход на тандемную систему ведения был вызван чисто техническими причинами:

Ребята сначала все делали втроем. Это было прекрасно, но громоздко. Они начинали уже загибаться где-то на пятой, на седьмой передаче.

Хотя спустя четыре года, последний эфир, трехчасовой спецвыпуск 23 августа 1991 года провели «на троих» Листьев/Любимов/Политковский.

Не знаю, почему все стесняются сказать, что здесь был еще и финансовый нюанс. За ведение выписывалось 40 рублей. И если за первые выпуски ведущий получал червонец (40 на 4), то в новой схеме гонорар удвоился. Да, с одной стороны, сороковник это всего $10 (по черному курсу), а с другой это студенческая стипендия, на которую можно было как-то просуществовать. А деньги нужны были как минимум на такси: машин ни у кого не было, а ездить в общественном транспорте уже стало невозможно из-за мегапопулярности ребят.

Поскольку студия по-прежнему состояла из двух основных блоков – условной гостиной (где начинался эфир и велись общие беседы) и условной кухни (на подиуме стоял стол, куда приглашался гость для диалогов с одним из ведущих), то валентность третьего ведущего иногда заполнялась социально-значимым персонажем, который проводил с хозяевами передачи почти все эфирное время.

В одном из выпусков (где «приглашенным ведущим» был Никита Михалков), Листьев «допрашивал» Владимира Ухова, легендарного «дядю Володю», хоста программы «Спокойной ночи, малыши» с 30-летним стажем. После этого эфира на редакционной «летучке» приговорили: Влад = никудышный интервьюер, смеется неестественно, вопросы задает невпопад.

Но уже через полгода Листьев стал асом ТВ-диалогов. А на пике своей карьеры, как ведущий шоу «Час пик», был признан эталоном эфирного собеседования. Он умел учиться на собственных ошибках. И при этом не бронзовел.

Мой сокурсник, с которым мне спустя три года после окончания вуза довелось работать в «МК», Петр Спектор вспоминал:

«Никита Михалков оказался первым гостем у Листьева в «Часе Пик». «Я никогда не представлял себе, что буду так волноваться, – рассказывал мне Влад. – Никогда. Сколько «Взглядов» было прямых, «Темы» были прямые, сколько пережито на телевидении, я сижу с Никитой, которого давно знаю, и понимаю, что все будет нормально. Он только вернулся из Канн, так что «мясо» для беседы есть… Я опускаю руки под стол, и у меня руки ходят ходуном. Они мокрые, и по спине течет пот. Вот этот момент был, наверное, самым ужасным в моей телевизионной жизни…».

Политковский вот говорит мне, что Листьев был никудышным журналистом.

Здесь небесполезно определиться с терминологией. Потому что журналисты могут обидеться. Ибо этим термином называется масса ремесел. В данную категорию попадают колумнисты, обозреватели, кинокритики, аналитики, копирайтеры, телеведущие, радиодиджеи, рерайтеры, пресс-агенты, пиарщики, etc.

Но если вести речь о журналистах, как таковых, то есть о репортерах, то это не про Листьева. Журналистов нигде не любят. Не за что. Персонаж Брюса Уиллиса в «Крепком орешке» нокаутирует журика под аплодисменты окружающих. Во всем мире журналистов бьют. И убивают. Неблагодарная профессия. Согласен с медиаидеологом Мариной Леско: первым репортером был библейский Хам, узревший нагого отца и рапортовавший об этом. Угу, «ради красного словца, не пожалеет и отца». Ради нескольких строчек в газете. Трое суток не спать и так далее.

Оттого, что это ремесло – в его классическом, рафинированном виде – не есть самое респектабельное, не делает его бесполезным. Есть и другие профессии. Взрезать безмолвным копытным горло на скотобойне или пытать преступников на допросе тоже так себе занятия. Однако и палачи, и следователи, и репортеры социумом востребованы. Репортеры руководствуются тезисом, что публичный человек, сделавший выбор в пользу формирования мифа, должен последнему соответствовать. Ступил на подмостки, появился на экране, вышел на трибуну = будь готов, что ты вызовешь интерес, любопытство возбудишь. И, стало быть, найдутся те, кто потребности публики удовлетворит, ибо спрос, как ведомо, рождает предложение. Всегда цитирую невзоровскую сентенцию, которую услышал от него в 1989 году, записывая с ним беседу для тогдашней «журналистской Мекки» (© В. Мукусев) – программы «Взгляд».

– Знаешь, – сказал мне Александр Глебыч – присказку «в доме повешенного не говорят о веревке»? Так вот, мы с тобой это те, кто говорит. У нас работа такая.

И с этой работой Листьев не справлялся. Хотя очень старался. Окончив подготовительное отделение, Владислав Листьев поступил на факультет журналистики МГУ и декан журфака Засурский вспоминал:

Влад Листьев был очень интересным студентом. Он у нас выучил венгерский язык и во время Олимпиады работал переводчиком венгерского языка… Листьев очень любил людей, своих слушателей, очень хорошо относился к нашим студентам. Он даже хотел преподавать, но, к сожалению, не успел.

Нет, журналистом в хрестоматийном смысле Влад так и не стал.

Но ведущим был шикарным.

Продюсером выдающимся.

Конферансом владел блистательно.

Медиаменеджером super-профессиональным.

Его обожали не только зрители, но и сотрудники (что редкость на ТВ).

Антонина Тихомирова, главный редактор журнала «Телеглаз», вспоминала:

«В „Останкино“ работала подруга моей бабушки, она туда впервые и привела. Сначала поработала помрежем на одной художественной картине, затем меня перетащили в затухнувшую программу „Дело“ телекомпании „ВИD“, потом Влад затеял программу „L-клуб“. Я знаю всю телевизионную кухню. Я была старшим администратором, координатором. Позже заметили, что голос неплохой, начали к озвучке привлекать. Я была абсолютно влюблена в Листьева! Но только в профессиональном плане. Идет он по коридору, ты смотришь на него и думаешь: „Бог“. Мы им жили, мы им дышали. Эмоциональный был дядька, наорать мог иногда, потом сам подходил: „Извини, что-то я, наверное, вспылил“. Он никогда никого не унижал, не считал никого вторым сортом. Слово „команда“ звучало у него как никогда по-настоящему. После его смерти я думала: „Все, не хочу больше, закончилась для меня журналистика“. Даже эмоций не было тогда. Ощущение было такое, что тебе по самое плечо отрубили правую руку. И все, ты не знаешь, как дальше существовать. Помню, после прощания с ним цветов осталось тонны четыре. И чтобы как-то забыться, я и еще трое моих коллег всю ночь выкладывали этими цветами длинный коридор в „Останкино“ от его кабинета до лифта. После его смерти я ушла из журналистики на несколько лет, занималась совершенно другим делом».

Нам всем, кто сотрудничал со «Взглядом», просто, как говорят в Одессе, подфартило. Не могу не согласиться с Константином Эрнстом, который говорил о Владе в фильме «Владислав Листьев. Мы помним», который в 2010 году сделал прекрасный режиссер Константин Смилга (с редактором Таней Семкив, «видовской выпускницей»):

«В тот момент телевидение идеально совпадало со временем, идеально совпадало со своим зрителем. Задача телевидения – максимально отвечать на внутренний запрос своих зрителей. И „Взгляд“ уникально соответствовал этому. Программы, которые после этого делались несколько лет, попадали в это непроговоренное внутреннее ожидание. До этого телевидение было печальное, потом его стало много, но такой острой потребности в нем и такого попадания во время и в зрителя больше не было. Поэтому кто в этом играл, тому повезло… Он просто с каждым умудрялся найти верный тон и интонацию, и у него реально не было врагов, кроме людей, которые неистово, до смерти ему завидовали… Я за всю телевизионную карьеру не помню кого-то, кроме Влада, кто после каждого выпуска „Матадора“ звонил мне, поздравлял и обсуждал программу. Было видно, что он ее реально смотрел. Классический ответ на телевидении: „Видел ли ты эту программу?“ – „Да знаешь, к сожалению, не видел, дай кассету“. Это вне зависимости, смотрел человек или не смотрел. Скорее даже смотрел, но не хочет ничего говорить. А Влад звонил. Даже однажды, когда „ВИD“ отправился на каком-то теплоходе в какое-то путешествие, там была антенна, и он мне позвонил с этого теплохода. Меня это тронуло до глубины души…».

Эрнст и Демидов

Филолог Михаил Гаспаров приводит в «Записях и выписках» неожиданный взгляд на общий настрой в первую неделю после убийства: «Я сказал: «Как мы далеки от народа: вот оказалось, что главный народный герой – всеоплакиваемый Листьев, а я о нем и не слышал». Мне объяснили: «А плакали не о нем. Это как в сказке, где искали родню казненного: выставили голову на площади и смотрели, кто из прохожих заплачет. Вышла мать, нарочно разбила кувшин и заплакала, будто бы о кувшине. Вот и Листьев был как тот кувшин».

Технология №02. Ток-шоу

Хотя, конечно, тот же Мукусев режиссировал российско-американские телемосты Донахью/Познера задолго до «Взгляда», но термин и формат в рафинированном виде = продукт команды.

Что не помешало отечественным телевизионным экспертам позднее назвать проект Листьева «Тема» «первым российским ток-шоу». Им виднее, полагаю. Я остаюсь при мнении, что этот популярный формат привнес на наше ТВ Саша Любимов, неплохо знавший западную телеиндустрию как потребитель (родился в Англии, рос в Дании).

Адаптировал новинку Ваня Демидов.

Хрестоматийным считается выпуск «Взгляда», когда в студии с тремя политтетками зажигала Алла Пугачева. Вопросы квартету приглашенных в эфире задавали гости студии, а Любимов & Листьев носились по лестницам с микрофонами, пытаясь модерировать ход эфира. Певице в основном задавали вопросы, заранее прописанные Анатолием Лысенко: «Кого из наших политиков считаете сексуальным?», «Ельцин, облетев на вертолете Статую Свободы, почувствовал себя свободнее, а вы себя ощущаете свободной?», «Как композитор не хотите поучаствовать в создании нового гимна страны?», «Не желаете вслед за Кобзоном в политику?».

Примадонна чувствовала себя не вполне уверенно, во всяком случае так казалось тем, кто был в аппаратной. Все время нервно поправляла локоны, говорила негромко и не смотрела на задававших вопросы.

Персона №01. Борис Абрамыч Березовский

Прозвища: БАБ, Береза.

Гороскоп: Водолей («У него будет все – богатство и бедность, блестящий успех и катастрофы, интересные встречи и разочарования, иногда ему будет казаться, что он погиб, но судьба будет посылать ему спасение». )

По мне, демонизированный до неприличия советский ученый, российский стратег и международный предприниматель Борис Березовский в судьбе телекомпании «ВИD» скорее ипостась Аркадия «Бадри» Патаркацишвили. У каждого из членов команды, которых дергали по допросам, есть мнение относительно заказчиков Листьева.

И не думаю, что они готовы свои соображения озвучивать публично.

Патаркацишвили и Кудрявцев

Но вот я лично склоняюсь к мысли, что за трагедией 1 марта 1995 года стоял именно харизматичный обаяшка Бадри.

Конечно, тот факт, что вдова появлялась на церемонии «ТЭФИ» под руку с товарищем Патаркацишвили для кого-то может служить аргументом: Береза сотоварищи не стоял за устранением Листа. Не знаю, не знаю. То, что мне рассказывал покойный подполковник Литвиненко (тот еще болтун, конечно), заставляет меня думать: Березовский использовал мавра из «Взгляда» и сделал то, что с маврами делать положено. Наверное, глава холдинга «Ъ» Демьян Кудрявцев, который, как помню, был правой рукой БАБа в конце 90-х, может рассказать больше. Но вряд ли пожелает.

Листьев был назначен главой Первого канала в конце января 1995 года и все знали, что его кандидатуру лоббировал БАБ. Влад был ему необходим, поскольку именно под трейдмарк «Листьев» был получен карт-бланш на акционирование канала: импозантный «взглядовец» нравился и Татьяне Дьяченко, и Валентину Юмашеву, на его славном имени Березовский подкатил к Ельцину с идеей фактической приватизации главного медиаресурса страны. Просто Листьев решил, что ему действительно позволят рулить баблом. Ошибся.

Помню, на праздновании десятилетнего юбилея «Взгляда» («Останкино», 1997 год) наибольший фурор произвело явление Березовского с букетом (и Андреем (Васей) Васильевым, курировавшим тогда «информацию» ОРТ). Казалось, что события развиваются в соответствии со «взглядовским» слоганом: «Все только начинается». А через пару лет закончилось. Медиаидеолог Марина Леско назвала Бориса российским лузером №1 в своей программной работе, опубликованной в том номере «Карьеры» (апрель 2004 года), где мрачный портрет БАБа украсил облогу. Помню, рекламная служба отнеслась без энтузиазма к моей идее (я тогда возглавлял журнал) поставить путинского оппонента на обложку, зато в день выхода мне оборвали телефон коллеги, оценившие монохромную задумку.

Неологизм looser иногда путают с неудачником, утверждает умница Леско. Что неверно, замечает она, ибо слова оттого и заимствуются, что им трудно подобрать точный перевод. Так что же такое looser по мнению Марины Леско? Если основным компонентом смысла слова «неудачник» является отсутствие везения, то looser подразумевает не столько идею проигрыша, сколько идею утраты ранее имевшегося. Иными словами, Леско полагает: looser это неудачник в квадрате, то есть тот кто вытащил счастливый билет, а затем его потерял. Хрестоматийный пример лузера – старуха у разбитого корыта из знаменитой сказки Пушкина. Дама добралась до уровня столбовой дворянки, после чего вернулась к исходной точке.

Сказки, как правило, повествуют об историях успеха, в то время как жизнь демонстрирует совсем другие сюжеты. БАБ = самый известный из лузеров Новой России, возглавляющий почетный список тех, кто держал за хвост золотую рыбку, но по неловкости или в результате головокружения от успехов умудрился ее не только упустить, но и, похоже, обидеть. Согласно мифам, именно БАБ рулил президентом Ельциным, придумал и реализовал проект «Единство», привел к власти Путина. И все это Борис Абрамович проиграл. То ли жадность его сгубила, то ли интуиция подвела. В любом случае траектория впечатляет. Упасть так резко и так низко – не каждому дано.

Надо сказать, требования к БАБу изначально предъявлялись не такие, как к другим. Он все же не комсак, не номенклатура, а, так сказать, интеллигентный человек. Однако БАБ не стал ни героем, ни знаменем своей среды. И на то есть масса причин. Среди коих – нежелание или неспособность видеть, чем живут и о чем думают люди, являющиеся его целевой аудиторией. Все потому, что великий комбинатор отмечен нестираемым клеймом шестидесятничества. Беспомощные и бесполезные инакомыслящие типа Сергея Ковалева оказали огромное влияние на технарскую среду. И их нелепые суждения до сих пор являются непреложными истинами для таких как Борис Абрамович. Который не ведает, что уродливый режим рождает, соответственно, уродливую идейную оппозицию.

И вообще, любая оппозиция вторична по сути своей. Она = тень. Кривое отражение господствующей идеологии. Поэтому, как сам российский социализм, так и все герои шестидесятых оказались несостоятельными. Не успев насладиться победой, они уступили деньги и власть другим. Так и не дав себе труда заметить, что перестройка случилась не потому, что низы не хотели, а потому, что не желали верхи. Марина Леско отмечает, что такие личности как Сахаров или Солженицын никогда не были просто оппозицией. Они были Позицией, чего об остальных не скажешь.

Сегодня Березовский по праву может называться главным лузером нового времени. Он обладал колоссальной сферой влияния и немалыми экономическими ресурсами. И то, и другое он выпустил из рук. А все потому, что не умеет слушать, не считает нужным аргументировать, один знает как надо, неразборчив в средствах, неразборчив в людях, уперт, словом, является носителем целого набора человеческих черт, которые вызывают антипатию. При этом он не лишен обаяния, забавен и, казалось бы мог нравиться, но никак не может себя красиво преподнести аудитории.

Добавлю, что и все ведущие «Взгляда» = лузеры по гамбургскому счету.

Я вот совершенно отчетливо представляю, чем именно эта книжка будет раздражать среднестатистического потребителя. Здесь нет однозначных выводов и категоричных расстановок по своим местам, по аккуратным полочкам позиционирования. Сшибка (не путать с ошибкой) у потребителя, как у собаки Павлова. Звонок прозвенел, а блюда нет. Не приготовлено оно. Только лишь рецептура. «Сделай сам». Все жаждут отчетливых ответов на вопросы, а не призывов поразмыслить… Ну а как же, как же: время полуфабрикатов + фастфуда, на тарелочке с голубой каемочкой хочется слопать приготовленный и пережеванный публицистический приговор.

Но жизнь-то штука непростая. На месте не стоит. Сегодня так, а завтра эдак. Да, сталь ржавеет. Золото тускнеет. Любовь проходит, помидоры вянут…

Кто такой Березовский? Демиург, спасший страну от воцарения сатрапа Лужкова или коварный убийца светоча журналистики Влада Листьева?

Сам Листьев за что застрелен: за то, что пытался дерзко реформировать одряхлевшее советское телевидение или за то, что цинично брал в долг и по-звездному не думал отдавать?

Саша Горожанкин это змей-искуситель, развративший «видовских мальчиков» да соблазнивший их «мерседесами» или же отважный герой-покровитель, опекавший неискушенных в бизнесе ТВ-лохов просто из-за идеалистических представлений о прекрасном?

Его тезка Любимов: чудесный романтик, богатырский рыцарь горбачевской перестройки, не раз проливавший кровь (не в переносном, а в самом что ни на есть прямом, эритроцино-гемоглобинном смысле) за идеалы «шестидесятников» или же хитрожопый чекисткий сынок, понявший, как можно сделать медиа-карьеру и конвертировать природные данные в наличные деньги?

Костя Эрнст, эстетствующий гений креатива или же чудовище, привнесшее на экраны полчища малаховых?

Где был настоящий Иван Демидов: в золотом кафтане Рулевого «МузОБОЗа» или в рясе создателя православного канала «Спас»?

Альбина Назимова, она вот кто: просто пугающая Темная из «Дозоров», обрекающая на погибель талантливых мужчин или восхитительная Муза, этих мужчин творящая?

Андрей Разбаш как был устроен? Кто он по сути своей, «совесть компании», носитель идеалов шестидесятничества или циничный взяточник и кидала для тех, кто «своим» не числился?

Политковский это несгибаемый боец, не готовый продаваться да жить по схемам откатным или же просто спившийся лоботряс, не способный смириться с тем, что время «взглядовское» кончилось, а его жена прославилась на весь мир после того как ее застрелили?

А?

Да нет ответов. Нет. Вообще нет. Вернее, они есть, но от лукавого.

Только в кино персонажи разделены на хищных злодеев и благородных героев. А по эту сторону экрана жизнь-то настоящая. Здесь на улицах то весна, то осень, то мрачный дождь, то ультрафиолет веселый. По-разному.

И еще. Увы, права рок-старушка Синди Лопер: Money changes everything. Буквально everything. Все они, проклятые меняют. Ничто не вечно под $$$-луной.

И толку рассуждать об этом с досужим читателем нет никакого, кто в этом упражняется, тот заигрывает лишь. О способности противостоять искусам + ремеслу прохождения через медные трубы лично я готов полемизировать лишь с теми, кто имеет опыт такого рода.

Равно как, например, про наркотики могу рассуждать лишь со своими товарищами, выжившими в раю героиновом и/или сумевшими забыть про кокаиновую отраду. А не с желающими заглянуть в замочную скважину и кидающимися на каждый таблоид, где изображен лик их примадонны Пугачевой.

Потребитель информации в массе своей безнадежно инфантилен. И к правде не готов. Даже в пределах собственной лестничной клетки. Как в старом анекдоте: «вас, Смирновых, не поймешь, ты вот говоришь, что тебе, мол, не нравится, а жена твоя – наоборот». Просто словно дети малые. Все им разъясни детально, отчего ветер дует. И сказку-страшилку на ночь. И дети не готовы к продвинутым трактовкам сказок. Да и нет им необходимости врубаться в расклад со Спящей Красавицей и понимать, что «укол веретеном» это про менструацию, а пробуждение = дефлорация. Красная Шапочка для них это ведь никак не девочка-тинейджер с виктимным сценарием поведения, которая просто-напросто провоцирует несчастное животное или же, в интерпретации «Луркоморья» (маргинально-стебный сетевой ресурс – Е.Д.), сельская лоли, по просьбе своей не менее сельской маман, отправившаяся к бабушке и встретившая в лесу харизматичного злодея, с коим затем оказывается в бабушкиной койке и удивляется волосатости псевдобабушки, а также ее широкоплечести и прочим анатомическим особенностям.

Короче, массовый зритель/читатель никак не готов воспринимать/анализировать фактуру и требует упрощенных схем.

Ну, что ж, тогда можно выбрать из пары вариантов.

Номер раз: преданный делу партии (не важно, какой) Владислав Листьев желал избавить вас от прокладок на экране, люто ненавидя бабло вообще и платную рекламу в частности; за это жидомасонские заговорщики приговорили комсомольца к показательному расстрелу в подъезде пятиэтажки, ибо мечтали развращать электорат демонстрацией по голубому экрану различных импортных приспособлений «с крылышками», противоестественно останавливающих голубую же жидкость, коей истекают самки человека.

Второй вариант: ТВ-мэтр с гусарскими усами был настолько златолюбив, что решил заграбастать всю рекламу себе лично, а заодно уничтожить разумное, доброе, & вечное, начиная с бравых трансляций съездов и «Лебединого озера».

Если кому-то одна из этих версий представляется хоть сколько-нибудь адекватной, то не стоит, право, заморачиваться и читать дальше.

Ибо ждет вас тотальное неудовлетворение и не будет здесь категоричных приговоров в стилистике изъявленного злюки Эдика Лимонова.

Я исхожу лишь из того, что знаю. А я знаю, что людям не чуждо человеческое. Тем слабы. И сильны бесконечно.

Влад был непрост

И Влад был непрост. И претерпел значительные метаморфозы в последние месяцы своей жизни. Ведущий «Темы» образца 1995 года не был тождественен ведущему «Взгляда» из 1987 года. Закономерная дистанция. И говорю об этом не из банального желания поморализаторствовать и уж точно – никого не осуждая.

Возвращаясь к обложке «Карьеры». Мне, как главреду журнала, после публикации обложки с Березовским и «подобложечного» очерка Марины Леско о БАБе – классическом носителе русскоязычного менталитета звонили коллеги и пытались выяснить: 1) кто заказчик публикации, 2) материал «против» или «за»? Странно. Разве третьего не дано? Потребитель печатного слова предпочитает эксплицитно проговоренную авторскую позицию.

Причем желательно, чтобы она совпадала с читательской. Тогда автора любят. Если она противоположна, но яростно прописана, сочинившего уважают. Фрустрация начинается там, где намечается предательский полет над схваткой: социум не толерантен к нейтралитету. Это трактуется как малодушие.

«Вы = секс-меньшинство или секс-большинство?» «Я = сексуальное одиночество». Очень актуально для каждого, имеющего голос в сакраментальной нашей «медийке» и не желающего при этом голос этот отдавать какой-нибудь из конфликтующих сторон.

А других (в смысле – сторон) здесь не наблюдается.

Причем речь об изоляции именно сексуальной тональности. Потому что пожелавшего воздержаться при голосовании как бы трахают. Причем со всех сторон. Напоминает все это метания а-ля доктор Живаго. Меньше, чем через год после номера с Березовским подписал в свет облогу (февральский номер 2005 года), на которой были изображены Путин и Ходорковский. С выносом «Первачи». Медиаидеолог Марина Леско, разбирая ту дихотомию, всем сестрам раздала по серьгам. Через неделю после выхода номера меня от должности освободили. И я знаю почему. Читатель, сука, хочет ясности. Его раздражает, если в очевидном & масштабном конфликте четко не проинкрустирован тезис. Ты за или против? Ответ «да мне пох» не засчитывается.

Самое любопытное, что наиболее остервенелые адепты той или иной доктрины непринужденно делают разворот на 180 градусов (хотя в России все же приемлема норма градусов в 40). Например, те, кто, отхлебнув сорокаградусного нектара свободы, поклонялся Борис Николаичу на августовских баррикадах у Белого дома, через пару лет нетрезво скандировали «Эльцин = иуда!». Они не заморачиваются размышлизмами насчет того, откуда растут ноги и потому все время в точке этого роста и оказываются.

Вспоминается почти хрестоматийный ответ Виктора Цоя на пассионарный клич Кости Кинчева «Мы – вместе!»: «Все говорят, что мы в месте, но немногие знает в каком».

Особенно жестко ультиматум «Определись, ты за кого?» педалируется в нашей блогосфере. Пространство Сети стало территорией новомедии, оно слабо контролируется агитпропом, а потому внушает отечественным элитам вселенский ужас, ибо они – по недомыслию – переоценивают влияние сетевых сообществ на формирование тех настроений, которые Юрий Шевчук некогда обозначал словосочетанием «предчувствие гражданской войны». Увязнув в сетевой ЖиЖе, невозможно отойти в сторону согласно старинному тезису «моя хата с краю». И я не понимаю, отчего лично я должен делать выбор между Кремлем и оппозицией, если не верю ни тем, ни другим? Когда «Предчувствие гражданской войны» звучало в первый раз, я искренне присоединился. Был, как и многие коллеги-репортеры, пассионарным хунвейбином перестройки, пушечным мясом информационной войны, думал, что геройствую во «Взгляде». Нам тогда казалось, что мы отнимаем власть у тупых мракобесов. Но не все знали, что отдадут ее смышленым ворам.

Смешно вспоминать, как в 1989 году грамотный ТВ-менеджер устроил разнос ведущему «Взгляда» за то, что в эфир культовой программы был втиснут клип ДДТ «Революция» (зашифрованный в верстке как невинный фрагмент документального фильма ленинградского режиссера Алексея Учителя «Рок»): сейчас Любимов дружит с олигархами, а его тезка Пономарев, сурово на него наезжавший, руководит каналом, не заморачиваясь кто городом руководит.

Возвращаясь, к истории с обложками. Меня после той злополучной истории с портретами Путин vs Ходорковский «повысили». Я, сдав журнал, стал директором по развитию всего холдинга. Переехал в просторный кабинет, пересел на служебный Porsche Cayenne, обзавелся секретариатом. И, само собой, полностью лишился возможности выбирать персонажей для обложек.