Целомудрие миролюбия. Книга третья. Миротворец

– Соглашусь, чудовищная ситуация складывается то здесь, то там, еще долго нам предстоит оплакивать те годы, которые ныне уже многие начали забывать. В то же время мы не хотим, чтобы и здесь произошло нечто подобное. Ваша деятельность безобидна в личностном плане, но в общественном…. – тут законник замялся, но затем выпалил. – Весьма вредна! Вы чересчур опрометчиво посягаете на чужие интересы, на отрасли, которые предоставляют государству некоторый пускай нестабильный, но доход. К тому же частные лица, заинтересованные в совершенствовании вооружения, точно не одобрят ваши будущие преуспеяния в ликвидации пункта прибыли. Вы, Михаил, идеалист, вы мечтаете построить совершенное нравственное общество, о котором мечтать не вредно, но увлекаться воображением не стоит. Не надо жить фантазией. Реальность такова, что всегда побеждает человек сильнейший.

– И там где недостает ума, практикуется увеличение мышечной массы. – иронично произнес Михаил, а затем продолжил говорить о другом. – Вы только что упомянули о совершенстве, которое произойдет после Воскресения. То будет единение с Богом. Я же грежу о более простом устройстве человеческом, я напоминаю людям об естественных добродетелях. Во мне самом нет желания кого-то ударить, либо причинить боль, я спокойно живу в мире со всеми, и оружие для меня бессмысленно. Почему вы считаете такое мировоззрение положительным, если оно во мне, но полагаете отрицательным, если, то мировоззрение примут многие?

– Охотно поясню. Такой общественный прогресс не отрицается нами, но он весьма долог, а в некоторых воинствующих кругах и вовсе признан невозможным. К тому же опасна не сплоченность народа вокруг одной какой-то идеи, опасны группы людей настроенные определенным решительным образом. Всегда найдутся несогласные с ними и тогда бойни не миновать. Потому вам не следует создавать объединения какой-либо направленности. Был у вас такой опыт в ваши студенческие годы, надеюсь, помните, чем всё это обернулось. – пригрозил Михаилу законник. – К реализации запрета вашей деятельности мы имеем некоторые претензии. Домашний арест есть самое уместное ограничение вашей мысли, и деятельности, который будет подан обществу как самовольное затворничество. Необходимо чтобы люди на некоторое время позабыли о вас. – здесь министр казалось, уже подустал от разговора. – С вами приятно вести диалог, Михаил, только вы напоминаете мне один литературный персонаж. “Карась идеалист”, кажется, так его звали. Не хочу думать о том, что ваши мысли вызваны из глубин сознания эгоизмом, причем на высоком уровне самосохранения. Вот вы печетесь о своем благополучии, намерены уничтожить оружие, чтобы оно вас не убило, отвергаете защиту родины, оправдывая свою трусость христианскими заповедями. Вы эгоистично о своей шкуре заботитесь, а не о людях. По крайней мере именно так я вижу. – по его лицу скользнула усмешка. – Надеюсь, прозвучало не чересчур обидно для вас. Впрочем, это уже не имеет никакого значения.

– Напротив, освободиться бы от груза бренного, но еще не время. Запомните, зло это отсутствие добра. Себялюбивый человек исполняет свою волю, человек благоразумный исполняет волю Божью. И раз я говорю о добродетели, раз я нахожусь здесь, вразумляя сановника в высоком чине, значит, исполняю свое предназначение, ради которого отвергаю себя, свое желание тишины и покоя. – ответил тому Михаил.

– Уверяю вас, с сегодняшнего дня этого покоя будет предостаточно в вашей жизни, все последующие месяцы вы пребудете в тишине. И от вашего поведения зависит, увеличиться ли срок вашего заключения, либо же останется в прежних числах.

– К сожалению, вы не услышали меня, и сделали вид, будто я говорю о чем-то пустом. У вас есть приказание, и вы ему следуете, ни шагу назад, ни шагу вперед, только исполнение и подчинение. Потому-то властители всех стран поклонятся тому злодейству, которое уже действует, но пока что явственно не показалось. Простые люди охотнее прислушаются к добру, ведь они зачастую бескорыстны и прямодушны. Именно для них мое послание о миролюбии. Для них я буду миротворцем. – на сим окончил свою речь Михаил, впрочем, и премьер-министр более не произнес ни слова.

Законченная ныне их беседа начиналась вполне резко, широкими мазками. Тогда они словно позабыли о чинопочитании и о человекоугодии. Так происходит, когда сталкиваются идеи о человечности, о которой должны рассуждать не чиновники и социологи, но простые люди, отбросившие всяческие ярлыки и притязания на значимость. Однако, в конце, следует зафиксировать объектив воображения на сих двух персонах, кои различны, которые напоминают по своим очертаниям Иисуса Христа и Понтия Пилата. Безусловно, они похожи на тени, ибо не столь значительны и весомы, в историческом и духовном смысле слова, ибо их диалог не решил судьбу мира. В Михаиле говорил голос совести, к коему прислушиваясь, он излагал мысль свою совестливо. А вот речи чиновника, напротив, исходили из меркантильных ухищрений. Математически выверенные аксиомы внедрялись в его речевые обороты. Будучи слугой государственного закона, он был не в силах противиться сему, так как нарушение закона является преступлением, как апологет политкорректности, дипломатично подходил к любой проблеме, сухо и лаконично. Подобно разняться по духу справедливость и правосудие, ответственность и правопорядок. Первый рассуждает эфемерно, второй материально, и согласования между ними не может быть ни в каком виде.

Впрочем, со стороны властей, то было обыкновенное любопытство, которое сталось удовлетворенным в полной мере. После они разошлись, задумчивые и опустошенные.

Притча о бездомной собаке

В вечерние сумерки, в зимнюю пору, бездомная собака, пробегая мимо врат большого величественного собора, увидела, как в оный светлый теплый храм заходят люди, некоторые из которых бывало, ласкали её, подкармливали и давали временный ночлег. Припомнив их, собака решила направиться к ним, обратиться к людям она пожелала. Но сегодня те люди, словно не замечали её такую обездоленную, бродящую среди толпы людской. Тогда собака попыталась забежать в притвор храма, дабы хотя бы там немного погреться. Но и здесь её отпихнули, не позволили войти в храм Божий, жестоко пригрозили наказанием. На что собака, обиженно заскулив, отошла в сторону. И вот, двери храма затворились, внутри зазвучало пение. Молитвы вознеслись Богу Творцу всех существ. В окнах тепло горели огоньки от свечей. Одинокая замерзшая собака смотрела на это тепло, но оно не могло согреть её, она дрожала от холода. Но она тоже захотела восславить Господа, отчего стала протяжно выть. И тут она ощутила возле себя тепло, её озарило свечение, исходящее от длинноволосого мужчины с добротой во взгляде на неё смотрящего. И собака согрелась стоя рядом с Тем единственным, кто не отверг её в этот день.

Глава пятая. Нить Антея

Нравственность всегда должна возрастать. Особенно возлагаются надежды совершенства на человека, обладающего явной красотой, остроумием, либо на персону публичную. Безусловно, оное ожидание не нужно воспринимать буквально. Как правило, эти ожидания, часто, если не всегда, приводят к разочарованию, потому что привлекательная девушка больше подвержена искушению, потому нередко первая совершает блудодейство, или привлекательный юноша часто склонен к насилию. Таким греховным образом они утверждаются, поддерживают свою иллюзорную значимость. Но окружающие их люди, взирая на них, будут ожидать, не только привлекательности телесной, но и красоту души, чистоту духовности, целомудрие, незлобивость. Такая возложена на них ответственность. Также, и на людях обладающих талантом, возложено бремя высокой нравственности, благородства. Многие о том забывают, ослепленные самолюбием и тщеславием, не замечают вокруг себя ничего, окромя собственных желаний. Если мы принуждены жить в людском обществе, то мы автоматически в ответе за всех тех, кто нас окружает. Своим примером доброты и любви, мы способны менять мир к лучшему. Совершенствоваться можно только в добре, а во зле только деградировать. Жизнь подобна лестнице в небо, о том ещё писали святые старцы, видевшие восхождение и нисхождение. Либо вверх, либо вниз, так душа находится в постоянном движении, она возвышается верой и любовью, или охладевает, останавливается на секунду и незамедлительно делает шаг назад. Ведь враги рода человеческого не дремлют, взваливают на человека мешки страстей, с коими подниматься весьма тяжко, практически невозможно.

Михаил возвращался в свой родной город на автобусе и, смотря в окно, вспоминал почти забытый им диалог с Анной:

Когда-то давно Анна Целомудрова спросила у Миролюбова, о чём он пишет. После чего тот несколько смущаясь, ответил:

– Пишу притчи. Вот недавно я выдумал одну поучительную историю.

– Ты мне её расскажешь? – вопросила Анна.

Он кивнул головой, и словно отрешившись от всего начал свой рассказ:

– Главного персонажа моего рассказа, пожалуй, нареку ангельским именем, пусть будет Серафим. Он молодой человек, можно даже сказать юноша. Вначале в нём не было ничего примечательного, ибо он жил, как все, думал так, как думают другие. Как общество повелит, так он и поступит. И государство повелело ему служить в армии, и он отслужил положенный срок, выучился на артиллериста. Все его за то хвалили и уважали, а раз сие общество одобряет, значит это хорошо – думал он. Он не задавал себе лишних жизненных вопросов, но научившись в школе послушанию, и здесь проявил себя безукоризненно. Затем началась война, после чего Серафима призвали в действующую армию, прежде указав, кто есть его враг и кого ему следует одолеть. И он пошел на войну и стрелял из орудий, хотя его и удивляло то обстоятельство, что перед тем ему не вручили точные координаты попадания снарядов, он всё равно стрелял, ради острастки, ради устрашения врага, так ему говорили, и он тому верил. Но вот он внезапно узнает, что с противной стороны умерло столько-то людей, один из снарядов попал в машину перевозившую раненых и более двадцати человек погибли на месте. Серафим сделал некоторые подсчеты и определил, что именно его выстрел оборвал столько человеческих жизней, именно он убил тех людей, которые получив ранения, испытывая страдания, возненавидели войну и хотели только одного, быстрей бы добраться до больницы, где бы облегчили их страдания. Те раненные уже мечтали увидеть своих родных, хотели бросить оружие, ибо сами познали всё безумие войны. А он, Серафим, их бездумно безвольно умертвил, издалека выстрелил и убил, не испытывая ни ненависти к ним, ни любви. В тот момент в нем не было ничего, только глупость, бестолковая дурость солдата. Сознавая сие, он скорбел, душа его страдала, в то время как тело его буквально кипело здоровьем и силой. А душа томилась страшными мыслями о собственном злодействе, ведь его сильная рука сделавшая выстрел послушалась глупости слабой души, которой злые души приказали – нажми, и глупая душа его согласилась, и сильная рука его нажала. А после смерть. И будто сам Серафим жив, и будто бы мертв, и ничто ему не любо, но всё противно. Он чувствует себя злодеем, называет себя таковым, и от сего чувства и прозвания ему будто бы никак не избавиться. Другие же, сослуживцы, чествуют его и хвалят. Даже президент страны приезжал и роздал награды, особой почести удостоил Серафима. Его награждали, а он плакал, горькими слезами обливал лик свой затемненный скорбью. Все думали, что от радости честолюбия плачет он, но оказались неправы. Ибо на следующий день пришел он в храм Божий, дабы покаяться в содеянном зле. Но священник не увидел в его поступке никакого злодейства, ибо, то был государственный священник, призванный одобрять воинство. Отчего испытав отчаяние, Серафим прямо там бросил все свои награды, наградные, и ушел, разочарованный во всём. Ибо никто не мог понять скорбь его. Тогда-то осознал он, что только родители тех убиенных им людей могут простить его, они более его скорбят и обливаются слезами сожаления.

Миролюбов оборвал свой рассказ.

– Что же произошло с ним дальше? Он отыскал родителей тех убиенных им людей? – спросила Анна.

– Видимо он вышел на противную сторону, был захвачен в плен. Пробыл в этом тюремном заключении некоторое время. Затем произошел обмен пленными. Снова встреча с чиновниками, очередные награды, почести. Через некоторое время он уходит из армии, слышит проповедь одного человека, принимает пацифизм, раскаивается. Всё это уже многие проживали. Но больше тех, которые воюют не ради каких-то выдуманных ложных идеалов, не ради пресловутой защиты, но ради карьерного роста, ради орденов и славы. Отмени всё это военное денежное довольство, эти пенсии и квартиры, и многие нынче же уйдут из армии. В прошлом солдатам было гораздо хуже, им всегда говорили, что если они не пойдут в атаку, если дезертируют, если откажутся выполнять заведомо проигрышный смертельный приказ, если они побегут назад, то тех убьют свои же. Значит, впереди тех солдат смерть, сколь и позади смерть, отчего им оставалось только умирать и ничего более. Им умышленно создали безвыходную ситуацию. Ещё вспомним те изуверские порядки, когда за трусость свои же убивали каждого десятого из строя. Жизнь человека на войне ничего не стоит, что врага, что жизнь ближнего. Война это изобретение дьявола, целью, которой является смерть. На войну идут, дабы убивать и быть убитыми, это и есть торжество смерти.

– И как же быть, вовсе не воевать?

– По заповеди Божьей следует любить врагов. И даже если бы Господь сего не произнес, я бы всё равно возлюбил врагов своих, ибо Господь повелел любить ближних людей. Значит пришедший на нашу землю, в наш город, уже становится ближним нашим, значит, мне должно любить его, вне зависимости того, каковы его намерения и цели. Скажу более того, произнесу то, что никому не понравится, ведь обидчики враги нуждаются в нашей любви более, нежели наши близкие и родные.

– Говоришь как новоявленный пророк. – заявила Целомудрова с иронией в голосе.

– Мне хорошо знакомо это выражение. Для меня пророками являются все те, кои могли выступать супротив государственной власти, указывая тем властям, что они живут не по-божески. Таким манером я могу назвать и Льва Толстого пророком, что, безусловно, тебе православной не понравится, а ведь он не молчал. А может он не пророк, а просто мудрец. – здесь он остановил речь свою, задумавшись. – Ты хотела выведать у меня о той девушке, в которую я был влюблен. Так тут и говорить нечего. Она попросту принижала меня как личность, тем паче моё мировоззрение. Она хотела, чтобы я не изображал из себя пророка, а был как все, чтобы грешил как все, и умер бы в грехах как все, но я её не слушал. Пророков либо убивают, либо отсылают подальше, дабы те не мешали власть имущим вершить злодейства, или властители старались убедить тех, что они якобы вовсе и не пророки, а так, глупые люди нежелающие жить нормальной общественной жизнью. А пророки всё не слушаются, продолжают упрямо говорить о морали и нравственности. Людям это не нравится, у общества оказывается своя мораль и своя нравственность, которая якобы разрешает творить злодейства, такие как блуд и войны. Такое падшее общество обычно заявляет, что, дескать, блуд и всякое половое влечение невозможно победить, как и тягу к насилию невозможно ослабить и искоренить. Вот в том-то и дело, что это говорят люди, которые и не пробовали с тем бороться. Как и люди, которые даже не пробовали не питаться мясом животных и птиц, им легче всего назвать себя хищниками и на том успокоиться. Так устроена вся извращенная мораль общества и потому пророки обществу противны....

Михаил возвратился в свой родной город Владимир, находясь в предчувствии мятежного зноя. Он хотел бы не убавлять обороты своей просветительской деятельности, ибо в его представлении люди непременно должны измениться, когда узнают о миролюбии. Однако его, словно, певчую птицу сажают в клетку, у которой связывают клюв, подрезают крылья. И неспроста миротворец сравнил себя с птицей, ибо прохаживаясь по центру города, он приметил на обочине пешеходной дороги скукожившегося одинокого голубя. Прижавшись к стене здания, тот сидит на асфальте, точно умирая, одинокий и несчастный по виду, он-то и привлек внимание Михаила. В этой птице он словно со стороны увидел себя. Достав из сумки несколько щепоток семян, он бросил их на землю, и голубь, медленно пристав, направился вкушать оное скромное подаяние. В душе Михаила промелькнула всегдашняя мысль о жизни и о смерти. Ведь эта птица погибает, будучи отверженной и беззащитной, она готова уйти из жизни, желает, чтобы прекратились её мучения. Но тут ей дают пищу, дабы продлить её жизнь, которая от этого не изменится, она, поевши, вновь прижмется к холодной стене, ожидая конец этой жизни. И правильно ли поддерживать её горестный жизненный путь или стоит оставить всё как есть? Но птица, несмотря на эти прения его мыслей, клюет семена, значит, ещё надеется на выздоровление. Подаяние это выбор не только подателя, но и принимающего. Как бы то ни было, Михаил знает, что он поступает правильно.

Будучи человеком идейным, миротворец избрал миролюбие в качестве своего мировоззрения, иные же, коих большинство, выбрали для себя военолюбие и почитают оное моральное уродство делом честным и благородным. Они водружают себе огромные памятники, величают себя храбрецами и даже героями, хотя на самом деле они безнравственные убийцы. Оные памятники посвящены убийцам и насильникам, которые держат в руках бесчеловечные орудия массовых убийств. Они живут войной, жаждут её, будто вампиры крови алчут. Военщина – это секта проповедующая зло, военкоматы это храмы, а военные части это монастыри, и каждый год они набирают новобранцев в свои ряды, насильно обучают злу, и в итоге получаются дерзкие, прелюбодейные, обритые моральные слепцы в зеленой форме и в любой другой форме, которые причастны к этой секте безбожников. Ибо христианин никогда не возьмет в руки оружие, не наденет камуфляжный костюм убийц. Военщина – это идолослужение, языческое жертвоприношение, богохульство. Страны, в которых существует армия, обречены на разложение и гибель, ведь армия это безумная толпа, которая подчиняется лишь сильным властям, имеющим большую казну. Скольких главнокомандующих свергли с престолов, и армия бездействовала при этом, затаившись в ожидании смены власти, в дальнейшем подчиняясь всяческим проходимцам. Подобно сему военачальники с легкостью подчинятся антихристу. И задача моралистов разрушить сию военную рабскую систему. Моралистам необходимо призывать молодых людей не идти в армию, протестовать и возмущаться. Безусловно, затем последуют массовые аресты, но когда противников военщины станет, достаточно много, когда миллионы взбунтуются, тогда-то власти и задумаются о правоверности своих действий.

Михаил шел вдоль улицы, и навстречу ему шли семейные пары с детьми. Если бы и у него была собственная жена и ребенок, миротворец не стал бы их защищать с оружием в руках, ибо он не убийца, он не будет таковым, как обидчики. “Пусть убивают меня, мою жену, моего ребенка, мы уйдем в вышний горний мир невинными, невиновными, а этим убийцам ещё бродить по земле и страдать от свершенных грехов, но они будут прощены нами, мы умолим Господа об их прощении”. Вот, настоящий мужественный героизм прозвучал в душе Михаила, который никогда никого не ударит. Но женщины испорчены, и хотят, чтобы их мужья согрешали, были “защитниками”, могли постоять за себя и за свою семью, что означает, могли бы согласиться на преступление пред Богом. Посему Михаил обречен, быть одиноким и бездетным. Мужланы порочны, предпочитающие пить спиртные напитки и лишать девушек девственности, будут продолжать свой род, будут воспитывать себе подобных отпрысков, которые с улыбкой и слезами радости будут возлагать цветы и венки к памятникам убийцам. Потому-то и такие миролюбивые люди как Михаил, обречены, ощущать себя в таком обществе отверженными, однако, сколько он живет, ему не доводилось встретить человека хотя бы мало-мальски похожего на себя. Быть не таким как все, значит быть одиноким.

Обуреваемый оными помыслами, он бредет к своему дому расположенному на улице Михайловской, взором прощаясь с внешним миром. Неизвестно сколько месяцев ему предстоит находиться под домашним арестом, вдали от публичной жизни. Таким образом, его личность предают забвению, и мало кто о нем вспомнит уже через месяц. То, что он получил престижную премию, перекроют другими новостями, впрочем, услышав речь Михаила, все и так немедля занесли его в список нежелательных персон третьего сорта. Все присужденные ему денежные средства передадут в благотворительный фонд, о чем он уже распорядился, и на том сей бремя перешло к другим людям, которые станут перечислять отчисления нуждающимся. На том роль Михаила исчерпана. С каждым днем в затворничестве, память о нем будет слабеть, и гаснуть, а ведь когда-то его голос был слышен, ныне стался шепотом, эхом, разносящимся по миру. То ли человек говорит, то ли отражение неразборчивого звука.

Достигнув типичной краснокирпичной пятиэтажки, он, стоя снаружи смог рассмотреть окна своей квартиры, так как он живет на первом этаже, окна оказались обрамлены решетками. Раньше такого не было, и это нововведение несколько опечалило Михаила. Впрочем, сравнивая свою квартиру с тюрьмой, он не прогадал. Железные прутья на окнах не позволят ему сбежать, да и подозрения не создают, ведь по известной всем причине нередко жильцы желают обезопасить свое имущество от грабежа с помощью таковых ограждений. Таким нехитрым обликом определились стены, которые укротят миротворца, хотя бы на малый срок.

Войдя в подъезд, он поднялся по лестнице на площадку первого этажа, затем отворил дверь своей квартиры и тем самым проник в свое скромное жилище одинокого аскета и холостяка. В квартире одна единственная комната, небольшая кухня, да совмещенный санузел, вот и всё. Столь привычное для него владение. Мебель стоит сиротливо, всё по одному экземпляру, кушетка в полоску, ванильный молочный шифоньер, деревянная стенка под телевизор, коего впрочем, нет, вместо него рядом стоит компьютерный стол, с системным блоком и плоским монитором, остальные части квартиры также обыденны и неказисты. Впрочем, здесь вполне себе уютно, если жить одному, в тишине, покое и без перестановок, как в доме, так и в самой жизни в целом.

Включив старенький компьютер, Михаил обнаружил неприятное известие, оказывается, его интернет кабель срезан, что является ещё одним способ давления на затворника, дабы тот не смог писать разного рода провокационные обращения, о чем он, даже и не помышлял. Только оппозиция действующей власти постоянно огрызается, выказывает недовольство, критикует всё, и полезное и дурное, действует в интересах борьбы, и самое главное, ругая власть, особенно решения властей, не предлагает ничего противоположного, альтернативу, только саботирует, враждует, а вражда творит хаос. Михаил куда умнее, он сравнивает поступки и идеи со своим мировоззрением миролюбия и, исходя из соотношения сторон, делает выводы и не медлит их высказать. Видит то, как власти поступают различно и иногда за глобальными интересами подразумеваются, скрываются личностные выгоды и, наоборот, в частных вопросах оказывается нечто общемировое. Тогда властные структуры редко, но поступают добродетельно, а ведь по обыкновению повелевают крайне расчетливо и меркантильно. Добрым примером служит перемирие в Минске, после чего обстрелы Донбасса на время прекратились, по крайней мере, снизились, и мирные жители перестали гибнуть. Это миролюбивый поступок, если не примирил противоборствующие стороны, то хотя бы усмирил их, и это немаловажно. И властям не чужда совесть, потому что они не роботы, они люди, которые затевают войны, а потом делают вид, будто они мирно настроены. Но главное здесь не лицемерие, но уши детей, которые слушают пение весенних птиц, а не залпы смертоносных орудий или взрывы мин у себя во дворе. Прекращение огня – вот, что действительно заслуживает уважения и благодарности.

Однако миротворец чувствовал себя непричастным ко всему этому, ибо его влияние безлично, так происходит, когда слушатель внимает правде, сопротивляется ей, потому намерен и впредь поступать иначе, но в итоге действует исходя из принципов совести, которая по сути своей добродетельна и плохое никогда не посоветует.

“Покой столь желанный…” – подумал Михаил, обозревая свое скромное жилище. Человек его характера, очень щепетильно относится к собственной территории и индивидуальности. Дабы в душу не лезли, необходимо молчать, чтобы не посягали на домашнее обустройство, нужно быть скрытным отшельником. Такой человек исполняет оные нехитрые правила, для него самое главное в жизни – сохранность. Таков и всякий истинно творческий человек избравший своим предназначением – созидание добра и уничтожение зла.

Он хотел бы соорудить макет идеального общества, но в одиночестве это невозможно. Впрочем, его ум посетила бредовая идея, а что если порядок наступает, лишь тогда, когда человек остается один, наедине с самим собой. Может быть, обществу не быть песком, а стать подобием пчелиных сот. Может людям следует меньше взаимодействовать, и, находясь в равных условиях, люди перестанут враждовать, перестанут навязывать и отстаивать свои алчные интересы. Что если коллективизм смениться индивидуализмом, тогда люди разделятся на отдельные ячейки, и не будут собираться в жестокие толпы.

За оными помыслами его застали полицейские, один нахальный и дерзкий, видимо отвечал за агрессивную сторону этого дуэта, второй как полагается, был рассудительным и деловитым, спокойным, потому и распоряжался всяческой документацией. Однако Михаилу не пришлось ничего подписывать, ему лишь напомнили об условиях домашнего ареста, и если он вздумает сбежать, если он выйдет на улицу, то ему грозит для начала штраф, а затем и реальный срок заключения в местной тюрьме. Тот самый и говорил угрозами, в то время как второй осматривал помещения. Не найдя ничего незаконного, они удалились, толком не понимая за что наказан сей гражданин, главное, что за наблюдение за оным субъектом положена премия в размере месячной зарплаты и тем законники удовлетворились. “Должно быть, защищают важного свидетеля” – дружно сделали предположение они, пообещав себе быть прилежными в исполнении своих обязанностей.

Михаил лишь вздохнул, осознав всё свое одиночество. Кто в будущем будет снабжать его продуктами питания? С кем он, в ближайшее время, сможет поговорить? Ведь мысли столь безжалостно теснят его душу, желая свободы и признания. Как же не хватает в его жизни той терпеливой слушательницы….

Заключение оказалось безжалостным, но изгой общества не унывал, предав душу свою молитве. Его взывания к Богу были благодарственными и просительными, он молился о тех, кто изгнал его, не желая им того же, просил о мире, и о помощи. Крохотный огонек лампадки, не колеблясь, освещал икону Спасителя, святой лик взирал на сего затворника, поучая его быть крепким в вере.

Однообразные дни сменяли друг друга. Михаил не тратил время заключения на ерунду, он не только мыслил, но и записывал свои высказывания на страницах бумаги. Он замыслил в будущем напечатать небольшую брошюрку. Потому незамедлительно принялся за осуществление своего литературного замысла.

Что такое идейность и кого можно назвать носителем идеи? Вопрос этот напрашивается, исходя из наблюдения за личностью миротворца. Идея способна быть положительного посыла, либо отрицательного свойства, может нести созидание, либо разрушение, и оные слова двуличны, ведь созидают и защищают не только доброе, но и злое, впрочем, и разрушение может быть со знаком плюс, когда рушатся козни бесовские, или рушатся врата ада. Однако, не вдаваясь в дебри грамматики, взглянем на конкретную личность, чьи помыслы добродетельны, положительны, морально устойчивы, он выступает супротив войны и против всего, что с нею связано, и сие добродетельно. Но найдутся многие оправдывающие войну и всякое насилие, таковые есть политики, националисты, бандиты, религиозные фанатики, и так далее. Люди военные избравшие убийство своим служением, они-то и будут всячески оправдывать себя и свою греховную позорную деятельность: совестью, верой, религией, наследием предков, традициями, обстоятельствами, жизненной позицией и так далее, о них не стоит и рассуждать, ибо они уже убили себя своей же рукой. Потому что рука взявшая оружие осквернена, подобно сему мужчина оскверняется блудницей. Об оправдании заблуждений подобных мужланов написано много книг, но все их высказывания ничтожны пред заповедью Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Любите ближнего как самое себя – гласит Божья заповедь, и если человек готов убить, ранить, ударить, ущипнуть, значит, он готов убить ранить ударить и ущипнуть самого себя, значит, он есть самоубийца и сие есть хула на Духа Святого. Душою Михаила уже осознана оная правда жизни, значит, в нем царствует не односложная идея, но замысел Божий, воплощенный в прародителях и утраченный после грехопадения, воскресший вместе с Христом. Миролюбие в нем неотделимо от жизни, это не мысль, и не принцип, а сама сущность бытия человека не отравленная грехом. Каким же тогда образом напомнить людям о миролюбии, какими словами? Известно какими, словами священного писания, но люди и там видят оправдание злым поступкам своим. Как, же образумить их, наставить на путь истинный? В том-то и кроется ответ на вопрос, в чем заключается идейность Михаила, он мечтает изменить усовершенствовать человечество к лучшему, прежде искоренив всякое насилие между людьми. Достижение совершенства – главная цель творческой деятельности художника, который вначале делает наброски в душе своей, только затем начинает раскрывать свое творение в цвете слоем за слоем, мазок за мазком, и не успокаивается, покуда не добьется идеала образа и подобия, покуда не уподобится Творцу. Но живем ли ради сего идеала, но будем ли жить ради него – вопросы, ответов на которые миллиарды, ведь, сколько людей, столько и судеб, и свет Истины светит каждому. Кто-то, отворив очи и сердце, будет созерцать Бога, другие зажмурятся, так что узрят лишь малое свечение, иные прикроют веки, но и тут свет будет проникать сквозь кожу век, но найдутся те, кто вовсе отвернутся и во мраке предпочтут прозябать. Так как же понять идейность, когда добро естественно, а зло противоестественно, скорее всего, под идейностью подразумевается стремление к воплощению идеала.