Читать книгу: «Жестокие сердца», страница 4

6
Уиллоу

Маленькое пространство, в котором я оказалась, внезапно заливает свет, и мне приходится смаргивать слезы, так как он обжигает мне глаза.

Когда я поднимаю взгляд, то вижу Троя – на его губах играет самодовольная улыбка, которую я уже начала ненавидеть. Он смотрит на меня сверху вниз.

– На этот раз будешь хорошей девочкой? – спрашивает он с издевательской снисходительностью, как будто разговаривает с ребенком или домашним животным. – Уже начала усваивать урок, женушка?

С трудом сглатываю и киваю.

Он уже несколько раз запирал меня в этой импровизированной могиле. На самом деле, столько раз, что я уже начала сбиваться со счета, терять ощущение времени по мере того, как дни сливались воедино. Я даже не знаю, как долго здесь пробыла.

Иногда он выпускал меня поесть, а потом снова брал меня силой.

Несмотря на все это, мне каким-то образом удалось сохранить хоть какую-то крупицу здравомыслия, не сломаться. В голове звучит голос Мэлиса, говорящий мне, что я сильная, и это помогает мне в самые тяжелые моменты. Будучи в одиночестве, я составляла план, как выбраться, освободиться, выстраивала его в своем сознании, пытаясь не думать о том, что происходит с моим телом.

Я послушно давала Трою то, что он хотел, с момента моей вспышки в ту первую ночь, ведь когда я сопротивляюсь, кажется, будто он еще больше наслаждается тем, что ломает меня. Отсутствие сопротивления вызывает у него эту ужасную ухмылку, но, надеюсь, тоже оставляет его довольным.

План, конечно, рискованный, особенно учитывая, что Трой показал себя более хитрым и вероломным ублюдком, чем я думала изначально. Но это единственный возможный путь к отступлению, так что я должна попробовать. Не важно, насколько это опасно, не важно, насколько сильно сведет с ума.

Хуже всего то, что иногда я уже не могу сказать, притворяюсь ли вообще. Границы между ложью и правдой так же размыты, как и время, и это заставляет меня чувствовать себя дезориентированной и оцепеневшей, как будто я чужачка в собственном теле.

Черт. Может, он и правда ломает меня.

Трой наклоняется, берет меня за руку и помогает выбраться из тесного пространства. Мне хочется отодвинуться от него, но я заставляю себя этого не делать.

Он замечает, как податливо и свободно я держусь в его объятиях, и одобрительно улыбается.

– Вот так,– напевает он, и от фальшивой доброты в его тоне у меня к горлу подкатывает тошнота.– Ты замечательная ученица. Очень скоро сможешь появляться на публике под руку со мной. Я приведу тебя в порядок, одену во что-нибудь получше того дерьма, которое ты носила раньше, и никто никогда не догадается, что ты дочь шлюхи. Они никогда не узнают, что ты просто переработанный мусор. Моя милая маленькая женушка.

Словно не в силах сдержаться, он опускает голову и прикусывает меня за шею, и я сжимаю губы, а пальцы ног впиваются в твердое дерево. Я изо всех сил стараюсь не реагировать на боль. Когда Трой проводит языком по следу от укуса, я зажмуриваю глаза, не желая проронить ни слезинки.

Он не победит.

Я не позволю ему победить.

Трой отстраняется, секунду изучает мое лицо, а затем удовлетворенно кивает.

– Пойдем со мной, – говорит он, и его тон возвращается к той фальшивой нежности, которую я презираю. – Я помогу тебе привести себя в порядок.

Он говорит это с таким великодушием, будто это не его вина, что я вся в грязи и пыли с ног до головы.

Дернув подбородком и схватив меня за руку, он ведет меня по коридору вверх по лестнице на второй этаж. Когда мы добираемся до ванной, примыкающей к его спальне, он начинает снимать с меня одежду. Я просто стою на месте, поднимая руки, когда нужно, стаскиваю штаны. Его руки ощупывают мое тело, и я борюсь с желанием содрогнуться от отвращения, когда по моей коже пробегают мурашки от его прикосновений.

Я прикусываю кончик языка, сосредотачиваясь на боли, причиняемой самой себе, а не на всех остальных ощущениях в теле.

– Давай-ка, – говорит Трой, помогая мне дойти до душа и включить его.

Ты сможешь это сделать. Ты должна быть сильной. Если позволишь ему сломить тебя, то никогда отсюда не выберешься. Тебе просто нужно это вытерпеть. Тебе просто нужно пройти через это.

К счастью, Трой не лезет в душ вместе со мной. Мне позволено хотя бы на несколько минут уединиться за стеклянной дверью. Я быстро принимаю душ, смываю грязь, зная, что призрачное ощущение прикосновения Троя снова вернется, как только я выйду из душа.

У меня нет никаких иллюзий, что он вытащил меня из подпола просто поболтать.

Задерживаться я не рискую, поэтому, как только отмываюсь, выключаю воду и выхожу из ванной. Трой ждет меня с полотенцем в руках. Но вместо того, чтобы протянуть его мне, он держит его в руках так, чтобы я не могла дотянуться. Его взгляд обжигает. Он оглядывает меня с головы до ног, жестокие глаза следят за каплями воды, скользящими по моей коже.

Я чувствую, как его взгляд задерживается на моих шрамах, и что-то в его лице немного меняется.

– Тебе очень повезло. – Он фыркает от смеха. – Я женился на тебе, несмотря на все эти шрамы. Никто другой не захотел бы. Однако, в отличие от всех них, я смотрю в будущее. Вижу потенциал, скрытый за этим безобразием. Я всегда знал, что дурнушки трахаются, как богини, и оказался прав. Однажды ты поблагодаришь меня за то, что я выбрал тебя.

Его слова внезапно напоминают мне то, что сказала Оливия, когда я видела ее в последний раз. Что когда-нибудь я буду благодарна за это. Это заставляет меня ненавидеть Троя – ненавидеть их обоих – еще больше.

Они оба верят в то, что каким-то образом оказывают мне услугу. Да даже навсегда остаться нищим ничтожеством было бы лучше, чем этот ад.

Отбросив полотенце, Трой протягивает руку и проводит ладонью по моему боку, поглаживая изгиб бедра. В отличие от того, как братья Воронины – особенно Вик – прикасались ко мне, он избегает моих шрамов, словно не выносит того, как они ощущаются под пальцами.

Его рука скользит вверх по моей руке, к моим мокрым волосам, и когда он запускает пальцы во влажные пряди, я готовлюсь к тому, что он, как обычно, дернет меня на себя. На этот раз он нежнее, чем я ожидала, притягивает меня ближе и целует.

Вместо того чтобы отдернуться или напрячься, как мне хотелось бы, я заставляю себя поцеловать его в ответ. Приходится закрыть глаза, крепко зажмуриться, чтобы не видеть его лица, но даже тогда я ощущаю его запах, а скользкий язык проникает в мой рот, точно извивающийся слизняк. Желудок скручивает, и я задаюсь вопросом, чувствует ли он вкус желчи, которая поднимается к моему горлу.

Но, похоже, что нет, поскольку он издает горловой стон. И этого небольшого участия с моей стороны оказывается достаточно, чтобы Трой через мгновение отстранился с довольным видом.

– Ты учишься, – говорит он, кивая. – Правда?

Я невозмутимо киваю в ответ, руки безвольно свисают по бокам.

– Это хорошо. – Его чисто американская привлекательность идет в разрез с непристойностью взгляда. – Ты так хорошо себя вела, женушка. Может, я сегодня угощу тебя дополнительным ужином, если и дальше будешь послушной.

В ответ у меня сводит желудок, но я рада, что он не урчит вслух. Трой ограничивает меня в еде, давая мне только объедки со своего стола, когда ему того хочется. Поэтому чувство голода наряду с усталостью занимают первое место в моем сознании.

Я снова киваю, изо всех сил стараясь, чтобы на моем лице не отразилась надежда.

– Хорошая девочка. – Трой легонько похлопывает меня по щеке, а затем резко шлепает. – А теперь иди, ляг на кровать и будь готова для меня.

У меня щиплет щеку, но я делаю, как он говорит, и, шаркая ногами, направляюсь в спальню. Я уже ненавижу вид этой кровати, но все равно заставляю себя лечь, все еще голая и влажная после душа.

Я знаю, что будет дальше, и мое тело уже напрягается, предвкушая ужас.

Мгновение спустя в комнату входит Трой, блуждая по мне взглядом.

– Знаешь, – задумчиво произносит он, поглаживая свой член через брюки. – Иногда я скучаю по тому, как ты сопротивлялась изо всех сил. Это дико заводило. Но я доволен твоими успехами. Очень скоро ты станешь для меня хорошей женушкой.

Меня охватывает отвращение, но я подавляю его, наблюдая, как Трой подходит ближе.

– Раздвинь ноги, – говорит он мне, и я подчиняюсь.

Сердцебиение учащается из-за выброса адреналина, но я стараюсь скрыть это, пытаюсь дышать ровно, как я тренировалась в течение многих долгих часов, будучи запертой в своей крошечной тюрьме.

И тут Трой оказывается прямо передо мной, забирается сверху. Крадется, прикасается ко мне, грубо хватает за грудь, пощипывая соски. Когда он нависает надо мной, его голодные глаза темнеют. Он опускает голову, уже готовый сорвать очередной поцелуй…

И тогда я двигаюсь.

На тумбочке рядом с кроватью стоит уродливая лампа, на которую мне и раньше приходилось пялиться, пока Трой насиловал меня. Я нащупываю ее и хватаю за середину. Она тяжелее, чем я ожидала, но мне удается размахнуться и ударить Троя прямо по голове.

Он дергается в сторону, а затем отшатывается с испуганным стоном.

– Что за хрень?

– Отвали от меня, – рявкаю я, снова замахиваясь на него.

– Ты, маленькая сучка. – На этот раз он вскидывает руки, частично блокируя удар; его лицо багровеет от ярости. – Тебе, похоже, и правда нравится сидеть в той дыре. Если так, я оставлю тебя там до тех пор, пока ты не забудешь, что такое свет.

Он тянется к моему горлу, выставив руки, но я к этому готова. Я поджимаю ноги, чтобы не подпускать его слишком близко, и он кряхтит, когда мое колено попадает ему в живот. Я роняю лампу и пытаюсь выкатиться из-под него, отползая подальше по кровати. Рука обхватывает мою лодыжку, крепко, как тиски, и я изо всех сил брыкаюсь, но он не отпускает.

– Нет уж, никуда ты не денешься, – выплевывает Трой. Он пытается оттащить меня назад, подтягивает на себя, и все во мне протестует.

Нет. Нет!

Я должна сейчас же сбежать. Это мой единственный шанс. Если я не сбегу при этой попытке, он больше никогда не ослабит бдительности. Он будет держать меня связанной день и ночь и проследит, чтобы я заплатила за то, что сделала.

Если ему удастся одержать верх, мне конец.

Другая моя нога все еще свободна, и я замахиваюсь ею, попадая Трою прямо между ног. Он кряхтит от боли, и я снова бью его, на этот раз по больной руке.

Этого достаточно, чтобы он отпустил меня, и я, хватая ртом воздух, вскакиваю с кровати и бросаюсь бежать. Я все еще совершенно голая, но у меня нет времени что-либо накинуть. На счету каждая драгоценная секунда, и мне понадобится каждая из них, чтобы попытаться найти выход из этого дома. Я бывала всего в нескольких комнатах, почти всегда в сопровождении охраны, поэтому, несмотря на все мои усилия составить представление о планировке этого огромного здания, я лишь смутно догадываюсь, где могут быть выходы.

К тому же где-то по дому блуждают наемники, по меньшей мере четверо, однако Трой не привел их, когда явился освобождать меня сегодня. Тем не менее, я уверена, он предупредил их о моих попытках к бегству. Мне нужно выбраться, пока он не отправил их за мной.

Сердце бешено колотится в груди. Я сбегаю по лестнице так быстро, что чуть не падаю с нее, едва удерживаясь за перила. Я знаю нижнюю часть дома немного лучше, чем верхнюю, так как именно здесь находятся столовая и комната с люком.

Дойдя до коридора внизу, я с полсекунды раздумываю, повернуть ли налево или направо. Мои руки дрожат от избытка адреналина, но я все же заставляю себя принять поспешное решение и поворачиваю налево, мчусь по коридору туда, где, как я чертовски надеюсь, находится передняя часть дома… или пусть даже задняя, лишь бы там была дверь, способная выпустить меня отсюда.

Я поворачиваю в конце коридора, и тут с моих губ срывается отчаянное рыдание, потому что я вижу что-то похожее на входную дверь.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Дверь маячит впереди, и я набираю скорость. Все тело ноет, я тянусь к ручке. Дверь заперта. Пытаюсь отодвинуть засов…

Но прежде чем успеваю это сделать, позади меня раздается яростный рев.

Трой.

Он толкает меня в бок, отбрасывая от двери, и я валюсь на пол.

– Куда-то собралась?– Он тяжело дышит, его искусно уложенные волосы растрепались от нашей борьбы.– Мечтай, твою мать. Теперь ты моя. Ты, сука, моя собственность, и я буду держать тебя здесь столько, сколько потребуется. Для тебя нет никакого выхода, маленькая дрянь.

Он явно в ярости. Его карие глаза сверкают, ногти впиваются в мою кожу. Он плюет мне в лицо, а затем ударяет – боль отдается в скуле. У меня перед глазами все плывет, когда он поднимается на ноги и нависает надо мной. Затем хватает меня за лодыжки и начинает оттаскивать от двери. Моя обнаженная кожа болезненно скользит по деревянному полу.

Я вижу, как мое окошко к свободе закрывается, и это приводит меня в неистовство.

Нет, черт возьми, только не так.

Я не собираюсь обратно в эту дыру. Не вернусь в его постель. Просто не позволю этому случиться. Да я скорее умру, чем позволю Трою держать меня здесь.

Эта мысль зажигает что-то внутри меня, и я издаю дикий вопль, извиваясь и брыкаясь изо всех сил. Мне удается высвободить одну из лодыжек из хватки Троя и ударить его по колену. Он со стоном падает, опираясь на одну руку. Я снова пытаюсь отползти, но он бросается ко мне, обхватывает руками за талию, и мы оба снова падаем на пол.

Мы катаемся, боремся, размахивая локтями, коленями и кулаками. Он крупнее меня и на удивление силен для парня, выросшего в роскоши. Ему удается закинуть мои руки за голову, используя свое преимущество в весе, и прижать меня к земле. Трой тяжело дышит, и я вижу капельки пота у него на лбу, поблескивающие над синяком и кровавой дорожкой в том месте, куда я ударила его лампой.

Но все же, несмотря на очевидную боль и ярость, горящую в его глазах… у него стояк.

– Преподам тебе хороший урок, – ворчит он, обхватывая меня одной рукой за горло. – Хочу убедиться, что на этот раз ты ничего не забудешь.

Он начинает трогать меня, и я выгибаю бедра под ним, пытаясь сбросить его с себя. Слышу крики. Это его охранники. Как только они доберутся сюда, я окажусь в меньшинстве. Все, что им останется,– это смотреть, как Трой трахает меня. Или, возможно, даже убивает.

– Пошел… ты, – выдыхаю я, потому что, если я действительно сейчас умру, то пусть это будут последние слова, которые он от меня услышит.

Он обнажает зубы – что-то среднее между рычанием и усмешкой.

– Ты не будешь такой болтливой, когда я…

Бах!

Звук выстрела, раздающийся вдалеке, обрывает его. Мы оба вздрагиваем от неожиданности, и мое сердце замирает, когда раздается еще несколько выстрелов, сопровождаемых громкими голосами, выкрикивающими неразличимые слова. Звуки становятся громче, доносятся из задней части дома, и в карих глазах Троя вспыхивает тревога. Он смотрит на меня сверху вниз.

Затем по коридору к нам приближаются шаги, и Трой резко поднимает голову.

Я следую за его взглядом и вижу, как Мэлис, Рэнсом и Вик врываются в холл с задней стороны дома.

7
Уиллоу

Когда я их вижу, сердце замирает.

Мэлиса, как всегда, прикрывают его братья. Все трое хорошо вооружены.

На долю секунды мне кажется, что я, должно быть, схожу с ума. Возможно, я и правда сломалась. Может, я все еще в том подземелье, и у меня галлюцинации.

Но затем Мэлис издает бессловесный звук ярости, и это разрушает чары. Трой двигается так, словно собирается встать и что-то сделать, но прежде чем у него появляется шанс, Мэлис оказывается рядом с ним.

Он оттаскивает от меня Троя, мышцы на его руках бугрятся. Трой замахивается на него, нанося удар по лицу Мэлиса, но Мэлис как будто даже не чувствует боли. Он отталкивает Троя назад, надвигаясь на него, как поезд, и прижимает к стене.

Удар такой силы, что, кажется, может запросто сломать несколько ребер. Трой охает, но Мэлис не останавливается ни на секунду. Засовывает пистолет за пояс брюк, затем выхватывает из ножен на бедре устрашающего вида охотничий нож и пришпиливает им руку Троя прямо к стене.

Трой кричит от боли, и когда звук эхом разносится по фойе, Вик с диким выражением в глазах шагает вперед. Он хватает Троя за левую руку и прижимает ее к стене чуть выше уровня плеча, заставляя моего мучителя снова взорваться воплем, поскольку его раненная рука оказывается в болезненном положении. Затем Вик протыкает ему вторую ладонь точно так же, как это сделал Мэлис. Теперь Трой выглядит, словно бабочка, прибитая к пробковой доске.

Я сажусь, едва ощущая прохладу твердой древесины под своей голой задницей, и в шоке смотрю на открывшуюся передо мной сцену.

Мэлис – сама всепоглощающая ярость, горячая и молниеносная, в то время как Вик излучает скорее молчаливый, кипящий внутри гнев, вылетающий наружу, словно пуля. Рэнсом тоже выходит вперед – в этот момент он больше, чем когда-либо, похож на своих братьев. Его черты лица тверды, как камень.

Они втроем действуют как команда и атакуют Троя. Вик метит в рану на плече, нанося по ней удар кулаком. Мэлис целится в лицо: бьет по носу, глазу, щеке, оставляя на нем кровавое месиво. Рэнсом занят телом, вонзает кулак в живот Троя так, что тот стонет.

– Вы… ублюдки, – рычит Трой, пытаясь освободиться. – Вам… это не сойдет с рук. Я прикажу убить вас за это, вы…

Он с криком прерывает свою тираду, когда Вик выдергивает нож, пронзающий одну из рук Троя, и тот падает, тяжело и учащенно дыша.

Я просто продолжаю смотреть.

Часть меня с трудом верит, что это реально. Что они пришли. Виктор здесь, живой, а я ведь видела, как в него стреляли. Все то время, что я была вдали от них, я даже не была уверена, что он пережил ту ночь, когда меня похитили. На долю секунды я теряюсь в догадках, опасаясь, что передо мной возник призрак. Будто это доказательство того, что происходящее – сон или галлюцинация. Что мой разум в конце концов разрушился от всех мучений, через которые я прошла после Мексики.

Может, это просто мой мозг блокирует правду, придумывая такой сценарий. Он дает мне то, чего я хочу больше всего: братьев Ворониных, которые здесь, со мной, в то время как на самом деле Трой просто насилует меня, и конца этой пытке не видно, а помощь не приходит.

Трой снова воет от боли, и я встряхиваюсь.

Нет. Наверное, это все же правда. Должно быть правдой.

Все обрушивается на меня в один миг, пока мой разум пытается переварить произошедшее. Сидение взаперти в тесном подполе, почти что голодание, и Трой, снова и снова овладевающий моим телом. Эмоции зашкаливают, и я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. Они дрожат так, словно едва выдерживают мой вес, адреналин бурлит внутри, отчего моя кожа становится холодной и липкой.

С моих губ срывается тихий стон, едва различимый на фоне других звуков, наполняющих холл, и Рэнсом тут же поворачивается ко мне.

– Уиллоу, – бросаясь ко мне, говорит он хриплым от облегчения голосом.

Это, кажется, выводит Мэлиса и Вика из состояния ярости, и они оставляют Троя там, где приперли его к стене, и тоже подходят ко мне.

Какое-то мгновение все, что я могу делать, это смотреть, как они собираются вокруг меня. Я потрясена, дрожу, растеряна, и когда открываю рот, то оттуда выходит лишь тишина.

– Привет, – бормочет Рэнсом. – Теперь ты в порядке. Ангел?

– Она в шоке, – говорит Вик.

– Неудивительно, после того, через что этот ублюдок заставил ее пройти, – рычит Мэлис.

– Уиллоу, кивни, если слышишь меня, – голос Рэнсома тих, в его сине-зеленых глазах светится беспокойство.

Я смотрю на него и чувствую, что киваю, хотя на самом деле не осознаю, что отдала своему телу такую команду.

Он улыбается, ярко и безупречно, как и всегда.

– Хорошая девочка. Вот так. Мы с тобой. Сейчас мы вытащим тебя отсюда. Черт, что этот монстр с тобой сделал?

Он видит, как я, должно быть, выгляжу: растрепанные волосы, синяки на коже после драки с Троем, изможденное лицо и ввалившиеся глаза.

Мэлис издает низкий горловой звук, похожий на стон раненого животного. Он снимает куртку и передает ее Рэнсому, а тот помогает мне в нее завернуться.

– Ну вот, – бормочет Рэнсом. – Все в порядке, красавица. Ты с нами. Мне чертовски жаль, что мы не пришли раньше. Но теперь мы здесь.

Это всё правда.

Ребята кучкуются вокруг меня, пока Трой не пропадает из поля зрения. Они здесь, настоящие, а не просто плод моего измученного разума.

– Я… – мой голос срывается, поэтому я сглатываю и пытаюсь снова. – Не могу поверить, что вы пришли. Вы нашли меня.

– Мы всегда тебя найдем, – говорит Мэлис. – Всегда. – Но сила его слов не отражается на его лице. На нем измученное выражение, в глазах что-то затравленное. – Мы старались прийти раньше. Как только они тебя забрали. Пытались добраться до тебя.

Я киваю, потому что знаю. Знаю, что они были бы здесь в тот же день, когда меня похитили, если бы могли. Я могу представить, как они лихорадочно искали, переворачивали весь город с ног на голову, чтобы выйти на мой след. У меня нет сомнений на этот счет.

Рэнсом протягивает руку и касается моего лица, привлекая мое внимание к себе. Он откидывает мои волосы назад, заправляя их за уши, а Трой за спинами братьев издает низкий стон.

– Что случилось? – спрашивает Рэнсом. – Что он сделал?

По правде говоря, пусть я и пережила весь этот кошмар, думать о нем я не хочу. Не хочу ворошить прошлое. Но парни пристально смотрят на меня, и я пытаюсь выдавить из себя хоть какие-то слова.

Я облизываю губы, и мне требуется несколько попыток, чтобы заговорить.

– Он… он как-то приволок меня сюда. Я была не в себе всю дорогу, поэтому не знаю, как. Когда действие снотворных начало заканчиваться, и я очнулась, я была… была в свадебном платье. Они с Оливией заставили меня выйти за него замуж, чтобы выполнить условия сделки.

Мэлис стискивает челюсти, в его темных глазах снова вспыхивает ярость. Лицо Вика – сплошные резкие черты, а тело почти неестественно неподвижно, как будто внутри него такой хаос, что одно малейшее движение – и он вырвется на волю.

– Тогда он… – Я сглатываю. – Он сказал, что мы должны вступить в брак, и он…

Я обхватываю себя руками и отстраненно замечаю, что мое дыхание снова становится резким и поверхностным. Зубы стучат, я не могу выдавить из себя ни слова.

– Все в порядке, – говорит мне Вик мягким голосом, хотя выражение его лица совсем не такое. – Тебе не обязательно это говорить.

Они, несомненно, и сами могут сложить все кусочки мозаики воедино. Они ворвались сюда и увидели Троя на мне, к тому же он послал в их адрес достаточно угроз, чтобы они поняли, что здесь случилось. По крайней мере, большую часть событий.

Я опускаю глаза, внезапно почувствовав… не знаю. Наверное, подавленность, злость и обиду.

– Простите, – шепчу я.

По подбородку скользят чьи-то пальцы, и когда я поднимаю взгляд, то вижу перед собой Мэлиса. Его ноздри раздуваются при каждом вдохе, а в глазах столько ярости, как никогда прежде, но я знаю, что она направлена не на меня. Он злится за меня.

– Тебе, черт подери, не за что извиняться, – говорит он низким хриплым голосом. Затем подходит ближе и заключает в крепкие объятия, прижимаясь губами к моим спутанным волосам.

Я таю рядом с ним, ведь это то, чего я хотела все то время, что была вдали от этих мужчин. Я хотела раствориться в них, позволить им окружить меня заботой, безопасностью. Чтобы они напоминали мне, каково это – быть любимой.

Мы стоим так довольно долго, Мэлис не отпускает меня, пока я сама не отстраняюсь, словно он держал бы меня так до скончания веков, если бы мне было нужно. Но когда мы разнимаем объятия, выражение его лица меняется. Какая бы нежность по отношению ко мне не была на нем запечатлена, она затмевается гневом и ненавистью, наполняющими его черты, когда он снова поворачивается к Трою.

Мой бывший похититель привалился к стене, его голова склонилась набок. Я и не заметила, что он потерял сознание, но, учитывая, что у него проткнуты обе руки, вывихнуто раненое плечо, а на лице страшные побои, нанесенные парнями, – это неудивительно.

Мэлис подходит к нему и, схватив за волосы, вздергивает его голову вверх. Трой стонет что-то бессвязное, и Мэлис сильно бьет его по лицу.

– Просыпайся, мать твою, – рычит он. – Я хочу, чтобы ты был в сознании.

Трой несколько раз моргает, приходя в себя. На его лице отражаются боль и страх. Наконец его затуманенный взгляд фокусируется на Мэлисе, и от прежнего самодовольного превосходства не остается и следа. Теперь Трой выглядит ужасно испуганным, то есть тем же чертовым трусом, каким всегда был в глубине души.

– Ты причинил боль девушке, которую я люблю, – говорит Мэлис, глядя ему в лицо. – И сейчас ты узнаешь, что случается с людьми, которые так поступают. Спойлер – ничего хорошего.

Он достает из-за пояса пистолет и сует его между губ Троя. Трой пытается бороться, давится, стараясь выплюнуть металлический ствол, но тщетно. От движения он лишь испытывает боль из-за воткнутых в руки ножей.

В его глазах – безумие ужаса, один из них почти заплыл, а в уголках стоят слезы, готовые вот-вот пролиться.

Палец Мэлиса сжимается на спусковом крючке, и мой пульс учащается. Прежде чем я успеваю подумать о том, что делаю, я бросаюсь вперед, становясь между Рэнсомом и Виком.

– Стой! – заикаясь, выдаю я.

Мэлис колеблется, но я все еще вижу его палец на спусковом крючке. Я с трудом сглатываю, на мгновение отгоняя паническую дрожь. Для этого мне нужна ясная голова.

– Стой, – повторяю я, на этот раз мой голос звучит тверже. – Ты не можешь убить его.