Читать книгу: «Жестокие сердца», страница 2

3
Виктор

Я лежу на заднем сиденье машины и стискиваю зубы, радуясь, что за рулем Рэнсом. Он же нашел тачку, в которой мы едем, и взломал ее. Он же очаровательно улыбался таможенникам на выезде из Мексики в США.

Пересечь границу обратно оказалось проще, так как у нас уже были поддельные документы, да и к тому же власти не следят за теми, кто покидает Мексику.

Слава богу.

Я ерзаю на месте, и от этого движения у меня начинает болеть бок – он пульсирует целую минуту, прежде чем утихает. После того, как Рэнсом добыл нам машину, мы отправились в ветеринарную клинику за медикаментами. Наложить швы – это лучшее, что мог сделать Мэлис, особенно учитывая срочность ситуации и тот факт, что в тот момент мы ехали на машине. К слову, они вышли даже вполне сносными. Однако меня все еще раздражает, что они неровные. Честно говоря, это беспокоит меня больше, чем боль, но я могу отбросить эту проблему в сторону и сосредоточиться на насущном вопросе.

Рэнсом и Мэлис сидят впереди. Теперь мы в новой машине, которую украли после того, как бросили предыдущую где-то на границе штата Техас. Я слышу, как братья тихо переговариваются. Мэлис выглядит взволнованным – еще одна причина, по которой ему сейчас лучше не быть за рулем. Последнее, что нам нужно, – это чтобы нас остановили из-за его вспыльчивости.

Рэнсом тоже расстроен из-за Уиллоу, но, по крайней мере, он способен соблюдать правила дорожного движения.

Пока они разговаривают, я беру ноутбук и делаю то, что у меня получается лучше всего. Вообще я должен бы отдыхать, выздоравливать, но я никогда не умел сидеть сложа руки, даже в спокойные времена. К тому же чем дольше мы не в курсе, куда Трой увез Уиллоу, тем труднее будет ее найти.

Поэтому я берусь за работу.

У нас получилось отследить его передвижения, используя кусочки записей с дорожных камер. Трой явно увез ее обратно в Детройт, но вот куда потащил дальше… это большой вопрос.

Я проверил камеры вокруг его дома и квартиры в центре города, но ни в одном из этих мест не было зафиксировано никакого движения. Значит, он держит ее где-то еще. Это разумно, учитывая все обстоятельства. Если бы он привез ее в одно из своих известных владений, то это бы заметили. То, что он умен, только усложняет нашу работу.

Когда я думаю о том, как долго Уиллоу находится у него в плену, внутри у меня все начинает трястись. Прошло чуть больше тридцати часов, но за это время многое могло случиться. Особенно, когда это касается такого человека, как Трой, мать его, Коупленд.

У меня ноет в груди, и я ловлю себя на том, что постукиваю пальцами по краю ноутбука, возвращаясь к своим старым механизмам преодоления. Чувствую, что немного схожу с ума, и ненавижу это. Если бы я позволил себе, то мог бы запросто вообразить все те ужасные вещи, которые Трой мог уже сделать с Уиллоу.

Вероятно, он не стал бы убивать ее, ведь это лишило бы смысла все происходящее, но есть вещи, которые могут заставить человека пожалеть, что он не умер. Я знаю этот факт лучше, чем большинство людей, и у меня нет никаких иллюзий, что Трой будет мягко обращаться с ней только потому, что хочет жениться на ней.

Но если я позволю этим мрачным мыслям завладеть моим разумом, это не поможет мне найти Уиллоу, поэтому я делаю глубокий вдох, заставляя себя сосредоточиться на том, что делаю.

Из Мексики в Детройт тянется цепочка «хлебных крошек», и я снова перебираю их, пытаясь отыскать хоть какой-то намек на то, куда Трой увез Уиллоу.

Есть несколько заметок о том, как он передвигается по городу, но в остальном все глухо. Похоже, он полностью вне радара, и от одной этой мысли у меня мурашки по коже. Я раздражен, мне страшно.

Если мы не сможем найти ее…

Нет.

Нет, я не могу позволить себе так думать. Трой не какой-то криминальный авторитет. Он богатый, избалованный идиот, которому не нравится, когда ему говорят «нет». Наверняка есть что-то, что поможет мне выяснить, куда он увез Уиллоу. Я просто должен найти это. На данный момент наша девочка спрятана где-то, а мне нужно продолжать копать, пока не отыщу.

Я еще больше сосредотачиваюсь, прокручивая в памяти все сведения, которые мне удалось собрать. Открываю блокнот сбоку экрана и начинаю записывать все точки, которые связывают эти места, все, что может привести к следу, ведущему к Уиллоу.

Приглушенный разговор моих братьев превращается в фоновый шум, не более чем помехи где-то на задворках сознания. Я всегда исполнял эту роль. Роль тихого наблюдателя. Она у меня получалась лучше всего, однако ставки на успех моей деятельности еще никогда не были так высоки, как сейчас.

Я не поднимаю глаз, пока не слышу, как Рэнсом горько ругается – звук достаточно громкий, чтобы оторвать меня от мыслей.

– Что…

Но вопрос не слетает с губ, так как я оглядываюсь и вижу, где мы.

Я даже не заметил, как мы вернулись в город, на нашу старую территорию. Такое чувство, будто прошли месяцы с тех пор, как мы покинули его, хотя на деле это не так. От вида нашего склада – нашего дома, – который теперь напоминает лишь кучку пепла, у меня перехватывает дыхание.

Мэлис и Рэнсом наконец-то поменялись местами, и теперь пальцы моего близнеца крепко сжимают руль. Рэнсом, сидящий рядом с ним, сжимает челюсть, пока мы медленно проезжаем мимо здания, которое когда-то было нашим. Первоначальная постройка исчезла, сгорела до основания. С одной стороны сложены куски почерневшего дерева и камня, как будто кто-то пытался навести порядок, но на полпути бросил это занятие.

Скорее всего, кто-то из местных жителей позвонил в администрацию города и пожаловался, что здание выглядит как «бельмо на глазу», но оно все же оказалось в самом низу списка приоритетов.

В любом случае, дом, который мы выстроили для себя – место, где мы вели свой бизнес, место, где Уиллоу вошла в нашу жизнь, – исчез. Когда Оливия впервые прислала нам видео пожара, никого из нас это особо не взволновало. Гораздо важнее было то, что мы были все вместе и живы, и мы примирились с тем, что оставили старую жизнь позади.

Теперь это зрелище поражает меня, будто взрывной волной. Еще одно напоминание обо всем, что у нас отняли.

Отнял Трой.

И Оливия.

Мэлис прочищает горло и немного ускоряется, увеличивая расстояние между нами и разрушенным складом.

– Это не важно, – говорит он грубым, твердым голосом. – Мы уже попрощались с домом, теперь это ничего не меняет. Снимем номер в отеле или что-нибудь в этом роде и будем вести себя тихо. Нам просто нужно место, где можно обосноваться, пока не найдем Уиллоу.

– Верно, – соглашается Рэнсом, хотя его голос звучит менее уверенно.

– Угу, – бормочу я.

Мы направляемся в отель на проторенной дороге на окраине Детройта, в довольно дерьмовое местечко, честно сказать. Мы всегда скрываемся в таких местах, когда нам нужно остаться незамеченными. Если там есть кровати и интернет, этого обычно вполне достаточно для наших целей.

Снаружи мотельчика есть вывеска, рекламирующая бесплатный вай-фай и завтрак, который, как я знаю по опыту, скорее всего, будет состоять из тех крошечных упаковок хлопьев и стакана молока комнатной температуры. Может, еще пару кусочков фруктов дадут, те, что в лучшем случае вызывают сомнения.

– Я нас зарегистрирую, – говорит Рэнсом, вылезая из машины и направляясь внутрь, чтобы поговорить с менеджером за стойкой регистрации.

Мы с Мэлисом следуем за ним несколько минут спустя. Мой близнец перекидывает рюкзак с моим ноутбуком повыше на плечо.

– Значит, три ключа? – спрашивает мужчина, переводя взгляд с одного на другого. Он выглядит наполовину настороженным, наполовину безразличным, и мы с Мэлисом молчим, чтобы он ничего не заподозрил.

– Было бы здорово, спасибо, – отвечает Рэнсом, нацепляя свою фирменную очаровательную улыбку, которая обычно «располагает людей», но до глаз она не доходит.

– Ладно. Вы в двести седьмом, – говорит нам парень за стойкой, обращаясь в основном к Рэнсому. – Лестница прямо по коридору. Завтрак подается с семи и до тех пор, пока работники не начнут убираться.

Рэнсом слегка кивает ему и благодарит за помощь, и мы втроем направляемся по коридору к лестнице.

– Устраивайтесь, – тихо говорит нам Рэнсом. – Я пойду поищу нам какие-нибудь шмотки и чего-нибудь перекусить. Слишком долго не ели, уже с ума схожу.

Уверен, что он прав, но я почти не ощущаю голода, жажды или усталости. Если не считать ноющей боли в ране при ходьбе или поворотах тела, я не осознаю ни одной из этих потребностей. Лишь сосредоточен на предстоящих задачах.

– Будь осторожен, – отвечает Мэлис. Он на секунду сжимает плечо Рэнсома, обмениваясь с ним взглядом, а после мы вдвоем поднимаемся по лестнице на второй этаж.

В номере две полноразмерные кровати в центре, телевизор и небольшой письменный стол со стулом в углу. Я устраиваюсь там, достаю ноутбук и подключаю его ко всем остальным устройствам. Мэлис подходит к окну и задергивает шторы, затем обходит комнату по периметру, проверяет.

Прежде чем я успеваю опуститься на стул, он останавливает меня.

– Тебе надо бы душ принять или типа того, – говорит он, и его темно-серые глаза встречаются с моими.

– Если это твой способ сказать мне, что от меня воняет, то я пойду дальше и скажу, что вы с Рэнсомом тоже не благоухаете. Мы провели в машине больше суток, – бормочу я.

Мэлис тяжело вздыхает, не двигаясь с места.

– На тебе все еще засохшая кровь. У тебя даже времени не было привести себя в порядок после того, как в тебя стреляли.

Я внезапно осознаю, что он прав. Мне даже в голову не приходило беспокоиться по этому поводу, хотя это одна из первых вещей, которые я бы сделал, будь ситуация нормальной.

Когда я снимаю куртку, то замечаю, что рубашка все еще насквозь пропитана кровью, которая уже засохла и трескается. Я поднимаю ее и осматриваю рану впервые с тех пор, как Мэлис меня подлатал. Бок в основном чистый, но на швах запеклась кровь, и его, вероятно, лучше продезинфицировать.

Я морщусь, осознавая свое положение.

Словно теперь, когда мы наконец остановились не на пять минут, чтобы отлить или заправить машину, все мелкие недомогания вдруг дали о себе знать. У меня болит голова, вероятно, из-за нехватки еды и воды и потери крови вдобавок ко всему прочему.

За последний день или около того я довел свое тело и разум до предела. К тому же едва ли мы так уж хорошо отдохнули до того, как добрались до Мексики.

– Да, – наконец бормочу я. – Возможно, ты прав.

Мэлис тычет пальцем в сторону ванной, и я без возражений иду туда, закрывая за собой дверь и оказываясь под резким флуоресцентным освещением. Ванная небольшая, но относительно чистая, и я быстро раздеваюсь, оставляя свою грязную, пропитанную потом и кровью одежду кучей на полу. Сейчас нет смысла ее складывать.

Из душа с шипением льется вода, сначала ледяная, но затем постепенно нагревающаяся. Я слышу, как слегка лязгают трубы, после чего маленькую комнату начинает заполнять пар.

Я шиплю, когда горячая вода попадает на мою наспех зашитую рану, и опускаю взгляд, изучая ее более внимательно. Швы неровные, но достаточно хорошие. Определенно останется шрам, но вообще это было неизбежно.

Все, о чем я могу думать, когда провожу пальцами по неровностям швов, – это о том, как прошла та ночь. Как я попытался встать перед Уиллоу, защитить ее. Как я, руководствуясь чистым инстинктом, хотел уберечь ее от линии огня. Я бы принял на себя все пули мира, чтобы обезопасить ее, но это даже не имело никакого значения.

В меня стреляли, а ее все равно забрали.

Я вижу это, как будто в замедленной съемке, каждый раз, когда закрываю глаза. Ракурс искаженный и неправильный, поскольку я лежу на земле, голова кружится, зрение немного затуманено. Но в ту секунду я все еще мог видеть достаточно ясно, чтобы запечатлеть момент похищения Уиллоу.

Я помню каждую секунду.

Выражение шока и абсолютного ужаса на ее лице.

Ее крик разорвал ночной воздух и эхом отдавался даже после того, как ее увезли.

Я резко открываю глаза и понимаю, что тяжело дышу. Сердце бешено колотится в груди, с силой ударяясь о ребра. Я заставляю себя сделать глубокий вдох, затем еще один, пытаясь сосредоточиться на том, что могу контролировать здесь и сейчас.

Я беру мочалку с крючка рядом с душем и намыливаю ее гостиничным мылом. Затем начинаю отмываться сверху, двигаясь вниз. Вода становится мутной, пока грязь и кровь стекают в водосток. Я смотрю, не моргая.

Но не помогает.

Ничего не помогает.

Я просто продолжаю представлять лицо Уиллоу.

Продолжаю слышать ее крик.

Вижу, как ее увозят все дальше и дальше, пока она не исчезает из виду.

Эмоции подобны приливной волне, и когда они достигают своего пика, у меня нет никакой надежды преодолеть их. Они обрушиваются на меня, угрожая утопить под своим весом, и я хватаю ртом воздух.

Уиллоу всегда так на меня действовала. Ее эмоции смешались с моими, с тем, что я чувствую к ней. Это не похоже ни на что из того, что я испытывал раньше, поэтому защититься я от этого не могу. Защититься от гнева и леденящего душу страха, которые испытываю, задаваясь вопросом, все ли с ней в порядке.

Я крепко сжимаю челюсти, пытаясь сосредоточиться на вдохе через нос, а затем на выдохе через рот. Считаю каждый вдох на четыре секунды. Затем задерживаю дыхание еще на четыре и выдыхаю столько же. Но это не очень помогает.

Затем добавляю к этому постукивание пальцами по бедру, по кафельной стене, ухитряясь продлить это настолько, чтобы закончить мыться и выйти наконец из душа.

Слишком.

Все это просто слишком.

Никакой из опробованных способов не работает, как это обычно случается. Никаких привычных паттернов. Если уж на то пошло, я еще больше погружаюсь в эмоциональное неистовство. В голове словно ураган бушует, в груди жжет. Все происходит слишком быстро и хаотично, чтобы я мог ухватиться хоть за что-то, получить назад свое спокойствие.

Ванная внезапно становится слишком маленькой. Тускло-белые стены смыкаются, я разворачиваюсь и сильно бью по одной из них. Боль пронзает руку, и это немного рассеивает шум в голове, так что я делаю это снова.

Я начинаю считать, выравнивая дыхание с каждым ударом. Вдох, выдох – один. Вдох, выдох – два. Вдох, выдох – три.

Мир сужается до боли в моей руке и ощущения липкой от влаги после душа краски. Счет растет, и я начинаю оставлять на стене кровавые полосы от трескающейся на костяшках пальцев коже. Но не останавливаюсь.

Не останавливаюсь, пока дверь не распахивается и Мэлис не врывается в маленькое помещение, оттаскивая меня от стены.

– Проклятье, да прекрати ты. – Его голос звучит даже мягко.

– Мэл…

– Я знаю, – говорит он, обрывая меня. – Я сказал тебе пойти помыться, а не в крови снова измазаться. И надень уже гребаные штаны.

Я поднимаю руку, смотрю на нее. Он прав. Костяшки пальцев превратились в кровавое месиво. По крайней мере, если придется их латать, мне будет чем занять руки.

Я смываю кровь под струей воды из раковины, а затем натягиваю уже ношенные брюки, морщась от осознания того, что слишком долго не стирал их. Я пока отказываюсь от рубашки, не желая снова надевать на себя эту заскорузлую, запачканную кровью вещь. Двигаясь по маленькой комнате, я чувствую на себе пристальный взгляд Мэлиса.

– Знаешь, – бормочет он после долгой паузы. – Вообще-то это я обычно ломаю вещи кулаками. А вот ты у нас уравновешенный и весь такой собранный.

Я фыркаю на это, но брат не ошибается.

– Я чувствую, что… не знаю. Чувствую, что распадаюсь на части. Все не так. Так не должно было случиться.

– Да. Я всё думаю о ночи перед тем, как разразилась вся эта хрень, и о том, как мы были так…

– Счастливы? – добавляю я.

Мэлис пожимает плечами.

– Да, наверное. Думали, будто время выиграли. Что дальше будет легче.

– И успокоились.

– Мы ведь думали, что этот ублюдок мертв.

– Оливия хотела, чтобы мы так думали. Она намеренно скрывала от нас правду, – говорю я ему. Я много размышлял над этим в течение последних двадцати четырех часов. – Вероятно, для того чтобы использовать его именно так, как это случилось. Они оба охотились за нами, и ему удалось застать нас врасплох, потому что мы были полностью сосредоточены на ней.

Мэлис бормочет ругательства себе под нос, проводя пальцами по темным волосам.

– Мы все исправим. Найдем ее.

Я с трудом сглатываю. Ощущаю, как то безумие, что захлестнуло меня несколько минут назад, возвращается, чтобы вновь поглотить. Но я выдыхаю, а затем снова, сосредотачиваясь на Мэлисе, а не на панике.

– Мы должны найти ее, – говорю я, и мой голос звучит хрипло даже для моих собственных ушей. – Должны. Я просто. Я…

Мой голос срывается. Я даже не знаю, какие слова пытаюсь подобрать. Я не знаю, что сказать, чтобы стало ясно, насколько это важно. Как сильно я хочу убедиться, что с ней все в порядке.

– Ты любишь ее. – Голос Мэлиса тих, но слова кажутся странно громкими в этом маленьком, пустом пространстве. Это не обвинение, просто констатация факта.

Я делаю еще один глубокий вдох и киваю. Странно думать об этом, странно признавать, что это правда. Я, конечно, никогда не думал, что буду испытывать такие чувства к кому-либо. После смерти мамы я был уверен, что единственные люди, которых я когда-либо буду любить, – это мои братья.

А теперь…

Я киваю, соглашаясь со словами Мэлиса.

Это вызывает во мне совершенно новую бурю чувств. Потому что я и правда люблю ее. Вот в чем дело. Вот почему во мне столько эмоций. Вот почему я так отчаянно хочу ее вернуть. Вот почему, когда она пропала, мне показалось, будто я потерял частичку себя, и почему, представляя, как Трой причиняет ей боль, мне хочется снести весь мир голыми руками.

– Я так и не сказал ей, – выдавливаю я из себя, поднимая глаза и встречаясь взглядом с братом. – Я никогда… Я так долго не мог даже прикоснуться к ней, как бы сильно мне этого ни хотелось. Черт. Вот бы это дерьмо не сдерживало меня так сильно. С тобой и Рэнсомом ей никогда не приходилось сомневаться в ваших чувствах.

Мэлис фыркает, бросая на меня взгляд.

– Чушь собачья. Может с Рэнсомом и да, но со мной? Да я угрожал ей через день и выбалтывал ей всякую чушь.

Я качаю головой, от волнения мурашки бегут по коже.

– Но она все равно осталась. Она…

– Да, и она осталась ради тебя тоже. Я видел вас вместе, и как она старалась сблизиться с тобой. Думаешь, она бы сделала все это, если бы сомневалась?

Я хочу возразить, но замираю, пожимая плечами. Эмоции просто душат меня.

– Она знала, – продолжает Мэлис твердым голосом. – И знает. И я могу сказать тебе, что она чувствует то же самое. Она никогда не считала тебя ущербным или покалеченным. По крайней мере, не больше, чем все мы. Она любит тебя таким, какой ты есть.

– Откуда ты это знаешь? – спрашиваю я, почти отчаявшись получить ответ.

– Просто знаю, – он делает паузу, затем добавляет: – Это было очевидно, Вик. Я видел это каждый раз, когда она смотрела на тебя. Точно так же, как она могла понять это по тому, как ты смотрел на нее.

Я делаю еще один прерывистый вдох, и когда снова вдыхаю, мои легкие уже не так сильно сопротивляются.

– Хорошо, – бормочу я. – Мы должны найти ее, Мэлис.

– И найдем, – говорит он, и выражение его лица становится жестче. – Мне плевать, если нам придется перевернуть вверх дном весь этот чертов штат или всю эту чертову страну. Мы найдем ее.

Он протягивает руку, и ее вид погружает меня в воспоминания о другом времени, много лет назад.

Мэлис тогда был моложе, но не менее решителен. Его глаза горели почти так же, как сейчас, когда он сказал нам с Рэнсомом, что мы сделаем все, чтобы наш отец больше никогда не смог причинить боль маме. Тогда он тоже протянул руку, и мы с Рэнсомом по очереди пожали ее, скрепляя сделку рукопожатием, которое значило так много.

Ставки сейчас так же высоки, и судьба единственного человека, которого мы любим так же сильно, как друг друга, висит на волоске.

Я протягиваю руку и сжимаю ладонь Мэлиса так же, как тогда. Он отвечает на рукопожатие. На мгновение меня охватывает осознание: что бы ни случилось, мы с братьями справимся с этим. Мы не одиноки в этом деле.

Мы стоим так секунду, а затем отпускаем. И момент разрушается. Но эффект все же ощущается. Теперь я чувствую себя увереннее.

Мы выходим из ванной, и я наношу немного мази на рану, прежде чем сесть за стол. Руки больше не дрожат. Я открываю свои программы, готовясь возобновить поиск.

Через несколько минут из-за двери доносится приглушенное ругательство, и входит Рэнсом, неся поднос с напитками и несколько массивных пакетов, а также ключ от номера.

– Спасибо, что открыли дверь, – ворчит он, бросая пластиковый ключ на одну из кроватей.

– Ты не постучал, – пожимает плечами Мэлис.

Рэнсом закатывает глаза и бросает пакеты с одеждой на кровать, прежде чем начать раздавать еду: обычный фастфуд, жирные бургеры и картошка фри, которые уже начали остывать. Я едва ощущаю их вкус, пока ем и запиваю содовой, которую принес для меня Рэнсом.

Мэлис и Рэнсом ругаются друг с другом, но, когда я сосредотачиваюсь, их болтовня снова становится фоновым шумом. Я постукиваю пальцами по столу – раз, два, три, четыре, пять. Глубоко вдыхаю, и в нос мне ударяет запах жира и соли.

Сосредоточившись, я возвращаюсь к работе.

Как только братья поели и приняли душ, я прошу их помочь мне раздобыть мне физическую карту вместо цифровой, чтобы можно было на стену повесить. Мы продолжаем работать столько, сколько требуется. Будем работать, пока не вернем себе Уиллоу.

Потому что я не могу без нее жить. Я так долго боролся с собой, пытался отрицать свои чувства. Но теперь это даже не вопрос.

Она нужна мне больше, чем воздух.

И я уничтожу любого, кто причинит ей боль или попытается держать меня от нее на расстоянии.