Читать книгу: «Жестокие сердца»

Шрифт:

1
Рэнсом

Все адски болит.

Легкие горят, мышцы ноют от столь интенсивного бега в такую рань, но, учитывая, что за нами на всех парах мчится джип, остановиться мы не можем. Фары черного монстра вспыхивают где-то позади, и мы с братьями сворачиваем на боковую улицу, отчаянно пытаясь скрыться.

В столь ранний час единственные звуки на мелких тропках – наше тяжелое дыхание и стук ног по бетону, но сейчас это даже близко не утешает. Кто-то может выскочить из тени и перехватить нас, а мы понятия не имеем, где реально находимся и куда держим путь.

Нуэво-Ларедо – городок не такой уж большой, но дома тут повсюду, и никто из нас не знаком с этим районом достаточно для того, чтобы ориентироваться или понимать, куда мы вообще бежим. У меня мелькает мысль, что, может, джип хочет загнать нас в какую-то ловушку, но я отбрасываю эту мысль, прежде чем она успевает укорениться. Сейчас это не имеет особого значения. Нам просто нужно двигаться и пытаться преодолеть это дерьмо.

Двигатель джипа ревет у нас за спиной, и мы ускоряемся, пользуясь тем, что пешком передвигаемся проворнее, чем парни на джипе. Но все равно они чертовски близко.

– Да твою мать! – с чувством ругаюсь я, когда несколько минут спустя мы снова выбегаем на главную дорогу. – Пошла ты на хрен, Оливия!

Если бы кто-то из жителей прямо сейчас выглянул из окна, то увидел бы четверку безумцев, в предрассветные часы несущихся по улицам и пытающихся скрыться от джипа, который их преследует.

Часть меня надеется, что в этом джипе сидит сама Оливия, и я смогу ударить старуху прямо по ее самодовольной физиономии, если представится такая возможность.

Как только мы останавливаемся, чтобы оглядеться, снова вспыхивают фары. Я не знаю, как, черт возьми, джип двигается так быстро, но он снова оказывается прямо за нами, ослепляя нас ярким светом.

Уиллоу ахает, и, прежде чем я успеваю обернуться и посмотреть, в чем дело, мы снова трогаемся в путь. Вик хватает ее за руку и тащит. Мы ныряем в другой переулок, несясь так быстро, как только можем.

– Я видела… кто был в том… джипе, – задыхаясь, произносит Уиллоу. Звучит так, словно ей трудно дышать и говорить одновременно. – Это был… Трой.

Я резко поворачиваю голову и смотрю на нее.

– В каком это, на хрен, смысле? – рычит Мэлис. Затем поворачивается, чтобы посмотреть на нее, не замедляя при этом шага. – Ты уверена?

Уиллоу выглядит так, будто ее вот-вот стошнит, но она кивает.

– Я видела его. Он не мертв. Он, наверное… смог как-то выжить.

Вик фыркает.

– Это значит, что Оливии помогли. Черт, я не знал. Я на такое не рассчитывал.

Никто из нас не рассчитывал, но сейчас нет времени на размышления. Если этот ублюдок Трой тоже охотится за нами, то нам нужно продолжать бежать. Я уверен, что сволочь тоже точит на нас зуб, учитывая, что мы чуть не убили его и сбежали с женщиной, на которой он должен был жениться.

– Быстрее давайте! – шиплю я, ускоряя шаг, хотя чувствую, что сердце вот-вот разорвется. – Разберемся с этим дерьмом, как выберемся отсюда.

Хоть это говорю я, самому мне забыть об этой проблеме сложнее, чем кажется. Пока я бегу, шлепая ногами по асфальту, в голове проносятся вся та дрянь, которую вытворил Трой. Вспоминаются все его угрозы Уиллоу. И то, как он собирался жениться на ней против ее воли.

Я думаю о вечеринке по случаю их помолвки, о его собственническом взгляде, о том, как он вел себя: словно имел право решать, с кем Уиллоу позволено разговаривать, едва сдерживался, чтобы не устроить сцену.

Оливия, может, и ввязалась в это дело ради денег, и явно готова использовать своего единственного живого наследника в качестве разменной монеты, но Трой – один из тех придурков, которые мстительны и мелочны просто потому, что могут такими быть. Он гоняется за нами не из-за денег.

А потому что не может позволить себе проиграть.

Во мне поднимается гнев, жаркий и сильный. Думаю, я ненавижу этого ублюдка даже больше, чем Оливию.

Мысль о том, чтобы бегать от него, вызывает у меня тошноту, и я почти испытываю искушение остановиться и попытаться прикончить этого ублюдка, но затея идиотская. Мы в невыгодном положении, влипли по полной. Сейчас важнее всего обеспечить безопасность Уиллоу. Все остальное может подождать.

Так что мы продолжаем бежать по улицам, ныряя в тесные переулки. Перепрыгиваем через грядки, пригибаемся перед бельевой веревкой, растянутой у одного из домов, стараясь держаться как можно дальше от джипа. Чем дольше мы бежим, тем тише становится вокруг, и после нескольких мучительных минут кажется, будто нам удалось унести ноги.

Позади нас больше не слышно рева двигателя, улицы освещены лишь парой фонарей, а не ослепительным светом фар. Но мы все еще мчимся вслепую по этому незнакомому мексиканскому городку, не зная, куда направляемся. Не похоже, что у Вика было время спланировать для нас маршрут. Эти ублюдки застали нас врасплох.

Следующее место, где мы будем скрываться, придется выбирать с бóльшим умом.

Кстати, об этом – куда нам вообще ехать? Если Трой и Оливия каким-то образом лишь несколько дней назад выяснили, что мы отправляемся в Мексику, они не могли пробыть здесь дольше нас, но ресурсов у них, конечно, в разы больше. Черт, может, у них тут даже люди свои есть, которым она платят за содействие. Трудновато будет понять, куда можно бежать, а куда нет. Нужно увеличить между нами дистанцию, сбить их со следа, чтобы успеть перегруппироваться и придумать остальную часть плана.

Предполагалось, что у нас будет больше времени на это, но, что ж, ни черта не вышло.

Я лихорадочно соображаю, пытаясь что-то придумать, когда мы, наконец, замедляем шаг. Вик оглядывается по сторонам, словно пытаясь найти какой-то ориентир, который помог бы ему понять направление. Мы выходим на другую улицу.

Но прежде, чем он успевает что-либо сказать, воздух прорезает громкий рев.

Твою же ж мать. Джип.

На этот раз фар нет, но звук мотора ни с чем не спутаешь. Водитель выключил свет, чтобы слиться с окружающей темнотой. Джип устремляется к нам, быстро приближаясь.

– Черт! – кричу я и чувствую, как Мэлис и Вик двигаются рядом со мной. Вик бросается на защиту Уиллоу, и в ту же секунду раздается выстрел.

Затем Вик оседает и тяжело падает на землю.

Уиллоу вскрикивает, звук получается пронзительный и испуганный. Двигатель джипа снова ревет. Он не останавливается и даже не замедляет ход. Лишь слегка отклоняется от курса, проносясь мимо нас. Боковая дверь открывается, и когда машина проезжает мимо, оттуда высовывается рука, хватает Уиллоу и втаскивает ее в салон мчащегося автомобиля.

Она снова кричит, вырываясь из рук того, кто, черт возьми, схватил ее, но этого недостаточно.

– Сука, нет! – вопит Мэлис.

– Не смей, мать твою! – кричу я рядом с ним.

Я набираю скорость, пытаясь догнать джип, но он уносится в ночь с такой скоростью, что надежды догнать его пешком просто нет.

«Давай,– уговариваю я себя, стиснув зубы. Хочу двигаться быстрее, чтобы поспеть за джипом, хотя бы оставить его в поле зрения.– Давай, черт тебя дери».

Но это бесполезно. Он удаляется все дальше и дальше, и в конце концов мне приходится остановиться. Легкие горят. Фары выключены, поэтому я даже не могу разглядеть в темноте эту чертову тачку.

Дерьмо. Гребаное, мать вашу, дерьмо.

Джип исчез, а вместе с ним и Уиллоу.

На какое-то долгое мгновение мне кажется, будто время полностью остановилось. Мой разум пытается осознать этот факт, отказываясь в него верить. Каждый вдох подобен вдыханию осколков стекла, и я борюсь за воздух, пытаясь не дать гневу и отчаянию затуманить мое сознание.

Единственное, что, наконец, прорывается сквозь пелену паники и ярости в моем мозгу, – это шум позади. Я оборачиваюсь, смотрю на Мэлиса, который застыл на том месте, где у нас украли Уиллоу.

Он стоит на коленях на земле, нависая над телом Вика, и у меня в животе возникает тошнотворное чувство.

Черт, нет. Нет, нет, нет.

Мы не можем потерять Вика и Уиллоу в одну ночь. Это было бы просто…

Нет.

Они в нескольких кварталах позади меня, почти неразличимые в окружающей нас темноте, и несмотря на то, что мои мышцы и легкие протестуют, я поворачиваюсь и снова пускаюсь бежать, направляясь обратно к ним. У меня сжимается грудь, и это не только от напряжения. Я не знаю, что увижу, когда доберусь до братьев, и если Вик мертв…

Я с трудом сглатываю при этой мысли.

Когда подхожу ближе, то вижу, что Мэлис продолжает давить на рану в боку Вика. Вик болезненно стонет, и у меня немного сжимается желудок. Он все еще жив. Слава яйцам, хоть так.

Мэлис поднимает голову, когда я подхожу к ним. В его глазах читается очевидный вопрос, и я качаю головой.

– Уехали, – говорю я хриплым голосом. – Уиллоу забрали.

– Черт! – ругается мой старший брат. – Твою мать! – Его темные глаза вспыхивают от тревоги, челюсть сжимается.

Лежащий на земле Вик выглядит просто отстойно. Его рубашка пропитана кровью, но, похоже, он этого даже не замечает. Он закрывает глаза и прерывисто выдыхает, и я вижу, как его руки ритмично сжимаются в кулаки, пока он, как обычно, считает про себя. Ему, наверное, больно от ранения, но сейчас его разрушает потеря Уиллоу. Как и всех нас.

Какое-то мгновение мы все просто пребываем в тишине, глядя на то место, откуда исчезла Уиллоу. Переварить все, что произошло, чертовски трудно. Прошлой ночью мы танцевали, счастливые и свободные впервые за долгое время. Мы думали, что все будет хорошо. Считали, что можно ненадолго перестать бегать. Все казалось идеальным. Мы все трахнули Уиллоу, и ощущалось это так, словно финальный кусочек пазла встал наконец на свое место. Словно все стало так, как должно было быть. А теперь ее нет. Этот ублюдок затащил ее в джип, и мы понятия не имеем, куда ее увезли. Меня тошнит от этой мысли.

– Мэлис, – хрипит Вик, голос у него измученный, но решительный. – Помоги мне встать.

– Вик…

Виктор прерывает его, качая головой.

– Все не так плохо. Он просто задел меня. И мы не можем здесь оставаться. Чем дольше тут задерживаемся, тем дальше она от нас. Нам нужно идти.

– И куда, интересно? – спрашиваю я, подходя ближе, чтобы помочь Мэлису поднять Вика на ноги.

– Мы знаем, что ее забрал Трой, – выдавливает из себя Вик. – Значит, с этого и стоит начать. Просто надо понять, куда, черт возьми, он собирается ее отвезти. Пошли. Нужно найти тачку, взломать ее. Ты сможешь подлатать меня, как только тронемся в дорогу.

Именно в этот момент я понимаю, насколько Вик серьезен. Он готов позволить нам заштопать его на заднем сиденье движущейся машины. То есть никаких аккуратных швов, которые он так любит. И вообще обычно он сам этим занимается. Но сейчас Уиллоу важнее всего. Даже важнее его тараканов.

Мэлис делает глубокий вдох и выдыхает.

– Ладно. Пошли. – Он бросает на меня взгляд. – Ты лучше всех разбираешься в электропроводке, так что займись этим делом. Наверняка тут найдется что-то приличное.

Я киваю.

В моем сердце все еще пустота, зияющая рана, но я стараюсь пока не думать об этом. У нас есть цель, и мне нужно сосредоточиться на ней, а не позволять боли в груди захлестывать меня, словно цунами.

Мне нужно сфокусировать всю свою энергию на одном непреложном факте.

Мы с братьями сделаем все возможное, чтобы вернуть Уиллоу.

2
Уиллоу

Сознание возвращается ко мне медленно, урывками.

В первую очередь ощущаю боль в мышцах и груди. У меня кружится голова, и я изо всех сил пытаюсь открыть глаза, но веки кажутся слишком тяжелыми. Когда я стараюсь вспомнить, что произошло, у меня сводит живот и болит голова, поэтому я делаю глубокий вдох.

Меня держат… чьи-то руки?

Я чувствую, что двигаюсь, как будто меня кто-то несет. По моему телу скользят толстые пальцы, но знакомыми они не кажутся.

– Эй! – рявкает кто-то. – Держи свои гребаные руки при себе. Я нанял тебя не для того, чтобы ты ее лапал, придурок.

Погодите. Я знаю этот голос.

На меня набрасывается головокружительный вихрь эмоций, образов и ощущений. Я помню, как бежала от джипа, как Вик рухнул передо мной на землю, и как кто-то оттащил меня от парней, прежде чем они успели среагировать. Мои глаза резко открываются как раз в тот момент, когда меня опускают на землю, и надо мной возникает обманчиво красивое лицо Троя.

На его лице никаких чувств, но в глазах что-то есть. Не совсем триумф, нечто более мрачное. То, что не сулит мне ничего хорошего.

– Доброе утро, милая, – произносит он, и нежность, слетающая с его языка, звучит как яд.

У меня во рту пересохло, и я с трудом выговариваю слова.

– Ты должен быть м… мертв.

Он фыркает, и в этом звуке буквально сквозит презрение.

– Что ж, твой ручной зверек должен был лучше целиться, если ты хотела, чтобы он меня убил. Ничего важного не задел, хотя, надо сказать, потеря крови меня чуть не доконала. – Трой ухмыляется, пожимая одним плечом. – У меня лучшие врачи, каких только можно купить за деньги.

– Ты…

– Хватит болтать, – обрывает меня Трой. – Тебе лучше пока поспать. Это будет долгая поездка.

Я открываю рот, чтобы послать его ко всем чертям, но тут кто-то втыкает иглу мне в шею. Ощущаю острую боль, все становится как в тумане, пока меня снова не окутывает темнота.

Что бы они мне ни дали, должно быть, оно сильное, поскольку долгое время после этого я помню лишь отдельные моменты. Время от времени просыпаюсь и затуманенным взором смотрю по сторонам, но вокруг нет ничего примечательного, на чем можно было бы задержать взгляд. Долго бодрствовать, кстати, не выходит. Иногда, как только я просыпаюсь, темнота снова настигает меня, затягивая обратно. Я не знаю, то ли они каждый раз накачивают меня, то ли это какое-то замедленное действие того вещества, который они ввели мне в первый раз – я понятия не имею, сколько времени прошло и где мы вообще находимся.

Ясно одно: мы движемся. Где-то на кочку наткнемся, где-то едем по гладкой дороге, но я чувствую все.

Кто-то пару раз приподнимает мне голову и вливает в рот воду, которую я с трудом проглатываю. Внутри у меня все болит, а холодная жидкость вызывает шок. Иногда мне дают еду – кусочки фруктов и черствый хлеб, – и хотя мой мозг кричит сквозь туман, что мне ничего не нужно от этих людей, я не в себе, чтобы сопротивляться.

Когда кто-то помогает мне дойти до туалета, я послушно плетусь, почти как марионетка. Я словно оказалась запертой в своей собственной голове – знаю, что это неправильно, ужасно, но у меня нет ни сил, ни воли что-либо с этим сделать. Как только я начинаю думать о том, чтобы воспротивиться, потребовать объяснить, куда меня ведут, то снова погружаюсь во тьму. Полностью отключаюсь.

С моих губ срывается стон, я чувствую, как по щекам текут слезы, хотя даже и не думала, что вообще плачу.

Я запуталась в мыслях.

Вдали от мужчин, которых люблю.

И просто… потеряна.

* * *

Некоторое время спустя я снова просыпаюсь.

На этот раз чувствую себя более бодрой. Правда, голова болит, и требуется некоторое время, чтобы все осмыслить. Сначала я все еще ощущаю головокружение, мысли в голове плывут, словно в тумане. Пытаются зацепиться за что-то конкретное, но это все равно что стараться ухватиться за что-то скользкое и эфемерное.

Однако затем, когда я вспоминаю о всепоглощающем страхе, мой пульс учащается.

Воспоминания снова напирают на меня, и я тихо ахаю, а глаза широко раскрываются, взгляд мечется по сторонам. Я в неприметной комнате, но, по крайней мере, одна. Я лежу на боку на кровати и когда пытаюсь пошевелиться, чтобы встать, то понимаю, что мои запястья и лодыжки крепко связаны, из-за чего маневрировать неудобно.

Вокруг моих ног что-то обвито, из-за чего я чувствую скованность и клаустрофобию и когда смотрю на себя вниз, то понимаю, что на мне больше нет той потной и грязной одежды, в которой я бегала по улицам Мексики.

Вместо этого на мне длинное белое платье, плотная ткань юбки обвивается вокруг ног.

О, господи. Это свадебное платье.

Сердце подпрыгивает в груди – сначала бьется медленно, а затем переходит в бешеный галоп. Я пытаюсь сесть.

Дверь открывается, и мое измученное сердце снова подскакивает, адреналин разливается по венам, словно поток ледяной воды. Входит Трой, за ним несколько мужчин в темных костюмах. Когда они оказываются в комнате, я на секунду заглядываю за дверь – этого достаточно, чтобы понять, что мы находимся в каком-то доме, но я его не узнаю.

Трой шагает ко мне в сопровождении мужчин: скорее всего, телохранителей или наемников. Он останавливается у края кровати и смотрит на меня сверху вниз, ухмыляется, пока его взгляд блуждает по моему связанному телу. С такого близкого расстояния и с более ясной головой я вижу, что он придерживает левую руку, будто это причиняет ему боль. Должно быть, это из-за пули, которую Виктор умудрился засадить ему в грудь.

В памяти всплывает смутное воспоминание. Я почти уверена, что пока была в полубессознательном состоянии, Трой сказал мне что-то.

«Что ж, твой ручной зверек должен был лучше целиться, если ты хотела, чтобы он меня убил».

Черт. У нас не было времени проверить пульс Троя в церкви, а парни так сосредоточились на том, чтобы вытащить меня, что Вик даже не потрудился выстрелить в него еще раз. Но, хотя одна пуля явно нанесла ему какой-то урон, для того, чтоб убить его, этого оказалось недостаточно.

Как будто почувствовав, что я смотрю на него, Трой немного расслабляет левую руку, словно не хочет признавать, что Вик вообще смог причинить ему боль. Он наклоняет голову, его похотливый взгляд снова пробегает вверх и вниз по моему телу, прежде чем остановиться на моем лице.

– Я рад, что ты наконец проснулась, – растягивает он слова. – Волновался, что ты проспишь весь наш важный день. Такое нельзя допустить. Я хочу, чтобы ты не спала каждое мгновение. В конце концов, женятся лишь раз.

– Пошел ты,– выплевываю я, снова пытаясь сесть, так как веревки натирают мне запястья и лодыжки.– Сукин ты сын! Я никогда не выйду за тебя замуж. Я лучше…

Он обрывает меня, наотмашь ударяя по лицу. Сильно. Моя голова откидывается в сторону, тело дергается на кровати, поскольку я не могу опереться на руки. Щеку пронзает ядовитая боль, зрение на секунду застилает темнота, а потом перед глазами пляшут звезды.

Удар такой силы, что из меня чуть не вышибает дух. Я с трудом открываю рот, пытаясь сделать вдох. Но, по крайней мере, ему тоже больно. Трой морщится, когда удар наносит ему самому урон, и прижимает руку ближе к телу.

– В первый раз я допустил ошибку, – говорит он, и теперь его голос звучит резче, с нотками злости. – Был слишком снисходителен к тебе. Твоя бабка обещала мне, что тебя можно контролировать, и я поверил ей на слово. Я думал, ты образумишься… поэтому не стал тебя серьезно ломать. Но больше я этой ошибки не повторю. Не собираюсь терпеть всякую чушь от тебя. Понимаешь меня?

В груди что-то сжимается от того, как он это произносит. В его глазах светится неподдельная злоба, что заставляет меня подумать о мальчишках, которые отрывают крылья бабочкам просто потому, что могут. Голос Троя звучит сердито – он явно зол, – но в то же время какая-то часть него, кажется, почти ликует, словно ему не терпится сломить меня, как он только что пообещал.

На мгновение наши взгляды встречаются. Он проводит языком по нижней губе, сжимая и разжимая пальцы, как будто раздумывает, ударить ли меня еще раз. Или, может, ударить ли меня сжатым кулаком или открытой ладонью.

Но наконец Трой отвлекается от меня и бросает взгляд через плечо на одного из своих людей.

– Перережь веревки, – рявкает он.

Здоровяк выходит вперед, размахивая ножом, и я чуть дергаюсь назад, затем он перерезает веревки, связывающие мои запястья и лодыжки. Прежде чем я успеваю пошевелиться, тот же парень хватает меня за руку и поднимает на ноги.

Трой и его наемники выводят меня из комнаты в другую часть дома. Пока мы идем, я пытаюсь сориентироваться, но все еще понятия не имею, где нахожусь. Это не дом Оливии, и я никогда раньше не видела дом Троя, так что не знаю, как он выглядит.

У меня так и вертится на языке спросить, не послал ли он еще людей за братьями Ворониными. Образ Вика, падающего на землю, запечатлелся в моем сознании, словно выжженная печать, и каждый раз, когда я думаю об этом, то чувствую, как к горлу подкатывает желчь. Я не знаю, убил ли его тот выстрел. Пострадали ли Мэлис и Рэнсом. Не думаю, что джип вернулся за ними после того, как меня затащили внутрь, но я понятия не имею, что произошло после того, как я потеряла сознание.

Но я сдерживаю слова, держу их взаперти. Последнее, что мне нужно, – это напоминать Трою о его неприязни к Ворониным. Пусть я и напугана, все же плюс в том, что меня захватили в плен, есть: возможно, теперь Трой отстанет от братьев и не будет больше преследовать их. Раз уж он заполучил то, что ему было нужно.

Трой снова заговаривает, и от одного звука его голоса я вся наполняюсь ужасом.

– После нашей первой неудачной свадьбы я решил, что эта не обязательно должна быть такой роскошной. Кого вообще волнует, что все, кто хоть что-то собой представляет, собрались вместе, чтобы засвидетельствовать это событие, верно? К тому же вряд ли ты знаешь хоть кого-то, кого стоит пригласить. Так что на этот раз у нас всего один гость.

Он открывает дверь, и мы входим в помещение, похожее на небольшой кабинет. В одном углу стоит письменный стол, а у другой стены – небольшой кожаный диван. На нем сидит Оливия, изящно сжимая в руке чашку чая.

Я не видела ее со дня нашей первой свадьбы, и теперь, когда я смотрю на нее, меня переполняют в равной степени страх и ярость. Ведь после всего произошедшего она по-прежнему одобряет этот кошмар. По-прежнему хочет продать меня подороже, как скотину, лишь бы получить свою выгоду.

– Привет, Уиллоу, – говорит Оливия холодным и отстраненным голосом. – Я бы сказала, что ты хорошо выглядишь, но…

Она окидывает меня взглядом с головы до ног и оставляет фразу незаконченной.

Желудок сжимается от одного взгляда на нее. Трудно вспомнить те времена, когда ее миниатюрный рост и идеально уложенные седые волосы заставляли меня думать, будто она добрая старушка. Оливия, вероятно, всю свою жизнь носила маску дамы из высшего общества, и, пусть она по-прежнему безупречно за ней скрывается, я уже достаточно хорошо ее знаю, чтобы видеть сквозь нее.

Видеть монстра, скрывающегося за этой маской.

Я делаю глубокий вдох, набирая в легкие побольше воздуха. Знаю, взывать к ее человечности, вероятно, бесполезно, но все равно не могу удержаться от попытки. Свадебное платье плотно облегает мой торс, обвиваясь вокруг, точно удавка, и только усиливая паническое чувство в груди.

– Оливия, пожалуйста, – говорю я дрожащим голосом. – Ты не обязана этого делать. Вы с Троем можете сами договариваться о чем угодно. Я вам для этого не нужна. Просто отпусти меня. Умоляю.

Трой фыркает, а Оливия, не меняя бесстрастного выражения лица, качает головой.

– После всего, что случилось, ты все еще не понимаешь, – говорит она.

– В этом мире так дела не делаются, дорогуша,– добавляет Трой, и его губы кривятся в усмешке.– Просто так ничего не получишь. Конечно, я мог бы выручить Оливию и помочь ее разваливающейся империи, но что я получу от этой сделки?

Я игнорирую Троя, к черту его. Взывать к его лучшим качествам не получится, потому что у него их нет. Вместо этого я сосредотачиваюсь на Оливии. На своей бабушке. На ком-то, кто должен любить меня.

– Пожалуйста,– бормочу я, пока слезы застилают мне глаза.– Не делай этого. Ты знаешь, каким он будет. Ты знаешь, что он собирается со мной сделать. Помоги мне. Пожалуйста. Мы ведь должны быть семьей.

Оливия фыркает, делая глоток чая.

– Боюсь, время семейных услуг друг другу давно прошло. Если бы ты добровольно согласилась на брак, который я устроила для тебя, все могло бы сложиться иначе. Я бы попыталась помочь тебе научиться выживать и преуспевать в роли жены влиятельного человека. Но ты сбежала. Ты превратила меня в посмешище, разрушила все мои старания. И вот с чем мы остались в итоге.

Я с трудом сглатываю, услышав решительные нотки в ее голосе. Хоть я и знала, что уговорить ее – это неосуществимая, последняя надежда, что-то в моем сердце все же разрывается от ее бессердечных слов. Это жестокое напоминание о том, что, хотя у нас общая ДНК, эта женщина ни в коем случае не является моей семьей.

Отведя от меня взгляд, Оливия переключает свое внимание на Троя.

– Наша сделка все еще в силе.

– С поправками, – немного раздраженно замечает Трой. – Ты сказала, что это будет простой брак, но это определенно не так.

Оливия отмахивается, по ее лицу пробегает тень негодования.

– Да, да, с поправками. Я согласилась на сорок пять процентов.

– А мне пришлось согласиться применить дополнительные воспитательные меры к твой своенравной внучке, чтобы она смогла наконец стать женой, которую я смогу использовать, как мне нужно. Каждый из нас несет свой крест.

Оливия даже не реагирует на его небрежные слова о том, что он непременно будет издеваться надо мной. Мой желудок сжимается в узел, воображение рисует десятки ужасных сценариев.

Пока я пытаюсь сдержать рвоту, эти двое переходят к последнему этапу переговоров и скрепляют сделку. Очевидно, из-за моего исчезновения Оливии пришлось отказаться от некоторых условий их соглашения, однако меня это даже не радует. Потому что Трой явно собирается выместить свой гнев на мне, а Оливия не собирается ничего предпринимать, чтобы остановить его.

В конце концов, они оба, похоже… если не удовлетворены, то, по крайней мере, согласны. Оливия поднимается с дивана и подходит ко мне сзади. Один из телохранителей Троя выходит в переднюю часть комнаты, и Трой ухмыляется, видя мое замешательство.

– Что? Ты ожидала увидеть священника? Я ведь сказал, что эта свадьба не будет пышной. К тому же в наши дни любой может принять духовный сан по интернету. Все, что нужно, – это свидетель, и этот брак будет иметь юридическую силу.

Резким движением подбородка он подает знак своему помощнику начинать.

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями бракосочетания Троя Коупленда и Уиллоу Хейз, – произносит мужчина глубоким голосом.

Слова обвиваются вокруг меня, точно невидимые веревки, а комната мелькает перед глазами подобно миражу. Действие веществ, которые дал мне Трой, почти закончилось, но они все еще действуют, заставляя меня чувствовать слабость в конечностях и дезориентацию. Я быстро оглядываю комнату в поисках какого-нибудь выхода, но ничего не вижу.

Наемники Троя расположились по периметру комнаты, и если я предприму попытку бегства, больше полдюжины людей будут готовы меня остановить. Я ни за что не выберусь отсюда целой и невредимой.

Просто какой-то сюр – я стою как вкопанная, пока в тишине зала зачитывают слова совершенно формальной, обыденной свадебной церемонии.

В первый раз, когда я согласилась пойти к алтарю с Троем, все было по-другому, потому что я думала, что это обезопасит парней. Тогда это был мой выбор, как бы сильно я ни ненавидела своего будущего муженька. Теперь же я понятия не имею, где парни, или если…

Мне приходится несколько раз с трудом проглотить комок в горле.

В Вика стреляли.

Когда я видела его в последний раз, он лежал на земле. Но я не могу думать об этом сейчас. Если сделаю это, то совсем развалюсь на части, а я не могу этого допустить.

Громила Троя продолжает бубнить еще минуту, но я с трудом перевариваю его слова. Когда он поворачивается к Трою и спрашивает, обещает ли он оставаться со мной в болезни и здравии, я с трудом сдерживаю истерический смех.

Трой грубо хватает меня за руку и надевает кольцо на палец. Затем сжимает так сильно, что металл кольца впивается в кожу, а на его лице расплывается торжествующая, уродливая улыбка.

– Согласен, – говорит он, но звучит это как смертный приговор.

– А ты, Уиллоу Хейз, берешь Троя Коупленда в законные мужья…

Я даже не слушаю остальное. Все это не имеет значения. Все это ничего не значит. Часть меня хочет отказаться, сказать Трою и Оливии, что я лучше умру. И, может, это даже правда. Возможно, я предпочла бы умереть, чем столкнуться с тем, что будет дальше… но я не могу.

Потому что, если есть шанс, что братья Воронины все еще живы, то я тоже должна остаться в живых.

Когда человек Троя замолкает и выжидающе смотрит на меня, внутри что-то переворачивается. В груди возникает зияющая дыра, рваная и кровоточащая. Я с трудом сглатываю и шепчу:

– Да.

Губы Троя изгибаются в самодовольной улыбке.

– Тогда властью, данной мне штатом Мичиган, я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Улыбка на лице Троя становится куда менее приятной. Он наклоняется ко мне, крепко сжимая мой подбородок. Я не вырываюсь, но каждый атом моего тела дрожит от его прикосновения, и когда он крепко целует меня, я чувствую тошноту в животе.

Когда Трой наконец отпускает меня, Оливия кивает. Она смотрит на меня с таким холодным выражением лица, в ее глазах – пустота. Похоже, она и правда психопатка.

– Наконец-то, – говорит она. – Я знаю, ты, наверное, думаешь, что это худшее, что с тобой когда-либо случалось, Уиллоу. Но однажды ты оценишь то, что я для тебя сделала.

Не сказав больше ни слова, она поворачивается и уходит. Телохранители Троя расступаются перед бабушкой, а после дверь за ней захлопывается.

Я смотрю в ту сторону, почти шокированная тем, что Оливия по-прежнему так думает. Словно это вовсе не жестокость. Словно она мне на самом деле помогает. Трой не может предложить мне того, чего я бы хотела. Ничего из их мира лжи и денег не поможет мне выбраться из ада, в который она меня сейчас отправила.

Но теперь она получила желаемое, так что, думаю, все это больше не важно.

Чья-то рука касается моего плеча, и я инстинктивно отдергиваюсь. Трой, однако, не позволяет мне отодвинуться от него ни на шаг, подходя ближе и улыбаясь мне с выражением вожделения на лице. Он снова касается моей руки, намеренно проводя ладонью вниз от моего плеча медленным, дразнящим движением.

– Нет ничего плохого в том, чтобы начать медовый месяц пораньше, м-м? – бормочет он, облизывая губы. – Наконец-то я посмотрю, стоишь ли ты всех тех неприятностей, которые мне причинила. В тебе больше огня, чем я ожидал, должен отдать тебе должное. Но я не возражаю. – Его улыбка становится шире. Он искоса смотрит на меня. – Ломать тебя будет очень весело, женушка.