Читать книгу: «Судьба Тирлинга», страница 5

– Ну, и почему ты ничего не предпринимаешь по этому поводу, Бенин?

– У меня больше нет влияния на моих людей, – с трудом признал Дукарте. – Они не хотят больше слушать банальности о чести и патриотизме. Им нужна их доля добычи, всем, от генералов до пехоты. Или денежная компенсация.

Королева кивнула, понимая, однако, что Дукарте просит невозможного. Она всегда сама следила за своей казной и знала сколько в ней денег, вплоть до монеты. Конечно, были и запасы, но поступления денег значительно сократились после прекращения поставок из Тирлинга. В казне определенно не хватило бы средств, чтобы выплатить всем недовольным вознаграждение, хотя бы отдаленно соответствующее тому, что они надеялись захватить в Тирлинге. В общем, Королева решила выплатить всем понемногу в любом случае; такой жест опустошит казну, но иногда жесты имеют очень большое значение. Королева уже несколько раз шла на подобный риск, и он всегда окупался.

Но одна мысль никак не давала ей покоя. В конце концов, она ведь тоже ничего не получила. Оба сапфира Тира, что прятались у нее под платьем, были обычными безделушками. Вся мощь, вся непобедимость, которую она надеялась получить, вторгнувшись в Тирлинг, в результате обернулась пустышкой, теперь болтавшейся у нее на груди. Вернувшись во Дворец, она перепробовала все, все известные ей заклинания, но камни не отзывались. Это сводило ее с ума. В ней текла кровь Тира – по крайней мере, так сказало темное существо – а значит, они должны подчиняться ее воле. Куда исчезла вся их сила?

Дукарте все еще ждал ее решения, но у Королевы его не было. Ее солдаты вели себя как дети. Она вознаградила высшее командование, и довольно щедро. Как они решили распорядиться этими деньгами, не ее дело.

– Это моя армия, – наконец произнесла она. – Они служат мне. Если они забыли об этом, я могу напомнить.

– Страхом их надолго не успокоишь, Ваше Величество.

– Увидишь, Бенин.

Дукарте хотел было возразить, и она это видела, но после секундного раздумья просто смирился и снова сгорбился, признавая поражение. И возможно в сотый раз, Королева подумала, что же такого сделала с ним эта проклятая девчонка. Сама она даже не догадывалась о том, что этот мужчина способен испытывать страх, а теперь он, казалось, весь состоял из этого страха.

– Что-нибудь еще?

– Еще одна тревожная новость. Мои люди всегда наблюдают за тайными сходками солдат. Два дня назад в одном из заброшенных домов в южной части города собралась группа из десяти лейтенантов.

– И?

– Они встретились с двумя священниками.

– Тирийскими священниками?

– Да, Ваше Величество. Мы не смогли узнать, кто был вторым, но главным оказался отец Райан, который стал правой рукой святого отца, когда брата Мэттью казнили.

С губ Королевы сорвалось рычание. Приспешники тирийского святого отца были такими же ненадежными, как прогнившая веревка, и договор между ними и Королевой завис в воздухе. Святой отец не смог убить девчонку, а Королева вывела войска из Тирлинга. Она не собиралась больше их вводить; пусть сапфиры и казались безжизненными, но она давала клятву на них, и не рискнула бы нарушить ее ради проверки. Но ей следовало догадаться о том, что этот двуличный ублюдок из Арвата будет искать другие пути достижения своей цели. Ей ужасно захотелось ощутить, как пальцы сжимаются на его горле.

– Суть встречи? – требовательно спросила она.

– Пока неизвестна, Ваше Величество. У меня в пыточной двое из этих лейтенантов, но они пока молчат.

– Заставь их говорить немедленно.

– Конечно, Ваше Величество.

Но в словах Дукарте чувствовалась неуверенность, и Королеве легко удалось прочитать невысказанную им мысль: не так-то просто помешать людям строить заговоры.

Эви!

– Господи Иисусе, заткнись уже! – шепнула она.

– Ваше Величество?

– Ничего.

Королева потерла виски, желая, чтобы голос в голове смолк. Девчонка неплохо потрудилась над Дукарте, но досталось не только ему. Королева, которая была уверена в том, что давным-давно прикончила Эвелин Рейли, внезапно обнаружила, что в ее голове живут неупокоенные тени воспоминаний. Ей нужен был покой, время, чтобы сесть и все обдумать, чтобы решить, что делать дальше. А еще чай и горячая ванна. Ответы найдутся, а если и нет, то она хотя бы вздремнет, чтобы немного успокоить тот сумбур, что царит у нее в голове последние дни. Она была так уверена, что тирийские сапфиры излечат ее бессонницу, но, само собой, им и это оказалось не под силу. И теперь каждый день приходилось наверстывать те часы сна, которых ей так не хватало ночью…

Вдруг раздался тихий лязг стали. Движимая древним инстинктом, Королева спрыгнула с трона и тут же скатилась под прикрытие помоста, приземлившись на корточки. Что-то ударилось в спинку ее трона, но она в этот момент уже пряталась за одним из огромных столбов, подпирающих помост с обеих сторон. Ее мозг фиксировал происходящее короткими вспышками. Дукарте, сцепившийся с одним из своих лейтенантов; нож, лежащий у подножия лестницы; другой лейтенант, крадущийся к столбу с мечом в руках.

«Покушение», – поняла Королева, почти оглушенная этой мыслью. Игра была стара как мир, но никто давно уже не осмеливался играть в нее здесь. Она прижалась к гладкой, округлой поверхности столба, позволяя мозгу работать максимально быстро. В армии зрело недовольство, это да, но само по себе недовольство никогда бы не толкнуло их на столь отчаянный шаг. Они почему-то решили, что теперь она уязвима. Может, подумали, что она не тронула Тирлинг, потому что слишком ослабла? Недопустимо. Может ли Дукарте быть в этом замешан? Вряд ли, решила она; скорее, Дукарте был их второй целью. Его никто не любил, даже его собственные солдаты.

Она чувствовала, как приближается к ней второй убийца, как быстро, словно у кролика, стучит его сердце с другой стороны столба. Ей ничего не стоило убить его, но два лейтенанта вряд ли могли устроить этот заговор без поддержки; поэтому хотя бы одного из них нужно было оставить в живых. Из центра зала донесся хрип полузадушенного человека. Она хотела надеяться, что это не Дукарте, но была вынуждена признать, что и такого нельзя исключать. Убийца уже огибал столб, приближаясь к ней с левой стороны, и Королева напряглась, приготовившись схватить его за руку, держащую меч. Но тут что-то врезалось в столб с такой силой, что Королева почувствовала удар даже сквозь десять футов камня. Меч нападавшего упал прямо ей под ноги.

– Ваше Величество? Вы в порядке?

Слова были произнесены с отчетливым тирийским акцентом. Королева выглянула из-за столба и увидела одну из своих фрейлин, новенькую, которую привела Джульетта, когда умерла Мина. Вспомнить ее имя Королеве не удалось. Двигаясь вдоль столба, она обнаружила, что новенькая прижала лейтенанта к столбу, уткнув лицом в камень и приставив нож к горлу. Это не могло не впечатлить Королеву. Пусть крепкая и мускулистая – все королевские фрейлины имели подобное телосложение – девчонка была намного меньше нападавшего. И все же она удерживала его.

Состояние тронного зала говорило о многом. Джульетта замерла без движения, так же, как и остальные фрейлины. Капитан королевской стражи, Гислен, вытаскивал Дукарте из-под тела врага, и даже отсюда Королева могла разглядеть, как наливаются чернотой уродливые синяки на горле ее генерала. Напавший на Дукарте лейтенант был мертв, заколот ножом в спину. Большая часть личной гвардии Королевы по-прежнему стояла вдоль стен, напряженно следя за каждым ее движением. Никто из них даже не шевельнулся.

«Господи Боже! – подумала Королева. – Моя собственная стража!»

Она повернулась к новой фрейлине.

– Как тебя зовут?

– Эмили, Ваше Величество.

– Бенин! Ты в состоянии позаботиться о пленнике?

– Я в порядке! – выплюнул Дукарте, почти рыча. – Он напал исподтишка.

Королева поджала губы. Никто прежде не мог застать Дукарте врасплох. Она посмотрела на новенькую, Эмили, оценивающим взглядом: видна тирийская порода – высокий рост, светлые волосы, крепкие жилистые руки. Хорошенькая, но не красавица; лицо ее имело те простоватые черты, что всегда ассоциировались у Королевы с тирийской беднотой.

– Ты прибыла с поставкой, – заметила королева.

– Да, Ваше Величество, – подтвердила девушка на смеси тирийского и ломаного мортийского. – Фрейлиной меня взяли в том месяце только.

Фрейлина, которая толком не знает мортийского! Должно быть, Джульетта была в отчаянном положении. И все же, учитывая события последних минут, Королева не могла упрекнуть ее за плохой выбор. Конечно, она справилась бы с убийцами и сама, но дело ведь не в этом. Из всех находящихся в зале, лишь двое пытались что-то предпринять: Гислен и рабыня. Слуг с отличным мортийским было много, а вот верность в последние дни встречалась все реже. Как жаль, что девчонка была из тирийцев!

– Передай его генералу Дукарте, – велела она Эмили. – Бенин! Мне нужны имена!

– Да, Ваше Величество, – ответил Дукарте, с трудом поднимаясь на ноги. Новенькая передала пленника генералу, а Королева в это время пристально разглядывала Джульетту, которая изо всех сил пыталась спрятать беспокойство. Говорило ли это о ее вине, Королева не знала. Казалось, теперь предательство окружает ее повсюду. Все походило на старую тирийскую легенду об одиноком тиране, который сидел в своем укрепленном замке под такой надежной охраной, что не мог его покинуть. Дукарте предупреждал ее, что отступление армии породит серьезные проблемы, и теперь она поняла, что он знал своих солдат намного лучше, чем она. Она должна была прислушаться. Когда Дукарте повел пленника к выходу, Королева вынуждена была признать неприятную правду: этот жалкий человечек был для нее самым близким к тому, кого можно назвать другом. В одиночку ни один из них долго не протянет.

– Бенин!

Он обернулся.

– Ваше Величество?

Королева сделала глубокий вдох, словно была вынуждена выталкивать каждое слово из горла. Просить о помощи… для нее это было самым трудным, самым ужасным. Но других вариантов не осталось.

– Теперь остались только мы с тобой, Бенин. Понимаешь?

Дукарте кивнул, скривившись, и Королеву внезапно настигло озарение: она была ему так же неприятна, как и он – ей. Над этим стоило подумать, но позже, когда минует этот кризис, когда ей наконец-то удастся нормально выспаться ночью.

– Ступайте.

Дукарте ушел, подталкивая перед собой пленного лейтенанта. Возможно, что из этого пленника не удастся ничего выжать; недовольная армия была богатым полем для вербовки, но умный заговорщик никогда ничего не скажет убийце, а ее неуловимый противник, этот Левье, определенно не был глупцом. Королева снова устроилась на троне, разглядывая скопище предателей у его подножия: стража, фрейлины, солдаты, придворные, не меньше тридцати человек, каждый из которых что-то против нее замышляет. Джульетта начала руководить уборкой тел с пола, но ее взгляд, полный страха, то и дело останавливался на Королеве.

Королева нашла глазами новенькую, которая опять стояла у стены, вместе с прочими фрейлинами. Нужно будет покопаться в прошлом девчонки и выяснить, где обычная тирийская крестьянка так выучилась владеть ножом. Но это потом; сейчас хватало более важных проблем. Целые деревни исчезали, люди бежали из Гляс-Вер. Королева больше не командовала армией, только шайкой головорезов. Сирота или темное существо, под каким бы именем он ни скрывался, был все ближе, и она не знала способа его остановить. Новенькая могла бы быть полезной, но она о ней ничего не знала, а Королева больше всего ненавидела именно неопределенность. Она почувствовала внезапное желание закричать, швырнуть что-нибудь, как-нибудь заставить этих людей перестать глазеть на нее в ожидании очередной ошибки.

– Эмили, так? – обратилась она к рабыне.

– Да, Ваше Величество.

Королева задержала на ней изучающий взгляд. Она не могла доверять никому, пришла к ней мысль, но возможно тирийская рабыня – это выбор получше многих других. По большому счету, тирийцы, прибывшие с поставкой, не хранили верность своему королевству; скорее, испытывали неприкрытую ненависть. Конечно, было рискованно давать тирийской рабыне доступ к королеве Тирлинга, но эта рабыня хотя бы действовала, черт побери… и это уже было больше, чем Королева могла сказать о любом в этом зале, включая собственную стражу. Тут она снова с тоской вспомнила Берилла и то время, когда верность можно было встретить, не выбирая из двух зол меньшее.

– Ты больше не фрейлина, – заявила ей Королева. – У тебя будет особое задание. Ступай в мои подземелья. Я хочу получить полный отчет о состоянии тирийской королевы. Где она, в каких условиях содержится. Узнай, обращалась ли она с какими-нибудь просьбами к своим тюремщикам.

Девчонка кивнула, бросив торжествующий взгляд на Джульетту, потемневшую лицом. Между ними нет особой любви; хороший знак.

– И найди себе учителя мортийского. Учись быстро. Я не хочу слышать от тебя ни слова на тирийском.

Еще один хороший знак: у Эмили не нашлось ни возражений, ни вопросов. Она молча кивнула и вышла.

Королева снова уселась на трон, но тут оказалось, что, сидя здесь, она может лишь разглядывать свежее пятно крови на полу. Волнения и мятежи. Ни один правитель не сможет долго их подавлять, даже силой. Левье и темное существо… на секунду мелькнула мысль, могут ли они действовать вместе. Но нет, темное существо никогда не опустится до того, чтобы действовать с кем-то. Даже она сама, считавшая себя его партнером, оказалась лишь пешкой в его игре. Темное существо дождется, пока она ослабеет, пока мятеж, бушующий по всему Мортмину, достигнет пика, а затем придет за ней.

«Я могла бы сбежать», – подумала Королева, но эта идея была не самой лучшей. Ее одинаково ненавидели и в Калле, и в Кадаре. Оставался север, где ее ждало темное существо, и запад, худший вариант из всех. Если тирийцы доберутся до нее, они разорвут ее на клочки, наслаждаясь каждым криком. И даже если бы ей удалось сбежать, забиться в какую-нибудь темную дыру или дальний угол, что бы это была за жизнь для нее, привыкшей повелевать королевствами?

Эви! Иди сюда!

– Нет, – шепнула она. Задолго до того, как Тирлинг прислал свою первую поставку, она сама была рабыней, и теперь пути назад не было. Уж лучше умереть. Она вспомнила свой повторяющийся кошмар, преследующий ее вот уже много месяцев: последний полет, девчонка, пламя и человек в сером у них за спиной. «Ты сбежишь», – сказало ей когда-то темное существо, и, возможно, она все-таки сделает это, но в самом конце, когда ей будет нечего терять. Она вздернула подбородок, оглядев предателей, набившихся в приемную.

– Следующий.

Глава 3. Демин

Эти люди так чертовски гордятся своей ненавистью! Ненависть – это так просто, это чувство лентяев. А вот любовь требует усилий, любовь позволяет каждому из нас найти в себе все самое лучшее. За любовь приходиться платить очень дорого; и этим она ценна.

– Цитаты Королевы Глинн. Составитель отец Тайлер.

Долгие годы он находил дорогу в самые невообразимые места, а потом выбирался из них. За это время Ловкач понял, что самое ценное умение – это правильная походка. Слишком быстрая была подозрительной. Слишком медленная мешала выиграть время. А вот правильная скорость и уверенная походка человека, которому здесь самое место, производили прямо-таки магический эффект на стражей и караульных.

Он неторопливо прошлепал вверх по лестнице походкой довольно упитанного и к тому же не определившегося с направлением человека. На нем был плащ одного из стражей Арвата, и его взгляд, скрытый капюшоном, метался из стороны в сторону, засекая малейшее движение. На часах была половина четвертого утра, и почти весь Арват спал. Но не совсем; Ловкач слышал голоса и движение высоко над головой, звуки неслись по лестницам откуда-то с верхних этажей. Новая толпа. Когда Святого отца рукоположили в сан, верующие города приветствовали его избрание трёхдневным бдением у стен Арвата. Эти люди верили, что Святой отец вернет Церкви былую славу, померкшую после восшествия на престол королевы Глинн. И именно из этих людей Святой отец собирал своих последователей.

«Я бы вам рассказал, – подумал Ловкач, и мысль эта окрасилась мраком, а вместо Святого отца он увидел Роу, одетого в белое. – Я бы вам рассказал о Церкви Господней».

Толпы были злом; они уже растерзали нескольких «грешников» в разных частях города. Но худшее было впереди. Новый Святой отец нанял для Арвата двадцать пять новых счетоводов, но даже обычному человеку было ясно, что они не имеют ни малейшего отношения к цифрам, зато дружат с дубинками и ножами. Хоуэлл следовал за некоторыми из них в городе, и в Кишке, и в районе складов, даже в Яслях, где они ввязывались в любую мерзость, если она сулила барыш. Интуиция говорила Ловкачу, что здесь, во мраке, под улицами города растет обширная криминальная империя.

Безусловно, в Тирлинге было немало бандитов, и королевский казначей был одним из них. Но тут речь шла о Церкви, и Ловкач, бывший когда-то прихожанином Церкви Господней, чувствовал, что эти вещи серьезно различаются. Преступники и сутенеры… он не понимал, почему такое продолжает его удивлять. Однако ему было одинаково стыдно что тогда, что сейчас.

Перед смертью Томас Рейли сказал Ловкачу, что корона находится на хранении у Святого отца. Томас бессчетное количество раз пытался небольшими взятками вернуть ее назад, но ему, по крайней мере, хватило ума не пообещать того, чего Святой отец хотел больше всего: вечного освобождения Церкви от налога на прибыль. В конце концов, это была всего лишь корона, хотя Ловкач, который всегда с легкостью угадывал, что у Томаса на уме, увидел в глазах приговоренного нечто совсем иное: он страстно желал заполучить ее. Пусть бывший регент понятия не имел, что она может – как, кстати, и Ловкач – но серебряный обруч символизировал для Томаса нечто важное, требующее подтверждения. В последний момент перед казнью Ловкачу даже стало его жаль, но не настолько, чтобы опустить топор.

Несколько недель спустя, сразу после пленения Королевы, Хоуэлл принес слух о том, что из Арвата что-то украли. Бандиты Святого отца не знали, что именно, но слышали, что оно хранилось в полированной шкатулке из вишни; именно это и заставило Хоуэлла навострить уши. Люди Ловкача никогда не видели эту шкатулку, но сам он видел, давным-давно, в руках человека, которого он считал своим другом. Держать ее подальше от загребущих рук Роу было первостепенной задачей, но были руки не менее жадные и грязные. Вся Церковь искала священника из Цитадели, отца Тайлера, и вознаграждение за его поимку росло изо дня в день. Если священник из Цитадели забрал корону, то Ловкач не сможет найти ее, если будет прятаться по углам в Арвате. Но вчера он заметил кое-что интересное, а если жизнь его чему и научила, так это тому, что информация лишней не бывает. Незначительные детали, услышанные при случае, могут однажды весьма пригодиться.

И вот перед ним была темноволосая женщина, сидящая на скамье в начале коридора, куда выходили кельи братьев. Ее лицо, похоже, было исполосовано опасной бритвой. Порезы не были зашиты, и лицо женщины словно состояло из лоскутов засохшей крови и воспаленной плоти. Когда Ловкач подошел, она сидела, уставившись в землю.

Хоуэлл ничего не слышал об этой женщине, но Ловкач, покрутившись на кухнях, собрал немало слухов, из которых узнал, что зовут ее Майя, и она была одной из сожительниц Святого отца. Ловкач, который с первого взгляда отмечал способных людей, внимательно следил за тогда еще кардиналом Андерсом годами; у него всегда были женщины, и всегда двое, ни больше, ни меньше. И хоть от паствы их тщательно скрывали, но в самом Арвате их присутствие ни для кого не было тайной. Андерс находил их среди проституток, и отправлял туда же, когда они ему надоедали. Но вот эта, Майя, больше никогда не сможет работать. Как и все прочие сожительницы Святого отца, она подсела на морфий, и Ловкач предполагал, что только эта зависимость заставляет ее сидеть здесь. Возможно, сама она не загадывала дальше получения следующей дозы, но Ловкач понимал, что жить ей осталось недолго.

И все же с ней была связана какая-то тайна. Андерс был не из тех, кто режет своих женщин. Он, определенно, был жесток, но эту свою жестокость он приберегал для выступлений против содомии. Майю не пытались спрятать; она сидела на всеобщем обозрении. Ее наказали, и сделали примером для других. И Ловкач был решительно настроен узнать почему.

Он похлопал женщину по плечу, и та подняла голову. Раны на ее лице предстали во всей своей жестокой неприглядности, несмотря на довольно тусклый свет факелов; один из них пересекал ее переносицу и проходил совсем рядом с уголком глаза. Было похоже, что она плачет кровавыми слезами, и это снова навело его на мысли о Роу. Воодушевленный тем, что ему удалось найти эту женщину, он на время забыл, какой ад сейчас творится в северной части обоих королевств – и Мортмина, и Тирлинга. В этом заключалась одна из главных опасностей, связанных с Роу; его было чертовски легко игнорировать до тех пор, пока не становилось слишком поздно.

– Ты – Ловкач, – прошептала Майя.

На мгновение он замер, ошеломленный, а затем вспомнил, что он все еще в своей маске. Ему частенько доводилось забывать о ней; ощущение ее кожаной гладкости стало для него таким привычным, что он ощущал ее частью своего лица. Он услышал, как далеко, в глубинах Арвата, часы бьют четыре.

– Чего ты от меня хочешь?

Ловкач легонько прикоснулся к ее волосам, откидывая их со лба. Ему частенько приходилось притворяться, чтобы получить то, что нужно, особенно когда дело касалось женщин, но в этом жесте не было ни капли притворства. В Трилинге побои не были редкостью, но Ловкачу почти никогда не доводилось видеть так сильно изуродованную женщину. На секунду Ловкачу почудилось, что глубоко в сознании он слышит голос Уильяма Тира.

«Бог не ограничивается одним. Хотите – верьте, хотите – нет; вера вашего соседа может принести вам боль так же, как и ваша собственная».

У Ловкача чуть не вырвался стон. Они же слышали, каждый из них; они слышали, как Уильям Тир произносил эти слова – или что-то вроде них – много раз, но никогда его не слушали. Всем им, рожденным после Перехода, не имеющим перед глазами примеров, слова Тира казались сотрясанием воздуха. Ловкач был в лоне Церкви Господней довольно давно, чтобы знать, что ужас, представший перед его глазами, не имеет ничего общего ни с Господом, ни с добром. Жестокость в очередной раз нашла отличное прикрытие в тени креста.

«Мы не слушали».

«Нет, ты не слушал. Кэти слушала».

И это была правда. Она слушала. И заплатила за это, вынужденная бежать и прятаться с ребенком Джонатана в животе. Ловкачу внезапно больше всего на свете захотелось хотя бы на пять минут увидеть Кэти, извиниться и сказать, что она была права. Тот, молодой Гэвин был слишком горд, чтобы даже подумать об извинениях, а вот Ловкач обнаружил, что с возрастом испытывает все более сильное желание заплатить по счетам и сделать все, как полагается. Но теперь было слишком поздно молить Кэти о прощении. Перед ним была лишь эта женщина, чье лицо изуродовали бритвенные порезы.

– Почему он сделал это с тобой?

– Потому, что я позволила священнику из Цитадели сбежать.

– Почему?

Майя подняла на него мутный взгляд.

– Старик был добр. Он выслушал. Он сказал, что Королева хорошая…

Она замолкла, оглядевшись, и Ловкач понял: ее держал здесь не морфий, она просто смирилась с поражением. Кожа на ее шее и плечах была влажной от пота.

– Хорошая, – продолжила она внезапно охрипшим голосом; спазм скрутил ее мышцы, заставив сжаться и голосовые связки. – Он сказал, она – хорошая. И я подумала, ну, если она хорошая, тогда Андерсу нельзя позволять прятать это от нее. Нельзя ему этого позволять.

– Прятать что?

– Корону. Ему нравилось примерять ее, когда никто не видел, но даже когда я была под кайфом, я всегда думала: она не его, она принадлежит Королеве. Ему нельзя надевать ее. – Она медленно моргнула; Ловкач подумал, что она, похоже, вот-вот потеряет сознание. – Когда старик пришел, я поняла, что это мой миг, и я дерзнула.

Ловкачу нужно было узнать кое-что еще, но его время подходило к концу.

– Эта корона. Как она выглядела?

– Серебро. Обруч. Голубые сапфиры. В красивой шкатулке.

– И священник из Цитадели забрал ее?

Она кивнула.

– Где он?

– Не знаю. Говорят, он сбежал и забрал с собой отца Сета. Когда Андерс об этом узнал, он порезал мне лицо.

Ловкач нахмурился, чувствуя, как узлом скрутило внутренности. Немногие в Тирлинге знали, что серебряный обруч, который Рэйли носили веками, был всего лишь копией. Настоящая корона пропала без следа, вместе со шкатулкой вишневого дерева. Ловкач подозревал, что Кэти забрала ее с собой, но он не был до конца уверен. И где бы сейчас не находилась корона, по крайней мере какое-то время она была здесь, в Арвате, и он ее упустил. Два священника-затворника, предоставленные сами себе, в Новом Лондоне. От этой мысли его бросило в дрожь.

– Они тебя кормят? – спросил он у Майи.

– Да. Каждый день крошечную порцию, такой не наешься…

Ловкач скривился.

– Может останешься, составишь мне компанию? – спросила Майя. – Я не боюсь твоей маски.

– Тогда ты первая такая, – пробормотал Ловкач. Даже он сам стал бояться этой маски, потому что больше не мог понять, кто же скрывается за ней. Отверженный? Мрачный предатель, вынужденный скрываться и носить маску из опасения когда-либо быть узнанным? Или мальчик по имени Гэвин, тот, который так отчаянно хотел быть правым, быть умным, что стал легкой жертвой для лучшего манипулятора из них всех?

«Который из них – ты сам?»

Он не знал. Он бродил по земле Тира более трех сотен лет, и иногда ему казалось, что он вовсе не один человек, а всего лишь совокупность персонажей, нескольких разных людей, проживающих каждый свою отдельную жизнь.

«Но кто из них ты нынешний? – набатом стучало у него в голове. – Каким человеком ты стал?»

Да, это был вопрос. Мальчишка, Гэвин, без сожалений оставил бы на этой скамье изуродованную женщину, которая сыграла свою роль и предоставила ему нужную информацию. Мужчина, Ловкач, мог бы выкрасть ее, но только чтобы добавить блеска своей славе, как он однажды выкрал несчастную сожительницу прямо из-под носа у Томаса Рейли.

Он сунул руку во внутренний карман своей рубашки и вытащил завернутый в ткань футляр. Внутри оказались несколько игл и приличное количество высококлассного морфия. Он не ожидал, что это может ему пригодиться, и взял футляр с собой просто на всякий случай. Теперь он развернул ткань и щелкнул пальцами перед лицом Майи.

– Послушай. – Он впихнул футляр ей в руку. – Это тебе. Спрячь их, спрячь как можно лучше.

Ее взгляд, ставший вдруг осмысленным, сосредоточился на иглах.

– Мне?

– Да. На всякий случай. – Он коснулся ее щеки, заставив поднять голову. – Это качественный продукт. Мощный, намного мощнее того, что ты получала от Святого отца. Если ты примешь все за раз, то не переживешь ночь.

Она решительно посмотрела на него, стиснув футляр в кулаке.

Ловкач на цыпочках отступил, оставив ее на скамье. Сперва он решил подняться и прикончить Святого отца за все его делишки, но потом понял, что не может; не исключено, что тот ему еще пригодится, но даже если и нет, все равно за ним уже стоит очередь из желающих, среди которых могут найтись чудовища и похуже. Нет, лучше просто исчезнуть, испариться, как он это делал всегда. И все же его переполняла ненависть к самому себе.

– Милостивый Боже, – прошептал он, зная, впрочем, что хотя его и окружают стены одного из старейших домов славы Господней в новом мире, он говорит с пустотой. Если когда-то в Тирлинге и был Бог, то он давно его покинул.

* * *

Жавель не мог оставаться на месте. Большую часть утра он метался перед окном, усеянным крошечными капельками. Холодный дождь поливал Демин уже вторую неделю, и немощеные улицы района Брин больше походили на болото, полное грязи. Зима пришла в мортийскую столицу на пару недель раньше, чем в Новый Лондон; Жавель был благодарен Галену за то, что тот велел взять теплую одежду. Иногда осторожность Галена раздражала – словно он слишком вжился в роль заботливой мамочки – но чаще – нет, потому что все его предосторожности обычно были не зря. Жавель привык доверять его инстинктам, и пару дней назад, когда Гален предложил переехать, они собрали вещи и поехали в Брин.

Жавель не ожидал, что ему понравится Демин. Еще до того, как он забрал Элли у Жавеля, Мортмин всегда казался ему оплотом зла, царством тьмы, как в сказках, которые рассказывали ему в детстве. Но Демин оказался обычным городом, с домами, парками и улицами, а Жавель прожил в городе всю свою жизнь. Демин был больше Нового Лондона, и мог похвастаться впечатляющей архитектурой, ведь большая часть домов в нем была кирпичной, а не деревянной. Дома на всех улицах сверкали стеклами окон, потому что стекло в Мортмине стоило почти столько же, сколько кирпич, благодаря обильным поставкам дани из Кадара. Красная Королева была отнюдь не глупа; она сделала так, что стекло было доступным даже самым бедным мортийцам. По всему городу были заметны признаки удобной и хорошо организованной жизни, вроде красивых, чистых площадей и парков. Создавалось впечатление, что это гостеприимный, приятный город, что шло в разрез с тем образом Мортмина, что с детства засел у Жавеля в голове.

Однако все площади и парки находились под пристальным наблюдением Службы внутренней безопасности Королевы, контролирующей все встречи и собрания. А окна означали, что спрятать ничего не выйдет.

– Успокойся, Страж Ворот, – пробормотал Гален из-за стола, за которым он писал сообщение для Булавы. – Ты протопчешь дыру в половике.

Жавель замер перед окном. Остановившись, он почувствовал размеренные удары под ногами. Литейные цеха, печи обжига кирпичей и множество других промышленных сооружений работали под этими улицами, и шум стоял ужасный, даже в домах. Из-за него комнаты на первом этаже кабака «У Мейклейона» были невероятно дешевы, чем тирийцы и воспользовались. Вот уже пару дней они снимали комнату у трактирщика с отвратительным характером. Гален, как всегда осторожный, выразил опасение из-за того, что Жавелю придется жить в кабаке, но ему не стоило беспокоиться. Кабаки Демина ничуть не походили на своих собратьев в Новом Лондоне, что походили на темные дыры, куда можно забиться и залить горе. К тому же Жавель давно уже не был настолько равнодушен к выпивке, как сейчас. Дайера не было всю ночь, но скоро он должен вернуться и, если ему повезло, сообщить, где находится Элли.