Читать книгу: «Мертвые, но Живые», страница 6

Глава 12. Амбар

Застаю Карлоса с рюмкой в руке на кухне, и тот при виде дочери начинает дрожать, а затем нервно выплескивает в раковину содержимое.

– Папа? – Я смотрю на него с подозрением. – Ты здоров? Бледный какой-то. Что с пуговицей?

Не показывая вида, что крайне напряжена общением, достаю из холодильника бокс со своим ужином, засовываю в микроволновку.

– Оторвалась и закатилась куда-то, – как-то дерганно трогает он разведенную в стороны рубашку, пытаясь прикрыть на груди волосы. Поглядывает себе под ноги и неуверенно заглядывает под стол. – Попрошу Карлу убраться, может, найдется, – бормочет он, будто оправдываясь.

– Карла уже ушла. – Я зорко присматриваюсь к мужчине, которого вижу впервые. И за это время он ни разу не взглянул дочери в глаза.

– Тогда завтра, – кивает он, смотря куда угодно, но не на меня.

– Тебе разогреть еды? – спрашиваю я, с заминкой забираясь на барный стул со своей тарелкой.

– Я не голоден.

Потоптавшись неловко на месте, он круто разворачивается и неуклюже сталкивается с сыном, который ему по пояс.

– Лино, почему ты до сих пор не в кровати?! – раздраженно выпаливает папа, взмахнув руками.

– А ты, Карлос? Заработался? – поддразнивает его малыш, и глаза мои расширяются, он так с отцом разговаривает?

Сеньор отрывисто ругает сына за то, что "маленький сорванец" зовет родного отца по имени, и сбегает с глаз Амбар.

– Что это с ним? – Думала, он обругает меня за пропуски уроков и вообще по шее даст за поездку.

– Ты о чем? – слышу снизу чрезвычайно невинный тон.

Опускаю глаза на мальчика, и против воли из глотки вырывается неприличный смешок. Я чуть не давлюсь едой, обрызгиваю весь стол, прикрываю ладонью рот.

– А с тобой что, чудо? Это что на тебе?

– Одолжил, не волнуйся. Верну, откуда взял. – Он деловито подходит к холодильнику и заглядывает на нижнюю полку. Клара и ему оставила немного вкусностей на ночь.

– Нет уж, спасибо. Выбрось в помойку. Они одноразовые. – Улыбка не сходит с моего восхищенного лица. Очередная пакость братика?

– Да? А я все до этого возвращал. Аккуратно наклеивал обратно. Без клея не получалось. И ты жаловалась, что срок годности так быстро вышел, даже писала жалобу на сайте магазина.

Я прыскаю со смеху.

– Зачем тебе патчи, милый? У тебя и так нежная кожа. Ни одного прыщика, ни морщинок, ни мешков под глазами. Побудь малышом еще немного, взрослая жизнь тебя еще намучает, некуда торопиться.

– Ты не злишься? – застывает он с выражением явного удивления.

– Не злюсь, – качаю головой и в улыбающийся рот кладу очищенную креветку. – Если тебе нравятся, все бери. Но тебе они не нужны, поверь, дорогой мой. Тебе помочь разогреть?

– Не надо, я сам, – ошеломленный, он ставит в микроволновую печь тарелку с dulce de leche и тремя маффинами, а через минуту залезает рядом на стул. Косит глаза на сестру, но от растерянности не находит, что сказать. Слегка посмурневший, отклеивает поочередно патчи – что, не оправдались ожидания, злостный хулиган? – и скромненько складывает в кучку возле своей тарелки.

И как же мило он при этом выглядит, затискать хочется. У меня тоже есть младший брат, но он давно подрос и мои клешни сбрасывает в два счета. А этот сбросит, интересно?

Я нападаю на его щеки внезапно, когда он этого совсем не ждет. Хотя вряд ли ему пришло бы в голову, что его сестра когда-либо вздумает так сделать.

– Эй, перестань… Ну перестань! – хохочет он, когда я спускаюсь ниже и щекочу его бока.

Удерживаю, чтобы не навернулся со стула.

– Так, а теперь рассказывай, что с нашим папой, – потрепав мальчика по волосам в последний раз, перехватываю неистовый взгляд.

– Совсем сбрендившая, ты меня чуть не убила! – Он ощутимо бьет меня кулачком, но нестрашно. Я уворачиваюсь и смеюсь.

– Прости, ты такой сахарный, в следующий раз съем. Так что там с Карлосом? – Мальчик называл его по имени, и я тоже пробую это имя на языке. – Я видела в его руках выпивку, он не стал пить при виде меня.

Братик, весь из себя умный малый, сообщает мне, из-за чего Карлос так испуганно реагирует на Амбар:

– Чему удивляться? Ты же сама угрожала отцу сначала косой, потом кухонным ножом и обещала в следующий раз разрезать его на куски, если он возьмет в рот хоть каплю спиртного. – И столько бесстрастности в голосе.

– Я так сказала? – Брови подскакивают, я начинаю жевать медленнее.

– Амбар, ты ведешь себя как инопланетянка, которая забралась под кожу моей сестры, – насмехается он надо мной, а я могу лишь кротко ему улыбнуться. Ведь так оно почти и есть.

– А ты в них веришь?

– В кого?

– В инопланетян.

– Я похож на кретина? – весело отзывается он и лопает свои напомаженные маффины.

Пищит карман моего школьного голубого жакета. Пришла эсэмэска. Я открываю абсолютно новый чат. Мне пишет какой-то незнакомец по ником «Ковчег».

"Тебе подошли бы извинения, пробовала быть не такой отъявленной засранкой?"

Это можно воспринимать как угрозу?

"Кто ты?" – быстро печатаю я.

"Неважно. Просто знай, что я люблю тебя"

А, стало быть, воспринимать это следует как подкат.

"Ты из моей школы?"

"Конечно"

"Какую преследуешь цель?"

"Нам надо пообщаться"

"Давай, встретимся утром перед школой?"

"Нет. Наша связь будет лишь по телефону"

"Ты извращенец?"

"Так ты меня еще не называла. Нет, я не извращенец"

"А кто ты?"

"Тот, кто будет любить тебя вопреки твоей черной душе. Я ищу в ней свет, и обещаю тебе, я ее отыщу"

"Ты мой лечащий врач?"

"Да, я твой"

Знаю я этот типаж мужчин, у них не всё в порядке с головой. С одним таким связалась – намучилась по гроб жизни. Отправляйся-ка в черный список.

"Ты меня заблокировала. Не делай так больше", – приходит с другого профиля.

И опять тот же странный ник – «Ковчег».

Решаю не отвечать, ставлю мобильник на беззвучный и, сменив хмурый вид на дружелюбный, обращаюсь к Лино:

– А покажи-ка мне свою самую любимую машинку.

Он потрясенно на меня смотрит, потом всё-таки скатывается попой по барному стулу.

– Ну, пойдем, – ступив на твердый пол, зовет он.

Иду за ним, сгораемая только в одном желании: подружиться. Нам придется жить под одной крышей, он не плохой мальчик, да и я не буду очень рада, если в один прекрасный погожий день этот малец сострижет мне волосы во сне или искромсает школьную форму своей злыдни-сестры.

– Я думала, твоя комната наверху, – с некоторой оторопью замечаю я, а он забавно закатывает глаза и отводит меня к витражной, с розоватыми стеклами, двери.

– Я давно не играю в машинки, Амбар. – С этими словами он отпирает замок и пропускает меня вперед.

– Но это…

Это гараж.

– Мамина машина, – грустно произносит братик Амбар, и я на секунду оборачиваюсь.

– Скучаешь по ней?

– А ты нет? – насупившись, он спускается вниз по ступенькам и пальчиком скользит по пыльному бамперу, оставляя полоску следа.

– Я тоже… скучаю. – Медленно преодолеваю небольшую мраморную лестницу.

– Ты врешь, – обвиняет он меня, поглядывая с обидой.

– Нет, я… я не вру. Я правда скучаю, – киваю я, вспомнив о своей матери, которая ушла от нас, когда я была еще ребенком. – А ты разрешишь мне взять ее?

– Что? Зачем тебе?

– Чтобы ездить в школу и подвозить тебя по утрам.

– Мы ходим в одну школу, балда.

– Да, я… это знала, – киваю медленно. – Но разве не было бы здорово, если бы мы вдвоем ездили в школу на маминой машине? Она была бы счастлива, не думаешь?

– Нас возит папа.

– А где он был сегодня? – не сдержавшись, возмущаюсь я. – Нам ведь пришлось добираться самим.

– У Карлоса много работы, – передразнивает мальчик явно слова родителя.

– Вот видишь. А на твоей любимой машинке мы будем добираться намного быстрее. И не обременяя нашего непутевого папочку.

– У тебя же нет прав. И водишь ты плохо.

Да сколько же у него припасено для меня аргументов!

– У меня есть права, – говорю я чистую правду. Как настоящие, так и липовые. Настоящие – оставленные в прошлой жизни – на имя Каталины Суарес. Поддельные – на имя Амбар Кабрера, которые я заказывала вместе с загранпаспортом.

– Точно фальшивые, – коварно улыбнувшись уголком губ, зрит он в корень. – Ладно, я не против. Но если ты угробишь мамину машину, я тебе не прощу.

– Идет. – Я выставляю ладонь, думая, что Лино ее отобьет, но он шагает мимо.

– Ты странная, Амбар. Я всё еще уверен, что в тебе сидит инопланетянин.

– Ты говорил, не веришь в них! – бросаю ему в спину, резко обернувшись.

– Я похож на кретина? – его бровь саркастично изображает ломанную, а потом он входит в дом.

Этот пацан бесстыдно дурит мою голову.

Еще раз оглядев автомобиль популярной когда-то актрисы Белен Солер, я остаюсь довольной. Эта малышка мне еще послужит.

Когда уже поднимаюсь с твердой решимостью сходить за водой и моющим средством, чтобы как следует смыть всю эту грязь с «Seat Ibiza» испанского бренда цвета золотого капучино, встречаюсь с небольшой такой проблемкой:

– Лино, милый, отопри дверь. – Я дергаю за ручку снова и снова, но она не поддается. – Лино! Ты что, ушел?! Вот говнюк малолетний!

***

Новый день,

8 ноября, Вторник.

На столбике термометра двадцать градусов тепла, жара спала еще на прошлой неделе. Чудесное утро для поездки до школы. Закидываю рюкзак назад и пристегиваюсь.

– Ты плакала ночью? – вдруг ни с того ни с сего спрашивает Лино, с огромным ранцем забираясь на пассажирское кресло.

– С чего ты так решил? Конечно, нет, – отвечаю я без настроения.

– Но я слышал что-то очень похожее, – настаивает он, чуть озадаченный. – Это точно была ты.

– Тебе показалось, милый. Залезай скорее.

– Ты рыдала из-за того, что я закрыл тебя прошлой ночью в гараже?

– Ой, что я слышу? – нарочно поддеваю я его, ударив по педали газа. – В вас проснулась совесть, мистер?

– Я не думал, что ты будешь из-за этого… ну, что ты умеешь плакать. – Он опускает с виноватым видом голову. – Раньше ты никогда не плакала.

– Ты прав, Лино, я не умею плакать.

– Но я слышал…

– Лино, – строго смотрю на него.

– Ну что?

– Просто пообещай, что больше так не будешь.

– Обещаю, – пристыженно и еле слышно отвечает братец Амбар и горько вздыхает. – Извини.

Закусываю губу, искоса наблюдая за притихнувшим мальчиком.

Я плакала не из-за тебя, маленький. Мне больно от другого, и я не могу найти утешение даже в новой жизни и во втором шансе. Сердце каждый раз сжимается, когда я думаю о том единственном, кто мог бы разделить их со мной. Но беда в том, что я осталась в одиночестве. Не знаю даже, сумею ли я как-то оправиться после смерти Ильи и полюбить кого-то вновь.

Глава 13. Марио

Мы с Хуаном в кафе через дорогу, рядом со школой.

Внезапно вижу россыпь мелких капель на столе, за который только что присел. Будто кто-то сидел и кропотливо разделял ножом одну большую каплю на множество водяных бусин. Заволновавшись, я срываюсь с места и бегу на улицу, чтобы отыскать девушку, которую задел плечом на входе и лица которой не узрел, ведь та что-то уронила и быстро наклонилась за этим предметом в этот самый момент, а я не придал этому значение.

Как бы ни крутил головой, так ее и не обнаруживаю. Возвращаюсь.

Хуан спрашивает:

– Чего это ты сорвался вдруг?

Я трясу головой, бормоча только одно: "Невозможно". Я говорю себе: это просто игра воображения. И заставив себя выбросить всё это из головы, сажусь за стол. Тупо таращусь в меню. На капли. Опять в меню. На женские пальцы, протирающие наш стол. Всё, их больше нет, ни следа.

Несомненно, это не было плодом человеческого занятия. Кто-то просто разлил воду.

Сосредотачиваюсь на блюдах и собственных органах чувств. Который день озадачен: что-то не то с моими вкусовыми рецепторами.

– Закажи сам, – в конечном счете отвергаю я возможность сделать выбор самому, раздраженно отбросив каталог.

– Ладно. Можно тебя, – подзывает он девушку, которая разносит по залу еду.

Через двенадцать минут нам приносят суп из овощей с кусочками белого плавающего хлеба и картофель по-андалузски, если я правильно прочел название в меню. Зачерпнув одну ложку, я в ошеломленном молчании слежу за манипуляциями своего нового друга. Хуан достает из своего портфеля, как мне кажется, термометр, распаковывает герметичный пакет и опускает прибор в мой кофе. Я поражен его действиями, но ничего пока не говорю.

– Можешь пить, температура не превышает норму. А вот суп… – пальцем подзывает официантку, – нам подали остывший. Подогрейте. И мне, и ему. Это не традиционный гаспачо, сеньора Наталия, он должен быть теплым. Кроме того, на дворе давно уже не лето.

– Вы правы, не понимаю, как так вышло. Я сейчас же подогрею и принесу.

– Ты так на меня уставился, я что-то не так сделал?

– Зачем это всё? Можно же рукой… – неуверенно объявляю я, несмело дотронувшись до кружки.

Чертовщина какая-то! По-прежнему ни тепла, ни холода.

– Да, можно, – и схватив мой кофе, Хуан несколько секунд удерживает чашку в своей ладони. – И теперь оно мне кажется горячим. Errare humanum est! Что значит, человеку свойственно ошибаться. А эта штука, – (вертя градусником), – утверждает, что всё в пределах нормы, так что пей, не обожжешься.

Но кофе не кажется мне сколько-нибудь теплым, сладкий разве что. Не чувствую холодного супа. Хожу в туалет по расписанию. Чищу зубы мягкой щеткой. Как Марио с этим жил?

Перед самым классом мне дают распечатку, в которой представлен табель об успеваемости нового ученика. Ученицы. Каталина Суэйро. Уже это имя ввергает меня в ступор, и я с волнением его произношу, чтобы тут же убедиться, что девушка, поднявшаяся по моему требованию из-за парты, чтобы представиться на английском, – не моя Каталина. Взгляд абсолютно не тот – сначала все же присматриваюсь к ней и почти сразу отметаю ее кандидатуру. А потом вообще решаю, что занимаюсь полным бредом, пытаясь в лицах других девушек отыскать собственную неповторимую девчонку. Ее больше нет, хватит жить иллюзиями, убеждаю я себя и покачиваю головой, словно хочу избавиться от морока.

– Откуда вы к нам прибыли?

– Я из Барселоны, живу в Старом городе.

– Гнездо для туристов, – киваю я, пытаясь удержать мысли, которые растекаются как туман.

– Да, шумновато, – скромный ответ скромной девушки.

Я даю знак, Суэйро присаживается.

Глаза скользят на левый ряд.

И эта мерзавка Эстер – не она. Попытка задержать Эстер на прошлом уроке, так сильно мне напоминающую Каталину, не увенчалась успехом. Она послала меня, своего учителя, прямым текстом. А потом устроила этот скандал в вестибюле. Просто дискредитировала себя в моих глазах – и я сразу понял, что это не Кати. Кати истерик не закатывает, тем более из-за такового.

Я явно занимаюсь глупостями, думая об этом всю половину урока; и резко беру себя в руки, фокусируюсь исключительно на литературе.

А потом мне неожиданно на телефон приходит напоминание в календаре. Сколько ни читаю, не перестаю ему поражаться. У Марио в телефоне, оказалось, есть календарь ежедневных и ежемесячных задач, и ему постоянно приходят оповещения и напоминания о том, какую процедуру сделать сегодня, завтра или когда назначено полное медицинское обследование, или поход к стоматологу, или запись на компьютерную томографию. Десятиминутное занятие спортом, в конце концов.

Весь этот тайм-менеджмент меня заставляет нервничать и гадать, должен ли я ему следовать. Я опять на минуту зависаю прямо посреди урока. Ученики не могут до меня дозваться.

– Учитель Марио? – меня выводит из угрюмого оцепенения голос Амбар.

– Ах, да, – устало провожу рукой по брови. – Тема сочинения "Отношение Марго к своему мужу". Ваше видение. Задание вам до конца урока, приступайте. Вопросы, если они у вас появятся, разберем на следующем уроке.

И до самого звонка я провожу время в раздумьях.

– Марио, у тебя всё нормально? – шепчет Амбар, первая сдавая мне тетрадь. Я поднимаю на нее глаза. Красивая девушка, энергичная и, наверное, одна из немногих здесь, кто воспитан в уважении к другим, но я думаю не о том.

– Всё написала? – спрашиваю я, чтобы хоть что-то сказать.

– Не думайте, что я слишком застенчива, чтобы указать вам на то, что вы пропустили мой вопрос.

– Что ты, я так не думаю, – усмехаюсь я, кладя ее работу на край стола для будущей стопки из тетрадей двадцати учеников. – Я в полном порядке, будут еще вопросы?

– Нет, если вы меня не обманываете, – лукаво объявляет она, чуть нагнувшись ко мне.

Мы переглядываемся.

– Амбар, вы свободны, – не без улыбки сообщаю я. – Идите, не задерживайте очередь.

Она растерянно смотрит себе за плечо и нехотя пододвигается, уступая место другой ученице.

– Дани, уже закончила? – спрашивает Кабрера с милейшей улыбочкой, искренности в которой лишь половина. – Может, подумаешь еще, вдруг есть что дополнить? Может быть, что-то не записала. Ты подумай, время еще есть.

Я заглядываю в протянутую мне тетрадь и, найдя запись имени, откладываю в стопку.

– Мне больше нечего добавить, – лицо Даниелы Сото омрачилось в ту же минуту, когда одноклассница с ней заговорила. – Если тебя так увлекла тема, Амбар, сама вернись за парту и пиши десять страниц. Твоим мыслям явно нужна разрядка.

– Зараза, какая же ты добрая, – язвит брюнетка вполголоса, отворачиваясь от девушки; и ее слова слышу только я.

Прикрываю рот рукой, чтобы не выдать веселья. Прочищаю горло и сердито свожу брови:

– Даниела, отдала тетрадь, можешь быть свободна. Обе, – поправляю я себя, передумав. Что первая, что вторая – нечего им тут стоять.

Однако Сото не спешит уходить, тогда как Амбар отходит, чтобы медленно начать собирать свои вещи. И мне кокетливое обращение Даниелы прямо поперек горла:

– Вы давно не выпускали видео у себя на канале. Отчего так, нет вдохновения?

Я в непонимании хмурюсь:

– Видео?

– Ну да, я считаю, ваши уроки очень полезны подрастающему поколению. Лично я ни один ваш выпуск не пропускаю. Кто если не вы обучит нас, скромных девушек, настоящему сексу? Я тоже считаю, что от секса нужно получать максимум наслаждения, вы же смело исповедуете это искусство и рассказываете о таком, о чём нам никто больше не скажет. Быть сексологом в наши дни очень почетно, и я правда буду рада, если у вас вырастут просмотры до ста миллионов. Вы очень умны, вас должны услышать все эти несчастные жены…

– Стоп, стоп, – останавливаю я эту нахалку. Снова прочищаю горло и с усмешкой себе под нос бормочу: – Сюрприз за сюрпризом, мистер психолог…

– Что вы сказали?

Терпение.

– Я сказал, Даниела, – сурово прожигаю ее взглядом, – вы свободны. Либо сядьте, либо вон отсюда!

На мой взбешенный тон реагирует не только она, но и отвечают несколько пар глаз, в которых читается полное недоумение. Настороженность в лице Амбар и новенькой Каталины меня терзают более всего. Нормальные ведь девочки, а я тут пугаю своим поведением.

Но вот я вижу, как поднимается голова другой ученицы, и от того, какими глазами она на меня смотрит, меня пробирает до дрожи. Невыразимыми толчками пульса пронзает виски. Примерно такой же взгляд я видел в других глазах – в карих глазах своей любимой. Глухая дверь, боль, скрытая тайна – всё перемешалось в этом простом голубом море.

А вот и звонок.

– Консуэла, ты идешь со мной в столовую? – спрашивает у нее Амбар, забирая с ее стороны стола пустой стаканчик из-под кофе наравне со своим, чтобы выбросить в урну.

Приглядываюсь задумчиво: знакомый логотип; кажется, где-то видел недавно.

– Там еда – дрянь, – бросает она, а я понимаю, что каждое ее слово нарушает мое сердцебиение.

Не потому ли она несчастна и столь отрешённа, что не может жить прежней жизнью, потеряв всё, что ей было дорого. Как и я сам.

– Пообедаем в кафе через дорогу? – предлагает дружелюбно ее подруга.

Ну, конечно, кафе! То, в котором я завтракал, – на стаканчике для кофе изображена их эмблема. Так утром я видел эту блондинку? Как ни стараюсь, не могу вспомнить, как выглядели ее волосы.

– Амбар, отвали. У меня была тяжелая ночка.

– Да ведь я просто…

– Просто заткнись и не лезь ко мне, – грубит Консуэла и, схватив рюкзак, выметается из класса.

Вот только эта девушка снова была в черной одежде. Моя Каталина черный не любила, отдавала предпочтение белому и другим цветам. Но ведь близость смерти кого угодно подстегнет к переменам, к равнодушию. К бессильной злобе.

Нет, я занимаюсь дурью. Глупейшим образом подтасовываю факты. Так нельзя.

Смотрю на Амбар с сочувствием. Она храбро закатывает глаза и улыбается:

– Со мной всё в порядке. Не надо на меня глазеть таким жалостливым взглядом.

– Вопросов нет, – развожу руки в стороны и лукаво добавляю, – если ты меня не обманываешь.

Она весело щурит свои глубокие дьявольские глаза и уходит на обеденный перерыв.

Кого-то она мне напоминает.