Читать книгу: «Мертвые, но Живые», страница 5

Глава 9. Амбар

Девчонки подскочили и убежали. Вернее одна, неуклюже и подгоняя вторую.

Бродя позже по коридорам школы, шатаясь возле шкафчиков, посматривая на ребят, я всё думаю. Кто такая эта Балентина? И Амбар спала с Марио? Обрабатываю новую информацию, между делом выясняя, какой из шкафчиков мой. Так вот почему Марио на самом деле проигнорировал Амбар в самолете – они больше никак не взаимодействуют друг другом, но тогда почему сегодня он был вполне вежлив со мной? Потому что я сама же первая с ним заговорила? Надо будет ключ от шкафчика поискать в спальне Амбар или в одной из десяток ее дизайнерских сумок. Ключ гравированный, как я успела подглядеть у ребят, – с печатью номера.

В холле вижу его возле обезглавленной статуи из мрамора и, прибавив шагу, поспешно поднимаюсь на площадку, где он стоит.

– Марио, нравится искусство? – встаю с учителем бок о бок и тоже рассматриваю изгибы одеяния женщины.

– Думаю, нет человека, которому бы искусство совсем уж не нравилось, – сдержанно отвечает он, и я осторожно подглядываю за ним из-под ресниц.

Какой же ты на самом деле, Марио Калеруэга? Это правда, что о тебе говорят?

Он замечает мой интерес, и я робко ему улыбаюсь. Ресницы при этом невольно затрепетали – неужели я волнуюсь?

– Амбар, вы что-то хотели? – прямо спрашивает он.

– Нет-нет, – мотаю я головой. – Просто так же, как и вы, без ума от статуи, – слегка протянув руки вперед, с неловким энтузиазмом указываю я на предмет своего любопытства.

Черт, Амбар спала с ним или нет? Можно ли верить слухам?

На губах мужчины появляется легкая улыбка:

– Ника Самофракийская всегда такой была, веками радовала человеческий взор.

Задаю ему вопрос об этой скульптуре. Он спокойно отвечает, что авторство принадлежит скульптору Пифокриту и создана она еще до нашей эры, а прототипом послужил образ древнегреческой богини победы. Не игнорирует свою ученицу, в том-то и дело. А еще я восхищаюсь его страстью к искусству. Это напоминает мне об Илье. Может, в лоб спросить: ты мой Илья?

Прикрыв глаза на мгновенье, воздействую себе на мозг. Не ОН это, не ОН, угомонись! С чего ты взяла, что Боги сжалились и над ним? Шансы ничтожно малы – нулевые. Илья умер, прими это уже. Хватит видеть в первом встречном мужчине его образ.

И тут вдруг бах! Мы как по команде оборачиваемся. Со второго этажа к нам на площадку скатывается Марио Паскуаль, Эстер избивает его, но в итоге он удерживается за перила и смеется, держась за верхнюю губу.

– Полегче, дорогая. Не хочется тратить на новые зубы, а как же подарок тебе на Рождество, я откладывал.

– Отвечай, ты спал с ней?! – орет она, мрачной тенью спускаясь по ступеням вслед за ним.

– С кем? – продолжает он улыбчиво, кое-как собрав себя с пола и приняв равновесие. – Ты скажи, с кем, и я отвечу тебе.

Она трясет перед ним ладонь и протирает второй рукой ноющие костяшки пальцев. Она его прямо кулаком ударила?

– Немедленно прекратите, – шипит Беатриче, торопливо поднимаясь с первого этажа. – Вы что тут устроили?

– Уже неважно. Ты всё равно мне не так уж и нравился, свободен. – Отмахивается Эстер от парня, но профессор Гуанчале ловит ее за локоть и не дает уйти.

– Эстер, ты опять за старое? Ни дня не можешь без скандалов?

– Поцелуй меня в зад, змеюка сраная. Отвали, лады? – сделав страшные глаза, Эстер резким движением сметает училку с дороги.

Я поглядываю на профессора у себя за спиной. Замечаю выражение лица Марио: истерика Эстер ему противна. Он поджимает губы, хмурится и отводит разочарованно взгляд, передергивает неуютно плечами и, кивнув мне на прощание, быстро уходит. Остро чувствую: Эстер ему не нравится.

– Чего вылупились, придурки?! – орет она уже с холла, подняв глаза и руки вверх, где собралась толпа зевак за балюстрадами. И звонко послав всех к сатане, с грохотом хлопает дверью.

Паскуаль, помедлив секунду, вытирает вечно улыбающийся рот, разгоняет пугающим окриком столпившихся учеников, выглядывающих со второго этажа, и бежит за девушкой.

– Что тут произошло? – к Гуанчале подходит какой-то преподаватель с нелепой родинкой под глазом, прижимает ладонь к ее талии.

– Да опять эта чертовка подняла всю школу на уши, чтобы отец явился в школу, – расстроенно вздыхает она, мимолетно касаясь его груди. Непроизвольный жест, такой бывает, если вы в отношениях.

Они направляются на второй этаж.

– Думаешь, всё было подстроено?

– Гаэль, эти дети способны и не на такое. У тебя есть таблетка от боли в голове?

– Да, у меня в кабинете…

Но на спектакль это не было похоже.

Глава 10. Каталина

Джемма, моя новая и единственная пока в этой школе подруга, спятила и несет всякую ересь.

– Надо почистить шкафчик, – и она реально начинает без разбора сметать в сумку всё, что есть у нее на полках. Стикеры, фотографии, расписание уроков. – Так я замечу, если она что-нибудь подбросит. И оставлю самое нужное, – в такой же лихорадке возвращает в пустой шкафчик два тонюсеньких учебника. – У нее не будет ни одного компромата на меня, она просто не сможет ничего найти, домой же ко мне она не сунется, – посмеивается нервно Джемма, а потом в панике на меня смотрит: – Так ведь, не сунется?

Я пожимаю плечами:

– Мне-то откуда это знать? Ты не первый год с ней учишься.

– Тогда, может, и сунется, – тараторит она, говоря сама с собой. – Запру перед сном все двери, нельзя забыть про окно в мансардной. Мама вечно оставляет его открытой, когда работает там над новыми картинами. Лучше запишу. – Она начинает быстро печатать в телефоне.

Я смеюсь:

– А ты не преувеличиваешь, Джем? Не думаешь, что ведешь себя глупо? Зачем этой Амбар забираться к тебе в дом?

– Я столько всего наговорила, а она всё это слышала! – ее крик не выходит за пределы шепота, она пугливо оглядывается, похожая на параноика. – Конечно же, меня ждет расплата! Это всегда происходит! С любым, кто говорит за ее спиной неприятные ей вещи!

– Хорошо, – мягко касаюсь ее предплечья, – но скажи мне, тебе разве есть, что скрывать? Есть какая-то личная тайна, которую может раскрыть кто-то или что-то, ведь обычно все тайны у нас крепко заперты в нашей же голове? Подумай, каким образом Амбар о них узнает? – подняв брови, уверенно заверяю я, и прямо на глазах она постепенно меняется в лице, пока с облегчением не выдыхает:

– Ты права. Кажется, мои вещи безобидны для меня. В них нет ничего такого.

– Вот видишь. А до твоей головы ей не добраться.

Джемма успокаивается.

– Амбар не Бланка, не сделает то же, что она в таком случае, – кивает она самой себе, но тут же передергивает плечами. – Но ее глаза… от них мурашки, понимаешь? В прошлом году она загнала ими одну девчонку на крышу и заперла ее там. Она просидела весь день. Протанцевала. Это было в декабре. Можешь себе представить меня на крыше в одной школьной блузке, дрожащей на холоде?

– Не представляю, – качаю головой бесхитростно.

– А я вот да, – мрачно произносит Джемма, – и эта жуткая картинка не выходит у меня из головы.

Моя новая знакомая любит слишком драматизировать.

– Просто попытайся забыть об этом, наверняка сама Амбар ужа давно о тебе забыла.

– Легко тебе говорить, сегодня твой первый день, ты не успела еще нарушить парочку правил… Но ты сидела со мной, Амбар же не тронет тебя? – вслух размышляет она, и я снисходительно закатываю глаза.

– Да брось.

– А что, если так? Я должна тебя предупредить.

– Я не боюсь, и хватит об этом. У меня урок по фортепьяно, до завтра, – заперев шкафчик, я направляюсь в кабинет музыки. По крайней мере, мне так казалось до этой минуты, потому что попадаю я в раздевалку. Пустую в этот час.

Кажется, я перепутала коридоры. Мануэль говорил про левый, если заходишь с центрального входа. Возвращаюсь назад и иду по противоположному коридору до конца. Но опять всё путаю и открываю не левую дверь, а правую.

Вижу Йона со спущенными штанами и девушку с завитыми светло-русыми волосами не ниже плеч – Бланка, кажется? Не уверена, в голове всё перемешалось. Но кто, если не она, правда? Девушка сидит на парте, главный король школы жадно поглощает ее поцелуи. Господи, они занимаются сексом прямо в школе! Пусть и в опустевшем классе под тенями легких сумерек, но я их узнала, а они успели заметить меня.

– Черт, ты не запер дверь? – отстранившись, часто дышит Бланка.

– Я думал, ты заперла, – судорожно схватившись за свои штаны, в смятении хмурится парень. Его глаза опасно сверкают, когда он неотрывно смотрит на меня.

– Уроки кончились, я не подумала…

– Я ничего не видела, – очнувшись, выпаливаю я на одном дыхании.

– Стой! – предупреждает Йон.

Но я быстро выбегаю и заскакиваю в дверь напротив. Прижимаюсь к ней спиной и взволнованно и глубоко дышу.

– Уф.

Он бы правда погнался за мной? Но он увяз в штанах, его движения были неуклюжими. Когда он разберется с ними и даже если выглянет за дверь, то решит, что я убежала. Он и не подумает искать меня здесь. Да сдалась я ему. Это глупо – считать, что я могу как-то навредить ему. Ну и что, что я застукала их. Он развлекался со своей девушкой, разве это преступление, против школьных правил, разумеется, но неужели эти двое из тех, кто боится последствий? Мне так не показалось, судя по тому, что о них говорила сегодня Джемма.

– Каталина, всё в порядке? – спрашивает Мануэль, поднявшийся мне навстречу.

Он здесь, какое облегчение. Я медленно отталкиваюсь от двери и ступаю внутрь. В конце концов я нашла музыкальный класс, где преподает игру на фортепьяно друг моего погибшего отца.

Беспокойно оглядываюсь, не ворвется ли кто. Но всё тихо.

– Да, я в порядке… в полном… Прости меня за опоздание, я потерялась. – Из-за волнения мои руки начинают жестикулировать более бурно, чем обычно.

Учитель музыки добр ко мне, как и всегда:

– Ничего. Как твоя мама? Всё хорошо?

– Да, ей пришлось нелегко, но она держится.

– Я рад, что ей лучше. Прошло всего пару месяцев…

Вымученная улыбка фальшиво играет с моими губами.

– Пожалуй, не стоит мне… – неловко улыбается мужчина и показывает на стул, – обо всём этом говорить. Приступим.

– Давай на том, где остановились в прошлый раз. Я не успела его разучить как следует.

– Мне показалось, ты отлично сыграла.

– "Ave Maria" Вавилова меня успокаивает, – поясняю я.

– Понимаю.

Мои пальцы касаются прохладных клавиш, я медленно прикрываю глаза и отправляюсь в приятные грезы. Туда, где мой отец еще жив и стоит у меня за спиной, пока я играю для него.

Глава 11. Консуэла

За два часа до того.

Последний урок на сегодня, можно идти домой.

Со звонком ученики выходят из классов и тут же заполняют коридор. Но в этот раз почему-то никто не спешит в свои милые и ужасные особняки.

Впереди какой-то шум и возня, но из-за столпившихся придурков мне ничего не видно. Слышу, что-то говорят про драку, и без особого любопытства пробираюсь вперед. Никто со мной не спорит, когда я равнодушно разбрасываю их всех с пути.

– Они начали еще во время урока английского, – раздается слева чей-то голос.

– Разве они учатся в одном классе?

– С дороги ушла, – велю я девчонке, так увлеченной мыслью, что даже не заметила, что осталась единственной стоять на моем пути.

– Ой. – Она в тот же миг отскакивает.

Двое буйных парней вываливаются в коридор, катаясь по полу. Я не сразу узнаю в одном из них Дилана, только когда учителя разнимают парней. Марио, смеясь, вытирает с лица кровь от драки, а Дилан стоит и разрушает противника тяжелым взором безумца. Не понимаю, что чувствую. Не уверена, что хочу быть здесь.

Внешне я спокойна, даже слишком безразлична. Просто два идиота, жалости они не достойны.

Профессор Калеруэга что-то настойчиво шепчет Дилану на ухо, удерживая за плечо, и видно, что слова, какими бы они ни были, воздействует на Блейза положительно. Мгновение – и в его глазах больше не разглядеть необузданного огня, а его плечи расслабляются. Калеруэга отпускает плечо своего ученика, и Дилан намерен уйти, а не продолжить драку.

Паскуаль бросает колкость, но Блейз на это никак не реагирует.

Не дойдя двух шагов, он натыкается на мой абсолютно бесстрастный взгляд. Заминка едва уловима. Совладав с собой, всё-таки идет навстречу. Останавливается передо мной, хотя я полагала: прошагает мимо.

– Такие тебе нравятся парни? – язвительно бросает он с серьезным видом, взгляд разбирает до атомов. – Что ж, удачи.

И уходя прочь, грубо задевает меня плечом. Я поворачиваюсь, манимая его движением. Он не исчезает в толпе, между нами образовался живой коридор из людей, и Дилана видно до тех пор, пока его жестокая фигура не скрывается за углом. Походка человека, которого не заботят другие люди, но это лишь видимость, потому что его забочу я. Что сказать – дурак. Знал бы, какая я на самом деле, не потратил бы на меня ни секунды своей жизни. Ни одной мысли.

Слышу, как девчонки перешептываются о том, что Марио ляпнул что-то про меня, а Дилан тут же взбесился на него. Я была права – дурак. Меня пытается догнать Дани, которую подослала моя мать.

– Эла, постой. Почему ты не отвечаешь на звонки Данны? Ей тяжело, ты не понимаешь?

– Будет лучше, если ты отвалишь от меня прямо сейчас, а не после того, как я запущу в тебя этой вазой. Или этой, или тебе нравится больше та? Выглядит внушительнее, точно пробьет твой бесполезный череп, – раздраженно бросаю я, но она настырно следует по пятам.

– Эла, ты не можешь вечно…

– Пошла ты на хрен! Что не понятно? – повернувшись, резко рявкаю я. – Задолбала ты, иди к своей чокнутой Паскуаль, а меня не нервируй, я сказала. Всё, пошла отсюда! Пошла! – Я толкаю ее, и она по инерции пробегает еще несколько метров.

– Помешанная, – с обидой хнычет она.

– Да-да, а теперь убирайся с глаз, – подгоняю ее жестом и добавляю, как ругательство: – Моя дорогая кузина.

– Ты отказываешься слушать кого бы то ни было. Ведешь себя как эгоистка!

Можно подумать, я спрашивала твоего мнения.

– Иди в задницу. – Я показываю кузине средний палец и спускаюсь по лестнице. – Не тебе мне жизни учить и тому, как вести себя с собственной матерью. Она это заслужила, пусть не достает меня, так ей и передай. ¡Buena suerte!¹ – издевательски протягиваю я, и тупица наконец отвязывается.

Возвращаюсь домой, после долгой двухчасовой пешей прогулки от самых ворот школы. В огромном пустом доме гуляют тени. Поднимаюсь по изящным ступеням на третий этаж, прохожу мимо галереи застекленных бабочек, абсолютно равнодушная к их красоте. Уже в комнате звонит дядя и просит меня через полтора часа быть готовой к вечернему приему, где он должен будет сказать речь.

Приняв ванную, сажусь за консоль и беру кисть. На моем лице нет ничего. Пусто, ни одной эмоции. Макияж накладываю на автопилоте. Платье черное, с голой спиной. Через два часа я красива настолько, что мне почти противно от себя самой.

Поскорее бы прошли эти два месяца. Мое день рождения изменит всё.

– Прекрасное платье, – говорит дядя, когда я сажусь к нему в машину.

– Я устала, – признаюсь я безэмоционально, – мы можем уйти с приема раньше?

– Не могу обещать, но я постараюсь закончить… что-то случилось? – участливо спрашивает Итсан, нахмурившись.

Я непринужденно качаю головой.

– Ничего.

– Что-то болит, может быть, живот?

Его возмутительная откровенность вызывает у меня раздражение, но где-то очень глубоко, и там же оно затухает, не добравшись до поверхности.

– Месячные через два дня, – отвечаю я с той же равнодушной прямотой и отворачиваюсь к окну.

Больше он меня не трогает, ни о чем не расспрашивает, мы едем в неприятной, густой тишине. Поэтому я почти сразу спускаю стекло, воздух какой-то противный.

Выйдя первым, Итсан подает мне руку, затем подставляет локоть, и я, как тысячу раз до этого, оборачиваю вокруг него свою руку. Уже знаю наперед: мне будет скучно.

– Добрый вечер, сеньор Грандес, сеньорита Грандес, – приветствует нас швейцар у входа. Итсан, не глядя на мужчину, протягивает тому чаевые, ключи от «мерседеса» и спокойно входит в элитный клуб, пылающий огнями золота и шика.

Гламурный имидж заведения не вызывает ничего, кроме неприязни. Я киваю гостям и даже не делаю вид, что имею хоть какое-то отношение к тому, как обстоят дела на мировом рынке. Их не интересую я – только Итсан, который может инвестировать как собственное время, так и денежный капитал в их бизнес. Предприниматели готовы ему задницы лизать, лишь бы получить благосклонность. Все в этом зале либо завидуют дяде и с ним соперничают, либо охотятся за его деньгами, чтобы привлечь в свои жалкие компании, находящиеся на грани банкротства.

– Ты можешь чего-нибудь выпить, пока я занят, что скажешь? Заказать тебе красного вина? – Итсан сама любезность.

– Лучше белого, – отвечаю я, заняв место за нашим обычным столиком.

– Тогда не скучай, – дядя улыбается и знаком велит официанта подойти к нему для деликатного разговора.

Дав указания насчет меня, молодой инвестор меня оставляет. Парень в черном жилете готов обслуживать племянницу самого Итсана Грандеса весь вечер, но уже через четверть часа его вежливое присутствие меня начинает выводить из себя.

– Кофе? Кекс Magdalena? Вы сегодня ужинали? Могу принести что-нибудь мясное…

– Принеси мне коньяк, милый, или свали отсюда, – прокрутив ленту бесполезной статьи, я с раздражением кладу телефон экраном вниз.

– Извините, не могу коньяк, сеньор Грандес не велел.

– Если так, ты свободен. Не стой тут, ты мне надоел. Изображаешь из себя араба, хотя ни одно поручение мое исполнить не можешь.

– Простите? – на его лице читается чувство растерянности и скромной обиды.

Я насмешливо поднимаю брови.

– А кем был джин? Разве не арабом?

– Он был черным американцем, если конечно речь о фильме "Аладдин" с Уиллом Смитом, – нагло вторгается в мое пространство этот выскочка Марио. Откуда только появился?

От него всегда так много шума.

– Паскуаль, как грустно видеть тебя здесь, – я беру свой бокал и делаю один тягучий долгий глоток, не спуская с него умеренно прохладного взгляда.

– А я вот рад. Составить тебе компанию? – нисколько не нуждаясь в ответе, он бесцеремонно опускается на мой диван и обращается к официанту. – Ты нам не нужен, уйди.

– Ты мне тоже не нужен, я прекрасно провожу время в одиночестве, – твердо заявляю я, провожая взглядом скромного официанта, униженного пренебрежительным к себе отношением. Парень, ты даже не представляешь, как тебе повезло в этой жизни. Слова других – это пустой звук, которому ты придаешь слишком много значения. Будь ты умным, не был бы таким глупцом.

– Эла…

– Консуэла. Итак? – Я отставляю бокал и смотрю на одноклассника.

– Итак? – В глазах смешинки, он нагло забирает мой бокал и пьет из него.

– Почему ты здесь?

– Я тут с родителями, няни для меня не нашлось, и родичам пришлось взять с собой своего красивого сына.

– А ты всё такой же, – замечаю мрачно.

– Какой? – Ухмылка с его рта пропадает.

– Относишься к типу людей, чьи шутки не переросли дошкольного возраста. Или сам ты недостаточно подрос.

– Хочешь сказать, не воспринимаешь меня всерьез?

– Я тебя никак не воспринимаю, Марио. Ты есть или тебя нет, – пожимаю плечом, – мне всё равно.

– Я заметил, – кивает он, растеряв весь восторг, и залпом выпивает остатки вина.

Можно подумать, его задели мои слова. Но это же Марио, а он никогда не изменяет себе и продолжает жить так, словно вечно под кайфом, а не смеяться – страшное преступление.

Я поднимаюсь и, подобрав телефон с сумочкой, оставляю его. Но Паскуаль подскакивает следом.

– Перестань преследовать меня.

– Тебя подвезти? – спрашивает он неожиданно серьезно.

Останавливаюсь и окидываю его взглядом.

– Сама доберусь, – холодно сообщаю я, чтобы жесткий отказ основательно отпечатался в его сознании.

Затем в самом деле заказываю такси и, пройдясь немного вдоль улицы на острых каблуках и слегка ежась от вечерней влаги, останавливаю водителя знаком. Итсан будет огорчен, что я без его ведома улизнула с вечеринки, но я больше не могу там находиться.

Дом как обычно встречает пустотой и громадными размерами. Спросите мое мнение, я бы ту же отказалась от него в пользу коттеджа поменьше и поуютнее. Слишком много пространства и слишком мало мебели и цвета – в этом месте я не чувствую себя как дома. Это не мой дом, после смерти папы его младший брат забрал меня к себе. И я живу здесь вот уже два года.

Два года…

Стоя нарядная и на каблуках перед раскрытым холодильником, закидываю в миску всё самое сладкое, что нахожу на полках, а потом отправляюсь в комнату. Запрыгиваю на постель и распаковываю пачку шоколадных шариков. Подтягиваю ближе компьютер и, забив название фильма, запускаю "Королеву Марго".

На моменте, когда брачную ночь Марго проводит не с законным мужем, а с любовником, мне на телефон приходит очередное – второй день подряд – текстовое сообщение с неизвестного ника «Пассажир Ковчега», в этот раз я его игнорирую.

"Остроумно мне не отвечать, но я хочу узнать и о других твоих талантах", – приходит после долгой и упорной осады моего хладнокровия самыми дебильными на свете шутками и упражнениями в красноречии.

"Свали, умник, у меня нет настроения", – отвечаю я ему, когда фильм заканчивается, и принимаюсь лениво стаскивать с себя платье, смывать макияж с лица.

Выбрав самую непривлекательную на вид пижаму в шкафу, устало забираюсь под одеяло.

Надеюсь, сегодня мне дадут выспаться. Мой сосед тот еще кадр.