Читать книгу: «Мертвые, но Живые 2», страница 5

Глава 45. Амбар

– Каталина, – вдруг кто-то называет мое имя, и я останавливаюсь, чтобы тотчас рефлекторно обернуться через плечо с вопросом:

– Да?

Мне не сразу приходит на ум, что обращение было адресовано не мне. Только встретив напряженный, будто немного удивленный, взгляд учителя английского, я понимаю, насколько странно себя повела, ведь отозвалась на чужое имя.

Между нами всего несколько метров коридора.

Боковое зрение улавливает движение, и мои еще растерянные глаза очень скоро находят Суэйро. Ту Каталину, к которой, по-видимому, и обращались. Недоуменная девушка возвращается к учителю, замешательства Королевы Школы та не заметила: просто не смотрела в мою сторону.

– Сеньор Марио, вы что-то хотели? Что-то не так с моей работой?

– Ты чего это? Пойдем, – не беря во внимание явно странное поведение подружки, бросает Консуэла небрежно.

Оборачивает руку вокруг моего плеча, собираясь подтолкнуть идти вперед. Как она это видит: мы, обе дуры, ни с того ни с сего встали посреди коридора, чтобы быть зашибленными толпой учеников. Ясное дело, её это не прельщает.

Я же не в силах побороть притяжение – этот неподвижный учительский взгляд, устремленный как и раньше на меня, удерживает на месте какой-то заповедной тайной. В нём ясно читается какое-то послание. И эта поза… мужчина будто застыл, не зная, что делать дальше. Я привела его в такое волнение? Думает ли он, что я странная? Или просто в моих глазах отыскал грешные воспоминания о том нашем поцелуе. Но какими бы тягчайшими обстоятельствами мы оба ни прикрывались, ни один не жалеет о нем. Ни один не жалеет, что поддался страсти. А если копнуть в меня еще глубже, прямо в бесперебойную сердечную мышцу, я буду выглядеть совсем уж жалкой, потому что больше не смогу скрывать прежде всего от себя самой того факта, что до сих пор не отказалась от безумной надежды, где Марио, может так статься, и есть мой Илья. Знаю, моя вера нелепа, но… а вдруг? Пожалуй, в таком случае это многое бы объяснило. Взять хотя бы этот недолгий миг и его потрясенный вид – прошу, просто скажи это, Марио. Скажи, что ты понял всё по моей реакции. Понял, кто я есть на самом деле. Твоя Каталина.

Но очень долго ничего не происходит, и в конце концов я поддаюсь тактильным уговорам Элы, которая не перестает раздраженно тянуть за руку. Не без разочарования, я отворачиваюсь. Наверное, это всё же не он.

– Сеньор Марио? – в нерешительности повторяет Суэйро, пока я медленно переступаю шаг: как же не хочется уходить!

– Нет. Нет, ничего… Знаешь, Каталина, думаю, твои материалы разберем в следующий раз, ты можешь идти, – невольно подслушиваю я неожиданно торопливый говор Марио, а потом… клянусь, это похоже на гром: – Амбар!

Я не успела далеко уйти, и оборачиваюсь мгновенно. Оцениваю выражение лица: печать взволнованного состояния никуда не делась, однако мужчина выглядит уже куда собраннее и строже. Почти как обычно.

– Задержитесь, пожалуйста. Я должен обсудить кое-что с вами. – Он указывает рукой на открытый кабинет. – Прошу в мой класс.

Первые шаги я делаю неуверенные, почему-то меня бросило в волнение, а затем решительно прохожу мимо мужчины, ожидающего меня возле двери. На секунду сбиваюсь с шага, обуянная близостью мужского биополя, и в этот крохотный момент какая-то неведомая сила заставляет взгляд скользнуть на лицо Марио. Он смотрит на меня почти дикими глазами, поэтому я решаю поскорее пройти внутрь. Кажется, ухожу слишком далеко в помещение – останавливаюсь возле стола и тут же разворачиваюсь. Думается мне, будет лучше, если между нами останется хоть сколько-то приличное расстояние для маневра. Во всяком случае, пока я не пойму, для чего я здесь.

Видя, как он проворачивает замок, я напрягаюсь. Не от страха, нет… конечно, нет. Скорее от предвкушения его слов. Ведь не может быть, чтобы… смотрю на него вопросительно, ничем не выдавая своей занозы в сердце.

И вот он поворачивается, смотрит на меня, будто не верит своим глазам. Застыл там неуверенно, сжал-разжал подрагивающие пальцы в кулак, блуждающим взглядом продолжает изучать мое лицо.

Моя правая рука на ощупь проходится по учительскому столу и небольшим бумажным стопкам, я начинаю двумя пальцами теребить уголок одной из них.

– Марио? – нерешительно зову я, голос чуть подводит меня. "Что происходит?" – наивно спрашивают мои потерянные глаза.

– Каталина? – Я не понимаю, вопрос ли это, но произнесено было с такой дрожью.

Смотрю на Марио большими глазами.

Что он, черт подери, только что произнес?

– Каталина же… так ведь? – Мужчина делает шаг, второй, и больше не приближается. Ждет чего-то.

Внутренние слезы жмут горло, и я продолжаю таращиться на учителя, испытывая всё большее и большее ошеломление.

– Пожалуйста, скажи, что это ты, – умоляет он вдруг, понизив голос до густого, затрудненного шепота. – Или я уже просто схожу с ума, – качает учитель головой, уставший разом и разуверившийся в реальности вокруг.

По моей щеке сползает одинокая слеза, она привлекает его жадное внимание, он прекращает свое метание и весь будто замирает изнутри. Казалось, он затаил дыхание в ожидании… еще хотя бы одного сигнала от моего тела.

И наконец, словно не своими губами, я выдыхаю одно единственное слово:

– Илья? – Как же было тяжело произнести это имя!

Я пытаюсь сказать что-то еще, наверное, что-то спросить, но мою грудь сдавливает нечто инородное, и я остаюсь стоять обессиленная.

Будто только того и ждал, парень незамедлительно срывается вперед и обхватывает мои затвердевшие от напряжения плечи. И почти сразу беспокойные сильные руки подскакивают с плеч, и я чувствую их нежную лихорадку уже у себя на голове. Он зажал ее меж своих больших ладоней и теперь пристально вглядывается мне в глаза.

– Это правда ты, – заговаривает он на русском, дыша на меня своим жаром. – Господи, как такое возможно? Это тело… это невероятно… – и добавляет наполовину облегченным, наполовину голосом, разом лишенным сил: – Ка-а-ак?

– Я не знаю, – мотаю головой. Всё еще не могу прийти в себя. Я будто вижу сон.

Одно быстрое движение – он жадно целует меня, прижав к груди: обхватив одной рукой плечи, завернув затылок и мои волосы в другую. Я настолько растеряна происходящим, что почти не чувствую его губ. Не сразу могу сориентироваться или что-либо понять, чтобы как следует ответить. Поцелуй обрушился на меня как электрическое цунами – я могу лишь стоять и ловить дрожащим ртом воздух, отрешенная и пораженная переизбытком самых разных эмоций: от адреналина до полной пространственной невменяемости. Но, черт возьми, как же я скучала! Как приятно неуклюже задыхаться от его поцелуев, клеймящих ненасытно и голодно мои онемевшие губы.

Не останавливайся. Только не останавливайся.

Я начинаю ловить настоящий кайф, бездействуя. Жадно дышу и позволяю осыпать себя поцелуями. Находить языком мой и присваивать мои вздохи. Мы не можем надышаться друг другом. Такая сила, такая боль и суета в его порывах – он так истосковался по мне!

– Как… как вышло?.. Что случилось? – дышит жарко мне в губы, не переставая их мять.

– Я-а… Амбар наглоталась таблеток, они лежали повсюду, еще была записка, – начинаю я тараторить под градом угасающих поцелуев. – Она покончила с собой, я проснулась уже в здоровом теле, не знаю как. А что насчет тебя? Что с тобой было? Марио тоже отчего-то умер?

Мы явно говорим не о том, но мысли бессвязны и пока не пришли к тому, что действительно важно. Мы ослеплены и чрезмерны.

– Не знаю, не уверен, – срываются обрывки фраз мне в губы. – Я просто очнулся.

Я так же почти не соображаю.

– Может, сердечный приступ, какая-то другая болезнь?

– Да. Думаю, да, – не отдавая себе отчета, бормочет он в эйфории. Меня опять крепко целуют, вышибая дух. Сильно и нежно.

Когда мужчина размыкает наши рты, мне хочется еще, однако всего этого слишком мало, чтобы высказать наболевшее.

Поэтому я вскидываю руки и оборачиваю их вокруг шеи парня, прижимаясь как можно ближе, теснее, крепче. Касаюсь ее носом и признаюсь в отчаянии:

– Я была на твоей могиле.

– Так вот для чего ты летала в Россию, – нервно усмехается он, обнимая настолько сильно, насколько позволяют мои кости. – А ведь я тоже… Не успел на твою прощальную церемонию, но пришел, когда все ушли.

– Надо было раньше догадаться, – продолжаю сокрушаться и извергать поток досадных мыслей. – Слишком много совпадений. Самолет, книги эти у тебя дома… Ты всё это время был поблизости, а я не могла даже…

– А я сразу заподозрил в тебе…

– Сразу? – мы всё время перебиваем и не даем договорить друг другу. Всё это слишком для нас обоих. – А разве ты не Эстер сперва…

– Думал, но сразу отмёл, – возбужденно и быстро опережает он с ответом. – Мне все время казалось, что Амбар… что за этими черными непроницаемыми глазами скрывается именно моя Каталина. Но я боялся в это верить и убеждал себя, что это невозможно. Я даже не был уверен в собственной вменяемости, так что…

– Ты не решался мне сказать, – угадываю я с пониманием, едва поспевая в этом бешеном ритме откровенности вставлять все свои мысли. Всё, что я хотела бы ему сказать. Притом на русском.

– Да.

Он наконец выдохся.

– И я. – Я беру паузу, чтобы взять эмоции под контроль. – И я не могла поверить, но во мне почему-то жила надежда… может, стойкая уверенность, что если кто и мог бы быть тобой, так это шикарный во всех смыслах учитель Марио.

– Учитель Марио? – хмыкает он, подкалывая.

– Ты, дурачок, – срывается короткая усмешка. В конце концов мы оба обрели некоторое подобие спокойствия. – На прежнего Марио я бы даже не взглянула. Судя по слухам, он был тем еще засранцем и Казановой.

– Наслышан, – слышу смешок под ухом, – и уже испытал на себе издержки его репутации. Ощущения не из приятных. Меня тут все ненавидят.

– Знаешь ли, ты не одинок в этом. Меня здесь недолюбливают куда сильнее, чем местного чистокровного донжуана.

– Но тебе весьма споро удалось изменить мнение о себе.

– Чего можно сказать и о тебе.

– Да, мы оба преуспели, мы молодцы.

Еще одна пауза. И ещё тише:

– Прости. Прости меня. – Я отклоняю голову и заглядываю в голубые глаза.

– Ты извиняешься за-а?.. За то, что сразу не нашла меня или что бросила? Там, в прошлой жизни.

Он говорит это легко, не обвиняя, поэтому моя вина ощущается не так острее на самом деле. И всё благодаря этим теплым глазам, которые рады мне, несмотря ни на какие сложности.

– Не знаю точно. За первое… или за второе, – я опускаю глаза, вздыхаю и снова их поднимаю. – Просто прости... И просто поверь, на то у меня были причины.

Я бы не стала намеренно делать тебе больно.

– Может, самое время о них рассказать? – ненавязчиво предлагает Илья, несколько небрежно, чтобы не спугнуть меня. – Я здесь и готов слушать. Что бы это ни было. От навязанного договорного брака до какой-нибудь психотравмы. Я всё готов принять, ты меня знаешь. – И продолжает уже чуть серьезнее, как и всегда не способный надолго удерживать маску спокойной безмятежности: – Не понимаю только одного, можно же было еще тогда открыться мне, чего ты боялась? Что помешало тебе поделиться со мной своей проблемой? Я весь твой, это ты тоже знаешь. Тогда какие могут быть сомнения? – продолжает он рассуждать и приводить доводы, пожимая в непонимании плечами.

Пора признаться, сейчас уже можно. Но всё равно это не легко:

– У меня была опухоль мозга, Илья. Я умирала.

Его взгляд застывает. Тяжелый, немигающий. Я делаю горький вздох и, осторожно отстранившись, опираюсь руками на стол позади себя. Склоняю голову себе на грудь.

– Под конец я мучилась головными болями, таблетки перестали помогать. Операция была рискованная, практически невозможная. Сначала я отказалась. Бросила наконец одного придурка, с которым всё было сложно и неправильно с самого начала. Приехала к Софи, чтобы дожить свои последние недели в кругу друзей. Зависая в клубах и растворяясь в музыке. А тут взял и появился ты. Такой хороший, весь из себя… правильный. Просто замечательный. С ног до головы. И я… да, влюбилась, а как иначе? – Я поднимаю на парня отчаянный взгляд. – Могла я хоть напоследок быть счастливой?

– Что было дальше? – глухо спрашивает он, и я снова упираю взор в пол.

– Когда Софи и Лале узнали, что происходит со мной…

– То есть им ты сказала, а мне нет? – уточняет он этот момент, не без обиды, но и без обвинения.

Я безостановочно качаю головой, вспоминая, как тяжело мне было.

– Я никому не говорила. Они сами узнали. Это вышло случайно, я не собиралась… – истерично усмехаюсь, – таблетки просто выпали у нее на глазах. Чертовые, бесполезные таблетки!

В этот момент Марио делает молчаливый шаг и просто заключает в объятия. Меня чуточку отпускает.

– Потом… – как же приятно у него на плече, – потом Софи уговорила меня на операцию. И я решила, что вернусь к тебе уже после… ну, ты понимаешь. Когда всё будет позади… если конечно оно будет.

– Ты решила… – повторяет он эхом. – Каталина, почему ты лишила меня права тоже решать? Я бы поехал с тобой, разделил…

– Я не хотела этого! Не хотела, чтобы я умерла на твоих руках. Шанс был никчемный. Все связи отца, миллиарды денег не могли мне помочь, они были бессильны перед этим роком. Тебе было бы очень больно. Больнее, чем просто расставание.

– Не больнее, Кати. Это боль одинаковой силы. Мне наше расставание было равносильно боли от утраты. Не говори о том, чего не знаешь. – Он тихо вздыхает и бессознательно массирует мне затылок, который сжал заботливой рукой. Пальцы глубже зарываются мне в волосы. – Я бы хоть понимал почему… ладно, всё это уже в прошлом. Вселенной, дьяволу, Господу Богу, неважно кому, было угодно дать нам второй шанс, и я полон решимости им воспользоваться.

Парень отводит мою голову от себя, заглядывает в глаза.

– Ты можешь объяснить, что с нами произошло? – спрашиваю я в прежнем смятении.

– Нет, не могу, и пытаться не буду, всё это выше моего понимания и представления о мире. Я наконец нашел тебя, и я наконец счастлив, – голос его тверд и беспристрастен.

Я киваю:

– Ладно… Ладно, согласна, не будем пытаться разгадать этот секрет.

– Воля Богов не наше дело, – только и произносит он задумчивым шепотом.

– Ты прав, – так же тихо замечаю я. Но хватит о таинственном и неподвластном. – Скажи, а я красивая для тебя? Мне придется доживать свой век в этом теле. Вариантов не так много на самом деле, всего один.

Илья улыбается:

– Эти глаза, эти волосы – в тебе всё красивое. Раньше я мог этого не замечать, но твоя душа делает это тело еще красивее и привлекательнее. Не стоит переживать об этом. Красивых девушек много, а ты одна. Всегда самая красивая.

Я улыбаюсь, внося в наш разговор долю шутки:

– А знаешь, ты тоже ничего. Конечно, я буду скучать по твоим глубоким синим глазам и темным волосам…

– Могу перекрасить, – лукаво ухмыляется он. – Только глаза пощади, к экспериментам я еще не готов.

Спокойно мотаю головой:

– Нет необходимости. Важно только то, что это ты. Просто ты.

И меня снова, уже в девятисотый раз, притягивают для поцелуя. На этот раз я отвечаю ему сполна.

Глава 46. Амбар

Меня припечатывают к стенке, едва мы оказываемся у Марио дома.

Удерживая на весу, снова и снова впиваются в губы. Выбивая из меня дыхание.

Я в школьной форме, он в солидном пиджаке – образец порядочного педагога. Не искушенного грязными помыслами.

– Чувствую себя каким-то извращенцем, – признается он, нетерпеливыми пальцами развязывая мой полосатый галстук и выкидывая его подальше. – Соблазнил школьницу, и не особо, получается, далек от самого Марио.

– Заткнись, – затыкаю его своим ненасытным ртом, – мне давно уже двадцать. Считай это ролевой игрой.

Он скучал. Я скучала. Ничто не мешает нам насладиться друг другом в этот момент. Так что очень быстро мы перемещаемся в его спальню. Я крепче стискиваю ногами его офигенный торс.

– Туда, – указываю я рукой, ненадолго отвлёкшись.

– Уверена? – замирает на секунду со мною в руках. – Никогда на такой штуке не пробовал.

– Да, кресло для секса, то, что нужно, – в спешке лепечу я, дёргано и неуклюже высвобождаясь из голубого жакета. – Надо опробовать, не зря же он тут стоял всё время и мозолил нам обоим глаза.

Жакет теряется где-то под ногами, я снова сумасшедше льну к мужским губам.

– Ты п… права, – сбивчиво соглашается парень, терпя мое безобразное нашествие. И, миновав двуспальную кровать, подносит меня ближе к окну. Опускает на волнообразное удлиненное кресло.

На мне только блузка, на нем по-прежнему этот приличный пиджак, выдающий в нем первоклассного интеллектуала. И я это дело исправляю: немедленно раздеваю. Метко отбрасываю на кровать и смеюсь. Илья ловит мой смех губами, и мы то и дело целуемся, пока полностью не освобождаемся от сковывающей нас одежды.

– Я слышал про тантру… – голос такой томный, низкий, его владелец определенно уже в шаге от того, чтобы утратить над собой контроль.

– О да, рай для экспериментов. – Я размещаюсь удобнее, изгиб кресла надежно поддерживает мне спину, и тяну парня на себя. – И непередаваемый процесс. Давай ближе. Слегка приподними меня и… вот так, да.

Сильные нежные руки возбуждают мои соски – я тлею и парю.

– Какая же ты красивая, – его рука замирает на моем лице, а глаза с обожанием смотрят на меня.

Не могу не поиздеваться:

– Я или Амбар?

– Перестань, – простонав это слово, в наказание он зубами защемляет мне губу. – Теперь это тело всецело и полностью принадлежит тебе, не отделяй себя от него, это неправильно. Так и с ума сойдешь. Если не перестать об этом думать. – Он прикрывает веки и впитывает глубину ощущений, накрывших нас с того момента, как его голая кожа слилась с моей.

Приоткрыв рот, я наслаждаюсь вкусом его кожи под подбородком. Ему это нравится, он под кайфом.

Вновь открыв глаза, он решительно оборачивает руку вокруг моей талии, слегка пододвигает наверх, чтобы нам обоим было удобно, и в следующую секунду начинает меня опускать на свой твердый член. Проникает сначала между половых губ, совсем чуть-чуть. Искушая. Скользя. Святая Мария, это волшебное чувство. Затем движется всё глубже, по миллиметру, до тех пор пока… из моего горла не срывается болезненный стон.

Что за чертовщина, Амбар?!

Трущиеся о мой рот губы становятся неподвижны.

– Это то, о чем я подумал? – ошеломленно произносит мужчина, резко остановившись.

– Откуда мне знать? Кажется… да, – я так потрясена, и мне больно, черт подери.

– Ничего не понимаю…

– Вот так сюрприз, Амбар!

– Погоди, это получается…

– А… а-а, – очередной глухой стон срывается непроизвольно, и тогда парень сильнее придерживает меня рукой, чтобы застыть со мной и не допустить проникновения в меня ещё выше.

– Так, давай… знаешь, отложим наш забег и я сделаю тебе компресс? – Он собирается аккуратно снять меня с себя, подняв за талию обеими руками. Но я его сразу останавливаю:

– Нет, погоди, всё нормально. Немного подождем, расслабься, никто от этого еще не скончался, – смеюсь я нервно и быстро нахожу его губы. Напряженные. – Эй, – я ловлю его блестящий взгляд, – немного передохнем и продолжим. Да?

Он кивает, хоть и выглядит растерянным и… чертовски милым. Обожаю. Последнюю мысль я озвучиваю вслух:

– Обожаю, ты такой малыш, когда напуган и удивлен одновременно, – и как настоящая обезьянка, обнимаю своего доброго милашку руками и ногами. – Не сопротивляйся, отпусти меня до конца. Не держи.

– Точно?

– Да, просто покончим с этим, а то сколько еще ты будешь держать меня так над собой?

Он тихонько расслабляет руки на талии, и я плавно насаживаюсь на него.

– А-а… Черт, я и забыла, как это больно! Или у Амбар на порядок больнее?.. – Я прикрываю глаза, навалившись щекой на его щеку. Немного колкую, безумно приятную.

Илья замирает у меня внутри и просто бережно кусает ухо в попытках смягчить мою боль.

– Итак, мы опытным путем выяснили, что у Амбар с Марио не было никаких любовных отношений, – отвлекает он меня разговором, шёпотом на грани страсти. – И если на то пошло, вообще ни с кем не было. Либо мы оказались заложниками слухов, либо… не знаю, что предположить… ранняя мужская импотенция? – посмеиваются его губы хрипло, шевеля мои волоски и продувая приятно кожу под ними.

– А я думаю, у них просто не дошло до постели. И этому есть только две причины: просто не успели или… – Как же это непросто: говорить на отвлеченные темы, когда внутри тебя такой шикарный мужчина. Нужно постараться, чтобы собрать мысли в кучу. – Или Амбар водила Марио за нос и хотела коварным, старым как мир способом отомстить за подругу, но её не поняли. Не подруга точно. Иначе эти двое бы не поссорились.

Заметив, что он повернул голову и не понимает многое из моих слов, объясняю:

– Речь о Кармен, еще одной подруге Амбар.

– Прошлогодняя суицидница? – быстро схватывает он, и я киваю.

– Есть основания полагать, что это не было суицидом. Мы с ребятами ведем расследование.

– Какое еще расследование? – настораживается мой заботливый малыш, инстинктивно пригладив мне волосы и прижавшись обеспокоенной ладонью к голове. Заставляет смотреть себе в глаза. – Кати, пожалуйста, не суй ни во что свой любопытный нос. Это может быть опасно.

– Всё потом, всё потом, – повторяю я, привлекая его губы к себе, лишь бы не расстраивать мою зайку. – Целуй и не отвлекайся. Подвигайся разок там… – И сосредотачиваюсь на ощущениях, когда член его, скользя по нежным стенкам, начинает по моей команде шевелиться. – Да, кажется, да, – нахмурившись, киваю я, привыкая к легкому дискомфорту, – уже можно, боли почти нет.

Парень еще с сомнением смотрит мне в глаза, а потом не выдерживает: глубоко и яростно засовывает свой влажный язык в мой влажный рот и начинает не сразу, но постепенно набирать ритмичный темп.

Так мокро внизу. Так сладко.

– Ты как? – справляется Илья о моем самочувствии.

Пот стекает с моих висков. Он весь липнет к моей мокрой коже.

– Супер. Не жалей меня, – смеюсь я звонко и зажимаю в зубах его вкусную кожу. – У меня от тебя голова уже кружится. Не останавливайся и жги, как ты умеешь.

Тантра под нами тотчас начинает дрожать, а я сходить с ума от блаженства и растворяться в пространстве и мужчине, которому я с самой первой встречи подарила свое стеклянное сердце. Если в чем я и уверена, так это в том, что он сбережет его.

Между тем стоны рвутся из меня по наитию:

– Илья… Илья… я люблю тебя. – Опускаю веки. Удовольствие слишком сильно.

Меня вырубает каждое его касание.

Меня бьет током каждое его проникновение.

И убивает каждая секунда его промедления.

Волна дрожи по телу. Четыре секунды… одна. Оргазм обрушивается, меня обволакивает насыщением и потряхивает от этой силы; затем я обессиленно разваливаюсь на гнутой спинке шикарного кресла, слушая удар за ударом – как за ребрами сходит с ума чокнутое влюбленное сердце. Голова запрокидывается; на шее следы от поцелуев, на губах дрожащий рот, между ног подходящий к своему экстазу мужчина. Его толчки энергичны, жадны, мучительны. Я открываю глаза – он великолепен. Глаза сверкают, пеленают и о чем-то молят меня. Сквозь подрагивающие ресницы я вижу их нереальный, замутненный блеск.

Последний гортанный стон, прямо мне в губы, и он наконец кончает. С такой охренительной силой, что меня качает на этих волнах вместе с ним. Теплая жидкость вливается в меня приятными дозами и медленно растекается глубоко во мне.

Тепло. Сексуально. Порочно.

– Напомни мне потом принять таблетки, – смеюсь я, хрипя и тяжело дыша под ним, – беременная школьница вызовет к себе вопросы, имей это в виду.

По мужским губам пробегает улыбка.

– Обворожительна, – хрипит он, любуясь мной. И проводя пальцами по волосам над моим потным лбом, убирает те, что прилипли к лицу.

– Ты совсем не вспотел, – жалуюсь я, тем не менее не в силах перестать сиять озорством.

Он оставляет мое замечание без ответа; лишь глубоко вздохнув, всем весом наваливается на меня. Уставший. Горячий. И от этой приятной тяжести моя кожа воспевает к Господу Богу молитвы.

Время будто останавливается. Проходящие минуты не ощущаются. Мне просто приятно делить с ним этот волшебный миг покоя и умиротворения. Я обнимаю его и говорю это снова:

– Я люблю тебя.

Наконец завозившись у меня в волосах, он целует меня в голову и, привстав, садится. Массирует безотчетно плечи, рисует подушечками пальцев лозы вдоль руки, невозмутимо перебирает длинные волосы. Смотрит как на чудо, но молчит.

С затаенным дыханием слежу за ним.

Двумя минутами позже (время резко вернуло для меня свой ход), мягко прикасаясь губами к кромке моих волос на лбу, Илья мягко шепчет:

– Любовь моя, ты себе представить даже не можешь, как долго я искал тебя. Я думал, сойду с ума без твоих прикосновений. Без твоих объятий. – (Клянусь, в этот момент у меня отрастают крылья как у крылатого ангела; на лицо упорно лезет глупейшая из всех возможных улыбок.) – Моя любовь к тебе безусловна и неизмерима. Я навеки твой, моя горячая испанская девочка. Я навеки твой, Каталина. – И он закрепляет свои слова сладчайшим поцелуем.

Зацеловывает на мне каждый клочок счастливой улыбки. Забавляется, видя, что она никак не сходит; улыбается сам. И этой живой улыбкой льнет к моим игривым губам.

Мы смеемся, дурачимся.

Обожаю смаковать и облизывать этот рот. Ничего вкуснее нет на свете.

Лизаю и хихикаю, игриво кусаю и смеюсь, сипло, по-детски. Я веду с ним борьбу, маня и отступая. Илья подхватывает очередной мой неугомонный смех и внезапно обездвиживает мой подбородок рукой, чтобы больше я не смела его обманывать.

– Шалунишка, – довольный, выдыхает хрипло и завоевывает наконец мои баловливые, изворотливые губы.

– Знаешь, я тут подумала, – мне стоило огромных усилий оторваться от моего самого любимого учителя. – Нам постепенно надо привыкать к новым именам, если хотим дожить эту жизнь мирно и не привлекать к себе внимания. Амбар красивое имя, меня оно устраивает. И Марио мне нравится, я привыкла тебя так называть; и наверное, это и к лучшему, нам нельзя вызывать подозрение.

– Ладно, – соглашается Марио, никак не угомонившись: чмокает меня еще раз и еще. – Но иногда и только наедине, я буду звать тебя моя Каталина, и с этим ты ничего не сможешь поделать. В этом я тебе не уступлю.

– Ладно. Ладно, только перестань, – смеюсь я под его щекотками и влажными поцелуями за шеей. – Договорились. У Амбар как раз второго нет… будут у меня два имени, испанцев этим не удивишь. Кстати, ты знаешь свое второе имя?

Мой учитель задумывается, на время прекратив пытки.

– Кажется, я раз видел его у себя в загранпаспорте, но не запомнил.

– Изучи этот момент, чтобы не попасть впросак. Не оплошай, когда у тебя его спросят, а ты не сможешь ответить.

Его ласки становятся настойчивее. Властная рука обхватывает шею справа и заставляет склонить набок голову.

– Обязательно гляну, – бормочет он. Вновь распаленный, мужчина откидывает мои растрепавшиеся волосы за спину и всё увлечённее продолжает осыпать нежную шею поцелуями.

– Ты что делаешь? Хочешь повторить? – закатываю от удовольствия глаза.

– Я тут подумал, – о, какой медленный, лукавый тон! – замечательное кресло, надо испробовать другие позы.

Температура моего тела тут же становится горячей.

– Например какие? – губы едва шевелятся.

– Ты предложи, – нагло, с хрипотцой выдыхает он, вобрав в рот и тут же нагрев-остудив потоком воздуха из легких мою потревоженную кожу.

Из меня сам собой вырывается стон.

Сладко до боли.

Это начало конца, невыносимый процесс между ног запущен, всё начинает ныть и гореть.

– Можно стоя, можно лежа, можно стоя и лежа… – перечисляю я варианты заплетающимся языком.

– Давай. Строго в этом порядке.

Голова взрывается после этих слов – мое воображение возобладало над разумом.

"Давай согрешим", – напевает чей-то голос за кадром.

И, похоже, что в эту ночь нам снесло крышу… Губы не сохнут. Комната не перестает вращаться.