Читать книгу: «Мертвые, но Живые 2», страница 4

Глава 42. Марио

30 ноября, Среда.

Похлопав меня по плечу, Дамиан, учитель физкультуры, садится за наш стол и смотрит на меня и Хуана с предвкушением:

– Значит, так. У нас игра в четыре. Все учителя соберутся. Остались только вы двое. Придете?

– Футбол? – спрашиваю я, заинтересовавшись.

И одновременно со мной Хуан отвечает быстро:

– Нет. Он не может. – И взгляд в мою сторону такой предупредительный.

Я непонимающе хмурюсь. Вообще-то я люблю погонять в футбол. Что это значит?

– Что опять? – Дамиан скис, в глазах неодобрение. – В прошлом году ты переживал, что коллектив против тебя ополчился. Теперь-то эта история никак тебе не навредит. Все уже давно забыли или приняли твою сторону. А ты? – он смотрит на Хуана. – Тоже не можешь?

– У нас с Марио одно важное дело. Именно сегодня. Уж прости, на игру мы не придем.

– Отстой, – заключает физрук. – Какие же вы скучные ребята. Ладно, без толку вас уговаривать. Но если передумаете, приходите. Хотя-я… – он сканирует наши выражения лиц, – я очень сильно сомневаюсь.

Отодвинув назад стул, Дамиан встает и уходит.

– И что у нас за дело? – Мои глаза сверкают выразительно и недобро. – Ничего подобного я от тебя не слышал.

– А ты сам не понимаешь? – Его взгляд горит таким же возмущением. – Тебе нельзя играть в травмоопасные виды спорта. Нельзя перегреваться и участвовать в мероприятиях, где обычно все потеют. Да что с тобой? В сентябре ты отказался точно так же от бега на сорокаградусной жаре, а теперь тебе вдруг футбола захотелось? Риски стали новым образом твоей жизни?

Я задумываюсь над его словами и киваю:

– На секунду показалось, что я могу. Как все люди. Сыграть в самый обычный футбол.

– Да можешь ты! – бросает он, утешая не с самым довольным видом. – Только для тебя это опасно. Травмы, друг мой. Если не жара, то травмы.

– Да, я понял. – Я начинаю ковыряться в макаронах, а потом подхватываю поднос.

– Лучше минимизировать риски… Куда это ты?

– Ты отбил у меня аппетит.

– Я?

На его оскорбленный вид я только фыркаю:

– Ладно, не ты. Дамиан. Я ухожу. У меня встреча.

– Какая встреча? Откуда она вдруг взялась? – доносится в спину голос друга.

Амбар убежала прошлой ночью, придумала нелепый предлог, быстро собралась и выскочила из моего дома так, будто за ней гнались сами фурии из Ада со змеями вместо волос. Сбежала. Почему? Что ее так напугало? Сегодня я никак не могу подловить свою любимую ученицу, она всё время под разными предлогами от меня убегает.

На уроке она на меня не смотрит, зато я на нее – постоянно. Когда я раздаю тестовые задания, в сторону отводит глаза. Когда я задаю вопрос по теме, она отвечает безупречно, ни разу не обменявшись со мной взглядом.

– Отлично, Амбар. Можешь присесть, – говорю я с тихим вздохом, стараясь не показать своего разочарования.

Раздается звонок, но я не успеваю опомниться, как девушка среди первых вылетает вон из класса.

Потом я нахожу ее в школьном театре. Амбар говорила: я могу заглянуть в любое время. От своих слов она не отказывалась, и я намерен этим воспользоваться. Она руководит процессом, словно дирижер. Говорит рабочим, что и куда ставить, в то время как я спускаюсь по амфитеатру, ею незамеченный.

– Амбар, спустись, пожалуйста, – встав внизу сцены, прошу я спокойно.

Она вздрагивает от моего голоса и как-то напряженно ко мне оборачивается. Да что я не так сделал?!

– Марио? – Она одним движением руки перебрасывает волосы.

Черт! Как же это… Сжав челюсти, я отворачиваюсь и, как дурак, смотрю на свои ладони, которые и деть-то некуда. Засовываю их в карманы брюк и повторяю:

– Амбар, я жду.

– Профессор Калеруга, что вы здесь делаете? – Она встала у меня за спиной, и мне не нравится ее голос. Неловкий. Отстраненный.

Решительно к ней оборачиваюсь.

– Профессор Калеруэга? С каких пор, Амбар? – Одним широким шагом я отрезаю всё расстояние между нами. Заглядываю в ее честные глаза, и, похоже, ей тоже не нравится ни мой тон, ни тяжелый взгляд.

– Вы мой учитель. Разве может быть иначе?

И вот она опять не смотрит на меня.

– Смотрю на тебя и пытаюсь понять, чем тебя обидел. Амбар, я не идиот, чтобы не заметить, что ты избегаешь меня. Говори прямо. – Когда девушка скрещивает руки, я быстро смекаю, что молчание продолжится. – Знаю, это началось с моего дома. Что тебя там так шокировало? Не молчи, я хочу в этом разобраться. Любые проблемы можно решить диалогом… Ты согласна? Диалог, Амбар… Амбар. Посмотри на меня.

На сцене что-то с грохотом падает, и студентка выкрикивает раздраженно:

– Эй! А ну подняли это немедленно! Хотите, чтобы я пожаловалась на вас? Так это я быстро.

– Извините.

– Не срывай злость на них. Лучше выплесни эмоции в разговоре со мной, – прошу я серьезно и получаю такой молниеносный взгляд. Враждебный и раненый.

– Не стоит вам сюда больше приходить.

Ну вот, она взяла свои слова обратно.

– Знаешь, что я понял в тебе. – Я не скрываюсь, а откровенно и прямо ныряю в ее черные глаза. Может, чересчур строго, но пусть… пусть услышит это от меня. – Ты готова бежать от любой откровенности. Решать за двоих, как оно лучше. Независимость. Неумение разделять с кем-то свою боль. Храбрая маска. Это всё про тебя, Амбар. Знал я одного такого человека… ничем хорошим это не кончилось, – качаю я головой, чувствуя, как тихими волнами накатывает волнение. О ней всегда так больно думать. – Не важно. Как хочешь. Надумаешь поговорить, я рядом. Всегда. Приходи в любое время.

Развернувшись, я начинаю подниматься по ступенькам амфитеатра. В груди вибрирует телефон, и я отвечаю на звонок Амайи, сестры настоящего профессора Калеруэга.

– Марио, – обеспокоенно вздыхает она. – Ты пропустил обследование. Никакие дела не могут быть важнее здоровья, ты ведь это знаешь, правда? Я не хочу потерять и тебя. Жду тебя в клинике, хорошо?

У нее такой подавленный голос, и я не хочу еще больше ее расстраивать.

– Хорошо. Я уже еду.

Оглянувшись на Амбар в последний раз, я ловлю её нерешительный взгляд и толкаю дверь наружу.

***

Я хотя бы знаю меру, как сильно надавливать зубной щеткой, когда чистишь зубы; или как тереть глаз, чтобы не повредить роговицу; или под каким углом не должно находиться бедро относительно таза, или какой-нибудь палец относительно всей ладони; или поведение языка в полости рта, чтобы не прикусить его зубами. Этих вещей я в жизни делал сотни раз, я интуитивно продолжу свои выработанные привычки, а Марио? Что пришлось пройти ему, чтобы наконец приспособиться и перестать себя калечить? Как долго он искал свою меру, если порога боли изначально в нем не существовало?

Я не говорю, что мне будет гораздо легче. Нет, вовсе нет. Я всё так же могу, как и обычный человек, случайно прикусить язык – что уже случилось со мной, – только в этот раз я не смогу рефлекторно разжать зубы, наткнувшись на резкую боль. Сигнала от мозга я не получу. Скорее всего, я прокушу язык до конца или почти до конца – очень надеюсь, что мои старые рефлексы всё ещё мне будут помогать в новой жизни. Надо взять за правило – никуда не спешить. Мне следует жевать медленно. А бегать лучше не стоит – перегреюсь без потоотделения. А секс – как я буду чувствовать женскую плоть? Она будет ни горячей, ни теплой – какой она будет?

Итак, после нескольких часов, проведенных в унылых стенах клиники, я еду в клуб. Мне надо напиться. Как любому мужику, у которого в жизни что-то не ладится. Знаю, что в моем случае это не принесет пользы здоровью. Но я и так слишком долго терпел с непривычки. Марио с рождения такой – а я со смерти. Ну и кто круче попал? Катитесь все к черту.

Завтра выходной – похмельем моим будет любоваться только одна прекрасная леди. Элизабет Беннет. И в ее золотистых глазах я останусь всё тем же рыцарем, который кормит её с рук.

Я припарковываюсь возле шумного элитного клуба и, бросив вышибале только одно слово – фамилию Калеруэга, – прохожу сквозь неоновую арку с яркой вывеской «Despierta al diablo que hay en ti»². Этим я и собираюсь заняться.

А через час в компании бородатого бармена, который смеется как дробь от топота копыт десяти бегемотов над каждой шуткой, ворчуна-мизантропа в костюме-тройка, которого бросила девушка, и темнокожего чувака с дредами, сбежавшего из-под домашнего ареста после победы в незаконных гонках на его роскошном Bugatti Veyron с разгоном до четырехсот тридцати километров в час, – я решаю это место прикупить.

Глава 43. Амбар

2 декабря, Пятница.

В перерыве между первым и вторым уроком мы пересеклись в коридоре и, не сговариваясь, встали у шкафчика Консуэлы.

– Я два дня думала, говорить вам или нет, – шепотом произношу я, и Дилан внимательно вглядывается в выражение моего лица.

– О чем? – спрашивает Йон.

– Что-то узнала? Говори, – требует Блейз.

– На тебя снова напали? – взволнованно смотрит на меня подруга, недовольная, что сразу ей обо всём не сказала.

– Нет, – мотаю я головой, коротко взглянув на нее. – Никто не пытался больше меня убить. Но я правда кое-что узнала… и не уверена. У меня есть сомнения.

– Ну, расскажи нам, вместе решим, – поторапливает Алфи.

Я смотрю на Йона. Вот он будет в шоке.

– Кто-то пытался сбить меня на машине, так? – начинаю я издалека. – Но разве не лучше убить, как всех предыдущих? Зачем менять модель поведения? Это был кто-то другой. По крайне мере не тот, кто совершил первые два убийства… если конечно это были убийства.

– Убийства, я уверен, – твердит Дилан, у которого даже сомнений нет на этот счет.

Я киваю.

– Ближе к делу, Амбар, – Алфи смотрит на часы.

– Хорошо. Гаэль после того ночного происшествия ведет себя спокойно со мной. И будто даже не подозревая о моих приключениях. Разве это не говорит о том, что это может быть кто-то другой? – Я снова бросаю неуверенный взгляд на Йона. Он поводит головой: что ты пытаешься сказать? Так не хочется этого говорить, но я должна, потому что одна я не могу разобраться. Я так хочу верить Марио. – Марио Калеруэга. Не спрашивайте, как и почему, но я… нашла в его доме галстук Бланки. Он с инициалами, ошибки нет, так что он точно её.

– Что ты делала в доме Марио? – Взгляд Дилана пронизывает насквозь.

– Этот вопрос тоже под запретом, – улыбаюсь я неловко. – Я же сказала, не спрашивайте.

– И где ты его нашла? – уточняет Алфи.

И, наверное, ответ именно на этот вопрос – самое позорное во всей этой ситуации. Под кроватью Марио. Я бросаю горький взгляд на Йона, который сочувственно хмурит брови, а затем на Консуэлу. Мне не нужно ничего говорить: она всё поняла по одному моему взгляду. А может, с первого слова.

– Марио работает в школе лишь с прошлого года, – говорит она, смотря в глаза мне одной. Как бы говоря, не спеши, подруга, во всем его винить. Еще ничего неизвестно.

Про его недавнее трудоустройство я, честно сказать, не знала. То есть минус одно преступление: Мерседес он не знал. Черт! Ну конечно! Марио всего тридцать! Почему раньше я об этом не подумала? Вот я дура… Впрочем, ничего это не меняет. Никак его не облагораживает.

Он мог убить двух других девушек. Когда меня едва не задавила машина, неужели это был Марио? А потом как ни в чем не бывало приехал и забрал меня вместо того, чтобы добить? Что-то не сходится! А с другой стороны, я же позвонила ему, попросила о помощи, вот он и понял, что я не разглядела водителя и у меня в мыслях даже нет его в чем-то таком подозревать. А до того думал, что подозреваю? В этом причина ночной погони?

Я размышляю и всё больше запутываюсь. Мне омерзительны все эти подозрения и некрасивые мысли. Марио всегда был добр ко мне, а я сомневаюсь на его счет.

– Марио показался мне хорошим парнем, – вдруг произносит Блейз, с которым мы обучаемся психологии именно у этого спокойного и серьезного человека. – Он даже помог мне в одном деликатном вопросе.

Вот, даже Дилан уверен, что Марио ни при чем, так почему же я всё ещё допускаю его причастность? Потому что больше всего на свете не хочу именно этого?

– Голубой галстук с инициалами Бланки значит, – констатирует Йон. – И как выяснить, как он попал под кровать учителя английского? Есть варианты, кроме очевидного?

Я знаю, что это ради меня Йон пытается найти объяснение, которое, возможно, лежит не на поверхности, как любой бы подумал. Но сам он, почти уверена, думает так же. Просто пытается меня приободрить.

– А мы вон, спросим у Дани. – Консуэла поворачивается к Сото, меняющей учебники в шкафчике через одного от того места, где мы стоим. А ведь никто кроме нее не заметил близкое пребывание зеленоглазой русоволосой блондинки. – Чего гадать и строить предположения, одна хуже другой. Ты всё слышала. Признавайся, как галстук твоей подруги оказался в доме профессора Калеруэга?

Вот так в лоб. Прямолинейность Элы так ошеломляет девушку, что у той расширяются глаза от внезапной растерянности.

– Милая моя кузина, не заставляй меня ждать. Я этого не люблю, – сладко улыбается ей Консуэла.

Даниэла поднимает глаза на Йона и тут же прячет их от него.

– Дани, – голос Элы становится настойчивее и злее. – Я начинаю терять терпение. В твоих глазах я прочитала всё, что нужно. Не отстану ведь. Сделаю твою жизнь невыносимой. Итак, сейчас с тобой говорит хороший полицейский. Или тебе привычнее с плохим? – Моя подруга с грозным видом захлопывает шкафчик перед ее носом и опирается на него рукой.

Ребята мгновенно обступают Даниэлу со всех сторон, ожидая признаний и самых невероятных тайн и подробностей. И она, неуютно передернув плечами, делает глубокий протяжный выдох.

– Вы же знаете, как Беатриче свирепствует, когда кто-то из нас приходит без галстука…

– Что? – с непониманием морщит Дилан переносицу, что выдает в нем нетерпение. – При чем тут эта женщина? Говори яснее. Желательно уложиться до звонка.

– У тебя спросили, КАК он там оказался? – вмешиваюсь я, потому что ее медлительность не приносит мне успокоения, которого я так жажду. Жажду услышать, что Марио ни при чем.

– Так я к этому веду, – обиженно складывает она руки, враждебно на меня взглянув.

– Тогда будь как можно более краткой, – натягиваю я на себя искусственную улыбку.

– Кратко? Да легко, – разозлившись, она перестает ходить вокруг да около и говорит прямо: – Это мой галстук. То есть не совсем мой, но можно сказать на момент потери эта вещь была на мне.

Мы все растерянно переглядываемся: вот это поворот. Никто не мог и подумать о таком.

– Бланка как-то одолжила мне свой галстук, – продолжает эта вертихвостка, – ведь я забыла надеть свой. Беатриче меня бы выгнала. Ну, она меня выгнала, конечно. Но я быстро вернулась, если помните. Бланка всегда держала запасной галстук у себя в шкафчике.

– И что он делает дома у Марио? – Я сжимаю челюсти. – Подожди… только не говори, что тоже спала с ним.

– Ну-у… – она бессовестно закатывает глаза. – Ну, было разок. Все мы небезгрешны и падки на мужчин с грудой мышц, особенно на сексологов. Видимо, в тот единственный раз я галстук и посеяла. Бланка не особо ругалась, у неё было несколько комплектов школьной формы.

– Ну, просто чудесно, – в нервном смешке Йона слышится раздраженный сарказм. – А я переживал за неё. А на деле я был у тебя не единственный…

– И ты молчала?! – Мой взгляд горит гневом и мрачным изумлением.

– Зачем было врать? Люблю, не бросай меня, давай попробуем начать сначала… А сама прыгнула в койку к учителю. Это что, заразно? Обе мои девушки-подружки изменяли мне с учителями. У меня нет слов! В нашей школе завелась какая-то ненормальная секта? И сколько учителей в нее входит?..

– Замолчи сейчас, а, – поворачиваюсь я к нему, изо всех сил стараясь сейчас кое с кем не поссориться. – Кто бы говорил.

Йон зажимает зубы и отворачивается. Мой мрачный взгляд вновь упирается в мерзкую Даниэлу.

– Я просто… – она вздыхает, точно пожалев о сказанном, – нет, ну я что, дура об этом трепаться? Кто вообще о таком хвастается? Он трахнул меня и забыл, не хочу, чтобы все звали меня брошенкой или шлюхой на одну ночь.

– Да? А, по-моему, так и есть, – не удерживается от шпильки Йон, и я одариваю его еще одним предупредительным взглядом. – Амбар, прекрати. Ты будишь во мне совесть.

– Тогда не прекращу.

Он хмыкает, и угрюмый тяжело наваливается спиной на шкафчики.

Эла, стуча ногтями, барабанит по металлической дверце.

– Как мило, ты решила в кои-то веки позаботиться о своей репутации.

Дани выглядит оскорбленной, но на Элу это не производит эффекта, и девушка, грустно вздохнув, смотрит в сторону.

– Иди и нечего больше подслушивать.

– Я что, виновата, что вы громко… – Натолкнувшись на холодные голубые глаза, она запинается, поворачивается и уходит прочь.

На том мы все расходимся по классам. И вновь собираемся перед английским, который стоит у нас общим по расписанию. В углу, на диванчике.

– Мы выяснили, что Марио не виновен, – шепчет Дилан. – Не скажу, что не рад, но у нас опять ничего нет.

Не виновен, но козел. Я считала, что у тебя особое отношение только ко мне. Слухи о тебе – которым я не верила – правда. Марио, знал ли ты, как больно будет мне в тебе разочароваться?

– Выглядишь ужасно, – склонившись, говорит мне на ухо Консуэла.

– Нет, нормально всё, – отвечаю без выражения.

– Точно?

Я киваю, но быстро добавляю:

– Понятия не имею, как вести себя у него на уроке.

Под конец дня чувствую неловкость, не зная, как объяснить свое поведение Марио, от которого я пряталась. И нужны ли эти объяснения? Может, оставить всё как есть? Зачем подпитывать эти отношения, верно? Просто надо держаться от него подальше. Но это трудно сделать, когда он мой учитель.

– Но ты же знала всё про него. Почему теперь тебя это так задевает? Когда, к тому же, он изменился. Все это видят. Интрижка с Дани была несколько месяцев назад. Мне он тоже показался другим человеком. С тех пор он смотрит только на тебя.

– Другим человеком? – цепляюсь я за невозможное, боясь думать об этом невозможном.

– Да… Вообще-то, как и ты, – неожиданно произносит она с улыбкой, и я с грустной усмешкой опускаю голову.

– Эй, девочки, о чем шепчетесь? У нас ноль идей. Давайте думать сообща.

Ребята в поисках убийцы зашли в тупик. И в тот момент, когда мы начинаем обсуждать дальнейший ход действий, ко мне подходит Омар Монтеро.

– Тише, ребят, – одергивает всех Алфи. – У нас тут заблудшая душа.

– Можно тебя на пару слов? – спрашивает Омар, смерив всю компанию подозрительным взглядом.

– Меня? – стараюсь не показать своего изумления. – Конечно.

В смятении оглянувшись через плечо, я отхожу от друзей. Они точно так же не понимают, что происходит.

– Хотел напомнить о завтрашнем дне поминовения Мерседес. Ужин в восемь. Ты с Карлосом никогда не пропускала… – вопросительно замолкает парень.

Ежегодный ужин в честь Мерседес Монтеро? А это идея.

– Да-да, конечно же я приду, – уверяю я серьезно, размышляя про себя только об одном: мы были близки с Мерседес? У нас же разница с ней девять лет. Сейчас ей было бы двадцать шесть или двадцать семь.

Омар уходит. Я задумчиво шагаю обратно к ребятам. Где добыть адрес? Ладно, положусь на Карлоса. Куда он приведет, там и ужин.

– Надо воспользоваться этой возможностью, – заявляю я, тут же поделившись своими авантюрными мыслями с друзьями.

– Хочешь проникнуть в дом семьи Монтеро? – одобрительно хмыкает Дилан. – А что, попробуй. Вдруг получится что-то найти. Мерседес, к примеру, могла вести что-то типа дневниковых записей.

– Поищу зацепки в ее комнате, – киваю я. – Наверняка родители сохранили её вещи.

– Судя по тому, что они девять лет не могут отпустить дочь и устраивают ей эти нелепые ужины, ты можешь оказаться права. Они могли запечатать ее комнату и так ни разу в нее не войти. Можно нарыть кучу зацепок, если в нее попасть.

– Я сделаю это.

Скосив взгляд, замечаю, что с Консуэлой творится что-то не то; она беспокойнее, чем обычно. Не раздражается, даже не отговаривает меня. Кажется, даже не слушает.

– Я в уборную, – бросает она, заметив пристальное к себе внимание и тут же найдя предлог, чтоб уйти.

С ней поговорить уходит Дилан, я не вслушиваюсь и отворачиваюсь.

Глава 44. Наверное, она просто его не заслуживает

К ней подсел чертов Блас, опередив зазевавшегося Алфи. "Прости", – шепнул он Амбар и привычно сел за ее спиной.

– Ты избегаешь меня, а мы ведь тогда не договорили… – начинает докучать бывший Амбар.

– Надеюсь, у Гарридо действительно была убедительная причина отнять у меня Йона на время занятий, – бурчит Амбар шепотом, повернувшись к приятелю лицом. – Иначе я пойду жаловаться.

Алфи отвечает ей легкой сочувственной улыбкой.

– Смотри, чтоб Марио не пришлось на тебя жаловаться, – кинув взгляд поверх нее, говорит он ей, и девушка вынуждена моргнуть медленно и сесть ровно, неловко чувствуя себя под недобрым взглядом учителя.

Калеруэга продолжает:

– Ум не определяется количеством информации, которой ты владеешь. Ум – умение выстраивать логику, опираясь не на одни только сухие факты, но и на чувства каждого индивидуума, с которым ты каким-либо образом взаимодействуешь. Каждого человека, взятого по отдельности. Вот что такое ум. Это не статистика данных, что ты собираешь ежесекундно и каждый день своей быстротечной жизни, это образ мышления в первую очередь. Ты можешь и не знать элементарных вещей, таких как физика, история, ораторское искусство, но при этом быть умным человеком. А можешь знать всё на свете, экономику, политику и биологию, и оставаться заурядной личностью, не блещущим истинным умом. Так что говорю в последний раз возомнившим себя умными и тем, кто к этому совершенству отчаянно стремится, – на этих словах Марио смотрит на Алфи, – не обязательно пытаться охватить необъятное только потому, что кто-то до вас это уже сделал.

Алфи Лок хмуро отводит взгляд от преподавателя английского. Марио попал в точку: его студент тратит почти всё своё время на учебу и на то, чтобы быть достойным сыном своих ученых родителей.

– Вы пока молоды, – теперь учитель обводит взглядом весь класс. – Учитесь прилежно, но не забывайте, что молодость с вами не навсегда. Если чего-то не успеете сделать сейчас, потом будете сожалеть, что потратили жизнь на нечто совершенно бессмысленное. Бросайте удовлетворять чужие ожидания и живите своим умом… и чувствами. Потому что потом у вас будет всё, а чувствовать вы будете себя всё равно несчастными… Десять, Алфи. Как всегда, – Марио кладет перед парнем его безукоризненно выполненную работу. – Хоть бы ошибку сделал.

– Вам не нравится, что в моей работе ни одной ошибки? – раздраженно переспрашивает Лок.

Амбар приходит в смятение и, не заметившая, как к ней уже почти склонился Блас, даже оборачивается, чтобы посмотреть на Алфи, действительно ли в нем бушует эта нестандартная эмоция.

– Мне нравится, как усердно ты учишься, – спокойно произносит Калеруэга. – Но разве у тебя, Алфи, не биологический профиль?

– Да, и что? – Алфи уязвлен и внутренне зол. И не понятно на кого: на мужчину стоящего перед ним, на себя или на родителей, которые бессознательно требуют от него одних успехов? Он сам не понимает, чье это желание – окружающих или его собственное – быть гениальным во всём; отсюда и раздражение. Слова Марио в первый раз заставили его в себе усомниться.

– Я только хотел сказать, что необязательно быть хорошим во всём. Делайте себе послабления хотя бы в литературе, которая вам в жизни не так сильно понадобится, как биология. Кому вы что пытаетесь доказать? Что вы умны? Вы умны, я не спорю. Но быть умным – не смысл жизни, Алфи. Я только пытаюсь вам это напомнить.

Алфи молчит, в глазах мрачная растерянность.

– Это не ваше дело, профессор, – наконец отвечает он, и Марио кивает, уступая:

– Как знаешь. Я только хотел помочь.

– Не надо, – огрызается Алфи, и Марио, посмотрев несколько секунд на него внимательно, проходит к следующей парте, за которой непривычно тихо и безголосо. – Паскуаль. Дотянул, поздравляю. Рад, что ты вернулся к нам.

Марио Паскуаль молча забирает свой тест на «удовлетворительно».

"Милые, как щенята", – хмыкает Амбар мысленно, когда Дилан прямо во время урока щекочет Консуэле шею, и она невольно хихикает. Теперь они вместе сидят за партой, и нет им дела до того, как это выглядит со стороны. А в это время Блас заигрывает с Амбар прямо перед носом ревнивого учителя. Она устала от него уклоняться и постоянно прикрывать ухо, потому что Блас не прекращает ей что-то шептать.

– Отстань ты уже от меня, – толкает Амбар от себя приставучего соседа. – Всё кончено! Хватит меня доставать! – выйдя из себя, выкрикивает она и вскакивает со своего места. – Простите, Марио. Но это уже невозможно.

– Но я же… Амбар, – Блас хочет объясниться, но его игнорируют по полной программе.

Собрав всю канцелярию со стола, девушка уверенно оборачивается к Алфи:

– Сядешь на мое место?

– Давай, – хмыкает он, дерзко посмотрев на раздосадованного Бласа.

Когда друзья меняются местами, у Марио немного отлегает от сердца. Он уже сам подумывал выгнать этого Вальдеса, который его любимой ученице покоя не дает. Подкатывает яйца прямо у него на глазах!

– В чем дело, Блас? – Голос учителя звенит от ревности. – Зачем тебе Амбар? Спроси меня, если есть вопрос по теме теста.

– Нет, Марио. Это личное, – сдержанно отзывается ученик, отлично контролируя свои эмоции.

– Всё ваше личное, – мужчина небрежно указывает на коридор, – вон за той дверью. И пока ты не научишься делить личное от учебного процесса, я запрещаю вам с Амбар садиться за одну парту. Возьмись наконец за ум.

– А Алфи вы говорили совершенно другое, – парирует черноглазый выскочка.

– Да нет, ему я говорил то же самое, Блас, – усмехается Марио снисходительно. – Если конечно ты внимательно меня слушал.

– Ага, слушал он, – в голосе с задних рядов слышится ирония. – Но только запретные флюиды Амбар. Не может никак смириться с тем, что она его бросила.

– Эй, неудачник, рот закрой, – произносит Вальдес обманчиво спокойно. – У тебя лишние органы?

– А ну прекратить. – Учитель останавливает назревающую стычку и продолжает урок.

Как только звенит звонок, с рюкзака Элы выпадает полупустая пачка противозачаточных таблеток. Дилан растерянно пялится на пол, ведь они уже несколько дней не спали вместе, а когда спали – использовали презервативы. Да в конце концов не так много они провели ночей вместе, чтобы на это угрохать больше десятка таблеток!

– Эла… – Тяжелый взгляд поднимается на девушку, быстро подобравшую развороченную упаковку и два блистера: один практически пустой с единственной пилюлей, второй с двумя вскрытыми ячейками.

Никто ничего не заметил. Только двое самых близких людей, чей мир единовременно пошел по швам.

– Мне пора. – Раздраженная, Консуэла срывается с места внезапно и нервно; убегает под руку с опешившей Амбар, которая была занята тем, что пялилась на учителя, не спеша захлопывала учебник и ничего другого не замечала.

Дилан зол, обижен и, в коридоре бросив ревнивый взгляд на Консуэлу, которая в этот момент так же нервно обернулась на парня, уходит совсем в другую сторону.

"Рано или поздно он бы узнал, – шепчет ей голос в голове. – И самое ужасное – у меня не найдется для него оправданий". Это конец, да? Она его потеряла. Правильно, не надо было и начинать. Дилан… наверное, она просто его не заслуживает.