Читать книгу: «Мертвые, но Живые 2», страница 3

Глава 40. Дилан

Заскочив домой и взяв у Пейдж ключи от своей машины, я наталкиваюсь на незнакомую женщину, выходящую из спальни моего отца.

– Ты кто? – спрашиваю я мрачным тоном, растерянно остановившись посреди коридора.

– Мое имя Элена, сеньор. Я новая сиделка мистера Блейза, – услужливо отвечает она и не двигается, дожидаясь моего слова.

С сомнением оглядев девушку, я тремя твердыми шагами настигаю дверь и, приоткрыв ее, заглядываю в щёлку. Отец читает газету и попивает чай из своего любимого чайного сервиза со сладкими домашними кексами. На подносе лежит серебряная ложечка и стоит невысокая ваза с белыми цветами апельсинового дерева из нашего сада.

– Ясно, – без выражения бросаю я, прикрывая дверь и спеша вниз.

Она сидит в гостиной, откинув туфли. В ленивых пальцах бокал вина. Уставшие ноги вытянуты на подушке, а синий лак на ногтях сверкает как новый. Сегодня у нее больше свободного времени, чем обычно. К тому же она явилась домой – браво! И успела навести здесь порядки.

– Надо поговорить, – раздраженно говорю я, резким движением подобрав и отбросив в сторону ее омерзительные туфли. – Ты уволила сиделку. Какого черта, мам?!

– Да-а, она не справлялась с твоим отцом. Молоденькая, небрежная. Бедняжке не доставало опыта, и я ее уволила.

Ее голос пронизан скукой и чем-то притворным, что вот-вот рванет. Она с ленивым изяществом спускает вниз ноги и с уже более несдержанным разочарованием смотрит в глаза своему сыну, агрессивно молчит, и я выдерживаю этот взгляд без труда.

– Да говори уже, – небрежно кидаю я, перебирая в пальцах свои ключи.

– Тебе уже восемнадцать, – начинает она спокойно. – Наследство твоего отца, все его деньги перешли на твой счет. – Каждое ее последующее слово срывается и приближает нас к скандалу. – Я говорила с Аной… От предпринимательства он отказывается и переводится на гуманитарный курс! Дилан, о чем мы говорили с тобой? Разве мы не закрыли эту тему?! Ты обещал мне, Дилан! Ты…

– Я соврал, – пожимаю плечами равнодушно. – Научился у тебя. Ты пять лет спишь со своим любовником. И в отличие от моих фокусов твои гораздо менее праведные, или что ты мне на это скажешь? Что с «инвалидом немощным» нельзя чувствовать себя полноценной женщиной?

Мои слова бьют точно в цель. Ее лицо искажается вспышкой гнева, но всего на секунду. Она делает глубокий вдох и терпеливый выдох через нос.

– Я говорила это, не имея то всерьез, – оправдывается она с гордым выражением. – Мы с твоим отцом… я расстроена не меньше твоего. Ты должен меня понимать. Да, я женщина, и время от времени мне нужен секс, чтобы снять стресс. Ты знаешь, сколько я работаю?

– Начинается. – Я поворачиваюсь к ней боком и лицом к окну.

– На мне новости и целая винодельня! Знаешь, как это непросто? Пахать сто и даже сто двадцать часов в неделю! Разбираться с тем, почему урожай винограда в этому году упал на двадцать процентов. И освещать новости, обсуждая в прямом эфире убийцу, который творит бесчинства прямо в школе, где учится мой сын; и думать о том, чтобы его оттуда забрать и отдать в другую, более безопасную школу. Но у тебя выпускной класс, а это долгие часы моей внутренней борьбы – потому что представь себе, мне не все равно, что с тобой будет! – и долгие часы уговоров, потому что тебе исполнилось восемнадцать, а я та мать, кого мой сын не слушает даже под страхом смерти. И не меняй тему, я сказала! – заканчивает она истерично и шумно выдыхает.

– Уходи из новостей, раз тебе так паршиво, – не слушаю я ее. – В чем проблема? Может, в том, что тебе самой нравится такая жизнь? Ты работаешь где-то там – для чего? У нас нет денег? Оглянись, мам. Ты в шоколаде. Кайфуй и не парься. Ты даже самой себе не можешь признаться в том, что ты это делаешь, чтобы меньше бывать дома, – с презрением выплевываю я. – Ты избегаешь отца! Вот правда, которую я никак от тебя не услышу! Ты чертова сука, и хочешь, чтобы я тебе посочувствовал? Да иди ты на хрен, мама. Ты работаешь для себя, а на семью тебе плевать, думаешь, я не знаю?

Мама отпивает глоток вина и, пялясь на красное донышко в хрустале, долго и назидательно молчит. Я закатываю глаза.

– Всё, успокоился? – Она опять поднимает на меня взгляд. – Итак, мы говорили о школе и твоем будущем. Родной сын водил меня за нос и делал вид, что смирился со своим будущим, в то время как разрабатывал план стать нищебродом. Психологи получают гроши, – выцеживает мать сквозь зубы. – Их никто не уважает. Для нашего круга они же просто нелепы. Как это будет выглядеть в глазах общественности, ты подумал?

– Не повторяйся, мам. Я всё это уже слышал.

– Я очень устала, Дилан. – И она на самом деле устало откидывается на спинку дивана, прижимая пальцы ко лбу. – А ты добавляешь мне проблем в мой единственный выходной. И я не понимаю, почему с тобой так сложно. Ты обязательно всё делаешь мне назло. Тебе нравится меня мучить?

– Мам, просто тебе давно пора понять, что в этом доме не всё бывает так, как ты хочешь. Я вырос, ты должна бы быть рада, как и любая мать, когда взрослеют их дети. Но чего ты лишилась, так это того, чтобы решать, кем я буду в этой взрослой жизни. Твой контроль угрожает моим планам, поэтому со мной так сложно! Я волен сам выбирать свою судьбу, профессию и ошибки. – Я подбрасываю в ладони ключи. – Так что перестань. Я ухожу, у меня дела.

– Дилан… Вернись, пожалуйста.

– Я буду поздно, – заявляю я громко, не обернувшись.

– Ты совсем как твой отец в молодости!

– Я рад, если так, – подначиваю я, ухмыльнувшись про себя, перед тем как пересечь порог дома. – На мать быть похожей совсем не хочется.

***

– Дилан, дорогой, сказать Амелии сварить тебе кофе? Правда, у меня ночные сцены, вынуждена уйти на съемки, а так бы хотелось попить с тобой кофейку, милый.

– Спасибо, Дельфина, ничего не надо.

Я прикрываю дверь, заходя в комнату Йона.

– Что нашел?

– Да ничего пока, – кисло отзывается друг и почесывает затылок, сидя за компьютером.

Встав за ним, тоже склоняюсь над экраном.

– Соцсети, счета, штрафы… Гаэль полный зануда. Даже Papa не так чист и не так свято служит Господу. Перегрызет сопернику глотку и хрен уступит свой Святой престол. А у говна Руиса даже трусы белые.

И в переносном и в буквальном смысле, судя по фотографии, где учитель ходит по дому в одних трусах. Йон нанял фотографа следить за ним.

– Но мы знаем, что он любитель переспать с маленькими девочками, – мрачно констатирую я и разочарованно вздыхаю: у нас правда на него ничего нет, кроме слуха о том, что он спал с Бланкой, который и подтвердить-то некому.

– Да, и я бы набил ему морду за это. Но мне нельзя, ты знаешь. В прошлый раз я его чуть не убил. Как вспомню, что это чмо предлагал Каталине… у меня просто руки чешутся его физиономию подпортить.

– Остынь, – похлопав друга по плечу, я присаживаюсь на кровать позади себя. – Что, совсем нигде ни одного упоминания? Ни одной жалобы на него в администрацию школы или министерство юстиции…

– Да говорю же, ничего. – Взяв ручку с подставки, Йон кидает ее в монитор и разворачивается на вращающемся кресле. – Чем грешен этот парень, так это тем, что у него жена – змея и дьявол, что носит Prada.

– Prada? – заинтересованно подаюсь я. – Мисс итальянка так хорошо зарабатывает?

– Слухи ходят, что Беатриче месяц тому назад получила приличное наследство в Италии, – безразлично дергает он плечами и кидает теннисный мячик об стену, ловит его и продолжает без настроения: – Пусть тогда мой человек понаблюдает пока за Руисом. Может… может, нам скоро повезет. Кстати, я не говорил? Дани возвращается в школу.

Вот так новость.

– Ты же вроде сказал, она уходит в другую школу.

– Да, что-то с этим планом не срослось. А может, родители не пустили. Она написала мне сегодня.

– И что у вас? Всё по-прежнему?

– Что? Ты прикалываешься? – фыркает он. – Я порвал с ней, тут нечего обсуждать.

– Ну ок.

– Так будет меньше обид в будущем. В конце концов я не собирался с ней мутить до конца жизни. Мне нужна другая… кто-то… не знаю… кто-то, кто подходит мне, понимаешь? Конечно, понимаешь, – вскидывает он уверенно руку. – У тебя своя Барби, вот и я хочу себе свою.

Созрел-таки. Не каждый день от моего друга услышишь такое.

– А что Амбар, такая Барби уже не по душе? – насмешливо выгибаю бровь.

– У этой Барби свой Кен. И кажется, там всё серьезно.

Значит, у него самого было несерьезно. Иначе стал бы он так спокойно на это реагировать?

– Да? И кто же?

– Я не трепло, Дилан, – Йон морщится. – Она сказала мне по секрету. Извини. Но тебе это и не должно быть интересно. Обычно тебя мало заботят такие вещи. Вот и в этот раз ничего не спрашивай, лады? Просто скажу, что всё довольно сложно не только у тебя. Кстати, как дела с Консуэлой? Вы поговорили?

– Даже не упоминай её, – категорично выражаюсь я, сцепив руки в кулак.

– Всё так плохо?

– Да нет… Просто я кое-чего не понимаю и обсуждать отношения с ней ни с кем не хочу.

– Всё правильно, чувак. – Он глубоко задумывается, и я почти убежден, что мысли у него витают вокруг одной интересной девушки, которую он тоже ни с кем не хочет обсуждать.

В таком напряженном молчании нас застает младшая сестра Йона. Бали входит в комнату в домашнем виде с пучком на башке и снисходительно хмыкает:

– Чьи похороны празднуем? Спускайтесь ужинать. А это мое. Ты у меня спросил? Я не разрешала тебе брать.

– Эй, тридцать процентов осталось. Дай дозарядить.

У них завязывается война за зарядное устройство. Как это обычно бывает между братом и сестрой.

– Я не виновата, что свой ты потерял. Отдай, я сказала. Йон! Бесишь! Вот всегда ты так поступаешь!

– Ну, мои привычки хотя бы бесят тебя одну. А тебе своими удается бесить абсолютно всех вокруг.

Без подколов никак, но Балентину не пронять. Особенно тем, что она и так прекрасно про себя знает.

– Мой ноут вообще вырубился. У меня доклад на завтра. Ты его за меня сделаешь?

– Сделаю! – Чисто из вредности бросает он ей это в лицо, держа за один конец провода.

– О, спасибо, не надо! После таких твоих докладов мой средний балл упадет до девяти с половиной, и я откручу тебе голову.

– Ладно, забирай. Пожалуйста! – Он откидывает на нее кончик зарядки. – Моя сестра вундеркинд! До сих пор, поражаюсь, зачем тебе компьютер. Он же у тебя в башке, – нахально ухмыляется Йон.

Она смотрит на него, спокойно сложив руки.

– Почему бы тебе не заказать новое зарядное устройство. Перестань уже шастать в мою комнату и трогать мои вещи. Я полчаса, между прочим, его ищу.

Тут я решаю вмешаться со своей просьбой:

– Слушай, Бали, подсоби данными. Наверняка, у тебя есть еще что-то на Гаэля.

Балентина насмешливо поднимает брови и снисходительно мне отказывает:

– Какая глупость. Нет. Давай без меня, дорогой. Я тебе не бюро расследований.

– Попытаться стоило, – фыркнув, отзываюсь я заскучавшим голосом.

– Вы, мальчики, такие крутые, – посмотрев на нас по очереди, улыбается она саркастично. – Даже собрали целую команду. Так распутайте это дело сами.

И взяв свою зарядку от ноутбука, она уходит в коридор и оттуда уже нам вторит:

– Не спуститесь через пять минут, останетесь без ужина! Я вам это обещаю! Злая – я очень голодная!

– Разве в эту дверь она вышла злой коброй? – лениво вскидываю я бровь. – Что-то было не похоже.

– Скажи, моя сестра сука, – посмеивается Йон весело, вынужденно принимая приглашение и распахивая дверь. – Чего разлегся? Идем. Ты же любишь сибас? Амелия приготовила его специально для тебя. Великолепная женщина.

– Великолепная, потому что превосходно готовит или потому что она мать Каталины? – подтруниваю я с милой издевкой.

– Заткнись, – бубнит он, взглядом пытаясь убить меня на расстоянии.

Я со смехом соскакиваю с кровати.

Глава 41. Слышу всё, что ты не говоришь вслух

– Забери её, Эла. Прошу тебя. По голосу не совсем было понятно, но, кажется, она выпила лишнего. Хотя, разумеется, ты не обязана… но она же всё-таки твоя мать. Эла, я бы не тревожил тебя, будь это неважно. Будь я сам в городе. Но я на конференции. И я очень за нее волнуюсь…

– Хорошо, ладно, только не надо продолжать, – отвечает она Хуану по видеозвонку из номера отеля в Мадриде, где мужчина остановился с еще несколькими своими коллегами из разных городов, которые заняли соседние номера. – Я поняла, ладно? Поняла. Кроме меня спасти эту женщину от позора некому. – Девушка неохотно и с раздражением соглашается. – Скинь уже адрес. Твоя рожа мне уже надоела, видеть ее не могу.

Учитель латыни с облегчением переводит дух:

– Спасибо. Я знал, что ты…

– Живее, пока я не передумала, – перебивает его Консуэла и бросает трубку.

В ту же минуту ей эсэмэской приходит адрес Йона Боскеда, и она поверженно вздыхает.

– Кругом одни шутники. Ну и зачем она туда поперлась? – флегматично бормочет она себе под нос и, приложив к уху телефон, заказывает такси, на ходу надевая теплый жакет.

– … да, с доплатой, если вы дождетесь, пока я закончу свои дела. Четверть часа, думаю, не больше.

Альберт Боскед – руководитель студии сценарного мастерства, продюсер, редактор, сценарист и, поговаривают, теневой владелец нескольких частных заведений в городе, но тому, правда, нет никакого подтверждения. Данна приехала к нему только с одной единственной целью. Обеспечить дочь лучшим будущим и самым достойным образованием; и ради того чтобы взять это дело в свои руки – она должна выйти на новый писательский уровень и большие гонорары за счет нового увлечения сценарным делом. Альберт обязан просмотреть ее сценарий. Она сама обязана вернуть дочь. Данна давно поняла, какую ошибку совершила, доверившись собственным ложным убеждениям, что Консуэле будет лучше без нее – с богатым дядей. Но поделать она ничего не в силах. Она по-прежнему набивает пустые карманы ничтожными писательскими гонорарами, а время беспощадно: всё дальше отдаляет от нее дочь, и это уже становится почти невыносимым.

Поэтому Альберт ее последняя надежда что-то изменить, исправить финансовое положение ее семьи. Все деньги уходят на аренду жилья, счета и прочие житейские нужды. Сбережения есть, но их на будущее Консуэлы не хватит. И вот сегодня она упрямо заявилась к бизнесмену домой и потребовала лично посмотреть её сценарий по её книге, которая вот-вот выбьется в бестселлеры, она обещает! Ей предложили чего-нибудь выпить, попросили успокоиться, присесть и, пролистав страницы три для вида, ненавязчиво пододвинули по глади кофейного столика ее работу.

– Текст слегка сыроват. Если бы вы его доработали, оформили по всем правилам, я мог бы повторно его рассмотреть. А сейчас, простите, у меня много…

Услышав отказ, она выпаливает сердито, сумбурно и отчаянно:

– Да вы же его даже не прочли! – И взяв тут же себя в руки, Данна пытается менее конфликтно объяснить Альберту, как это для нее важно.

Перед ней стоит открытый графин дорогого коньяка, предложенного хозяином дома ради гостеприимных приличий и смягчения отказа. Нервничая, она постоянно наливает себе из него по стакану после каждого услышанного «нет» и «госпожа Марин, вам пора», ища вдохновения, чтобы генерировать новые доводы, и выкидывая неожиданные эскапады.

Она бесцеремонно выпивает в чужом доме, в гостях. Стоит на своем и никуда не собирается уходить.

Стоит Консуэле сказать домашней прислуге, почему она пришла, ее тотчас впускают и указывают направление. Искать одну настырную гостью господина Альберта надо в его кабинете. А кабинет его располагается…

– Подниметесь по лестнице на третий этаж, он будет в дальнем конце коридора. Рядом растет огромный фикус в горшке. Час назад я относила им кофе, но госпожу Марин нельзя уже было оторвать от коньяка. Альберт ей отказал. Бедняжка.

– Бедняжка? Эта бедняжка совсем разум потеряла, – Эла отнюдь не разделает сочувствие этой женщины, зеленые глаза которой ей кого-то напоминают. Но правда в том, что ей нет до всего этого дела, и она просто равнодушно кивает: – Хорошо. Спасибо. Думаю, я ее найду.

Проходя мимо гостиной, она застает компанию ребят за игрой в покер. Трое парней и одна девушка.

Увидев ту в домашней пижаме в другом конце огромного особняка, Эла быстро убеждается, что Балентина и Йон – брат и сестра. Но совсем не выглядит удивленной. Она давно об этом догадывалась. Но ей было насрать, кто кому приходится, у нее своих тайн и проблем по горло. Почему эти двое скрывают свои родственные отношения, её ни каким образом не волнует, не интересует и не касается.

– Вы просто неудачники, – нараспев произносит Балентина Саласар, придвигая к себе чужие фишки. – Вам никогда меня не победить, мальчики. Никому это не удается. И раз мы играли не на деньги, готовы делать всё, что я скажу? У меня для вас есть кое-что интересное…

– Я пас, – кинув карты, Дилан немедленно вскакивает и идет к Консуэле.

– Эй, ты нас бросаешь? – весело усмехается девушка, беспечно проследив за тем, как он огибает ее и скрывается за ее спиной. Поворачивает голову уже в другую сторону, чтобы увидеть, что на него вдруг нашло, и понимающе хмыкает, заметив, к кому он несется как пес. – Понятно… Надо же, кто у нас тут! Ну, здравствуй. Присоединяйся, мы будем рады, да, мальчики?

Балентина кидает на них снисходительный взгляд.

– Бали, помолчи лучше, – хмуро одергивает ее Алфи.

– Да, лучше бы тебе его послушаться, – поддерживает Йон, напрягшись. – Не добавляй проблем.

– Не буду, – пожимает Бали плечом и забирает себе все оставшиеся на покерном столе фишки. – Вы останетесь мне должны. Передайте Дилану, когда вернется от своей Звезды обратно на Землю. Замечательно, конечно, что она его вдохновение, но говорить с тем, кто оторван от реальности, смысла не вижу.

– Привет, – тихо и нежно говорит Дилан, двинувшись Консуэле наперерез и преградив ей дорогу. – Что здесь делаешь?

Она устало закатывает глаза, в целом охотно объясняя, по чьей вине оказалась в доме Боскедов:

– Хуан попросил забрать пьяную мать. Сам он не может. На конференции в другом городе.

Эла обходит его и делает шаг к лестнице. Брови Дилана озабоченно хмурятся.

– Она тут? – спрашивает он, следуя по тому же маршруту. – Я не видел.

– Да, позорит свою задницу и унижается перед отцом твоего друга. Такое и правда лучше не видеть.

– Я не то имел в виду…

– Знаю, – отвечает Консуэла безразличным, усталым голосом.

– Может, у нее кризис среднего возраста?

– У нее кризис мозгов, – возражает она, свернув вправо от лестницы, и видит высокий ярко-зеленый фикус поодаль. – Кислород перестал поступать в ее голову, и она заодно решила отравить жизнь всем вокруг.

– Дочь, ты как… – Данна встречает Элу невнятным голосом, но при виде синеглазого брюнета он у нее прорезывается, а глаза начинают блестеть от восторга: – Племянник моей подруги! И ты здесь. Какой же красивый у моей дочери жених.

– Дилан? – Альберт удивлен тем, что лучший друг его сына имеет какое-то отношение к этой вздорной, неуправляемой женщине. – Я не знал. Вы знакомы?

– Да, она мать моей девушки, – сообщает парень.

Консуэла недовольно зыркает на него. Дилан с ложной скромностью отводит взгляд и ведет себя очень уж уверенно в чужом кабинете.

– Обязательно пригласите меня на свадьбу, – голос звенит тоской, упрямством и материнским страданием. – Дорогая, ты разобьешь мне сердце, если я не получу пригласительный.

– Какая свадьба? Пошли уже, мама, – сквозь зубы произносит Консуэла, потянув мать за руку и резко поставив на ноги. – Ты достаточно насиделась у них в гостях.

– У меня только одна дочь. Я не могу пропустить самый счастливый день в ее жизни…

Дилан ухмыляется: с каждой минутой мать Консуэлы нравится ему всё больше. Хоть и пьяна, мысли у нее чудесные. Отец его друга потрясенно смотрит на то, что происходит у него в кабинете, и он фыркает:

– Прости. Альберт, я потом тебе всё объясню, – бросает он ему, забирая со спинки велюрового кресла красный кожаный плащ Данны.

– Мам, прекрати! Я учусь в школе и Дилан тоже. Хватит нести чушь. – Консуэла выталкивает мать за порог кабинета, не подозревая о счастливой ухмылке парня у нее за спиной.

Такси уехало. Дилан настаивает помочь девушке отвезти буйную мать домой. При всем при этом он подмечает, что Эла безразлично относится к тому, что увидела в этом доме Балентину. Спрашивает ее об этом, та лишь равнодушно пожимает плечами.

– Мне как-то все равно, чья она сестра.

Ее мать, шатаясь, ускакала вперед, гордо взметнув светло-русыми волосами. Свежий уличный воздух будет ей на пользу и немного приведет в чувства. Парень открывает двери машины дистанционным ключом.

– И что, даже все равно, чья она девушка? – нарочно дразнит и поддевает Дилан, внимательно следя за реакцией девушки.

И да, Консуэла моментально поднимает на него встревоженно-растерянные глаза. Дилан внутренне ликует: интересно, что она там уже себе напридумывала?

– Чего молчишь? – допытывается он, скрывая улыбку.

– Ничего, – она прячет глаза, хмурит брови и смотрит себе под ноги.

Блейз замечает, что кое-кто свернул не туда.

– Данна, машина в той стороне!

Она в молчаливой меланхолии тычет указательным пальцем на старенький мерседес, который обгонит любую тачку.

– Да. Моя. Садитесь в нее и ждите.

Когда женщина поворачивает шаги, Дилан вновь перемещает взгляд на Элу.

– Я знаю тебя как облупленную. Расслабься, Балентина не в моем вкусе.

Блондинка блондинке рознь. И голубые глаза тоже. Сердце уже давно сделало выбор.

– Я и не спрашивала тебя, зачем мне это знать?

Она хорошо притворяется. Дилан нежно берет ее за руку.

– Не спрашивала… но я услышал, Эла. Слышу всё, что ты не говоришь вслух… И я не понимаю, что между нами происходит. В редкие ночи между нами всё прекрасно, а потом щелчок – утро – и ты ведешь себя так, будто не занималась со мной любовью часами напролет. Эла, пожалуйста, объясни, что происходит? Кто мы друг другу?

– Друзья? – тихо и нерешительно произносит она.

– Правда что ли? – рычит Дилан сквозь зубы, против воли понизив градус тона. – Я сейчас взбешусь, Эла! Не доводи до греха!

Консуэла, развернувшись к парню, сжимает судорожными пальцами оба мужских рукава и прикрывает в муках глаза. Зажмуривается. Дилан напрягается и в конец теряется, растеряв всю злость за секунду. Он уже забыл, когда она в последний раз проявляла перед ним слабость. И вот тут это… ей очень больно.

– Эла? – Дилан присматривается к ее прикрытым дрожащим векам. Да она готова заплакать! Но запрещает себе это делать. Прямо перед ним стоит и борется со слезами.

– Обними меня, пожалуйста, и ни о чем не спрашивай. Я не могу пока ничего объяснить. Пока не могу.

Растерянный, он – ни на секунду не заколебавшись, не замявшись – бережно обнимает её, обхватив руками так крепко, чтобы Эла была уверена в нем. Что он сумеет ее защитить от всего невидимого, всего ужасного, если ее существование столь бренно, как он то видит и чувствует прямо в это мгновение.

Дилан зарывается пальцами ей в волосы и делает долгий протяжный выдох.

– Люблю тебя.

Она как всегда не отвечает. Только сильнее вжимается в него и обхватывает руками за талию. А другого ему и не нужно. Её молчание выше слов.