Читать книгу: «Личный демон для Мин Джихо», страница 3

– Чай есть?

– Конечно. – Я кивнул. – Мята, женьшень, аралия, хризантема, айва, кизил, имбирь…

– С имбирем, – не дал мне договорить мужчина.

– Конечно. – Я добавил чай в заказ. – Что-нибудь еще?

– Нет.

– Можете оплачивать. – Я развернулся, достал пакетик с имбирем и кинул его в жестяной чайник. Горячая вода подавалась из какого-то агрегата, который напоминал кулер, но им не был. Я до сих пор не знал, как он называется. Главная его проблема заключалась в том, что вода чертовски обожала брызгаться во все стороны, поэтому на мою руку упала пара раскаленных капель. Машинально закрыв чайник крышкой, я поставил его на поднос вместе с двумя чашками без блюдец. Так мы экономили время и силы не только Дауль, но и свои, чтобы лишний раз не таскать всякую мелочь. – Приятного аппетита.

Они забрали свой поднос и пошли к одному из множества свободных столиков в зале. За ними стоял наш «постоянник», который всегда заказывал только американо со льдом. Потом три подружки, взявшие по кусочку тортика и чай, а там уже очередь дошла и до Ли Ёнхёна.

– Фух, – устало выдохнул я, упираясь руками в витрину. – Что-нибудь подсказать?

Я иронично улыбнулся, но он едва ли это вообще заметил. Половина моего лица была скрыта маской, давящей на уши.

– Хочу пить. – Ёнхён взял батончик, который стоял на витрине над десертами, и повертел его в пальцах. – Чего-нибудь в меру сладкого и холодного.

– Могу предложить… – «…пойти в жопу», – продолжил я мысленно, – …айс-латте на растительном молоке, – вслух пришлось закончить так.

– Годится. – Ёнхён положил батончик на место и пошел к кассе. Я за ним. – Интересное местечко. – Он окинул кафе любопытным взглядом, рассматривая искусственные цветы, белые столики и неудобные диванчики. – Сколько с меня?

Пока он болтал себе под нос, я успел поставить кофемашину (сами кофе мы не варили), достать из холодильника банановое молоко (он же не уточнил, на каком именно хочет кофе, так что я вполне имел право впихнуть ему самое дорогое из меню) и вернуться к кассовому аппарату.

– А чаевые у вас принято оставлять? – Он приложил карту к терминалу, но сам глядел четко мне в лицо, ухмыляясь. – Или это тебя может оскорбить?

– Деньги никогда меня не смогут оскорбить, – заявил ему я. Рядом стояла пустая чашка, в которой когда-то, видимо, была вода. Поставил ее по центру кассы. – Пожалуйста.

Ёнхён как-то не слишком торопился доставать наличку. Это нервировало, мне очень хотелось его выгнать. Мы не были друзьями, чтобы он вел себя так нагло и вызывающе. Кофемашина прекратила шуметь, что означало готовность напитка. Пришлось развернуться и сходить за кофе. Когда я оказался вновь у кассы, Ёнхён все еще ухмылялся, разглядывая меня с ног до головы. Стало даже стыдно за грязный фартук, дурацкую кепку, маску и синяки под глазами. Рядом с ним я выглядел суперпаршиво.

– Спасибо. – Он положил деньги в чашку, но я не позволил себе посмотреть, сколько там. Пусть думает, что мне просто безразлично.

Ёнхён свалил в самый дальний угол кафе, расположившись около окна. Открыл то ли тетрадь, то ли книгу, и больше наши взгляды не пересекались. До чего же странный тип!

Я подтянул к себе чашку и вытащил наличку. Сто тысяч вон?!¹⁹ Да он явно издевается…

Я нахмурился, засовывая деньги в карман брюк. Еще раз взглянул на Ёнхёна, отмечая, что сидел он как-то вальяжно и элегантно: закинув ногу на ногу, облокотившись о краешек стола, держа спину прямо, точно на него сейчас обращены все взоры мира.

В кафе ворвалась запыхавшаяся Хаюн. Растрепанные пряди упали ей на лицо. Выглядела она весьма измученно.

– Это… – Она грязно выругалась всеми известными ругательствами, вскидывая руки. – Это просто… я не могу…

Пока людей не было, позволил себе налить какао. Размешивая порошок в горячем молоке, наблюдал за Сом И – он вовсю кружил вокруг Ёнхёна. Тот его не видел, хоть и не был человеком, – странно. Кто же тогда Сом И такой? Да и этот чеболь²⁰. Опасный? С виду и не скажешь. Высокомерный разве что, но это не такая уж и большая проблема. Подобных ему выскочек я встречаю каждый день, но они только выносят мозг вместо того, чтобы дать мне сто тысяч вон за просто так.

Хаюн вернулась из раздевалки. Взяла две одноразовых маски под кассой. Одну натянула на лицо, а другой завязала волосы в хвост. Приметив мою курилку, бесцеремонно взяла ее и засунула краешек под маску, делая затяжку.

– Просто тупые пособия куда-то исчезли, – тихонько выговорила она, размахивая рукой, чтобы скрыть дым. – Сраный коп опоздал, да еще и все эти говноинстанции футболили меня туда-сюда. Пришлось завести новую карту.

– У вас деньги-то хоть остались?

– Да. – Хаюн потерла глаза. – Но это были деньги на Гисока. Тупизм, короче, но решаемый, плевать. Только нервы мне растрепали.

– Все равно на, это вам, – я вытащил из кармана подачку от чеболя. – Сегодня были щедрые чаевые. Думаю, ты можешь их забрать себе.

Хаюн на мгновение опешила, смотря на купюру с подозрением. Впрочем, она, как и я, никогда от денег не отказывалась. Она дернулась, будто хотела что-то спросить, но тут заметила Ли Ёнхёна. Как-то неприлично долго Хаюн всматривалась в него, прежде чем сощурилась и недовольно выдала:

– Что этот хер здесь забыл?

– Не знаю. – Я пожал плечами. – Игнорируй его, и все.

– Мог бы уж не одну чашку кофе заказать, – пробубнила она, отходя к кофемашине. – Нам выручку надо бы сделать. Сколько там?

– Мало. – Я отмахнулся.

Наша точка располагалась возле бизнес-центров, поэтому аншлаг и запары приходились в основном на обеденное время. Реже, но все же чаще, чем обычно, второй волной запар становился вечер, когда люди уходили из офисов. Но конкуренция играла свою роль: рядом находилось еще несколько заведений, где цены были ниже, качество лучше, а в некоторых еще и нормальный алкоголь подавали, не то что у нас – какие-то вина, которые я бы ни в жизнь не купил.

За последние месяцев пять план мы выполнили всего раз. Такой себе результат, но меня он волновал мало. Премии за это были копеечные, раза в два меньше, чем сегодняшний спонтанный чай от Ёнхёна. Так что и смысла стараться я не видел. Мне нравились спокойные вечера, когда не нужно никого обслуживать.

Всю оставшуюся смену проводили в привычном темпе. После сплетен за чашкой чего-то вкусного принялись заниматься каждый своим делом. Я перетащил всю чистую посуду, освободил самые большие гастры и отнес их Дауль. Вымыл микроволновки, освободил холодильник для персонала. Даже удосужился пополнить одноразовые контейнеры, а то утренники иногда жаловались на их отсутствие. Часов в девять вечера списал остатки супа на глаз и оттащил кастрюлю тоже на мойку. Перетащил обратно большие гастры, которые уже вымыли. Попутно обслуживал редких гостей.

У Хаюн дел было тоже невпроворот: убрать всю выпечку с «хлебки» в корзинку, вымыть саму «хлебку», предварительно разобрав ее и после собрав обратно. Нарезать новый пергамент, пересчитать кассу, поставить хотя бы одну кофемашину на промывку, чтобы потом не тратить на это время. Написать список «списанки» – мне тоже пришлось повозиться с накладными, но в целом я был достаточно подкован, чтобы определять все так, без бумажек.

Эта рутина была нашим постоянным ритуалом.

Часам к десяти я вытащил паллеты²¹ из подсобки, но оставил их на линии. Так, что они перекрывали небольшой вход между линией и залом. Как бы не мешали гостям, но и мне не пришлось бы потом их тащить через половину кафе.

– Какие тортики сегодня списываются, Хаюн-хан? – Дауль кружила между витринами, высматривая самое вкусное. Она приобняла Хаюн за плечи. – Этот будет?

Она ткнула пальцем в свой любимый шоколадный торт. Как по мне, он был слишком сухим и необоснованно дорогим – за счет своего веса. Единственное вкусное в нем – это свежие ягоды сверху. Я постоянно таскал клубнику или голубику, если он списывался.

– Нет, Дауль, все, иди давай. – Хаюн отмахнулась от нее. – Нам работать надо.

– Тц. – Та пригрозила ей пальцем, а потом ущипнула за задницу.

– Да, Дауль! – воскликнула Хаюн, отпрыгивая в сторону.

– Ла-а-а-адно. – Дауль чуть повисла на ее плече, но довольно быстро отпрянула и пошла заваривать себе чай, напевая под нос какую-то песню. – Я же шучу, Хаюн-хан.

Время стремительно близилось к закрытию. За огромными окнами в пол уже давно смерклось. Чеболь все еще тихонько сидел в дальнем уголке и не отсвечивал. Выругавшись себе под нос, я принялся списывать еду чуть раньше положенного: просто хотелось поскорее уйти домой.

Вся списанная еда должна идти в холодильник персонала, кроме десертов. Их только в мусорку – политика компании. Нам троим (да и всем вечерникам в целом) плевать было на правила компании. Мы давно нашли слепую зону между холодильником и раковиной на линии, куда заранее притащили одноразовые контейнеры. Хаюн, списывая десерты, оттаскивала их к раковине. Дауль загораживала от одной из камер, а я, сидя на корточках, распределял еду между нами и собирал контейнеры в пакеты.

– Мне вот этих побольше. – Дауль тыкала в черничный чизкейк. – Он вкусный же, Джихо?

– Не знаю, я не люблю чернику…

– Эй, не забудь положить мне парочку моти с клубникой, еще карамельный рулет, два тирамису и сэндвич с лососем… а по обычной еде у тебя там что? – встряла Хаюн, подбегая ко мне и разглядывая, что вообще можно стащить.

– Подожди. – Я не успевал складывать все, что она просила. Работал небрежно, беря десерты руками. Времени все равно было немного. – Еще что-нибудь?

– Да, закинь еще два банановых молока.

– Положил.

– Канпунги²² списываются? – Хаюн стянула с лица маску и закусила нижнюю губу.

– Только одна порция, и ее заберу я. – Пришлось пожать плечами. – Раз ты забираешь сэндвич с лососем.

– Ладно. – Она ушла куда-то к кассе, чтобы доделать все дела.

Мы с Дауль справедливо разделили оставшиеся десерты, где она забрала, наверно, процентов семьдесят от общего остатка. Кинул в свой пакет еще пару миндальных круассанов, те самые канпунги, в которые я насыпал немного токпокки, и пару кругляшей кимпаба. Дауль же, как обычно, собрала просто нереальных размеров пакет, из которого торчал батон. Открыла пустой мусорный мешок, а я аккуратно поставил в него все наши пакеты, завязанные на узел. Таким образом мы могли незаметно выносить еду и разбирали ее уже на улице после окончательного закрытия.

– Все, пошла я. – Дауль взяла в одну руку пакет с едой, в другую – мусорный пакет из бака рядом и пошла к мойке. – Джихо, Хаюн-хан, давайте поторапливайтесь.

– Да иди уже, – хмуро ответила ей Хаюн. Ее всегда бесило, что Дауль нас подгоняла с грязной посудой. – Эй, а ты? – повернулась она к Ёнхёну. – Долго еще будешь сидеть? Мы закрываемся.

– Как невежливо, – хрипло ответил ей он. – Можно же посидеть у вас до приезда такси?

– Хорошо. – Отрезала Хаюн и, взвалив на себя сразу несколько керамических подставок для десертов, понесла их на мойку.

Я сложил еду для персонала, замотал витрину. Дауль везла огромный контейнер для мусора на улицу, скрываясь где-то в черноте ночи. Пока оттирал поверхность витрины от капель соусов и другой грязи, проглядел, кто зашел в кафе. Сперва подумал, что Дауль справилась супербыстро, но, подняв голову, увидел перед собой двоих.

Один был каким-то старым, немного серым и невероятно толстым. Его живот выглядел до того круглым, что создавалось ощущение, будто он проглотил воздушный шар или арбуз. Его товарищ же, напротив, был тощим, как палка. Лицо его скрывалось в тени капюшона, руки – в карманах толстовки.

– Мы закрыты. – Я не скрывал своего отвращения и негодования.

– Продайте мне пирожное.

– Мы закрыты, – повторил я, глядя на то, как этот самый толстяк лениво прохаживается вдоль витрины.

Хаюн выглянула из-за стены, что была между кассой и моей линией. На ее лице отразились недоумение и липкий страх – иногда к нам действительно захаживали неадекватные. Эти двое не первые, но каждый раз надеешься, что последние.

Сом И оказался поодаль от нее. Он качал своей рогатой головой, но что это означало, я не знал.

– Вам нужно удалиться, иначе мы вызовем полицию, – не унимался я, сжимая в руке грязную тряпку. Так и хотелось кинуть ее им в лицо.

– Я сказал, что хочу пирожное. – Толстяк пошел ближе к кассе. Я не сдвинулся с места, потому что тощий оставался стоять в дверях, а рядом был второй вход на линию, пускай и забаррикадированный паллетами. – Продайте мне его.

– Касса уже закрыта. – То ли страх звучал в голосе Хаюн, то ли злость. Хотя, скорее, все вместе. – Как и кафе. Приходите завтра, с радостью продадим вам любые пирожные.

Незнакомец остановился. Вжался ладонями в витрину, но смотрел при этом не на остатки десертов, а на Хаюн. Было в этом взгляде что-то странное – не обычное мудацкое извращение, когда он мысленно бы ее всю облапал. Нет, тут что-то другое. Жадность? Голод? Ненависть?

Я отступил к холодильникам, нащупывая руками нож. Он не был острым или хоть немного опасным, но так я чувствовал себя капельку увереннее.

Все произошло быстро – я даже растеряться не успел.

Шея толстяка вытянулась, будто была сделана из пластилина. Он неистово закричал, и этот отвратительный крик давил на уши так сильно, что я не смог удержаться и схватился за голову. Он вонзался в разум подобно тысячам мечей, и казалось, что еще секунда, и из ушей хлынет кровь. Краем глаза заметил, как, оглушив нас, толстяк ринулся к Хаюн, но между ними вырос Сом И.

Напоровшись на невидимую преграду, незнакомец зашипел и издал очередной невнятный гортанный звук, от которого меня затошнило.

Тощий бросился в мою сторону – я уже и позабыл о нем, до того неприметно он стоял вне поля зрения. Он споткнулся о паллеты и перевернулся, распластавшись на полу.

– Кнопка, Хаюн! – крикнул я. Имел в виду тревожную кнопку под кассой.

Новый утробный рык, но уже от тощего. Его руки и ноги задергались, как если бы у него был припадок. Хруст ломающихся костей, сдавленный стон и странное зловоние, которого я прежде не слышал. Я сглотнул, оборачиваясь и смотря на то, как голова толстяка то кружила под потолком, то бросалась в сторону Хаюн. Одного Сом И нам однозначно не хватит на двоих.

Рядом со входом на линию, где были паллеты и где упал тощий, вырос Ли Ёнхён. Рукава рубашки закатаны до локтей, а на кончиках пальцев длинные острые когти – ну конечно же. Мы с ним переглянулись. С его лица не сходила легкая улыбка, и, подмигнув мне, он вытащил паллеты в зал, потом подошел к тощему, у которого все еще был мучительный припадок.

– Нельзя жрать смертных. – С этими словами он вонзил когти ему в шею, но вместо того, чтобы умереть, тощий и сам обхватил Ёнхёна за талию, притягивая к себе. – Идиот!

Капюшон упал с его головы, обнажая уродливый череп, обтянутый сморщенной розово-красной кожей. Из макушки торчало несколько волосков, глаза со змеиными зрачками сияли золотом, а рот раскрылся неестественно широко. Вместо зубов – самые настоящие иглы. Длинный мерзкий язык скользнул по щеке Ёнхёна, а тот даже не поморщился. Зато я был готов уже блевануть.

– Как скажешь, – процедил сквозь зубы чеболь.

Ёнхён дернул рукой. Видимо, вонзая когти сильнее в шею или вообще в голову, а потом что-то зашептал. Их двоих окутала фиолетовая дымка, а затем раздался очередной утробный крик. Я отступил ближе к Хаюн и Сом И, замечая, что толстяк потерял к ним какой-либо интерес – его влажные точки вместо глаз безотрывно пялились на дымовую завесу, превратившуюся уже в самый настоящий купол, скрывающий под собой Ёнхёна и того монстра.

– Сом И, что это за херня? – прошептал я, подходя к ним вплотную. Нашарил руку Хаюн и сжал ее ладошку в своей.

Он не ответил, но оттеснил нас к кофемашинам, подальше от витрин.

Длинная шея неуклюже двинулся на своих коротких ножках к Ёнхёну. Мне было сложно вот так стоять и ничего не делать – хотелось ему хоть как-то помочь, но смелость и страх сплелись в один тугой узел, придавливая меня к земле. Пошевелиться было сложно, дышать – тоже, а думать и подавно.

Брошусь на него, а он прокусит во мне дыру, и что? И все? Да?

Я слабак, потому что не представлял, как обычный человек сможет противостоять этому существу. Его шея хоть и выглядела комичной, но двигалась так быстро, как если бы это была змея, соединяющая туловище с башкой. Я бы не успел и пискнуть, что уж говорить о большем…

– Сом И, – голос дрогнул. – Тому придурку нужно помочь. – Я повернулся к Хаюн. В ее округлившихся глазах читались страх и непонимание. Она не плакала, не кричала – молча смотрела на происходящее, оцепенев от ужаса. – Иди в туалет и запрись там, хорошо?

Она открыла было рот, но не смогла выдавить ни звука. Пришлось ее слегка тряхнуть за плечи и оттеснить к мойке, рядом с которой был небольшой коридор, а там за углом и туалеты. Сам же я нервно барабанил по тревожной кнопке, все еще держа тупой нож в свободной руке.

Какофония звуков не заканчивалась – напротив, крики и визг смешались еще больше, создав новый непонятный, но однозначно отвратительный звук. Я смотрел на широкую фигуру Сом И, но тот не двигался и не предпринимал никаких действий. Просто возмутительно!

Сглотнув, я метнулся к кондитерской витрине, где открывался оставшийся вид на линию. Дымовая завеса практически развеялась, а длинношеий монстр кусал воздух в попытках дотянуться до Ёнхёна. Не раздумывая, я взял керамическую подставку на ножке и метнул ее в монстра – промахнуться было сложно. К крикам примешался звон разбитой посуды. Затем я вооружился корзиной с выпечкой, не найдя ничего лучше под рукой, и принялся кидаться остатками хлеба и булок.

– Ты же хотел пирожное, гнида! – Вдоль позвоночника скатилась капля пота. – Так засунь эту бриошь себе в жопу.

Морда с оскалом уставилась на меня. Я отступил к Сом И, когда тощий так резво откинул от себя Ёнхёна, что тот влетел в соседний столик, ломая его напополам. Вскочив на изогнутых конечностях, тощий, точно паук или любое другое насекомое, побежал в нашу сторону. Длинные узловатые пальцы обхватили меня за лодыжку, и, покачнувшись, я упал на пол.

– Отвали! – Задыхаясь, я отмахивался от него корзинкой. Та была достаточно длинной, чтобы доставать до его уродливой головы. – Упырь. Тварь. Сука. А-а, да отпусти же!

Сом И незаметно подошел к нам со стороны. Заметил я его далеко не сразу: был слишком поглощен тем, что урод подтаскивал меня все ближе к себе, параллельно стягивая с меня штаны, за которые я цеплялся мертвой хваткой. Не хватало еще в одних трусах остаться.

Ни этот, ни длинная шея, кажется, тоже не замечали Сом И. Вероятно, только благодаря этому он смог наступить на голову тощего, вдавив ее в кафельный пол. Монстр испуганно заверещал, задолбил руками и ногами в жалкой попытке отыскать Сом И, но вскоре раздался громкий хруст, а затем еще и еще. Что-то липкое растеклось подо мной, впитываясь в штаны. Подняв ладонь на уровне лица, я растерянно глядел на дрожащие пальцы, обагрённые кровью. Настоящей. Такой же темной и теплой, как у людей.

Я отполз, размазывая кровавую лужу по полу еще сильнее. Голова тощего превратилась в плоский круг. Костлявое тело бездыханно распласталось на полу. Что ж, видимо, одной проблемой меньше, но что я чувствовал по этому поводу, понять не мог.

Длинная шея же в это время обхватил Ёнхёна вокруг туловища, прижимая его руки к телу, и, судя по всему, пытался раздавить – лицо чеболя покраснело, он морщился и явно силился что-то сделать, да вот только ничего не получалось. От увиденного я поморщился и с мольбой взглянул на Сом И – тот будто бы поплыл к толстяку и, не церемонясь, одним ловким движением отсек ему шею.

Ёнхён упал с грохотом на пол и громко задышал, жадно хватая ртом воздух.

Я выбежал в зал вслед за Сом И. Тело толстяка все еще билось в предсмертных конвульсиях, но мой невидимый товарищ не сводил с него внимательного взгляда. Шлепнув себя по щеке, я присел рядом с Ёнхёном, смотря прямо ему в лицо:

– Какой-то ты бесполезный.

– Ну, спасибо… – Он болезненно сморщился. – …пытался тебе помочь, как мог… вот вам и благодарность, кх-х-х…

– Ну что ты. – Я протянул ему руку и помог сесть. – Я тебе благодарен. Без иронии – правда.

Я не врал.

– Уже что-то, – выдохнул Ёнхён, пряча лицо в ладонях. – Не вечер мечты, согласись? Так, мне нужна твоя помощь. – Вместо того чтобы продолжать раздосадовано причитать, он резво вскочил на ноги и с силой сжал мое плечо. – Где тут камеры?

Растерявшись, я пялился на черные точки под потолком. В кафе камеры были рассыпаны повсюду, даже в раздевалке имелась одна. Спасибо, что хоть туалет оставался местом неприкосновенным.

– Ну-у, – протянул я, почесывая затылок. – Полагаю, что доступ к записям есть на ноутбуке менеджера… что ты задумал, чеболь?

– Чеболь? – Ёнхён улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов. – Сочту за комплимент!

– Я не нахваливаю тебя, а подозреваю – давай признавайся, я понял, что ты один из них, так что не лей мне в уши, договорились?

Оскорбленный, я стряхнул с себя его руку и повел на линию. Ноутбук хранился под кассами, пароль я помнил, потому что летом замещал менеджера Ким. Она тогда улетела во Вьетнам есть божественные блинчики, сонбэ заболела, и вся ответственность упала на меня – пришлось стать той самой грозной мамочкой, которая раскидывает кучу обязанностей и дает подзатыльники. В целом такая роль мне нравилось больше, хотя быть продавцом или менеджером не хотелось. Особенно в этом месте. Чертоги ада, не иначе. Не зря монстры выбрали именно наше кафе.

– Хочу немного изменить реальность, – раздалось у меня за спиной. – Будет не очень, если все узнают про… про них… если ты понимаешь, о чем я.

Монстры в Сеуле? Действительно нонсенс и прекрасная тема для тысячи статей.

– И как ты это сделаешь? – Мы подошли к кассам. Мои кеды оставляли кровавые следы, покрывая кафельный пол алыми нечеткими отпечатками. – Типа?..

– Иллюзии, друг мой, иллюзии. – Ёнхён отодвинул меня от ноутбука, как только я его разблокировал. Найти программу с видеозаписями было нетрудно – ноутбук все-таки рабочий, и, кроме всяких документов, файлов и рабочих папок, в нем ничего не было. – Сделаем вид, что напали не монстры, а обычные маньяки, которые потом сбежали.

Я уперся локтями в столешницу, искоса поглядывая на Ёнхёна:

– Маньяки? В кафе? Это уже звучит как полный бред.

– Хорошо, тогда грабители. – Он раздраженно мотнул головой. На лоб упало несколько растрепанных прядей. – Иди займись чем-нибудь полезным. Мне нужно сконцентрироваться.

Ну и командир тут нашелся!

Цокнув языком и метнув на него грозный взгляд, я оттолкнулся от кассы и вышел по другую сторону, разглядывая холодильник с напитками. Сделал несколько шагов в сторону раздевалки. Один из туалетов был напротив меня, дверь смотрела прямо в зал, а другая поместилась перед раздевалкой по правую руку от меня. Она-то и была заперта.

Я тихонько подошел и несколько раз постучал по двери костяшками пальцев:

– Все закончилось, Хаюн, выходи.

За дверью послышался шорох. Мне показалось, что Хаюн спрыгнула с унитаза. Щелчок, и дверь открылась, пропуская полоску желтоватого света. В проеме показалась растрепанная голова подруги. Глаза у нее слегка раскраснелись – вероятно, от слез.

– Что с ними? – шепотом спросила она, высматривая что-то за моей спиной. Я рефлекторно обернулся, но там было пусто, даже Сом И игнорировал мое существование и продолжал бродить где-то в зале. – Ушли?

– Ага, на тот свет. – Я попытался разрядить обстановку, но Хаюн этого не оценила. – Наш любимый дружочек тоже не человек, кстати, хочу предупредить. Но, видимо, он мирный, так что подделывает записи, чтобы это все выглядело как ограбление…

– Нам заплатят за моральный ущерб, как думаешь? – перебила меня она, выходя из туалета. – Мы же, считай, умереть могли…

– Ты серьезно думаешь сейчас о деньгах? – Я скрестил руки на груди и улыбнулся, поражаясь ее находчивости и наглости.

– А чем ты планируешь платить за жилье, если нас не поставят на другую точку, а эта будет закрыта на время разбирательств, а? – Хаюн одарила меня снисходительным взглядом. – Боюсь, что арендатор натурой не возьмет: слишком тощий ты, Джихо.

– Справедливо, – спорить было сложно. – Думаю, мы сможем подать на них в суд, если откажутся. Записи есть, а мы с тобой работаем тут неофициально – сами влетят, так что за молчание, может быть…

Она не ответила. Вместо этого открыла дверь в раздевалку и пошла переодеваться. Я же лениво вышел в зал, когда вернулась Дауль, своими криками будоража мои сердце и нутро. Следом за ней явились полицейские. Мигалки на машине напомнили мне гирлянду, пульсирующую в темноте.

К своему удивлению, трупов монстров я не заметил.

Ночка обещала быть долгой.