Читать книгу: «Шрам», страница 5

Глава 11

ТРИСТАН

– Так зачем твой брат меня позвал?

Пока мы идем по длинному коридору, я бросаю на леди Битро мимолетные взгляды. В Саксуме выдался необычайно погожий день. Облака рассеялись, и сквозь витражные окна брызнули солнечные лучи. Руки так и чешутся достать карандаши и сделать наброски.

– Он король, и ему не нужна причина, чтобы получить желаемое.

Сара усмехается:

– Я слышу нотки горечи.

– Неужели?

– Да, но они едва заметные, – она пожимает плечами. – Ты тоже получаешь все, что захочешь?

С тяжелым сердцем я достаю из-за уха сигарету, зажимаю ее между губами и начинаю перекатывать с одной стороны рта на другую. Мои преподаватели называли курение оральной фиксацией и всячески пытались меня отучить, убеждая, что принцу не подобает держать во рту сигареты. Я пытался им объяснить, что этот процесс меня успокаивает, избавляет от навязчивых мыслей и нескончаемой тревоги, но им было плевать на мои чувства, потому что их волновал лишь мой внешний вид.

– Мы теперь друзья, маленькая лань? – спрашиваю я.

– Прекрати так меня называть.

Сара окидывает меня строгим взглядом, отчего сердце начинает бешено колотиться, как будто радуясь ее раздражению.

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком настойчива?

– А ты грубиян, – отчеканивает она.

– Знаешь, чрезмерная требовательность – это не лучшее качество для королевы-консорт. Возможно, тебе стоит поработать над ним до того, как начнутся курсы этикета и из тебя станут его выбивать.

Ее шаги замедляются, и она поворачивается ко мне лицом.

– Выбивать? Но…

Глядя на меня, Сара смолкает. Я чувствую, как растет напряжение – оно появилось даже раньше, чем ее взгляд задержался на шраме. Этот взор сковывает меня до боли в легких, но я лишь упиваюсь чувством дискомфорта.

– Не переживай, – я постукиваю пальцем по зазубренной плоти на брови. – Он появился не из-за дурных манер. Во всяком случае, не моих.

Сара кивает, но глаз не отводит:

– Спасибо за совет.

Я уже хочу пойти дальше, но она протягивает руку и хватает меня за запястье. Мой взгляд опускается к нашим рукам, и я чувствую, как по венам разливается тепло.

– Расскажи мне о мятежниках, – просит она.

Я поворачиваюсь к ней лицом, но руку высвобождать не спешу. Вместо этого прогуливаюсь взглядом по ее фигуре, начиная с кончиков черных локонов и глаз цвета темного шоколада и заканчивая декольте, которое выглядывает из-под кроваво-красного платья.

Возбуждение накатывает волной, стоит только представить, как я разрываю платье на ее груди и скольжу своим членом по ее вздымающемуся бюсту, пока не схожу с ума от желания кончить.

Отпустив мою руку, она слегка отступает. Подбородок ее приподнимается – так происходит всегда, когда она становится дерзкой. Это движение подчеркивает длину ее шеи, вызывая необузданное желание оставить на ней отпечатки пальцев, подобно краске на холсте.

Медленно я вынимаю изо рта незажженную сигарету, закладываю ее за ухо и встречаюсь с ней взглядом:

– А что бы ты хотела узнать?

– Все. Мне бы хотелось… Стой. – Она хмурит брови. – И ты даже не собираешься со мной спорить? Не скажешь, что я не должна говорить о них и задавать вопросы?

Я склоняю голову:

– А должен?

– Другие так и сказали. Просто… – Она прикусывает нижнюю губу.

От одного взгляда на Сару, кусающую свою плоть, во мне вспыхивает жгучее желание. Я даже не успеваю опомниться, как уже направляюсь к ней. Сара отступает, но возбуждение от этого нарастает с новой силой. Я не останавливаюсь до тех пор, пока она не оказывается под каменными сводами окна, прижатая к зелено-желтым витражам.

Она смотрит то на меня, то в коридор, точно боится, что кто-то пойдет мимо и застукает нас.

Как же приятна ее реакция.

Эта маска, которую она надевает для окружающих, спадает, как только мы остаемся наедине.

– Я не другие, маленькая лань. – Я подхожу еще ближе.

Желтые крапинки в ее глазах доводят меня до дрожи. Я подношу руку к ее щеке, ласкаю кожу тыльной стороной пальцев, наслаждаясь ее трепетом. Она вздрагивает – то ли от прикосновений, то ли от холода, исходящего от металлических колец.

– Было бы обидно загубить столь пытливый ум, – бормочу я. – Да и мне не хочется его подавлять. Лучше разложить его на кусочки и посмотреть, какие еще вопросы я смогу отыскать.

Ее руки перемещаются за спину и упираются в окно. Тени и цвет витража рисуют прекрасный ореол вокруг ее тела, будто она божество в человеческом обличье, явившееся на землю, чтобы искусить меня и удержать от жестоких поступков.

Хотя я уже знаю, что и она далеко не ангел.

Мои пальцы продолжают спускаться, пока не прикасаются к ее шее. Я жду, что она отстранится, но она не отходит. Вместо этого наклоняет голову, как будто мечтая о моих руках.

– Ты слишком мне доверяешь, раз спрашиваешь о мятежниках и надеешься, что я не брошу тебя в подземелья и не закую в цепи.

Ее пульс трепещет под моим большим пальцем, возбуждая меня все сильнее. Мышцы сокращаются при виде реакции, которую Сара так старательно пытается скрыть.

– Ты бы не рискнул, – шепчет она.

– Ты так уверена? – Я крепче сжимаю ее горло, желая почувствовать биение пульса, и шепчу ей на ухо непристойности: – Ты бы изумительно смотрелась в цепях. Прикованная к стене и молящая о пощаде.

Ее зрачки расширяются – от этого вида у меня сводит яйца, а член начинает пульсировать, упираясь в ткань брюк. Я спускаю руку на ее талию и подталкиваю к окну, пока она не упирается в арку, а наши тела не оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Тебе нельзя ко мне прикасаться, – шепчет она. – Если кто-то увидит… нас могут казнить.

– И что ты собираешься делать? Вытащишь свой маленький кинжал и попытаешься меня обескровить? – спрашиваю я, прижимая ее к стене. – Или будешь продолжать играть в игры? Я ведь знаю, что ты не такая уж и паинька. – Ее ладони перемещаются мне на грудь, пальцы впиваются в черную тунику. Я наклоняюсь, скольжу носом по пробору, вдыхая нежный цветочный аромат волос. – Я знаю, что ты пытаешься скрыть.

Я больше не могу себя контролировать. Каждая частичка тела неистово рвется к ней, мечтает схватить ее, трахнуть, наложить клеймо и оставить себе – что совершенно безумно, ибо она мне даже не нужна.

– Не нужно от меня прятаться, маленькая лань.

– Я не прячусь, – мурлычет Сара, едва касаясь моих губ. – Я просто возмущена.

Внезапный звук приближающихся шагов отрывает нас друг от друга. Ее пальцы впиваются в тонкую цепочку на ее шее.

Я отстраняюсь, мысленно себя проклиная. Зачем я трогал ее посреди коридора?

Зачем вообще начал?

Сара права. Нам бы не удалось избежать катастрофы, прознай кто-нибудь об этой интрижке. Мой брат не упустит случая взять меня под стражу и предать смерти. Конечно, он бы не смог убить меня – я бы исчез прежде, чем он успел бы объявить о суде, – однако побег в Тенистые земли никаким образом не помог бы мне добиться поставленных целей.

Гнев пронизывает меня, как ураганный ветер. Я окидываю взглядом леди Битро: «Она что, нарочно меня околдовывает?»

– Может хватит на меня таращиться? – шипит она.

– Следи за языком, – огрызаюсь я. – Ты с принцем разговариваешь.

Сара кривит губы:

– Ты точно сумасшедший.

Я стискиваю зубы, раздражение царапает мне нутро.

– Ваше высочество, – от каменных стен отражается низкий бас. К нам направляется королевский стражник. Он останавливается рядом и отвешивает поклон.

– Что-то нужно? – шиплю я ему.

Его взгляд мечется между нами:

– Я помешал?

Меня распирает от раздражения, но прежде чем я успеваю ему нахамить, леди Битро выходит вперед. Ее энергия в мгновение ока превращается в нечто более грозное. В нечто более царственное.

Ее голова высоко поднята, спина ровная – она выглядит как королева, которой ей предстоит стать.

– Кто ты такой, чтобы допрашивать принца?

Член пульсирует с такой силой, что мне приходится сдерживать стон.

Глаза стражника сужаются, и он показывает на свою грудь:

– Я командир королевской армии.

– А она твоя новая королева, – отчеканиваю я, встав перед Сарой.

Страж поглядывает то на меня, то на нее, и только тогда до меня вдруг доходит, что он, скорее всего, видел больше, чем я подумал.

Я отряхиваю рукав черной туники, досадуя, что приходится выкраивать время на решение этого недоразумения.

– Как твое имя?

– Энтони.

– Энтони, – улыбаюсь я. – Тебя кто-нибудь ожидает?

Тот качает головой; в его глазах, подобно желтым языкам пламени, бушует осторожность.

– Вот и замечательно. Тогда ты пойдешь со мной. Я как раз собирался поговорить с одним из стражников о неотложном деле. Это касается безопасности. – Я склоняю голову в сторону леди Битро: – Миледи, надеюсь, вы найдете дорогу к моему брату?

Сара смотрит на меня так долго, что я начинаю понимать: она знает, что я собираюсь сделать. При этом я рассчитываю, что она вмешается и предотвратит инцидент, как поступил бы любой другой.

Но она лишь делает легкий реверанс, не отрывая от меня взгляда:

– Ваше высочество.

А потом уходит.

Глава 12

ТРИСТАН

До сих пор не перестаю удивляться, как легко обрывается жизнь человека.

В юном возрасте я никогда не испытывал привязанности – чувства, настолько свойственного другим детям. Да и вообще, за все годы моего существования меня затронуло лишь одно событие – смерть единственного дорогого мне человека.

На остальных мне наплевать – пусть горят в аду.

Но зато я всегда осознавал свою неординарность. Умнее ли я большинства? Безусловно. Подхожу ли на роль правителя? Бесспорно.

Оказавшись на задворках общества без возможности оттуда выбраться, начинаешь замечать то, чего не видно со сцены, где ты выступаешь в роли марионетки.

Например, что большинство людей – имбецилы.

Для них важно лицо. И если это лицо красиво, то они готовы слепо ему доверять. Этим, полагаю, и объясняется популярность моего братца. Он не отличается обаянием, у него нет ни мозгов, ни чувства юмора. Но зато он внешне привлекателен, плюс он всю жизнь был коронованным принцем. А для большинства этого достаточно.

Несмотря на то, что Майкл добился успеха лишь в унижении окружающих, людям часто хочется верить, что индивиды, вознесенные на пьедестал, достойны занимать это место.

Вот только для подчинения других мускулами обладать совсем не обязательно.

Истинная сила кроется в искусстве владения энергией. В умении отказываться от роли марионетки, которая танцует по велению других. В стремлении быть кукловодом, дергающим за все ниточки. Этому научил меня Майкл, который вместе со своей сворой потешался надо мной, тыкал лицом в землю и твердил, что я не стою даже той грязи, что забилась мне в раны.

Изо дня в день они отбирали у меня силу.

И лишь спустя много лет я научился ее возвращать. А после смерти отца мне и вовсе захотелось ей овладеть.

В груди селится неприятное чувство – я отгоняю дурные мысли и переключаюсь на стражника, с которым мы идем в подземелья. Я кладу руку на его плечо – он оглядывается. Его нервы накалены до такой степени, что я чувствую их запах в потоке воздуха.

Махнув рукой, я приглашаю его к узкой лестнице.

– Так это внизу, сэр? Это там проблемы? – дрожит его голос.

– А что, ты испугался? – посмеиваюсь я. – Неужели я привел бы тебя в подземелья по какой-то другой причине? Что за недоверие?!

Мужчина качает головой.

– Нет-нет, что вы, просто… это не совсем зона моей ответственности.

– Твоя зона там, где я прикажу.

Стражник сглатывает, его глаза округляются:

– Конечно.

Мы продолжаем идти: он спереди, я – сзади. Наши шаги гулко отдаются от темных стен и бетонных ступеней. Здесь сыро, пахнет плесенью и унынием, хотя в камерах уже не осталось гниющих заключенных. Где-то в стороне из канализации капает вода, и больше ничего, кроме тяжелого дыхания стражника, здесь не слышно.

Его явное замешательство приводит меня в восторг.

Стражник оглядывается – я в ответ натужно улыбаюсь, киваю в сторону последней камеры и иду к стене, где висят большие скелетные ключи, отпирающие железные двери.

– Нам туда.

Я шагаю к дальней камере слева, вставляю ключ в скважину и с щелчком отпираю замок. Скрипучая дверь распахивается, и я приглашаю мужчину войти.

Но стражник лишь горделиво вскидывает подбородок:

– Послушайте, я ведь не плотник. Думаю, вам нужен…

Подойдя к нему вплотную, я толкаю его в плечи металлическим ключом, точно скот, ведомый на убой. И только когда он оказывается в камере, я отбрасываю всякое притворство и громко захлопываю за нами дверь – с такой силой, что от бетонных стен отзывается эхо.

Стражник пытается вернуться к двери.

– Ваше высочество? Я…

Потянувшись к уху, я достаю самокрутку, вытаскиваю из кармана спички и чиркаю о коробок. При виде пламени все мое нутро наполняется удовольствием.

– Энтони. – Поднеся к губам сигарету, я прикуриваю и окидываю его взглядом от пальцев ног и до белокурой макушки. Его внешний вид соответствует званию командира: черно-золотая форма смотрится эффектно, в центре груди красуется лев – герб Глории Терры. – Энтони, – повторяю я, – неужели ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы спутать плотника с членом королевской армии?

Тот поджимает губы:

– Нет, просто…

– Впредь ты будешь обращаться ко мне должным образом. Ваше высочество. Хозяин. – Я беру паузу. – Или мой повелитель, если тебе так угодно.

Тот замирает: он наверняка распознал нотки гнева, сквозящие в моем тоне.

– П-повелитель? – переспрашивает он.

– А ты не согласен? – Вздернув подбородок, я выпускаю в воздух струйку дыма, после чего направляюсь к нему. – Что ж, у меня есть и другой вариант. Обычно его используют аристократы низшего сословия, но в данном случае он как никогда кстати. Спаситель.

Я подхожу вплотную.

Стражник отступает, тянется к бедру и выхватывает оружие, но его движения неуклюжи и резки, и прежде чем он успевает навести пистолет, я обхватываю пальцами его запястье и выкручиваю руку. Энтони вскрикивает, роняя оружие на бетонный пол. Я же продолжаю давить, пока его сопротивление не ослабевает и пальцы не становятся вялыми, как бесполезный кусок мяса.

– Знаешь, что я выяснил? Большинство людей перед смертью молятся о том, чтобы найти своего спасителя, – продолжаю я, понизив голос до шепота. – И я готов им стать.

Хотя освещение в подземельях тусклое, маленькие лампы, расположенные снаружи камеры, все равно освещают камеры через окошко в железной двери. Я вижу, как приглушенный свет поблескивает в слезах, стекающих по его лицу.

– П-пожалуйста, ваше в-высочество, – заикается он.

– Ай-ай-ай. – Я снова надавливаю на запястье, вынуждая его застонать. – Сначала склонись передо мной, Энтони, командующий королевской армией.

Тот падает как мешок с картошкой. Его плечи поднимаются и опускаются вместе с рыданиями.

Глядя, как он корчится возле моих ног, я подношу сигарету ко рту и снова затягиваюсь, наслаждаясь легким головокружением.

Я пинаю ногой пистолет, отбрасывая его подальше, а потом обхожу содрогающееся тело мужчины.

– Довольно слаб для командира? – спрашиваю я. – А знаешь, я ведь отпущу тебя, если ты расскажешь, что видел в том коридоре.

– Ничего, – выдавливает он сквозь стиснутые зубы. – Я ничего не видел.

Я посмеиваюсь, стоя у него за спиной.

– Я тебе не верю. Даже у стен есть глаза и уши.

– Клянусь, я…

– В глубинах наших лесов стоит заброшенная хижина. Когда я был мальчишкой, я частенько туда сбегал. Ты знал об этом?

Дыхание стражника становится прерывистым, но он молчит.

Тогда я хватаю его за затылок и резким движением запрокидываю голову лицом к потолку. Дым от сигареты вьется между моими пальцами, окутывая его голову.

– Отвечай на вопрос.

Он стискивает зубы:

– Нет, я не знал…

– Еще бы. Никто не знал. Всем было настолько плевать на маленького принца Тристана, что они даже не задумывались, где я находился и чем занимался.

Я толкаю стражника на пол – тот падает всем своим весом на сломанное запястье и со стоном подносит к груди обмякшие пальцы.

– Наши туннели ведут к этому дому. Скажи, это ведь неспроста?

Задрав голову, я жду ответа, но кроме всхлипов он ничего не произносит. Бурлящее раздражение сковывает мои мышцы.

Я понижаю голос:

– Мне кажется, или я просил отвечать на вопросы, Энтони?

– Да-да, это неспроста! – Его голос надламывается. Очевидный страх, сквозящий в его тоне, провоцирует меня на улыбку.

– Часами напролет я сидел в этой хижине. Обычно я брал с собой этюдник и рисовал до онемения пальцев. Это было единственное спокойное место, где я мог спрятаться от издевательств. – Я приседаю, хватаю его за плечи и сажаю ровно. – И мне разрешали убегать, хотя все прекрасно видели, что на самом деле творилось. Просто им было плевать. – Я пожимаю плечами. – Или они думали, что одиночество поможет моему «хрупкому душевному состоянию».

От воспоминаний меня начинает мутить.

Я затягиваюсь.

– Но некоторых людей невозможно спасти. А тебя, Энтони, можно? – Дым сочится у меня изо рта.

Стражник кивает.

– Все так говорят. – Я кладу пальцы на впадину между его ключицами. – Если я надавлю, ты упадешь и начнешь задыхаться – правда, через несколько мгновений тебя отпустит. А ты знаешь, каково это – задыхаться несколько часов подряд?

– Нет, – хнычет он.

– Могу показать, если хочешь. – Я выдерживаю паузу. – Или ты можешь признаться мне и надеяться, что я стану твоим спасителем.

Его глаза сужаются, но даже сквозь боль в них сквозит непокорность:

– Ты не спаситель. Ты просто обезображенный выродок.

На меня обрушивается волна ярости, и прежде чем я успеваю опомниться, уже бью его в челюсть. Звук удара перстней о кость разносится по бетонной комнате.

Мужчина падает на бок, захлебываясь хлынувшей кровью, и тут же сплевывает выбитый зуб. Не обращая внимания на его стоны, я поднимаю ногу и бью его по лицу. От нескончаемых ударов у меня напрягаются мышцы живота, но я все равно продолжаю, чувствуя, как под каблуком ломается его кость.

Вокруг моих ног собирается алая лужа – я отступаю, закрывая глаза и задыхаясь от огненного гнева, который к этой минуте накрыл меня с головой.

– Меня всегда недооценивают. – На этот раз я надавливаю ногой на запястье, прямо над сломанной костью. – Но ты ошибаешься, Энтони. Ведь прямо сейчас я твой бог.

Я давлю сильнее, отчего он стискивает зубы и издает протяжный стон.

– Не стесняйся, милый, – смеюсь я. – Можешь кричать изо всех сил: тебя никто не услышит.

Стражник, потянувшись к моей голени, впивается ногтями в ткань брюк.

Я наклоняюсь к его лицу и понижаю голос до шепота:

– Всего несколько жалких слов, Энтони, и все это прекратится. Расскажи, что ты видел.

– И вы отпустите меня? – плачет он.

Смеясь, я раскуриваю самокрутку. Пепел дождем сыплется на его потное, залитое соплями лицо.

– Обещаю, что подарю свободу.

– Я видел вас с леди. – Он говорит невнятно, буква «с» звучит как «ф». Каждые несколько секунд он сплевывает мне под ноги еще больше крови.

Я ослабляю давление на его запястье.

– В окне все выглядело так, будто вы занимались утехами. П-пожалуйста, п-прошу, умоляю вас… мой повелитель.

Довольный собой, я выдыхаю. Адреналин бурлит в моих жилах, пусть даже слова стражника и напоминают мне о безрассудном поступке, который я совершил.

– Я ценю твою честность. – Подойдя к нему сзади, я хватаю его за шею чуть ниже ушей. – К счастью для тебя, я милосердный бог.

Я выкручиваю его руки, пока кости не начинают трещать и расходиться.

И вот его обмякшее тело уже падает к моим ногам. Глаза его безжизненны, широко распахнуты, изо рта сочится кровь.

– Ты свободен, Энтони.

Я подношу сигарету к губам, делаю последнюю затяжку и бросаю окурок на труп, чтобы зажженный конец успел прожечь глаз льва в центре груди. И пока я наблюдаю за образующимся на его месте пеплом, на меня накатывает странное чувство удовлетворения.

Глава 13

САРА

– Я бы хотела поговорить с дядей Рафом.

Ксандер расположился напротив, чтобы Шейна могла уложить мне волосы. Офелия тоже здесь: вяжет крючком и сплетничает с Шейной.

Натянув на нос очки, Ксандер раскуривает толстую сигару. В ноздри ударяет сладковатый запах табака, напоминая об отцовском кабинете, где я сидела часами напролет, пока он работал. Меня одолевает тоска по дому, навевая воспоминания о солнечной Сильве.

– Я устрою вам встречу, – обещает Ксандер.

Я натужно улыбаюсь. Дядя говорил мне, что Ксандер – мой доверенный помощник, человек, на кого я могу положиться, мой туз в рукаве. Но чем дольше я здесь нахожусь, тем больше недоверия к нему испытываю – и эти сомнения слишком уж быстро вытесняют слепую уверенность, с которой я сюда прибыла.

– Шейна, Офелия. Оставьте нас, – прошу я.

Их щебетание вмиг прекращается – обе, не говоря больше ни слова, тотчас выходят из комнаты. Офелия даже не оглядывается, но Шейна… она оборачивается, смотрит на нас с Ксандером пристальным взглядом и только потом молча закрывает за собой дверь.

Последние пару дней она ведет себя тише прежнего, и это отстранение наводит меня на грустную мысль: а вдруг она несчастна? Вдруг, если представится такая возможность, она сбежит домой и оставит меня в окружении незнакомых людей? Нет, конечно, это не станет концом света – просто с ней мне спокойнее. Эта девушка – родственная душа среди чуждых мне стен.

Скрестив руки на коленях, я наблюдаю за Ксандером и одновременно наслаждаюсь тишиной, затянувшейся после ухода двух девушек. Я, конечно, женщина, но уж точно не дура – больше не позволю ему обращаться со мной так, будто я ничего в этой жизни не смыслю.

– Сестра, – начинает он.

– Не надо, Александр.

Судя по его напряженной позе, мои слова застали его врасплох.

– Мне надоело сидеть и делать вид, будто ничего не происходит, – продолжаю я. – Твой отец велел мне доверять тебе. Но возможно ли это?

– Сара, прошу тебя, – он барабанит пальцами по деревянной ручке кресла. – Ты здесь благодаря мне. Но мне нужно время. Такие вопросы за один день не решаются.

Меня переполняет раздражение:

– Сколько нужно времени? Оно идет слишком медленно, когда тебя используют в качестве реквизита.

Ксандер усмехается, покачивая головой.

– Ты хоть представляешь, во что мне это встало? На что пришлось пойти ради твоего приезда? – Под скрипящий звук кресла он наклоняется и ставит локти на колени. – Я знаю, как это трудно – ждать, но сейчас все идет по накатанной. Наберись терпения.

– По накатанной? Лично я не вижу никаких изменений, – возмущаюсь я, смахивая со лба выбившийся локон. – Как долго мне придется сидеть, судачить с придворными дамами и делать вид, будто я счастлива? Я хочу отомстить за отца, Ксандер. Возможно, ты не понимаешь этого, потому что никогда не испытывал боли от потери единственного любимого человека.

Он перекатывает сигару между пальцами.

– Через час ты отправляешься с его высочеством на городскую площадь. Там он отужинает с тобой и сделает предложение. Публично. Потом состоится праздничный бал. – Ксандер выдерживает паузу. – Туда придут все.

Я вздыхаю. На смену напряжению, сковавшему позвоночник, приходит облегчение.

– И тогда мы приступим?

Ксандер кивает.

– Именно. Мы сделаем свой ход. – Он вздергивает подбородок. – А пока, может, тебе есть о чем рассказать?

И тут я снова теряю спокойствие. Спина выпрямляется, в голове всплывают воспоминания о вчерашнем дне.

– О чем мне рассказывать? Я совершенно одна в огромном замке. Со мной лишь мои мысли и… доверие.

Ксандер поджимает губы:

– Что ж, после объявления о помолвке у тебя появится масса забот: обучение этикету и подготовка к свадьбе, разумеется.

Я морщу нос.

– Не забывай, с какой целью ты здесь, сестра, – шепчет Ксандер, наклоняясь ближе. – Мы должны действовать не спеша, с предельной аккуратностью.

– Знаю, – вздыхаю я. – Только от этого не легче.

Его пальцы щиплют переносицу под оправой очков.

– Мне жаль, что тебе одиноко и неспокойно. Я даже не думал, что тебе будет плохо. Впредь буду умнее.

От его слов на душе становится легче:

– Спасибо.

– Свадьба состоится где-то через полгода. – Ксандер встает, застегивает пуговицы на черном пиджаке и приглаживает рукой волосы на макушке.

– Полгода? – переспрашиваю я с нескрываемым изумлением.

Брат пожимает плечами, взгляд его обретает серьезность:

– Никто не заставляет тебя сидеть и ждать. Используй это время для игры, вживись в роль… чтобы потом от них не осталось и следа. Мы уничтожим их с корнем.

– Я знаю, что нужно делать, – отчеканиваю я.

Едва заметная улыбка касается губ Ксандера:

– Вот и замечательно. Значит, повода для беспокойства нет.

– Абсолютно, – я вскидываю руки, задорно улыбаясь.

И вроде бы эта беседа должна меня успокоить – в конце концов, он наконец-то обсуждает со мной наши планы, – но в воздухе сквозит что-то тревожное, неприятное, отчего по коже пробегают мурашки, а волоски поднимаются дыбом. И я вдруг понимаю, что, возможно, мой двоюродный брат не тот человек, кому следует верить. Видимо, мой дядя очень заблуждается на его счет.

От этих мыслей меня мутит, и тошнота только нарастает, как назревающий шторм.

– Леди Битро! Выглядите потрясающе.

Когда в сопровождении фрейлин я направляюсь к автомобилям, ожидающим нас у ворот, слышу громкий голос Майкла.

На улице довольно прохладно, хотя еще только начало сентября. При виде туч, плывущих по небу, я вновь начинаю скучать по солнечной Сильве. Интересно, как такое возможно, чтобы два места настолько разительно отличались друг от друга, но при этом сосуществовали в пределах одних и тех же границ?

Впрочем, у меня есть предположение: границы созданы людьми, а матушка-природа не подчиняется человеческим правилам.

В отличие от нас, к сожалению.

Подойдя к королю, я делаю реверанс:

– Благодарю вас, ваше величество.

Из-за тугих косточек корсета мне трудно дышать – Офелия явно переусердствовала со шнуровкой. Но я стараюсь не показывать виду.

– Куда мы едем? – спрашиваю я у Тимоти, который стоит у задней двери автомобиля.

Вложив ладонь в его руку, я забираюсь в салон.

– Не забивайте свою прелестную голову ненужными вопросами, – отмахивается Майкл, как только мы располагаемся на задних сиденьях. – Наслаждайтесь прекрасным днем и моим обществом.

С трудом сдерживая смех, я наклоняю голову и внимательно его изучаю. Почему его находят очаровательным? Мне он кажется высокомерным и самовлюбленным.

– Ваше общество мне действительно приятно, – я поглядываю на Майкла из-под широкополой фиолетовой шляпы.

Тимоти пересаживается в кресло напротив, и, когда мой взгляд падает на его грудь с вышитым гербом, мысли тотчас возвращаются к вчерашнему дню – к тому стражнику, который ушел с Тристаном. Как же я сглупила, позволив принцу загнать меня в угол: такие поступки могут привести к катастрофическим последствиям. Да и кто он мне?

Никто.

Даже хуже, чем никто.

Он – Фааса.

Но когда я думаю о его прикосновениях… о теле, которое прижималось ко мне в темном углу… о руках, которые касались меня так, как никому не позволено, на меня накатывает волна возбуждения.

А потом я вспоминаю стражника – человека, который не сделал ничего плохого, разве что оказался не в том месте и не в то время. Пусть я и не знаю наверняка, что произошло после их ухода, но интуиция подсказывает мне правду. Тем более что в глазах Тристана читалось нечто большее, чем он произнес вслух.

Я не желаю смерти невинным душам. Но иногда, ради общего блага, приходится идти на жертвы.

Как только автомобиль сворачивает к воротам, мой взгляд устремляется во двор, задерживаясь на огромной плакучей иве поодаль.

Сердце замирает в груди лишь оттого, что я не вижу нефритово-зеленых глаз, наблюдающих за мной из тени. И как же я себя за это ненавижу.