Читать книгу: «Шрам», страница 3

Глава 5

САРА

Личный кабинет короля столь же великолепен, сколь и все остальные комнаты в замке. Мебель из темного красного дерева почти полностью отделана лиловым бархатом, потолок расписан затейливыми узорами. Даже стены здесь будто пропитаны запахом денег.

С виду помещение довольно просторное – по размеру не уступает моим покоям, – но даже несмотря на масштабы, воздуха здесь не хватает.

Возле стола, где расположился Майкл, стоит, вытянувшись по стойке смирно, высокий худощавый королевский стражник; глаза его блуждают из стороны в сторону, следят за безостановочными перемещениями Ксандера по ковру.

Королевы-матери и след простыл – я ни разу с ней не встречалась, – а принц Тристан испарился сразу после происшествия с отрубленной головой. Честно говоря, я удивилась его появлению, ибо меня убеждали, что он редко бывает на людях. Что ж, это довольно странное мнение, поскольку за два дня своего пребывания в замке я уже успела дважды с ним повидаться.

Мышцы живота напрягаются. Я ерзаю на стуле, благодарная судьбе за то, что сейчас его нет в этой комнате. Он меня будоражит. Смотрит на меня так, будто видит самые темные закоулки души. Или, может, это его тьма тянется ко мне в поисках компаньона?

– Ксандер, ты себя изводишь. Закури уже и успокойся, – призывает Майкл, раскрывая кедровую шкатулку в углу стола. Одну сигару он вкладывает в рот, вторую передает настороженному Ксандеру.

Мой двоюродный брат чем-то обеспокоен – это видно по «елочкам» в уголках глаз и по более глубоким морщинам, которые с каждой секундой все больше покрывают лицо. Его костлявые пальцы бороздят поредевшие волосы с проседью, а в перерывах поправляют очки в круглой оправе, сползающие на переносицу от его резких движений.

– Мне нужно переговорить с дядей Рафом, – вклиниваюсь я в диалог.

После сцены в парадном зале я больше ни о чем не могу думать. Я не ожидала, что на периферии вспыхнет восстание, что найдется человек, посягнувший на трон, и мне непременно хочется разузнать все подробности. Меня завораживает слепая преданность, истекающая кровью из души изменницы, ее готовность пожертвовать многим ради своего предводителя. Но мне также нужно понять, не помешает ли этот нюанс моим планам.

Самое страшное неведение – это то, от которого можно себя уберечь, но ты нарочно выбираешь путь беззаботности. Вот уж не позволю себе попасть в эту ловушку.

К тому же мой дядя точно знает, какие шаги нужно предпринять.

Ксандер, повернувшись в мою сторону, обращается к королю:

– Сир, не думаю, что это безопасно – допускать общение на столь деликатные темы.

В ответ на несогласие двоюродного брата в груди поднимается жар.

– Я доложу отцу, – обещает он мне.

– Я бы хотела поговорить тет-а-тет. Новости его встревожат.

Ксандер хмурится:

– Сара, ты приехала не для того, чтобы высказываться. Ты здесь, чтобы стать женой короля. Все, что от тебя требуется, – сидеть смирно, роскошно выглядеть и не мешать мне. Отцу важно знать, что ты в безопасности, и я позабочусь об этом.

Хотя меня и разрывает от обиды, я безропотно откидываюсь на спинку кресла и складываю руки на коленях.

Майкл наблюдает за мной сквозь облако клубящегося дыма:

– Ксандер, ты слишком строг к леди.

– А вас разве ничто не тревожит, сир? – Ксандер всплескивает руками, повернувшись лицом к королю. – Реджинальд мертв. Гнусная гиена проникла в стены замка и бросила к вашим ногам его отрубленную голову, разглагольствуя о короле-мятежнике.

Майкл выпрямляется, стиснув челюсти:

– Да. Мы все там были, все слышали.

Я смотрю то на одного, то на другого. Мне ведь не послышалось? Ксандер только что назвал эту женщину гиеной? От такого унизительного прозвища меня передергивает. Далеко не секрет, что в этой стране именно так называют неимущих, но слышать подобное в открытую, как будто они недостойны имени или уважения только из-за своего положения, – это как удар, разжигающий во мне пламя гнева.

– Так или иначе, этот разговор не для ушей прелестной особы, – подмигивает мне Майкл.

– Разумеется, – соглашается Ксандер, запуская руку в волосы. – Тимоти, – командует он, обращаясь к королевскому стражнику, который стоит в углу комнаты, – сопроводи леди Битро в ее покои.

Я, может, и раздосадована, но ничуть не удивлена. Я ведь не глупая. Они не станут обсуждать при мне важные вопросы, особенно до свадьбы, – а уж если говорить начистоту, то, скорее всего, и после. Женщинам не оказывают равного с мужчинами уважения, как будто отсутствие мужского полового органа имеет какое-то отношение к работе мозга или способности воспринимать информацию.

Ладно, в любом случае от болтовни этих двух болванов у меня уже чуть кровь из ушей не пошла.

Я поднимаюсь с кресла, направляюсь к королю Майклу и делаю реверанс:

– Ваше величество.

В ответ он прижимает пальцы к моему подбородку, разрешая подняться:

– Сара, милая. Мне так жаль, что нам не удалось познакомиться ближе. Но, как говорится, все лучшее приходит к тем, кто умеет ждать.

Я натужно улыбаюсь:

– Меня всегда учили, что терпение вознаграждается.

Глаза у него загораются, а это значит, что слова я выбрала верные.

Шелестя юбками, я ступаю к тяжелой деревянной двери; Тимоти, королевский стражник, следует за мной. Черно-золотая форма подчеркивает темный цвет его кожи, столь непохожий на бледно-бежевый, который чаще всего встречается в этих краях.

– Тимоти, верно? – Мой голос эхом отражается от холодных каменных стен замка. Тот смотрит на меня исподлобья, но хранит молчание. – Ты местный? – Стражник по-прежнему безмолвен. – Из Саксума?

Спустя несколько долгих мгновений тишины я вздыхаю.

– Ладно. Вижу, ты не слишком общителен. Помнишь, Ксандер рассказывал о женщине? Об этой… гиене… – Слово режет язык, но я слежу за реакцией Тимоти. На ответ я, конечно, не рассчитываю, но все же надеюсь, что он выдаст подсказку мимикой.

Но нет. Он великолепно обучен.

– Ты немой? – Я поджимаю губы. – Или тебе запрещено разговаривать?

Уголки его губ подрагивают.

– Какой ужас, – продолжаю я. – Как вообще ты живешь? Неужели запрет на общение тебя не задевает?

Мы подходим к крылу, где расположены мои покои. Тимоти, искоса на меня поглядывая, останавливается возле двери.

Я протягиваю руку к грубой металлической ручке. Стражник отходит в сторону, держа спину прямо и внимательно изучая пространство. Я приостанавливаюсь, чувствуя, как подступает тревога.

– Ты всю ночь собираешься здесь стоять?

Тот выгибает бровь.

– Ах, да, конечно. Никаких бесед, – улыбаюсь я. – Поняла.

Склонив голову в почтительном прощании, я проскальзываю в спальню и закрываю за собой дверь. Теперь мне не до шуток.

Я ищу Шейну в гостиной, но ее нигде нет: судя по всему, она уже ушла спать.

Вот и прекрасно.

В темницах заключена женщина, и, если никто не даст мне ответов, я найду их сама.

Глава 6

САРА

Сама того не планируя, я очутилась в крыле, где живут слуги. Замок огромен и жутковат, в этих коридорах нелегко ориентироваться и перемещаться, тем более не зная, куда попадешь. Меня терзает тревога, но я все же надеюсь, что не забуду дорогу назад.

В полумраке, где единственным источником света служат лишь скромные светильники между сводчатыми окнами, слышны неразборчивые голоса. Я замираю, сердце от страха заходится. В такое позднее время я не ожидала встретить людей – а зря, ведь по коридорам всегда кто-то снует.

Прижимаясь к стене, я продолжаю свой путь. Дышу учащенно, поглядывая по сторонам.

Нужно быть начеку и оставаться незамеченной.

Зачем я вообще сюда пришла?

Ближе к комнате голоса становятся громче – я напрягаю слух, щурю глаза, пытаясь расслышать суть разговора.

Дверь не заперта. Я тихо подхожу, приседаю на корточки, хватаюсь пальцами за деревянный косяк и заглядываю в щель. Дыхание сбивается, сердце колотится о грудную клетку, адреналин уже бьет через край.

Три тонких серебряных кинжала, спрятанные между кожаными подвязками, холодят бедро. Ну и пусть. Я ведь не глупая, чтобы красться в ночи по коридорам замка безо всякой защиты.

К тому же мне нравится чувство риска – этот страх быть пойманной, делать что-то, чего делать нельзя.

Щурясь, я пытаюсь разглядеть детали, но кроме длинного деревянного стола и книжной полки в дальнем углу ничего не вижу. В центре стоит высокий мужчина, тенью нависающий над другим человеком, опустившимся перед ним на колени.

Сначала я не понимаю, кто это, но чем дольше смотрю, тем больше проясняется зрение.

Принц Тристан.

Сердце подпрыгивает к горлу. Что он забыл в комнатах слуг?

– Ты поняла меня?

От этого бархатного голоса меня бросает в дрожь – как и в тот раз, когда я впервые его услышала. Это было на приеме в честь моего приезда. Между нами сидел Майкл, но это не помешало Тристану взять мою руку в свою.

Какой же у него низкий тембр. Как будто его создали в аду и облачили в шелка. Настоящая нежность, обжигающая чувства.

Несмотря на темноту, я вижу женщину возле его ног.

Неужели принц Тристан со служанкой?

Та опускает голову, покорность сочится из ее пор:

– Ваше…

Тристан, напрягая спину, склоняет голову набок.

– Довольно, – отрезает он. – Иди уже.

Женщина поднимается на ноги и кивает.

У меня внутри все клокочет от страха: а вдруг она пойдет в мою сторону?

Но опасения напрасны: служанка отворачивается, подходит к стене и прижимает руку к поверхности. Как по мановению волшебной палочки, небольшая книжная полка начинает вращаться, пока не открывает перед ней узкое отверстие, куда служанка и проскальзывает.

От увиденного у меня чуть глаза на лоб не полезли.

Теперь в центре комнаты, точно лев, выслеживающий добычу, неподвижно стоит принц Тристан. Я прикусываю губу, боясь пошевелиться. Да и вообще, здесь так тихо, что даже дышать становится страшно.

Руки начинают потеть, пальцы впиваются в рассохшуюся древесину, пока та не рассыпается в щепки. Наверное, стоило подождать и получше разведать обстановку – мне еще повезло, что я наткнулась на Тристана, а не на солдата или кого похуже. Сплетни распространяются, как лесной пожар, – один неверный взгляд или слово могут привести к печальным последствиям.

Нет уж, больше я не повторю этой ошибки.

– Так и будешь стоять или все-таки зайдешь в комнату?

Меня охватывает ужас, глаза обшаривают помещение в поисках людей.

Которых здесь нет.

Стремительно, словно молния, он поворачивается и впивается в меня взглядом.

– Или можем продолжать делать вид, будто тебя здесь нет. – Стуча сапогами по полу, Тристан направляется в мою сторону.

Сердце прижимается к ребрам, тревога нарастает подобно наводнению, которое вот-вот прорвет плотину.

Но бежать уже некуда. И спрятаться негде.

Поэтому я поднимаюсь с корточек, разглаживаю юбку и разминаю затекшие ноги, которые все это время отчаянно просили сменить позу. Слабость – черта дурная, и неважно, с какой силой она опутывает меня в попытке раздавить мой внутренний щит. Я никогда этого не допущу.

Так что я распахиваю дверь раньше Тристана и в третий раз за двадцать четыре часа оказываюсь с ним лицом к лицу.

– Не хотела мешать, – улыбаюсь я.

Его зеленые глаза внимательно меня изучают, спускаясь от макушки до подола юбки и возвращаясь обратно. С каждой секундой кровь все сильнее бурлит в моих жилах, сердце работает на износ, пока я пытаюсь обуздать нахлынувшие эмоции.

– Заплутала? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами:

– Решила прогуляться.

– Хм. – Тристан кивает. – И часто ты так делаешь?

– Что именно? Гуляю? – Я не свожу с него глаз, хотя от этого контакта в груди становится тесно.

Одетый в темные брюки со спущенными подтяжками и светлую тунику с закатанными до локтей рукавами, он подходит ближе, выставив напоказ свои татуировки.

Я сглатываю, смачивая пересохший рот. Никогда прежде я не видела рисунков на коже, а у него их полно – этих замысловатых узоров, которые расходятся от предплечий и исчезают под тканью одежды. Даже в Сильве до меня доходили слухи, что у принца есть татуировки на плоти, но я никогда не воспринимала эти сплетни всерьез.

Удивительно, до чего эти рисунки мне симпатичны.

Его брат, король Майкл, очень привлекателен. Но принц Тристан умопомрачительно красив.

Он цыкает.

– Я говорю о том, что ты подслушиваешь, маленькая лань.

– Я не лань.

– Нет? – Принц склоняет голову. – Тогда кто же ты?

Я поднимаю подбородок, удерживая его взгляд.

Он совсем близко – настолько, что я отчетливо вижу неровности на его лице и едва сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к ним и не спросить, какова истинная причина происхождения шрамов. Нет, они отнюдь не портят его. Я бы сказала, что они придают ему особый шарм.

Но я не теряю бдительности. И даже не думаю отступать.

Раздувая ноздри, я придвигаюсь все ближе, пока его дыхание не смешивается с моим.

– Я твоя будущая королева, – шепчу я. – Может, пора проявить хоть чуточку уважения?

С горящими глазами он прикасается к выпавшему из заколки завитку и, накручивая его на палец, насмешливо улыбается:

– Ну, тогда я обязательно поработаю над своим поклоном.

Тревога обуревает меня, разгоняется, подобно стаду диких животных. И между тем я сохраняю невозмутимое выражение лица, чтобы он не понял, какое влияние на меня оказывает.

– А ты думаешь, что заслужила его? Уважение. – Его голос ласкает мою кожу.

Легкие отчаянно нуждаются в воздухе, но я сдерживаю дыхание, боясь, что моя грудь столкнется с его торсом.

Я стискиваю зубы, мысленно убеждая себя соблюдать осторожность.

– Заслужила, – отвечаю я.

Вскинув бровь, принц отступает – мой локон пружинкой возвращается на место.

Когда он потирает подбородок, я замечаю блеск бриллиантов на одном из серебряных колец – это глаза льва, широко раскрывшего пасть в момент рыка.

Фамильный герб.

Наши взгляды встречаются – меня пронзает электрический ток. Сам воздух, кажется, накаляется, бросая нам безмолвный вызов.

И тут раздается громкий хлопок – от этого звука заходится сердце.

Стремительно, как вспышка молнии, крепкая рука Тристана смыкается вокруг моего запястья и увлекает за собой в комнату; от падения меня спасает лишь его торс. Сначала его рука обвивает мою талию, помогая мне сохранять равновесие, а потом притягивает меня к груди.

– Что ты…

Тристан закрывает мне рот ладонью, впиваясь кольцами в губы.

– Не шуми, – требует он. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя застукали в темном коридоре наедине с братом твоего суженого. Но что-то мне подсказывает, это не слишком благотворно скажется на твоей репутации.

Его слова вмиг затыкают мне рот.

Кстати, руки убирать он и не думает. Меня уже распирает от напряжения, сердце бьется с такой силой, что в ушах начинает пульсировать. Тристан смотрит на меня сверху вниз, его пальцы впиваются в мою талию, и в ответ на эти прикосновения все тело начинает пылать.

Но тут мышцы его челюсти напрягаются и он отталкивает меня с такой силой, что я спотыкаюсь и едва успеваю поймать равновесие:

– Не попадайся мне больше, иначе моя доброта быстро закончится.

Я фыркаю:

– Не смей указывать мне, что делать. И не думай, что я стану подчиняться, как твои девочки-служанки.

Его глаза сужаются, он подается вперед, прижимаясь ко мне так, что моя спина ударяется о холодную каменную стену.

– Ревнуешь?

– Едва ли.

– Осторожно, маленькая лань. Будешь лезть не в свои дела, и кто-нибудь примет тебя за добычу.

– Я не боюсь стать добычей.

– Правда? – Он вскидывает бровь и наклоняется; его нос прикасается к моей щеке. – А зря.

А потом он исчезает – так же быстро, как и появился. Просто разворачивается и упархивает за дверь, как будто его здесь никогда и не было.

Глава 7

ТРИСТАН

Леди Битро совсем не та, за кого себя выдает.

Детство, проведенное в страхе, учит улавливать любые колебания в атмосфере задолго до появления бури. Поэтому присутствие шпиона за дверью я почувствовал сразу, как только он там появился, хотя я и не знал наверняка, что это именно она.

При воспоминании о локоне, обвитом вокруг моего пальца, о глазах, похожих на льдинки, о простеньком платье и собранных волосах у меня руки сжимаются в кулаки. Эта девушка совсем не похожа на царицу, которая сидела возле моего брата.

И этот образ мне нравится больше.

Прислонившись спиной к смотровой башне – той, что у ворот замка, – я достаю из кармана коробок со спичками и разжигаю пламя, дразня кожу оранжевым сиянием. Появление Сары на пороге комнаты никак не выходит у меня из головы.

Интересно, она шпионит по приказу Майкла? Неужели он следит за мной?

Может быть, хотя и маловероятно. Впрочем, я не думаю, что ей под силу выполнить его просьбу, да и брат вряд ли стал бы полагаться на Битро: Майкл не славится своим уважением к женщинам.

И все-таки она не совсем такая, какой я ее представлял. Пожалуй, в ней присутствует нечто коварное, даже зловещее.

Если бы не за мной она шпионила, я бы даже восхитился ее навыками притворства. Но поскольку это я стал объектом ее внимания, остается лишь наслаждаться горьковатым привкусом предательства – тем самым, который лучше не игнорировать, дабы все время быть начеку.

В этом и заключается разница между мной и другими людьми: они убегают от дурного явления – я же предпочитаю им становиться.

Я тянусь к уху за самокруткой, отправляю ее в рот, жду, пока огонь почти полностью поглотит спичку, и только потом поджигаю конец – в воздух поднимается дым, снимая затянувшееся напряжение.

Я пинаю сапогом стену, прислонившись головой к прохладному камню и любуясь улицами Саксума. Замок расположен на утесе, откуда открывается прекрасный вид на окрестности, включая земли за густыми лесами. Когда я был маленьким, отец частенько приводил меня сюда, чтобы поучать и напутствовать.

– Это мое наследие, но однажды оно станет твоим.

– Ты говоришь о наследии Майкла, – поправляю я, глядя на отца.

Ночной ветерок треплет его темные волосы, пока он внимательно меня изучает.

– Вам с братом нужно оставить свои разногласия. В твоих жилах, как и в его, течет кровь Фааса. Вместе мы выстоим, порознь – падем. Помни об этом.

Я усмехаюсь, потирая распухшее запястье и вспоминая, как всего несколькими часами ранее Майкл толкнул меня в грязь и назвал уродом.

– Ты ему об этом скажи.

Отец смеется:

– Майкл пытается найти свое место в мире.

– А я разве нет? – спрашиваю я, повышая голос.

– Ты другой, Тристан. Другой с самого рождения. – Он тянется к центру моей груди. – Вот в этом месте.

Другой.

Мне не по себе: я не желаю быть другим – я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Ты раньше начал говорить, – продолжает отец. – Раньше пошел. А рисовать стал сразу, как только взял уголь в свои маленькие ручки.

Я опускаю глаза на колени, смотрю на свои пальцы, сжимаю кулаки и вздрагиваю, когда острая боль пронзает сухожилия пульсирующего запястья. Злость на Майкла и его приятелей бурлит во мне, как в кипящем котле.

– Это достойная черта – быть уверенным в собственных силах. Особенно в мире, где не существует ответов. Завидная черта, я бы сказал.

Я приподнимаю брови.

– С чего бы Майклу завидовать мне? Ведь у него есть все это, – я показываю в направлении леса и городских улиц, освещенных полной луной.

Вздыхая, отец притягивает меня к себе.

– Порой трудно понять, кто ты такой, если на тебя давят и заставляют быть кем-то еще. Однажды твой брат станет королем. – В его тоне сквозит гордость. У меня щемит сердце; что-то тягучее, неприятное опутывает мои внутренности. – Зато у тебя, мой маленький тигренок, есть свобода.

Но это не так. Нет у меня свободы. И никогда не было. Прошли годы, а я по-прежнему здесь, в Глории Терра. Во славу земли.

Стряхнув пепел с папиросы, я прикасаюсь кончиками пальцев к шраму, глажу его рельефные края, борясь с подступившим кислым привкусом.

На фоне полной луны, освещающей темный лес, слышны лишь стоны ветра, вой диких волков да крики сов, которые по ночам частенько залетают в окна смотровой башни.

Отпрянув от стены, я бросаю обгоревшую сигарету на землю, раздавливаю ее носком ботинка, а потом отправляюсь в сторону леса, прочь от безопасных стен замка.

Окинув взглядом полуразрушенную комнату, я насчитываю несколько десятков человек, сидящих на скамьях за длинными столами; все они как один смотрят на меня. В воздухе тянет сыростью, как будто череда ливней ослабила фундамент и пробила путь внутрь, чтобы разлагать древесину.

Впрочем, таверна «Слоновьи кости» не то место, которое славится достатком или добропорядочными завсегдатаями.

Это опасное заведение в тенистых краях, от которого даже самые крепкие солдаты стараются держаться подальше. И до недавней поры именно здесь я проводил большую часть времени, превращая кабак в базу повстанцев. Его владельцы – Белинда и ее муж Эрл – оба верные приверженцы моего дела.

В более тесных кругах Саксума эти мрачные земли получили иное название.

Поле боя гиен. Пристанище мятежников.

Правда, так говорят только те, у кого карманы набиты золотом; те, кому никогда не приходилось страдать от жестоких ударов судьбы. Люди, считающие самолюбие своим главным орудием, никогда не воспринимают всерьез менее благополучных граждан и не обращают внимания на слухи о «бунтарях». Да и зачем? Разве найдется глупец, способный восстать против короны?

Уже много веков семья Фааса держит бразды правления в своих руках. Мы слишком сильны. Слишком могущественны. Слишком отважны.

Но вместе с жадностью и властью приходит чванливое невежество и слепой взгляд на угрозы. В доспехах появляются бреши, которые понемногу расходятся и образуют пропасть, куда очень легко проникнуть и нанести смертельный удар.

И это замечательно, ибо я предпочел бы жить среди хаоса, правя на развалинах, нежели наблюдать за братом, сидящем на троне.

Майкл этого не заслуживает.

– Сир, – прорывается сквозь толпу дрожащий голос. Белинда бросается к моим ногам, ее костлявые руки вытягиваются, губы прижимаются к носку моего сапога.

– Можешь подняться.

Когда Белинда встает на колени, я замечаю в ее глазах блеск невыплаканных слез. Я тянусь к ее подбородку, и ее ладони тотчас смыкаются на моем запястье. Чтобы подавить отвращение к этим прикосновениям, я вспоминаю, как вручил ей голову Реджинальда и как она принесла ее в замок по моему приказу.

– Ты порадовала меня, – хвалю я.

– Ради вас я готова на все, сир, – шепчет Белинда, глядя на меня с откровенным обожанием.

Не сводя глаз с толпы, я перемещаю ладонь на ее макушку и похлопываю по волосам.

– Пусть для каждого из вас это станет уроком. Да, грядут сложные, опасные времена, но однажды наши старания увенчаются успехом. Придется пойти на большие жертвы, и я не потерплю ничего, кроме абсолютного послушания. Я понимаю всю серьезность ситуации, понимаю, о чем прошу. Но если вы поможете, то клянусь, – я беру паузу, прикладываю ладонь к сердцу, пытаясь показать искренность своих действий и надеясь, что она просочится в мой тон, – я помогу вам. – Я показываю на женщину у моих ног. – Этот великолепный солдат – этот воин – доверился мне. – Я смотрю на нее сверху вниз, поглаживая бледную кожу ее лица и глядя ей в глаза. – Преданность – самая ценная черта. Та, которая вознаграждается. – Мое внимание возвращается к посетителям таверны: – Разве нам не надоело страдать от голода, пока знатные особы пируют?

В воздухе стоит гневный ропот; их недовольство – музыка для моих ушей.

– Разве мы не устали терпеть плевки и забвение, как будто это не мы обеспечиваем существование Глории Терры? – Я бью себя в грудь рукой. – Не пора ли нам подняться и восстать?

Раздаются одобрительные возгласы, кулаки стучат по изношенным столам.

– Долой короля! – кричит кто-то из толпы.

Смех срывается с моих губ, и я вздымаю в воздух ладонь, успокаивая собравшихся и пытаясь снова завладеть их вниманием.

– Верьте в меня, друзья, и обещаю… я приведу вас домой.

Белинда взволнованно вскрикивает, отвешивая такой глубокий поклон, что ее руки раскидываются в стороны, а нос упирается в пол.

Все остальные следуют ее примеру, опуская тела к земле и склоняя головы в знак покорности.

По венам разливается удовольствие, в уголках губ играет ухмылка. Мои глаза встречаются с глазами Эдварда, опустившегося на колени в дальнем углу. Я киваю ему, довольный его работой: он успешно освободил нашу посланницу из подземелий.

Это важно. Ибо все должны знать, что я держу слово и буду оберегать их души. Может, это лишь малая часть той поддержки, которой я заручился, но этого вполне достаточно, чтобы весть разошлась.

В моих словах, конечно же, мало правды, но видимость – это самое главное правило жизни, и ради нее порой приходится идти на жертвы.

Я возьму замок штурмом и сожгу его дотла вместе с моим братом, его королевой и всеми, кто встанет на моем пути.

Я отстрою Глорию Терру заново. Сделаю ее такой, какой она должна быть.

А если эти люди станут жертвами войны?

Я пытаюсь найти хоть толику сочувствия к их судьбе, но ничего не нахожу. Они просто инструменты. Обычные жалкие изгои, которые нашли спасение во мне.

Я их Господь. Их спаситель.

И предводитель восстания против короля.