Читать книгу: «Дочь алхимика. Том 2. Семь богов удачи», страница 4

Глава 3 Мастер муси

Пока полковник Саядо рассказывал о чудесном воскрешении вора-форточника с занятным прозвищем Мастер муси, Нэкоми буквально сгорала от нетерпения. Девушка давно догадалась, с каким вопросом пришёл Дэва, и ей было что сказать. Широ тоже хитро поблёскивал глазами и воздерживался от своей обычной манеры доставать собеседника уточняющими вопросами по всякому поводу. Это указывало на то, что дед готовится ошеломить всех собственной осведомлённостью и догадливостью.

Дэва же меж тем продолжал.

– И главное говно этой ситуации заключается в том, что я совершенно не представляю, что мне написать в отчёте: ками явили в Аратаку чудо божественного воскрешения? Осужденный Доттари вступил в преступный сговор с докторами Королевского госпиталя с целью побега? Это в том случае, если допустить, что смерть свою он разыграл, а перед этим подкупил фельдшера ночного вспоможения Амоку Фаду и доктора Среди, который, на минуточку, является ещё и заведующим терапевтическим отделением. Абсурд! Попытался я этого докторишку к стенке припереть…

– В прямом или переносном смысле? – не удержался Светлячок, – у тебя первое от второго порою трудноотличимо.

– Очень смешно, – Дэва дёрнул синеватой щекой. От природы старший следователь был жгучим брюнетом, и сколь тщательно бы не брился, проклятые пеньки щетинок всё одно создавали впечатление недобритости, а уже к обеду впечатление становился явью, – не стану я на уважаемого человека, к тому же в годах, руку просто так поднимать. Припугнул всяческими неприятностями, которые устроить ему мне по силам, об уголовной ответственности напомнил и вообще сыграл «злого» следователя.

Травница подумала, что ему не надо играть, он по складу характера и есть тот самый, пресловутый «злой» следователь, о чём Хотару не преминул заметить вслух. Подполковник с похвальной терпеливостью проигнорировал шпильку в свой адрес и продолжал:

– Стреди поклялся всеми богами, что поступивший пациент был мёртв, что называется, по прибытии. Сестра милосердия, что дежурила вчерашней ночью, подтвердила этот факт без колебаний: синюшность кожных покровов на лице, следы кровавой пены изо рта и носа, глаза не реагируют на свет, пульс отсутствует, рефлексы тоже, и, извините за некуртуазную подробность, мочевой пузырь самопроизвольно опустошился. Так что самая натуральная смерть. Доктор предположил, правда, со множеством оговорок и виляний, что походит на отравление.

– Так, так, так, – проговорил Широ, – чрезвычайно интересно, продолжайте, господин подполковник.

– Кроме мною перечисленных объяснений, а превращение в вампира и вылет из морга Королевского госпиталя на крыльях летучей мыши я исключаю, – Дэва сплюнул изжёванную зубочистку, потом нагнулся, поднял её с полу, повертел в руке и зачем-то сунул в карман, – остаётся кража трупа. Кому, зачем, сказать не могу. Но бывают всякие ненормальные. Морг не охраняется вовсе, заходи, кто хочет, твори, что вздумается. И все мои три объяснения просто совестно писать в отчёте. Мой-то коррехидор ещё проглотит, характер у него покладистый, из тех людей, для коих личное спокойствие превыше всего, то вот верховный в Кленфилде, – говорящий красноречиво завёл глаза, – высокородный придира, под стать его величеству Элиасу… Не даром, что они родня. Представляю себе его лицо монарха, когда этот дубово-рождённый будет ему докладывать о чудесном воскрешении в Аратаку. Тут любое предложенное мною объяснение нечего, кроме смеха не вызовет. Хотя я сделал всё, что мог: нашего приходящего чародея буквально из постели выдернул, чтоб тот на магию проверил. Говорит, всё чисто, а определить, умирал ли Мастер Муси или нет без некроманта невозможно. В Аратаку некроманты не значатся. Вот и оказался я в полнейшем тупике. Решил к вам податься, может есть какие-нибудь травы или эликсир, чтобы человека из мёртвых воскресить? – он посмотрел сначала на Широ, потом на его внучку, – я как подумал: выпил гадёныш такое, помер, а после подельник в морг пришёл, влил ему в пасть лекарство, и то ожил. Что скажете, господин Широ?

– Скажу я бесповоротно и окончательно, что подобное решительно невозможно, – ответил травник, – нет и не может быть такого средства, чтобы умершего человека назад к жизни возвернуть. Но! – он поднял палец, видя, что собеседник готов разразиться ругательствами, – имеется более простой способ. Я по глазам вижу, что Нэкочка моя тоже догадалась, давайте дадим слово даме, – он сделал приглашающий жест.

– Вёхница продырявленная, – победно провозгласила девушка, – редкое ядовитое растение. Её нередко путают с супником, но у вёхницы красноватый оттенок стебля и цветочки семью лепестками, а не из пятью.

– Деточка, – перебил внучку Широ, – ты не про растение, а про его свойство расскажи.

Нэко смутилась, кашлянула и собравшись с мыслями напомнила об одном историческом казусе. В Эпоху Расцветания и Увядания любимая наложница императора понесла, когда тот был в полугодовом военном походе. Император Когехи́то был разгневан и оскорблён до глубины души. Посему приказал казнить негодницу позорной и мучительной казнью – сварить в кипящем масле. Однако, за несколько дней до казни старшая и любимая наложница, что вошла в историю Артании, как одна из непревзойдённо красивых женщин, скоропостижно скончалась. И то, как описывали современники кончину несравненной Миха́ки, удивительно напоминает описание картины смерти вашего заключённого. Судороги, внезапное и ураганное ухудшение самочувствия, кровавая пена. Она указывает на поражение слизистой оболочки желудка, осложнённой спазмом в гортани, и у Михаки, и у вашего исчезнувшего Мастера Муси наблюдались бледность и синюшность лица, закатывание глаз и, я уверена, сужение зрачков.

– Твоя лекция по постмортарийного характера занимательна, – проговорил Дэва, – но давай, ближе к делу. Считаешь, их обоих отравили каки-то там дырявым вёхом?

– Как вы нетерпеливы, подполковник, – проговорила недовольная Нэкоми, она страшно не любила, когда её объяснения прерывают, а особенно, если к тому же пытаются предугадать ход её мыслей, – отвечаю: не дырявым вёхом, а вёхницей продырявленной, и не отравили, а дали выпить препарат, который вызвал состояние глубокой комы, ту самую иллюзию смерти, которую без специальных исследований легко принять за смерть. Также было с опозорившую себя и императора наложницей. Её похоронили в общем склепе.

– Постой-ка, а при чём тут эта самая наложница, которую схоронили триста лет назад?

– Лет через сорок после описанных событий скончался придворный лекарь императора Когехито и оставил мемуары, которые завещал опубликовать после своей смерти. Так вот, – победно изрекла травница, – в этих самых «Посмертных записках императорского медика» господин Джиро́ признаётся, что пожалел бедную Михаку, полюбившую одного из дворцовых чиновников, и создал для неё «Эликсир временной смерти» на основе как всё той же вёхницы. При этом он писал, что ребёнка женщина стопроцентно потеряет, но это не такая уж непомерная плата за возможность избежать мучительной смерти в кипящем масле. Признание уже почившего медика вызвало огромный общественный резонанс. Внук Когехито приказал вскрыть гробницу и удостовериться, что всё написанное в мемуарах – ни что иное, как вымысел или стариковский бред. Но нет, саркофаг наложницы был пуст. Джиро, действительно, спас жизнь бедной женщины. А таинственное исчезновение одного из чиновников, кое приписали неудачной рыбалке и с последующим утоплением в озере, недвусмысленно говорит о том, что действие «временной смерти» закончилось, и влюблённые покинули столицу. Скорее всего они тихо и мирно прожили свой век где-нибудь в отдалённой провинции, а то и вовсе уехали в Империю Алого лотоса или же Делящую небо.

– Получается, – Дэва потёр кончик носа, что являлось для него признаком напряжённой работы мысли, – кто-то в наши дни повторил фокус времён Эпохи Расцветания и Увядания? Интересно, императорский медик оставил рецепт иллюзорной смерти для потомков?

– Нет, конечно, – заверил Широ, – точнее будет сказать, что в его мемуарах его не было. И, вообще нужно заметить, подобными драгоценными открытиями не принято разбрасываться. Скорее всего спрятал где-то, либо зашифровал так, чтобы найти было не просто. Помнишь, знаменитое «Алхимическое соитие»? – он бросил взгляд на внучку, и та кивнула.

Западный замороченный трактат о создании эликсира бессмертия (кстати, неудавшегося) Нэкоми обнаружила лет в четырнадцать и приняла за одно из тех специфических литературных произведений, которые столь популярны среди подростков, поскольку приоткрывают завесу тайны над плотской стороной любви. Но к немалому разочарованию девочки ей в руки попала зашифрованная, переполненная эвфемизмами и разными религиозными отсылками технологическая карта по изготовлению дорогостоящего средства продления жизни.

– Алхимики жутко трясутся над своими рецептами, – вставил Хотару, который уже немного был в теме, – поскольку свято верят, будто известность рецепта ослабляет его силу. Что, натурально, не подтверждается на практике. Тысячи лет миллионы людей пьют и производят алкоголь, а опьянение от этого не становится меньше.

– Мог какой-нибудь умелец, вдохновившись примером трёхсотлетней давности воспроизвести рецепт «Временной смерти»? – спросил Дэва, – такое у вас случалось?

– Естественно, случалось и не единожды, – ответил дед Широ, – в среде травников и алхимиков спокон веков существует своеобразное негласное соревнование: кто что-то эдакое придумает или воссоздаст, разгадав секрет, над коим бьются не одну сотню лет, тому уважение и почёт. Имя, что останется в истории.

– Итак, – старший следователь хлопнул себя по коленям, – более всего вырисовывается такая картина маслом: подельники Мастера муси откопали где-то эликсир или порошок, вызывающий временную смерть. Парень принимает его с таким расчётом, чтобы к полуночи очутиться в морге. Знали, стервецы, что в коррехидории ни морга, ни прозекторской нет. Дальше вот что: заключённый очухивается, скидывает обоссанную в процессе агонии одежонку, раздевает соседа по ящику и спокойнейшим образом покидает территорию Королевского госпиталя. Ночь, никто и не обратит внимания на низкорослого мужичонку в одежде не по размеру. При том, не факт, что этот проныра через забор не махнул. О нём презабавные слухи ходили, – Дэва усмехнулся, – будто бы Доттари на спор через деревянное ведёрко без дна пролезал. Гибкий он, не зря его Мастером муси прозвали. Мастер – не в смысле повелитель, а в смысле особого мастерства. Такому проныре, что через забор, что между прутьями просочиться, – как раз плюнуть. Можно от вас позвонить?

Естественно, Широ и Нэко разрешили. Старший следователь Араткской коррехидории позвонил и велел кому-то из подчинённых немедленно объявить в розыск Аруту Доттари.

– Какой, мать твою, зомби! – буквально проорал он в трубку магофона, – живой он и относительно здоровый, пока с моими кулаками не повстречался. Ещё услышу разок про зомбей или вампиров от тебя, сержант, – он сделал выразительную паузу и перешёл на нарочито спокойный тон, – пускай воображение дорисует тебе полноценную картину моего праведного гнева. И чтоб разнарядку всем разослали, пока я к вам добираться буду! Я всё сказал.

Он не стал слушать заверения в незамедлительном исполнении приказа, просто повесил трубку. И хотел уже уходить, когда его остановил вопрос бывшего друга-приятеля:

– Дэвчик, тебя ничего не смущает во всей этой истории?

– Теперь, когда все части головоломки сложились в чёткую картину, нет.

– А меня смущает, – покачал головой Светлячок, – не хочешь узнать, что именно.

– Хочу я узнать или же не хочу, – усмехнулся Дэва, – ты ж, всё одно, не отстанешь. Знаю я, каким назойливым насекомым может быть мой приятель, когда ему в голову залетела очередная «нетривиальная мыслишка». Валяй, высказывайся, чего уж там.

– Ну, мои мысли нередко бывают нетривиальными, – скромно заметил артист, пропустив иронию мимо ушей, – у меня созрел один вопрос: зачем?

– Что зачем? – словно случайно нажав на больной зуб, скривился подполковник Саядо.

– Зачем было устраивать весь этот спектакль с мнимой кончиной?

– Ясное дело, для побега заключённого из места временного содержания!

– Это понятно, – досадливо отмахнулся Хотару, – подполковник Очевидность в своём репертуаре! Вопрос в другом: кому и зачем понадобилось, чтобы Мастер муси сбежал? В Аратаку организованной преступности нет?

– Нет, – подтвердил Дэва, обиженный титулом подполковника Очевидность.

– Сам Доттари, по твоим словам, хоть и талантлив, но птица не высокого полёта?

Ещё один кивок.

– Да срок он заработал вряд ли пожизненный.

– Какой там пожизненный, – ответил следователь, – трёшка за кражу ценных бумаг, которые один беспечный подданный Кленовой короны хранил просто под замком в ящике письменного стола. Муси залез через форточку и обчистил бедолагу, прихватив золотые карманные часы. Часы эти, на его беду, были снабжены дарственной надписью. Муси попытался сбыть их с рук, но у меня владельцы скупок на коротком поводке, сдали его с потрохами. Когда за деньгами зашёл, мы его и взяли. Три года казённого дома с общим режимом не стоят попытки побега. Тут зараз десяточку огрести можно, при чём не тюрьмы, а каторги. А это, как говорится, две большие разницы.

– В таком случае, следите за руками, точнее, следите за словами, – проговорил Хотару и сделал жест, словно у фокусника в руках исчезает монета, – три года – слишком маленький срок, чтобы заморачиваться со столь сложным и, уверен, дорогим побегом. Средство для мнимой смерти одно чего стоит! О нём надо узнать, обогатиться рецептом и изготовить. И сделать все эти приготовления должен человек на свободе. Но ведь заморочились! А значит, тут мы подходим к вопросу, с которого начал: зачем? И ответ напрашивается очевидный: некто в Аратаку планирует совершить серьёзное ограбления. Для этих целей и понадобился шустрый помощник, а для этого кто-то и озаботился вытащить Доттари из тюрьмы.

– Пожалуй, – помолчав, согласился Дэва, – Аратаку – городишко не просто зажиточный, богатенький, я бы сказал. А ограбить можно банк, их у нас аж три, – он загнул палец, – музей артанского искусства, – второй палец лёг рядышком с собратом, – я там, правда, не сподобился побывать, но слышал, что редкостей и ценных диковинок там навалом. Ещё остаются, богатеи, древесно-рождённые с их фамильным серебром, всевозможными коллекциями и картинными галереями, ювелиры, промышленники, чёрт! – оборвал он сам себя, – эдак мы до вечера возможности перечислять будем.

– Но сама идея ограбления с пособлением Доттари ты не отрицаешь?

– Ни в коем разе! – воскликнул Саядо, – я лишь сожалею о наличии в нашем городе огромнейшего списка мест и лиц, к коим таланты Мастера муси можно применить. Что ж, нам остаётся только ждать, откуда поступит сигнал.

– Банки я бы сразу вывел из списка потенциальных жертв ограбления, – словно бы невзначай заметил Светлячок, – не представляю, как таланты форточника могут пригодится при ограблении банка!

– Наше дело не представлять, а следить и оперативно реагировать, – наставительно произнёс Дэва, – но «Информация и предупреждение – это доспехи и меч», – как говорили наши предки. Как только где-то, кого-то грабанут, мы будем знать на кого открывать охоту. Коли же боги будут благоволить к скромному офицеру Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, то, глядишь, сцапаем Мастера муси и предотвратим преступление. Подельников же своих он выдаст, тут с гарантией. Слабак и самоуверенный тип. Импульсивен, голова на плечах нужна, чтобы есть, пить и курить.

Широ пообещал, что они с Нэко поразузнают по своим, не заказывал ли кто в аптеке странное средство.

– На отраву от насекомых похоже, – заметил он, – вёхница в медицине не используется, а вот, если в качестве инсектицида от какого-нибудь экзотического, заморского вредителя такое средство заказать, может и незамеченной проскочить.

Хотару попросил держать их в курсе.

– Ладно, – кивнул подполковник, – придётся. Иероглиф не бросают писать на половине. Дам знать, ежели что.

Светлячок отправился-таки к нотариусу, весело заметив, что как чувствовал, и не стал сильно укорачивать волосы по требованию Данрё.

– Пускай радуется, что бакенбарды подбрил, – заявил он уже на пороге.

Широ удивлённо поглядел на жильца и принялся допытываться у внучки, что означает столь странное заявление. Травнице, не любившей врать, пришлось срочно придумывать, будто Хотару очень дорожит своими роскошными длинными волосами, отчего лишь подравнял их, а дядя Ито требует стандартную причёску ракугиста.

Деда объяснение вроде бы удовлетворило, и Нэко была безоговорочно отпущена на весь день, дабы в полной мере поддержать бедную подругу после неудачной помолвки. К магофону Тайко не подходила, но её мама дважды уверила травницу, что с девушкой всё более или менее неплохо, просто пока она не готова общаться и встречаться с кем-то. Но вчера вечером позвонил Сатоши и сообщил, что сестра послала служанку за шоколадным тортиком.

– Это хороший знак, – радостно сообщи парнишка, – если Тайко захотела скушать чего-нибудь вкусненького, дело пошло на лад. Верняк! Нэкоми, вы приходите её проведать. Торт ещё останется, я видел, он большой. Тайко его за один раз ни за что не съест. Лопнет!

Нэко обрадовалась не столько торту, сколько тому, что подруга начала успокаиваться, и всю дорогу обдумывала стратегии ненавязчивого утешения и отвлечения несчастной Тайко от печальных мыслей. И, действительно, подруга успела прийти в себя, она выглядела немного утомлённой, с порога предупредила, что не желает ни говорить, ни слышать ни единого словечка о «самой главной сволочи её жизни».

– Если только эти слова не окажутся наигрязнешими ругательствами, – уже почти весело добавила она, нарезая жалкие остатки роскошного торта, – тогда можно. Пусть подавится своей женитьбой!

Травница лишь кивнула, хотя её так и подмывало подшутить над тем, что женитьба – категория несъедобная, и подавиться ею решительно невозможно.

– Но нет худа без добра, – проговорила уже почти прежняя Тайко, – папа́ позволил мне немного осветлить волосы, а маман пообещала дополнительные карманные расходы в июне и июле.

После этого подруга вытащила целый ворох модных журналов, и следующие полтора часа разум травницы занимали оттенки волос, фасоны платьев, как никогда актуальные нынешним летом, и подробными рассуждениями о том, какие именно предметы женской одежды вышли из моды окончательно и бесповоротно.

– В газете писали, что у Картленов новое поступление платьев для дам и господ, – Тайко слизнула остатки крема с ложечки, они в очередной раз угощались фруктовым чаем, – я, как сторона потерпевшая от мужской и жизненной несправедливости, надеюсь, что ты составишь мне компанию в походе по магазинам.

– Что, дополнительные деньги жгут карман? – пошутила Нэко.

– Ничего подобного, один лишь разумный расчёт и дальновидное планирование, – ответила подруга, – покупатели, которые не прохлаждаются и не теряют зря времени, более иных имеют возможности широкого выбора товара. Завтрашний день тебя устроит?

– Завтра, так завтра. С утра я в лавке, а после полудня буду в полном твоём распоряжении.

Представительство Торгового дома Картленов занимало в Торговом квартале специально выстроенное серое здание. Здание это – довольно невзрачное, серое строение, одним фасадом выходившее на Прибрежную улицу, а другим – внутрь Торгового квартала, уже не один десяток мест являлось местом паломничества всех аратакских модников и модниц. Первый этаж Картлены сдавали в аренду, а всеми своими сокровищами торговали наверху. Именно туда и потащила подругу Тайко. Травница приготовилась к долгим и придирчивым примеркам, бессовестному гонянию туда-сюда девушек-продавцов и дефиле перед занимающими половину стены зеркалами в полный рост. Эти зеркала позволяли дамам насладиться собственным видом в обновках не в маленькой клетушке примерочной комнаты, а увидеть себя во всей красе на фоне столичной (по мнению Тайко) обстановки. Но то ли летняя коллекция не произвела на подругу должного впечатления, или же просто у неё не было настроения, только купила Тайко всего одну вещицу. После чего прошлась по обувному отделу, перемеряла пять или шесть пар разных туфель, забраковала все, подрасстроилась и заявила, что спасти от депрессии, вызванной глубоким разочарованием в летней моде и самих владельцах магазина, её может лишь хорошая порция мороженного.

Первый этаж престижного заведения делили лавки и кафе. Хотя и говорили о непомерной арендной плате, ни одно помещение не пустовало. Тайко деловито направилась в кафе «Ледяной поцелуй», там подавали как традиционный артанский крошенный лёд с фруктами и сиропом, так и западное мороженное на молоке и сливках.

Тайко заказала и то, и другое. Пока она наслаждалась, погружая ложечку в горку сверкающих льдинок, перемешанных с орехами, шоколадной крошкой и щедро политых малиновым сиропом, Нэкоми пила кофе. Крошенный лёд она не любила, от него начинали ныть зубы, а потом неизменно саднило горло. Западное же мороженое казалось ей приторно сладким и жирным. Поэтому перед травницей стояла тарелочка с воздушными белковыми пирожными.

– Зря ты оказываешься от такой вкусноты, – подруга даже глаза прикрыла от удовольствия, – в жару прямо оживаешь. Из-за грозы, что бушевала утром, такая влажность и духота, что прямо не знаешь, куда деваться. Вон, гляди, даже дежурный охранник зашёл мороженного поесть.

– Охранники – тоже люди, им тоже жарко, – философски заметила Нэко, скосив глаза на знакомую форму Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя. Парень в летней форме быстро поглощал двойную порцию крошенного льда.

– Он на службе, – осуждающе заметила подруга, – а вместо работы в кафе прохлаждается!

Травница подумала: когда Тайко начнёт работать в конторе отца, спуску подчинённым давать не будет.

– Где охранник?! – раздался возмущённый женский голос, – почему его нет на месте!

В кафе влетела женщина с раскрасневшимися щеками. Она буквально волокла за собой худосочную девочку лет десяти с отчаянно несчастным видом.

– Почему честные подданые Кленовой короны принуждены испытывать всевозможные неудобства и выслушивать оскорбления в приличном месте? – она упёрла руки в бока и нависла над парнем, который замер с ложкой во рту, – назовите своё имя и звание, офицер, – потребовала женщина тоном прокурора в суде.

Парень с усилием проглотил мороженное, встал, зачем-то пригладил волосы и представился:

– Сержант Кабояси́, Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя Аратаку.

– Хороша безопасность, ничего не скажешь! – продолжала бушевать женщина в традиционном, отнюдь, недешевом артанском платье, – да и насчёт покоя дела обстоят не лучше. В нашем городе порядочные люди не могут зайти пообедать в приличное кафе, чтобы не быть оскорблёнными и грязно обруганными! Законный же представитель Кленовой короны в это время спокойно поглощает мороженое вместо того, чтобы блюсти порядок и защищать честных граждан от посягательств на их честь со стороны всяческого отребья!

При упоминании о посягательстве на честь, Тайко прыснула прямо в бокал с ледяным глайсом.

Сержант Кабояси попытался успокоить разгневанную гражданку и выяснить, где и что именно произошло. С трудами усаженная на стул разъярённая мамаша выпила принесённый официанткой стакан воды, после чего путано и, срываясь на причитания, принялась рассказывать. Из её повествования выходило, что они с дочерью проводили время в Торговом квартале и она решила угостить девочку жаренной лапшой с утиными крылышками.

– Всем известно, что здесь, – она выразительно ткнула пальцем в сторону пола, – подают самую лучшую лапшу в Аратаку.

– Здесь, – Тайко незаметно повторила её жест и со смешком возразила, – подают мороженое, а лапшу подают там, – она ткнула пальцем вправо, в сторону, где располагался ресторанчик под названием «Добрые утки».

Женщина между тем продолжала. Не усели они с дочерью насладиться великолепно приготовленной жареной лапшой, как в ресторации принялся буянить некий мужчина.

– Я сперва подумала, что недоросль какой, – задыхаясь, рассказывала пострадавшая, – приструнить его пыталась, пристыдить. Что ж, говорю, ты, молодой человек, при чистом невинном создании, каковым без сомнений является моя девочка, позволяешь себе выражения, заставившие покраснеть портового грузчика! Мол, некультурно так себя вести. А он мне прямо в лицо и говорит: «Пошла на …», – женщина встала и, прикрыв рот рукой шепнула сержанту на ухо, куда именно ей предложили отправиться, – потом перешёл на личные оскорбления, обозвал меня старой …, – снова только на ухо охраннику, – мерзкой …, и многое другое. Я пригляделась, а там вовсе и не недоросль, а мужичонка от горшка два вершка, пьяненький, с ним вертлявая накрашенная девица и целый ворох пакетов и коробок был. Видать, приезжие. У нас в старой столице таких нет, – убеждённо заявила женщина.

Нэкоми кольнула мысль: маленький, вертлявый, наглый. Что, если в ресторации бузит их воскресший форточник? Вот это была бы удача. Но, нет, – сама себя одёрнула девушка, – такие совпадения просто не встречаются в обычной жизни. Да и каким надо быть дураком, чтобы после триумфального побега из тюрьмы (пускай, даже не тюрьмы, а временного изолятора) устраивать безобразия в самом центре города, в одном из престижнейших мест! С другой стороны, – сама себе возразила травница, – Доттари же не знает, что мы догадались о его мнимой смерти. Он смело может считать, что власти считают его умершим, а труп похищенным. Ходили слухи, что в былые времена морги подторговывали трупами для студентов-медиков, чтобы те могли практиковаться. Кто знает, что он подумал. Или же Мастер муси по жизни дурной. Дэва что-то говорил по этому поводу.

Пока травница размышляла, сержант Кабояси заверил женщину, громогласно называющую себя потерпевшей, что немедленно пойдёт в «Добрых уток» и разберётся в ситуации, а, если надо, то и штраф наглецу выпишет.

– Какой штраф! – не унималась «потерпевшая», – арест, только арест! Поработает на благо подданных Кленовой короны с полгодика, сразу отучится в общественных местах нецензурно ругаться и оскорблять соотечественников. Ладно ещё я, – в её голосе послышались сдерживаемые слёзы, – я – взрослая женщина, замужем, многое перевидала на своём веку, а она, – театральный жест в сторону не знающей куда деть глаза от стыда за материнское поведение дочери, – невиннейшее создание, нежный цветок, нравственность которого хотели безжалостно растоптать.

Она хотела дальше развить эту мысль, но сержант сказал, что пока они попусту теряют время, виновник может и покинуть Торговый дом Картленов. Искать его по всему Аратаку будет решительно невозможно.

– Пошли поглядим, чем всё закончится, – предложила Тайко, – не считая, бросив купюры на стол, – интересно же. Полицейская история разворачивается прямо у нас на глазах! Жаль, что самая главная сволочь в моей жизни не маленького роста. Так здорово бы было, если б его отправили в кутузку вместе с новобрачной!

Нэкоми и сама собиралась пойти поглядеть на возмутителя спокойствия, поэтому с лёгким сердцем согласилась.

У входа в ресторан, который от широкого коридора отделяла стеклянная стена, уже начал толпиться народ. Они наблюдали за тем, как в «Добрых утках» продолжал скандалить низкорослый мужичонка в дорогом костюме, причём костюм этот выглядел так, словно его только что купили и сразу надели. На пиджаке и брюках оставались заломы от бережного хранения.

– Управляющего! – отделяя каждый слог, скандировал он, сопровождая требования ударами ладони по столу, – требую управляющего, немедленно, вашу мать!

– Господин, – лепетала девушка-официантка в фартуке нежного зелёного оттенка с вышитой парой уточек, – я никак не могу выполнить ваше требование, потому как госпожа управляющая находится в отлучке.

– Врёшь, сука! – прищурился мужчина, – нагло трындишь. Но позвать её придётся. Я так хочу! В вашей рыгаловке вы совершенно распустились. Что это, я хочу спросить?

– Вы заказали жареную утку по-делийски с пряными травами.

– Да, я заказал утку по-делийски, – подтвердил развалившийся на стуле мужчина. Он был чернявым, волосы расчёсаны посередине лба и заложены за оттопыренные уши, рот непомерно большой, отчего создаётся впечатление, будто зубов у него больше, чем надо. Надбровные дуги и низкий лоб довершали портрет, – я ждал деликатесно зажаренную, пропитанную насквозь маринадом и специями тушку молодого утёнка, а мне подали вот это, – мужчина буквально метнул содержимое тарелки в девушку.

Куски жирного жаркого ударились о светло-зелёный фартук, оставив отвратительные пятна и упали на пол. Его спутница залилась визгливым смехом.

– Почему, я тебя, шалава, спрашиваю, мне подали КУСКИ, вместо целой уточки? И какого-растакого хера они коричневые, а не приятно красненькие?

Лицо симпатичной официантки заледенело, она стояла спокойно, и только крепко сцепленные за спиной, побелевшие руки выдавали её волнение.

– У нас утка по-делийски подаётся кусками на пластах тонкой лепёшки, – заставила себя выговорить она, это – каноническая подача блюда на севере Делящей небо. Красную утку готовят на юге, там в маринад добавляют сок драконьего фрукта. Он и придаёт жаркому алый цвет.

– А мне насрать! Пожарьте как надо.

– Видите, – победно воскликнула потерпевшая и вытолкнула дочь вперёд, – видите, какие безобразия он творит. А я предупреждала! Штрафом с ему подобными ничего не сделаешь.

– Разберёмся, – пообещал сержант, отстраняя зевак, совершенно загородивших вход, – здравствуйте. Сержант Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя Кабояси, – он показал служебный амулет, – в чём дело? Почему шумим, нарушаем, гражданин?

– Имею право, возмущён до глубины души некачественным обслуживанием!

– Да-да, – поддакнула девица, поджав сильно накрашенные губки, – деньги дерут, а приносят какую-то гадость! Есть совершенно невозможно.

– Как бы вы не были недовольны подаваемой едой, – наставительно проговорил сержант, – вы не имеете права выражаться, а тем более, рукоприкладствовать, – он сурово кивнул в сторону измазанной жарким официантки, – придётся извиниться и заплатить штраф. Назовите своё имя и адрес проживания.

Нэкоми замерла. Неужели мужчина сейчас скажет заветное Аруту Даттори?

– Имя? – вскинулся возмутитель спокойствия, и грязно выругался, – вот тебе вместо моего имени. Не обязан. А штраф – пожалуйста! Он вытащил из кармана толстую пачку банкнот, сцепленных аптечной резинкой, – держите. Это тебе на новый фартук, – он бесцеремонно сунул смятые купюры девушке за ворот юкаты, это за обед, подавитесь им сами! А это тебе, сержант, – мужичок глумливо усмехнулся, – не стесняйся, забирай, небось таких денег в жизни не видал! Тут и штраф, и вознаграждение. Только, – он снова ухмыльнулся во все тридцать два зуба, – поработать малёха придётся. За дарма в энтой жизти ничего не даётся. Поползай по полу, пособирай. Что поднимешь – всё твоё!