Читать книгу: «Книжный магазин в Мейфэре», страница 5

Глава 6
Люси

После долгой поездки из Чатема в Лондон Оливер не пошел на работу, но Люси направилась прямо в книжный магазин. После визита в великолепный Чатсуорт-хаус она уже знала, чем хочет пополнить библиотеку Мастерс. Была только середина дня, и в магазине толпились покупатели.

За время ее отсутствия интерьер преобразился – шла подготовка к Хеллоуину. В витрине, на шелковой паутине, расположился большой паук – он призывал запастись леденящим кровь чтением к кануну Дня Всех Святых. Среди сверкающих тыкв и миниатюрных скелетов, обедающих за столом, пристроились детские ужастики, а также бестселлеры и классика жанра хоррор: «Франкенштейн» Мэри Шелли, «Призрак дома на холме» Ширли Джексон, «Сердце-обличитель» Эдгара Аллана По и «Ребенок Розмари» Айры Левина.

Люси нравилась такая атмосфера, еще и поддержанная мрачноватой музыкой. Жаль, что ее здесь не будет в Хеллоуин! Объявление на кассе гласило, что каждый ребенок, пришедший в магазин в маскарадном костюме, бесплатно получит книгу.

Хеллоуин был любимым праздником Люси. Они с сестрой обожали наряжаться в «парные» костюмы, предпочитая образы литературных героев – например, Глинды и Дороти из «Удивительного волшебника из страны Оз», Коралины и Другой Коралины из романа Нила Геймана, а когда подросли – служанок из «Рассказа служанки» Маргарет Этвуд ²⁹. Но самые запомнившиеся герои – Пеннивайз и одна его жертва из «Оно» Стивена Кинга: тогда Вивьен в облике клоуна гоняла Люси от дома к дому.

Нэнси в своих письмах упоминала, как любит наряжаться в маскарадные костюмы и гулять по Лондону. Люси отдала бы что угодно ради шанса переместиться в те времена и порезвиться вместе с Нэнси.

Отогнав ностальгические мысли, Люси спустилась по лестнице в офис и уселась за свой стол. Ей предстояло сделать множество заказов на книги из чатсуортского списка. Час спустя, после работы с базой данных и нескольких телефонных звонков, она откинулась на спинку стула и потерла глаза. Люси вымоталась, однако причиной была не только смена временных поясов. Она надрывалась, стараясь доказать мистеру Слоану, что достойна повышения, и не сомневалась: ей удается идти к этой цели с развевающимися знаменами.

– Как вам Чатсуорт? – спросила Эш, усевшись за соседний стол.

– Изумительное место. Я хотела бы остаться там на целую неделю.

Люси сделала пометку: добавить в список кое-что из классики хоррора.

– За такую библиотеку, как в Чатсуорте, можно умереть. – Эш придвинулась к столу Люси. – А что было выставлено?

– Три роскошных первых издания Джейн Остин в кожаном переплете. Я не отказалась бы иметь такие в своей личной библиотеке.

– Да уж, – Эш издала смешок. – Я тоже не отказалась бы… А что, кроме Остин, понравилось вам больше всего?

Барбара и Луиза, вернувшиеся в офис, раздали всем картонные стаканчики с чаем.

– Спасибо, – поблагодарила Люси, вдыхая аромат яблок в карамели. – Я пришла в восторг от потайной лестницы. И еще кое-что личное: я прочла там письма, связанные с бывшим женихом Нэнси Митфорд. Дело в том, что он мой дальний родственник.

– Хэмиш? – Эш отхлебнула чай.

Люси удивленно приподняла брови.

– Вы слышали о нем?

Эш рассмеялась:

– Невозможно работать в «Хейвуд Хилле» и не знать историю этих ваших Митфордов. Кроме того, я пламенная поклонница Нэнси.

– Я тоже. – До чего приятно встречать людей, которые так же, как и она, одержимы всем, что касается литературы и жизни авторов! – Кстати, о Нэнси… Вы знаете что-нибудь об экземпляре «В поисках любви», который она могла здесь оставить для своей подруги?

Эш наморщила лоб.

– Не думаю. Вы имеете в виду что-то такое, что и сейчас находится здесь? В таком случае вы можете поискать на полках. Но вряд ли у нас в хранилище есть какие-нибудь первые издания Митфордов. Они все выставлены.

– Нет, я знаю, где сейчас эта книга: моя мама купила ее двадцать лет назад. С тех пор она хранится у нас дома. Но, судя по всему, Нэнси оставила ее здесь для своей подруги.

Эш и Луиза покачали головами.

– Вы могли бы спросить Оливера, – посоветовала Барбара. – Уж если кто и знает об этом, то только он. По крайней мере, он способен подсказать направление поисков.

Люси привстала со стула, но в этот момент зазвонил ее сотовый. Босс хотел узнать, как идут дела с библиотекой клиентки.

– Вы молодец, миз Сен-Клер, – похвалил мистер Слоан, завершая длительный разговор.

Отключив телефон, Люси издала удовлетворенный вздох и улыбнулась.

– Мы направляемся обедать в паб. Хотите с нами? – спросила Луиза, подняв взгляд от монитора.

– С удовольствием.

Люси перекинула ремешок сумки через плечо и последовала за своими новыми друзьями – книжными червями – на бодрящий осенний воздух.

На следующее утро, придя в магазин пораньше, Люси поискала Оливера. Заметив, что он таскает коробки с новыми поступлениями, она подняла одну.

– Итак, Оливер, – начала она, следуя за ним вниз по узким ступеням, – известно ли вам что-нибудь об экземпляре «В поисках любви», который Нэнси Митфорд когда-то оставила здесь для подруги? Моя мама купила его много лет назад. Нас всегда интриговала дарственная надпись, адресованная женщине по имени Айрис.

Оливер вытер пот со лба.

– Давным-давно ходили слухи о книге, которую Митфорд оставила для кого-то и которую никто не забрал. Но я всегда полагал, что речь идет о читательнице. Почему вы думаете, что это ее подруга?

– Надпись очень интимная.

– Ах, вот как.

Оливер кивнул и, открыв первую коробку, передал Люси стопку книг. Затем сделал ей знак следовать за ним к компьютеру – названия следовало внести в каталог.

– Я не слышал об Айрис, но, по-видимому, Нэнси годами оставляла здесь экземпляры своих произведений – для разных друзей и фанатов. Она была своим человеком в этом магазине еще до того, как начала в нем работать.

Люси кивнула, даже не скрывая разочарования.

– Эту загадку я давно пытаюсь разгадать. Поэтому буду благодарна за любую помощь. Я уже просмотрела письма и статьи в поисках подсказок, но пока мне не везет.

– Рад буду помочь. Нэнси всегда была и остается несколько таинственной, согласитесь?

– Да. – Люси немного помолчала. – Она рассказывает столько подробностей о себе в своих письмах и романах, но нет ли у вас ощущения, что все это фасад? Будто она что-то скрывает? Или, возможно, прячется от чего-то? У нее было так много друзей – я даже не могу запомнить всех по имени. Она словно ни на минуту не хотела остаться одна, проводила все свое свободное время с разными знакомыми, выглядела веселой и беззаботной – но, может быть, она намеренно старалась лишить себя покоя?

– Находиться в покое – наедине со своими мыслями – бывает очень непросто. Разве можно винить ее за это? – спросил Оливер и вернулся к коробке за новыми книгами. – А вам с такой семьей, как у Нэнси, захотелось бы уединения? Один на один со своими тягостными думами и разочарованиями?

– Убедительный довод.

Люси помогла Оливеру с остальными книгами – и, кроме того, обнаружила, что одна из коробок заполнена изданиями, заказанными ею для библиотеки Мастерс. Затем она вернулась к своему столу, решив отправить сестре имейл или даже позвонить. Чем глубже она зарывалась в прошлое Нэнси – одинокой посреди толпы знакомых, – тем сильнее ощущала, как важно для нее поддерживать связь с сестрой.

– Я нашел то, что вас, вероятно, заинтересует, – Оливер держал в руках стопку потрепанных конторских книг. – Они хранились в дальней кладовке. Здесь записи тех лет, когда Нэнси работала в магазине. Она подробно описывала почти все происходящее, включая книжные салоны, на которых выступала в роли хозяйки. Вдруг вы узнаете что-нибудь об Айрис.

– Потрясающе! Большое спасибо.

Приняв книги от Оливера, Люси положила их на стол и медленно раскрыла первую. Знакомый небрежный почерк Нэнси заполнял страницы. Записи об изданиях, которые нужно заказать для определенных клиентов, пометки о проданных томах и других товарах. Вопросы к владельцам «Хейвуд Хилла»: например, не могли бы они сократить часы работы в воскресенье или увеличить количество французских произведений. Списки посетителей различных салонов, включающие имена литературных знаменитостей. Указания, какие книги следует послать солдатам за море.

И вдруг взгляд Люси зацепился за напоминание в самом конце одной из записей: «Нужно нанять продавца. Айрис?»

Однако в дальнейшем больше ничего не говорилось ни об Айрис, ни о том, наняли ее на работу или нет.

У Люси возникло ощущение, будто она совершила открытие. Да, пока что она оставалась с пустыми руками, но все-таки это шаг в правильном направлении. Айрис реальна.

Глава 7
Нэнси

Март 1935 года

Дорогой Марк,

был ли ты когда-нибудь так несчастен, что собственное горе, казалось, вот-вот раздавит тебя своей тяжестью?

Весна – пора возрождения. Земля пробуждается после ледяного сна и большими глотками вдыхает теплый воздух. Трава сменяет коричневый цвет на зеленый, а из почек появляются ослепительные лепестки.

Великое пробуждение природы было прекрасным, чего я не сказала бы о своем…

Перед Рождеством мы с Продом отмечали нашу первую годовщину. На чопорном ужине в «Ритце» присутствовали Диана с Мосли и несколько наших друзей. За дорогущей, но унылой трапезой последовало слишком много шампанского. Я испытала облегчение, узнав, что счет загадочным образом оплачен каким-то неведомым благодетелем. Мы заночевали в Ратленд-Гейт, чтобы не тащиться в наш Роуз-коттедж. Проснулась я с головной болью и поняла Прода, упорно называвшего это утренней инфлюэнцей.

Разница между нами заключалась в том, что я могла излечиться с помощью чудотворного эликсира моей мамы: сырые яйца, вустерский соус ³⁰ и щепотка перца, тогда как Питер предпочитал изнывать от жалости к самому себе.

Когда наш бесплодный брак вступил в свою вторую весну, в моем сознании пышным цветом расцвели кое-какие догадки (зиму я провела в счастливом неведении). Я поняла, что мой муж – не только сплошное разочарование, но и бабник.

Интересно, что я поделывала бы сейчас, если бы приняла предложение руки и сердца Улыбчивого Хью ³¹? Несомненно, нянчила бы малыша: у них с моей подругой Нэнси Битон, на которой он женился, уже родился ребенок. И конечно, не сидела бы сейчас за бриджем в лондонском доме родителей, наблюдая за тем, как мой супруг похотливо пялится на другую женщину. Женщину, которую я считала своей подругой. Я метала гневные взгляды на эту особу, одетую так, словно она явилась сюда прямо с барахолки.

Мэри Сьюэлл – жена биржевого маклера, еще более скучного, чем Прод, – спит с моим мужем уже несколько недель, а то и месяцев.

Мы предпочли организовать вечеринку с бриджем в Ратленд-Гейт, чтобы не тащить всю компанию в Роуз-коттедж. По крайней мере, так я это объясняла, хотя причина отчасти заключалась в другом: Сьюэллы живут по соседству.

Проду явно не хватает такта. Мероприятие проходит в удобной близости к дому его любовницы, но этого ему показалось мало: он еще устроил так, чтобы мы с ним не играли за одним столом. Хорёк! Он уже забыл, как вчера разбудил меня в четыре часа утра – мертвецки пьяный, стучал в дверь с тремя друзьями, требуя яичницу-болтунью. Я сделала ее с улыбкой, не желая демонстрировать его приятелям ворчливую, угрюмую особу, каковой стала. Сейчас, когда я смотрела на него, он не удостаивал меня даже притворной улыбки.

Внутри меня все сжалось, когда Прод посмотрел на свои карты и понял, что снова проиграл. Пьяный, он в такие моменты громко кричал, что его грабят. Игроки встали из-за стола и отошли подальше, чтобы не связываться с ним, – за исключением Мэри, которая принялась ворковать над его уязвленным самолюбием. Теперь они, конечно, в любую минуту ускользнут в сад на любовное свидание.

Единственным светлым моментом в моем браке была служба Прода. Мне уже несколько недель не приходилось общаться с судебными приставами – правда, не за горами наша очередная встреча с этими сборщиками долгов, обладающими хорошими манерами.

Откашлявшись, я взглянула на свои карты. Из-за подступивших слез черная масть сливалась перед глазами с красной. Сделав глубокий вдох, я сдержалась и не заплакала. Все ждали, когда я сделаю ход – как в игре, так и в жизни.

– Я пас, – положив карты, я взглянула на Энтони, мужа Мэри, сидевшего за моим столом. – Налить вам выпить?

Господи, как жаль нас обоих!

Энтони посмотрел на меня, наморщив лоб. По-видимому, он собирался отказаться, но, переведя взгляд на флиртующую парочку, кивнул. Бедняга выглядел столь же подавленно, как и я.

Я старалась казаться бесстрастной, наблюдая за нежностями моего мужа и его любовницы, однако даже для меня это было слишком. Я не Диана, чья выдержка при встрече с любовницами Мосли заслуживала премии «Оскар». Как ей это удается?

Я встала и, пригладив платье на животе, направилась к поставцу. Этот плоский живот – еще один бесконечный источник моих мучений. Как новая жизнь может зародиться во мне, если Прод сажает свое семя в другом саду?

Моя рука дрожала, когда я наливала напитки. Однако мне хватило хладнокровия, чтобы намеренно не предложить выпивку мужу. Все мои неудачи вместе со льдом высыпались в бокал. Бонус! Прошло чуть больше года с тех пор, как меня переполняли наивные мечты. Тогда я ожидала, что к этому моменту уже стану матерью. Вместо того чтобы наливать виски, мне следовало бы качать ребенка.

Вместо того чтобы ухаживать за Мэри, Проду следовало бы ухаживать за мной.

Ну что в ней такого, чего нет у меня? Деньги. Ребенок. Книга, которая лучше продается. Прекрасные манеры.

Возвратившись за свой стол, я подала Энтони напиток, который он жадно проглотил. Я потягивала виски, притворяясь, будто интересуюсь игрой. Но мой взгляд постоянно устремлялся к Проду и его любовнице.

Мое терпение кончилось, и я медленно поднялась. Покачнувшись, я схватилась за стол. А что произойдет, если я сейчас упаду в обморок? Прод забеспокоится? Оттолкнет Мэри и бросится ко мне? Идея нелепая, по-детски наивная – я это знала. Но мне было все равно. Я хотела упасть, хотела, чтобы Прод обратил на меня внимание.

Тяжесть, лежащая на моем сердце, тянула вниз, а приличествующая мне сдержанность ослабла под воздействием большого количества виски. Так что я решилась. И с тихим вздохом осторожно сползла на турецкий ковер в притворном обмороке.

Лежа на полу, я слышала, как Энтони звал Прода и как тот пренебрежительно ответил:

– Нет повода волноваться. Она лишь старается привлечь внимание.

Он поднял меня и понес из гостиной. Год назад мой муж точно так же подхватил меня на руки, когда я вышла из кэба, и перенес через порог нашего дома. Тогда он был внимательным, страстным, веселым. А сейчас без всяких церемоний положил меня на кровать и повернулся к выходу.

– Не уходи, дорогой, – кротко произнесла я, но голос мой дрожал. Я оперлась на локоть, стараясь выглядеть так же соблазнительно, как Мэри.

Питер прищурился и сделал шаг к двери.

– Постарайся больше не позорить себя. И меня.

Я села прямо.

– Так это я тебя позорю? Это я флиртую на глазах у наших друзей и всего Лондона? Ты, по крайней мере, мог бы встречаться с любовницей за закрытыми дверями, как подобает джентльмену. Или тебе настолько трудно скрывать свою истинную натуру?

– Не пытайся притворяться, будто тебе не все равно, Нэн, – насмешливо возразил Питер. – Никто не поверит, что у Ледяной Королевы, у этого Каменного Сердца, есть хоть какие-то чувства.

Да, есть! И я уже привязалась к мысли, что влюблена в него. Как это несправедливо – назвать меня Каменным Сердцем! Это имя я дала своей сестре Юнити из-за ее нацистских пристрастий. Но услышать его в свой адрес, да еще от Прода… Пока я раздумывала, не швырнуть ли в него лампу, он повернулся ко мне спиной и направился к двери.

– Ты ублюдок, – на глазах закипели сердитые слезы, а руки сжались в кулаки. – Ты бросаешь меня здесь ради нее.

Питер медленно повернулся.

– Назови хотя бы одну причину, по которой я должен остаться.

– Ты мой муж. Я твоя жена. У нас есть долг друг перед другом.

– Этого недостаточно.

Я заскрежетала зубами, стараясь не разразиться гневной тирадой. Но слова, долгое время запертые в моей душе, вырвались наружу. Слова, которые я хранила только для себя. Слова, которые я кричала каждый месяц, обнаруживая, что надежды тщетны.

– Я хочу ребенка.

– Проблема не во мне, – заявил Питер, стукнув себя в грудь.

Как надменно он это произнес! Интересно, почему он так уверен?

– Ты определенно не соответствуешь ничьим представлениям об идеальном отце. И все же я не могу зачать одна.

Мой голос дрогнул. Мне стало стыдно за то, что я открыла перед ним свои необузданные эмоции.

– Тогда задирай юбку.

Он приблизился. Руки у него были сжаты в кулаки, как и мои.

– Что? – я задохнулась.

– Ты же хочешь ребенка, – произнес он тихо и сердито, теребя пряжку своего ремня. – Задирай свою чертову юбку.

Я помотала головой, поджав под себя ноги. Казалось, мою грудь придавили булыжником.

– Нет, только не так.

– Тогда вообще никак.

Питер бросился вон из комнаты, а я осталась плакать в подушку. О, как я хотела бы переписать историю своей жизни!

Сбежать.

Сбежать от Лондона. От Прода. От неудач.

Оставить все это позади… Даже мое детство, полное соперничества, обид, разногласий, когда я чего-то желала, но никогда не получала, – даже оно и близко не походило на тот ад, в котором я оказалась сейчас!

Дорогой Марк!

Я тоскую по дням нашей юности, когда мы собирались в Свайнбруке и доводили Па до безумия. Из всех наших друзей он больше всего любил тебя, потому что ты рано вставал и отправлялся с ним на охоту. Всякий раз, снимая крышку с серебряного блюда за завтраком, я слышу голос Па, который говорит тебе, что на завтрак – мозги. О, как мы тогда хохотали!

Здесь, в Свайнбруке, мы с сестрами и братом, а также с няней Блор постоянно затевали разные шалости. Я так скучаю по тем временам! Особенно когда прохожу по комнатам и вижу старый шкаф, в котором мы устраивали девичники.

Скоро я вернусь в Роуз-коттедж. Пэм снова уедет за город, где управляет фермой Брайана Гиннесса. Правда, она подумывает об отставке. Лично я сделала бы это сто лет назад. Не могу себе даже представить, насколько это неловко – ухаживать за животными Брайана, когда наша сестра бросила его.

Джессика неохотно готовится к своему дебюту, и бедная Дебора останется совсем одна. Она будет предоставлена самой себе – если только Ма не позволит ей следовать за Джессикой по пятам.

Тома нет, он занят тем, чем обычно занимаются молодые люди. Для меня это тайна за семью печатями.

Юнити остается в Германии – стоит ли удивляться? Ничто не способно оторвать ее от любимого фюрера. Скажу тебе, Марк, очень странную вещь. Прошлой зимой, ненадолго приехав домой, она привезла портрет Гитлера с автографом и поставила на свой ночной столик. Несомненно, она целовала его каждую ночь перед сном. Я с трудом преодолела сильное искушение украсть портрет и спалить в камине.

Диана часто навещает Юнити в Германии и якшается с окружением Гитлера, чтобы продвинуть Мосли. Не понимаю – неужели им не противно? Юнити постоянно просит меня приехать и познакомиться с ее усатым «очаровательным» фашистом. Я вынуждена изображать восторг по поводу будущего визита, хотя предпочла бы сжечь бумагу, на которой писала тот ответ. На прошлой неделе я отправила Юнити письмо, к которому приложила карикатуру на нее. Костяная голова. Каменное сердце. Как думаешь, я слишком резка? Ну просто не смогла сдержаться.

К счастью для меня, Юнити слишком самодовольна и потому сочла мой пассаж безобидной шуткой.

С любовью,

Нэнси

– Ты полагаешь, Бобо познакомила Гитлера со своей крысой? – спросила я свою сестру Джессику насчет Юнити.

Джессика стояла на табурете в своей спальне, пока наша портниха втыкала булавки в ткань. Скоро Джессику представят ко двору, и пришло время для последней примерки платья.

Мама все еще находилась в Германии, но планировала вернуться домой в срок, чтобы увидеть, как Джессика делает реверанс перед королевой. После этого сестра вихрем закружится по Лондону, как это обычно бывает у дебютанток. Я с радостью составляла компанию Джессике и участвовала в примерке, лишь бы находиться подальше от Прода. Мы почти не разговаривали после той вечеринки с бриджем, состоявшейся неделю назад. А вчера я получила счет из маленького итальянского ресторана, где он, должно быть, угощал Мэри вином и ужином, – три бутылки кьянти вылакала точно не я!

– Как ты думаешь, крыса заберется на фюрера? – слова Пэм отвлекли меня от невеселых размышлений.

– Ма это не одобрила бы, – вставила Джессика.

– А как все прошло бы, если бы она одобрила? – мечтательно произнесла я. – «Фюрер, старина! Рада познакомиться с вами в этот чудесный денек! В остерии подают луковый суп. Может быть, сходим туда?»

Джессика согнулась пополам от смеха, сломав булавки, воткнутые в платье, и заработав выговор от портнихи.

– Осторожно, Декка, ты уколешься. Ты же не хочешь, чтобы на этом хорошеньком платье расплылось красное коммунистическое пятно?

– О, я несчастная! Ведь ему положено быть непорочно белым.

Новый взрыв смеха привлек внимание самой милой из девочек Митфорд – младшей сестрички Деборы. Она заглянула в комнату, желая знать, что здесь происходит. Вместе с ней вошли две собаки Па. Милли и Лотти, лежавшие возле меня, подняли головы, угрожающе засопев, как это свойственно французским бульдогам. Точно так же веду себя и я, когда Прод глазеет на какую-нибудь шлюху, виляющую бедрами.

– Тсс! – сказала я, погладив собачек, и указала Деборе на место рядом со мной. – Скоро ты тоже будешь стоять на этом табурете, стойко перенося подготовку к представлению ко двору.

– Я не намного младше Джессики, – она одарила меня улыбкой херувима, не ведающего обо всех мерзостях, которые преподносит жизнь…

– Конечно, – я с трудом улыбнулась в ответ, стараясь прогнать мрачные мысли. Подняв с пола лоскут тюля, я накинула его на голову и сделала пируэт.

– Похожа на нашу дорогую Хонкс? – Я захлопала ресницами и изящно изогнулась, подражая Диане, которая несколько месяцев назад позировала в образе Венеры для серии фотографий мадам Йевонд.

– О, Леди, будь добрее, – сказала Пэм. – Эти портреты просто потрясающие.

– В самом деле потрясающие, – вторила ей Дебора.

Как это трудно – быть младшей из семи детей Митфордов, да еще иметь и пятерых старших бесконечно самоуверенных сестер! Бедная Дебо! Лишь наш брат Том обладает сомнительным даром двуличия: он абсолютный хамелеон и подстраивается под любую компанию. С Дианой Том обеими руками голосует за фашизм, но за ее спиной называет Мосли Людоедом, а Гитлера – истеричным ребенком.

Джессика молча изучала меня в зеркале. Встретившись взглядом с ее прекрасными, сияющими голубыми глазами, я подумала: только бы ее радость не отравил мужчина, как это случилось со мной. Теперь уже дважды – сначала Хэмиш, затем Прод.

– Дорогая Декка, – сказала я, – ты будешь первой красавицей среди дебютанток в Букингемском дворце. И конечно, мечтой каждого холостяка.

Мои сестры согласились, прекрасные портреты Дианы были позабыты, и Джессика широко заулыбалась, глядя на белый атлас платья, в котором ей предстояло приветствовать королеву.

Я отбросила тюлевый лоскут, вспоминая декабрь и тот последний раз, когда семеро отпрысков Митфордов собрались на балу в Ратленд-Гейт. Среди гостей присутствовали важные шишки, в том числе Черчилль, но, слава богу, обошлось без Сьюэллов. А когда бал закончился, мы все разошлись в разные стороны.

Я снова попыталась отогнать унылые мысли. Может быть, выйти на воздух? Я поднялась:

– Пойду погуляю с собаками, прежде чем нас позовут ужинать.

– Я с тобой, – Пэм всегда была рада пройтись, хотя ее нога так и не пришла в норму после полиомиелита, перенесенного в детстве.

– Буду рада компании.

С самого рождения Пэм я шутливо укоряла ее в том, что она разбила мою жизнь единственного ребенка в семье. Однако сейчас я радовалась ее обществу. Трудно оставаться наедине с мрачными безднами моего разума.

Во дворе одна из служанок перевернула корыто для мытья посуды, выливая его содержимое.

– Помнишь, как Юнити в детстве забиралась на корыто и выкрикивала приказания, словно была королевой Свайнбрука? – со смехом спросила Пэм.

– Да.

Я тоже рассмеялась – да так, что на глазах выступили слезы. Пэм еще не знает, но из этого воспоминания только что родилась удачная идея для начальных глав «Потасовки». В них мой персонаж Евгения, двойник Юнити, выкрикивает оскорбления в адрес народа и восхваляет Союз джекорубашечников и их лидера, Джека. Я водружу Евгению на корыто! О, пародия будет очень комичной, и, конечно, сестры сочтут ее забавной. Чтобы они наверняка распознали мой шарж, я могу добавить няню, которая дергает Евгению за юбку и велит той слезть с корыта. Именно так делала няня Блор, когда Юнити была маленькой.

Дорогой Ивлин!

Вот и наступил этот день – двадцать пятое июня. Вершина моей карьеры? Думаю, нет. «Потасовка» получила несколько хороших рецензий. Другие, не столь доброжелательные, я предпочитаю игнорировать, следуя твоему доброму совету. В момент выхода собственной книги всегда испытываешь тревогу и радостное волнение одновременно. Как ты с этим справляешься?

Этот роман, над которым я трудилась много месяцев, выжал из меня немало пота, крови и слез; благодаря ему подушечки моих пальцев покрыты мозолями, а глаза слипаются от бессонных ночей. И теперь, положив законченную книгу к ногам читающей публики, я ощущаю облегчение и дискомфорт. Увы, такова судьба писателей.

И конечно, следом начинают мучить вопросы. Будет ли книга продаваться? Или она провалится? Мы, писатели, хотим, чтобы каждое наше следующее издание имело больший успех, нежели предыдущее. Если этого не происходит, вся карьера может быть загублена. Пожалей меня, старина, потому что я вся на нервах.

С любовью,

Нэнси

Головокружительный водоворот летнего сезона замечательно отвлек меня от моего неудачного брака.

В день выхода «Потасовки» я прошлась по книжным магазинам Лондона. Я указывала на обложку покупателям, которые меня не узнавали, и пряталась за полками, пританцовывая, когда они оплачивали покупку. Понравится ли книга читателям? Посоветуют ли они своим друзьям прочитать ее? Воспримут ли меня всерьез, или над романом будут насмехаться, как над полной галиматьей? Я хотела бы, чтобы читатели поняли политические намеки и юмор, задумались о состоянии наших дел, о возвышении фашизма и о том, как он влияет на все аспекты нашего общества. Может быть, я ожидаю слишком многого? Конечно, я понимала, что «Потасовка» понравится не всем. Даже те, кто пришел в восторг от «Рождественского пудинга», могут счесть новый роман слишком резким и неприятным.

Несмотря на натянутые отношения с Дианой и Юнити, усугубившиеся из-за книги, я надеялась на их поддержку. Рассчитывала, что они увидят в «Потасовке» философскую сатиру и даже предсказание.

Диана, однако, не отвечала на мои телефонные звонки и письма. Ма, выступавшая посредницей между нами, доложила, что Людоед, крайне недовольный книгой, не разрешил сестре общаться со мной. Ну что же, выходит, я правильно дала ему кличку.

На одном из экземпляров я сделала дарственную надпись для Юнити «Моему дорогому Каменному Сердцу» и попросила Тома передать его – он собирался навестить сестру в Мюнхене. Я молилась, чтобы она не рассердилась так же, как Диана. Правда, надежды на это было мало. Уж если я ошиблась насчет менее фанатичной сестры, то пламенная Юнити и вовсе будет вне себя от ярости.

Через несколько дней после выхода книги я отправилась на домашний прием к лорду Бивербруку. Я хотела хорошо провести время, но имелась и другая цель. Его светлости принадлежало несколько газет, и в одной из них я планировала увидеть рецензию на «Потасовку» – возможно, даже хвалебную, если я пообщаюсь с бароном в неофициальной обстановке.

В окна утренней комнаты его светлости проникали солнечные лучи. На буфете были разложены лепешки и тосты, вареные яйца и бекон. Кажется, все шло хорошо: мне явно удалось произвести приятное впечатление. Рядом со мной за столом сидели другие гости, как и я, оставшиеся ночевать после вечеринки. Я поднесла к губам чашку чая и вдруг замерла: мой взгляд упал на лежавший возле тарелки Прода свежий номер «Дэйли экспресс» (издания хозяина дома), который любезно предложили гостям для чтения за завтраком. С первой страницы на меня смотрело знакомое лицо.

Юнити.

Я прочитала заголовок: «Дочь пэра, приглашенная Штрейхером ³² в качестве гостя, произносит речь на нацистском митинге в Гессельберге ³³».

О господи… Что, если лорд Бивербрук снабдил нас этими газетами не из любезности, а чтобы унизить меня? Да, после такого заголовка, выставляющего мою сестру в ужасном свете, мой сатирический роман «Потасовка» обречен. А ведь до этой минуты я считала, будто мы с лордом поладили.

Обведя взглядом стол, я увидела газету в руках у большинства присутствующих. Краска прилила к моим щекам. Итак, все читают за завтраком о моей сестре, которая восхваляла Гитлера и его нацистов перед двухсоттысячной толпой. Я снова посмотрела на снимок, и мне стало дурно. Юнити стояла на трибуне, вытянув руку в нацистском приветствии. Это не просто влюбленная девушка, следующая за мальчиком, от которого она без ума. Это… Я не находила слов…

– О, дорогая, разве вы не знали? – леди Диана Купер, любовница Бивербрука и близкая подруга моей сестры Дианы, видимо, заметила, как я покраснела. Она покачала головой, и в ее глазах я увидела жалость. Интересно, это искреннее сочувствие или намеренная жестокость?

– Конечно. – Я тихо натужно засмеялась и взялась за свой тост, надеясь, что с этой темой покончено.

– Вы читали ее письмо к Юлиусу Штрейхеру в «Штурмовике»? – осведомилась леди Купер с потрясенным видом.

– Нет.

Я узнала об этом послании Юнити из письма Джессики, но не смогла заставить себя прочесть его. Однако Джессика передала мне суть… Юнити заявила, что ненавидит евреев и во всем поддерживает нацистскую партию.

Диана Купер расплылась в вежливой улыбке:

– Ну что же, передайте мой привет Юнити, когда увидите ее в следующий раз.

Я кивнула, чуть не подавившись тостом, который показался мне сухим и безвкусным.

В Роуз-коттедж мы возвращались в молчании – лишь поскрипывал наш автомобиль, знававший лучшие дни.

Я удалилась от общества, спряталась от мира, и мне было все равно, как это воспримут. Всю следующую неделю я много раз начинала письмо к Юнити. В конце концов мне удалось написать нечто сносное. Единственное, что я могла сделать, – это обратить все в шутку.

Затем мы сбежали на континент. Я надеялась, что каникулы с Продом в Амстердаме и Италии смягчат душевную боль. Однако это не помогло.