Читать книгу: «Узы магии. Дуэт с герцогом сирен», страница 2

Один

Четыре с половиной года спустя

Сжимаю в дрожащих пальцах письмо – прямоугольный лист, в котором заключена сейчас моя судьба, – и шелест бумаги почти возвращает меня в прошлое, в тот давний полдень в пыльном, захламленном кабинете. Все началось со смятого пергамента. Им же и закончится.

Я начинаю читать.

УВЕДОМЛЕНИЕ О ВЫНЕСЕНИИ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ

по делу:

Элизабет Виктория Датч

против Чарльза Джола Вакстона

Втянув воздух, задерживаю дыхание. Наконец-то судебное решение. Я пять лет шла к этому моменту.

Но, несмотря на все желание читать дальше, взгляд цепляется за третью строчку, где указано мое первое имя. Странно видеть его на бумаге. Той давней ночью оно сгинуло в стылом море, и сейчас его использует лишь один человек во всем мире… и то исключительно из злости.

Стряхнув с себя мерзкое, навязчивое ощущение, продолжаю читать:

Совет Тенврата на основании прошения Элизабет Виктории Датч о принудительном расторжении брака вынес решение по этому вопросу.

Рассмотрев дополнительные документы, предоставленные Датч и Вакстоном, а также все обстоятельства дела, Совет постановил следующее:

Расторжение брачного контракта:

УДОВЛЕТВОРИТЬ

Прекращение компенсационных выплат:

УДОВЛЕТВОРИТЬ

Вместе с воздухом с губ срывается звук – нечто среднее между торжествующим возгласом и приглушенным всхлипом. «Удовлетворить». Никогда еще единственное слово не имело для меня столь огромного значения.

Я свободна! Наконец-то моя личность, кошелек и сама душа от него освободились…

– Виктория?

Эмили придвигается ближе, явно обеспокоенная столь резкой сменой моего настроения. Она по-прежнему прижимает к груди конверт, из которого я вытащила письмо. Мы примостились на обычном месте в семейной таверне – в кабинке у задней стены «Опрокинутого столика».

Не ответив, продолжаю читать дальше. Я ведь знаю Чарльза. Этот ничтожный, мелочный человек просто так не выпустит из рук то, что считает своим. Он постоянно тиранит меня, то требуя компенсационных выплат, то заявляя о «трудностях», возникших без меня на маяке. Даже обвинил меня в связи с сиренами. Чарльз всеми силами старается очернить мое имя в глазах любого, кто готов слушать, и ради того, чтобы навредить мне, способен на самые низкие поступки.

Но вернемся к письму.

Принимая в расчет страдания Вакстона и вложения Тенврата за время службы Датч в должности смотрительницы маяка, а также изменившиеся обстоятельства Датч, Совет обязует Элизабет Викторию Датч выплатить:

Десять тысяч крон в Совет Тенврата – для возмещения ежегодных выплат Совета в размере пяти тысяч крон на оплату проживания и питания Датч в качестве смотрительницы маяка, включая первоначальные расходы на обустройство.

Десять тысяч крон Чарльзу Вакстону – в качестве ежегодной компенсационной выплаты за расторжение брака в размере двести крон, рассчитанной за пятьдесят лет.

Оплату следует произвести в течение года после получения этого уведомления.

В случае, если платежи не будут произведены в срок, Совет назначит Вакстону компетентную замену помощника на маяк из числа ближайших родственников Датч. В случае, если среди них не сыщется желающих или способных занять этот пост, все члены семьи, носящие фамилию Датч, отправятся в долговую тюрьму для погашения оставшихся долгов из расчета тысяча крон за один год.

Ниже проставлены официальные печати и подписи Совета Тенврата, за которыми следует длинный список документов, представленных мной и Чарльзом за эти годы. Первым значится его уведомление о моем уходе, дальше – требование о возмещении ущерба, мое первое прошение о расторжении брака… Всего их последовало три, и на каждое Чарльз отвечал отказом. Наконец, Совет вынужденно вмешался и вынес решение, о котором мы, судя по всему, никогда бы не договорились самостоятельно.

В Тенврате проще отрубить себе руку, чем разорвать контракт.

Я просматриваю письмо дальше. Надо же убедиться, что члены Совета ничего не упустили, и я использовала все возможности выбраться из тупика, в который меня загнали. Однако в списке указаны все подаваемые мной документы, зафиксировано каждое выступление перед Советом. Все официальные обвинения, которые выдвигал против меня Чарльз, составлялись в трех экземплярах, так что мрачные подробности моей взрослой жизни, описанные в многочисленных заявлениях, теперь навсегда зафиксированы в юридических документах.

Мне дали год, чтобы выплатить сумму, которую я не смогла бы заработать и за несколько лет. Жестокий приговор, вынесенный Советом, состоящим из стариков, всегда намного благосклоннее относившихся к Чарльзу, чем ко мне. Они и сами не подозревают, насколько чудовищный: ведь у меня в запасе всего полгода. Данные сиреном пять лет почти истекли. Но если я исчезну прежде, чем выплачу долг, его бремя ляжет на моих родных.

От чувства вины к горлу подступает тошнота. Как я могла втянуть их в подобное? Необходимо найти способ раз и навсегда исправить созданную мной проблему.

– Ну что? – вторгается в мои мысли нетерпеливый шепот Эмили. – Что решил Совет на этот раз? Джон мне ничего не сказал, даже конверт с постановлением разрешил отнести тебе только после уговоров – я объяснила, что ты в любой момент можешь отправиться в плавание.

Передо мной целая страница, заполненная словами, но я не знаю, что сказать. Лишь долгих десять минут разглядываю письмо, перечитывая его снова и снова.

«Все кончено… наконец-то все позади…»

Несмотря на все попытки Чарльза привязать меня к себе и обвинить во всех своих несчастьях, я в конечном итоге от него освободилась. Наш брачный контракт расторгнут.

Но моя борьба только начинается. Сейчас мне бы праздновать победу, однако Чарльз вновь умудрился лишить меня радости.

– Виктория, я начинаю беспокоиться. – Эмили грызет ноготь.

– Не стоит. – Я слегка касаюсь костяшек пальцев младшей сестры. – Все нормально, Эми. – Или будет, как только я достану деньги.

– Значит… – шире раскрыв глаза, она медленно опускает руку, – Вики… ты наконец-то свободна?

С улыбкой киваю и, поспешно свернув листок, сую в карман прежде, чем она сумеет прочитать условия. Чуть не перепрыгнув через стол, сестра так крепко обнимает меня, что выдавливает весь воздух. Всякий раз после таких объятий я задаюсь вопросом, куда делась та девчушка, которая вечно ходила за мной по пятам. Совсем недавно ей было тринадцать, и вот в мгновение ока сестра превратилась в женщину.

Хотя я ведь не видела ее почти четыре года, два из которых провела на острове с маяком, а оставшиеся два попросту скрывалась, стараясь встать на ноги и начать самостоятельную жизнь. Но потом, найдя способ связаться с Эми, я обнаружила, что Чарльз вновь высунул из-за серой скалы уродливую голову. Поскольку мое тело так и не нашли, он при первой же возможности заявил, что я отказалась от своих обязанностей, и отправился к моей семье за деньгами.

Так началась наша последняя битва. Война, которая велась с помощью представляемых в Совет документов, гуляющих по Денноу сплетен и бесконечных платежей, перетекающих из моего кошелька непосредственно ему в карман в качестве уплаты за причиненную боль.

– Я знала, что Совет в конце концов согласится. – Отстранившись от меня, Эмили бросает взгляд в сторону бара, где отец обслуживает единственного сегодняшнего посетителя. – Нужно сказать папе.

– Сейчас не… – начинаю я, но сестра срывается с места, подбегает к барной стойке и с неподдельным энтузиазмом подскакивает возле нее.

– Па, Вики наконец-то свободна! – почти выкрикивает она новости.

Отец замирает и переводит взгляд на меня. Тихо вздохнув, растягивает губы в мягкой улыбке и заметно выпрямляется, как будто с его плеч упал тяжелый груз. От этого я лишь сильнее напрягаюсь. Он выглядит спокойным, даже довольным, однако радость не отражается в его глазах.

История любви родителей – одна из тех, о которых слагают легенды. Отец заботился о нас, пока мама путешествовала, и наш дом полнился зрелой любовью, не испорченной ни временем, ни расстоянием. Родители всегда безоговорочно поддерживали нас с Эмили… хотя, возможно, в глубине души стыдились, что я избрала для себя такой путь и причинила им душевную боль, а наше имя постоянно повторяли досужие сплетники.

И я, чтобы вызвать гордость, постаралась стать лучшим капитаном, которого когда-либо знал Тенврат. Вот только это никоим образом не помогло смыть позор.

– Совет аннулировал…

– Отличная новость, – перебивает Эмили отец, взглянув на посетителя.

Мужчина возле стойки медленно поворачивается ко мне и чуть шире раскрывает глаза, как будто видит впервые, а я борюсь с желанием прикрыть татуировку на предплечье. Эта странная отметина известна всему Денноу так же, как и мое имя.

Но я не прячусь. Напротив, сдержанно улыбнувшись, подпираю рукой подбородок, изображая нечто среднее между самоуверенностью и флиртом. Обычно от подобного поведения достопочтенные горожане злятся еще сильнее.

Незнакомец бросает на меня насмешливый взгляд, в котором сквозит неодобрение. Я посылаю ему воздушный поцелуй. Не говоря ни слова, он уходит, но хотя бы сперва бросает на стойку несколько монет.

Да, я лучший капитан из всех возможных… и с весьма скверной репутацией. Я ведь клятвопреступница, а в глазах жителей Тенврата нет ничего хуже. Даже к убийце здесь отнеслись бы более лояльно.

Однако отец по-прежнему улыбается, ничуть не выказывая ни злости, ни негодования. Родные безоговорочно меня поддерживают, и от этого чувство вины, которое я так старательно пытаюсь скрыть, становится лишь сильнее.

– Думаю, за это стоит выпить. – Развернувшись к заткнутым пробками бочонкам, отец до краев наполняет кружку. – Вики, не возражаешь, если мы закроемся?

– Не рановато ли? – интересуюсь я, каким-то образом умудряясь встать на ноги, несмотря на тяжесть судебного решения в кармане, неуклонно тянущую меня вниз.

– Ничуть. – Поставив кружку на стойку, отец красноречивым жестом обводит пустую таверну и принимается наполнять еще одну. – Сегодня не слишком много посетителей.

Как и в любой другой вечер. Если бы не члены моей команды, мечты отца о собственном деле давно бы пошли прахом. Возможно, мое исчезновение станет для родных благословением. Отправившись на тот свет, я больше не стану порочить их репутацию.

– Тогда договорились. – Проведя пальцами по украшенному татуировкой предплечью, я направляюсь к выходу.

В течение долгих лет я искала хоть какие-то обрывки сведений или намеки на то, что за магию в ту ночь применил ко мне сирен, чтобы научиться лучше ее использовать. Ведь она, даже находясь в пассивном состоянии, сильно помогала мне все эти годы. А что случилось бы, если бы я сумела ее приручить? Возможно, я превратилась бы в чародейку, способную повелевать морской стихией, и сумела бы внушить Чарльзу хоть толику того страха, который он нагонял на меня и моих родных. Или прокляла бы его имя, как он проклинал мое. А то и хуже.

Я стала моряком в надежде вновь повстречать того сирена и научиться пользоваться магией или, возможно, выторговать себе еще годы жизни.

Но все слухи и предания о сиренах изображали их чудовищами, сеющими хаос на морских просторах. За все время, проведенное вдали от суши, я ни разу не видела представителей этого народа. Наверное, и здесь вмешалась магия сирена, делая меня невосприимчивой к их песням. Судя по всему, мой спаситель одарил меня таинственной силой и защитой, обладающей огромными возможностями.

Вот только они ничуть не помогли мне освободиться от Чарльза. Я стискиваю руки в кулаки. Была бы я посильнее…

Перед выходом на улицу затыкаю уши ватой. Просто для видимости, поскольку я уже давно поняла, что спокойно могу обойтись и без нее, ведь на меня влияют лишь песни сирен, которые поются его голосом. Шепчут почти каждую ночь в глубине сознания и всякий раз, как я провожу пальцами по следу, который сирен оставил на мне, будто визитную карточку, вызывают покалывание на коже.

Стоит лишь подумать о нем, и предплечье вокруг татуировки покрывается мурашками. Не обращая на них внимания, толкаю тяжелую дверь таверны и выхожу в доки Денноу. В нескольких шагах от меня стоит знакомая потертая рекламная доска с облупившейся краской, которая гласит:

ТАВЕРНА «ОПРОКИНУТЫЙ СТОЛИК»

ЛУЧШИЙ ЭЛЬ В ДЕННОУ

Отец и в самом деле варит превосходное пиво, и как только я исчезну, все в Денноу наконец-то это поймут. С тех пор как я стала капитаном, торговые доходы мамы возросли в десять раз; представляю, как подскочит ее выручка, когда с ней начнут сотрудничать те, кого все это время отпугивала моя репутация. Для Эми же я нашла стабильную работу в Совете Тенврата; наверняка там к ней станут относиться еще лучше, если им больше не придется иметь дело со мной.

Я все продумала, и после моего ухода жизнь моих родных должна была наладиться. Однако теперь на мне висел долг в двадцать тысяч крон. Подобных денег я в жизни не видела. Такая сумма не наберется, даже если заложить «Опрокинутый столик». Да что там – все суда, принадлежащие «Торговой компании Эпплгейта», и то стоят меньше.

Я не позволю своей семье нести такое бремя.

Мимо проходит женщина в наушниках, закрывающих заткнутые ватой уши, и при виде меня в оскорбительном жесте прикусывает большой палец. Встречаюсь с ней взглядом и натягиваю на лицо маску ледяного высокомерия.

«Я лучше тебя, – стараюсь объяснить одним лишь взглядом. – И занимаю более высокое положение. Ладно, ты считаешь меня грязью под ногами. Но в таком случае, кто же ты сама?»

Уловка срабатывает отлично, и женщина спешит поскорее уйти, исчезнуть из виду. Я же сохраняю равнодушный вид, изо всех сил скрывая, как глубоко ранят меня злобные слова и взгляды. Даже если я внешне встречаю их с улыбкой, в мозгу, несмотря на прошедшие годы, настойчиво звучит голос Чарльза: «Кто вообще способен тебя любить?»

Забрав с собой рекламную доску, возвращаюсь в таверну и едва успеваю присесть и взять кружку с напитком, как Эмили хлопает в ладоши и восклицает:

– Ну и когда появится новый счастливчик?

Поперхнувшись элем, пытаюсь откашляться.

– Эми, да на решении Совета еще даже чернила не высохли!

«Сейчас для этого не слишком подходящее время».

– Ты была замужем только на бумаге, к тому же за придурком…

– Эмили Датч! – хмурится отец.

– …поэтому твоя душа уже несколько лет как свободна, – словно не слыша, продолжает сестра. – Он не живет в твоем сердце.

Когда-то жил. По крайней мере, я в это верила. Чарльз признавался мне в любви, но не прошло и двух лет…

– Брак есть брак, пусть даже только на бумаге. – Я устремляю на нее твердый взгляд.

Сестра прекрасно понимает, что есть границы, через которые не переступить. Каким бы холодным и жестоким собственником ни был Чарльз, я дала ему клятву. И пусть однажды попробовала ее нарушить, она все же действовала, и просто так перешагнуть через нее я не могла. Горожане дружно считали меня мерзавкой, лгуньей и клятвопреступницей, но, лишь зная, что они заблуждались в своих оценках, я могла ходить с высоко поднятой головой. Хотелось верить, что мое слово до сих пор что-то значит, даже когда все прочие старались убедить меня в обратном. Отказавшись от своих принципов, я бы попросту сломалась.

– У меня была своя история любви. – «Пусть даже настолько жалкая». – Но у нас не получилось, бывает. Не все в мире определяет любовь. Лучше я займусь более важными делами.

– Ага, вечно тебя тянет «сосредоточиться на важном», – закатив глаза, передразнивает меня сестра. Не слишком лестно, но я не в силах сдержать смешок.

– Точно. Именно сосредоточенность помогла мне стать лучшим капитаном во всем Тенврате и за его пределами.

– Как кто-то сможет войти в твое сердце, если оно вечно в пути, – мягко замечает отец, эхом повторяя мантру мамы, которая всегда зовет ее домой.

– И ты туда же, па! – стону я. – Послушай, мое сердце уже полно любви. Вы трое занимаете его целиком. Больше в нем ни для кого нет места.

– Знаешь, что нас волнует и тебя тоже должно бы волновать? – Подавшись вперед, Эмили тычет пальцем мне в грудь. – Ты и твое счастье.

– Твоя сестра права, – добавляет отец.

Я вздыхаю. Да уж, кто бы подумал, что все так обернется. Но лучше такие разговоры, чем расспросы о деталях развода, которые я не горю желанием раскрывать.

– Я счастлива, когда у вас все хорошо.

Эмили бросает на меня хмурый взгляд и надувает щеки, отчего ее лицо с квадратной челюстью по форме становится похожим на дыню. Внешностью сестра пошла в отца, унаследовав его карие глаза и волевой подбородок.

Я же очень похожа на маму.

Мои глаза напоминают бушующее море, свирепо-серое со смесью вспененной синевы, столь же неугомонное, как и мой дух. Именно так заявил мне Чарльз при нашей первой встрече. Он тоже рос возле моря, наблюдал величие и буйство волн, поэтому смог распознать его во мне. Бывший муж поведал, как океан отнял у него семью и он решил посвятить свою жизнь защите других, чтобы избавить их от подобной участи. Благородство в чистом виде, да и только.

Чарльз рассказывал истории из своей жизни, полные волнений и опасностей, и говорил, что я, если захочу, смогу разделить с ним все невзгоды. По крайней мере, так он обещал…

Сделав большой глоток эля, пытаюсь прогнать мысли о бывшем муже, но безуспешно. Я могу любить его, ненавидеть, презирать или злиться, но, кажется, никак не способна полностью выбросить из головы. Все напоминает о нем и о мимолетных хороших мгновениях, которые мы пережили так давно, что теперь они воспринимаются сном, а еще обо всех причинах моей ненависти к нему.

– Ты знаешь, что я хочу сказать, – настойчиво продолжает Эмили, не обращая внимания на мое нежелание развивать тему.

– Ага.

– Тогда почему ты такая упертая?

– Потому что я твоя старшая сестра и просто обязана быть упертой. – С легкой улыбкой сжимаю ее надутые щеки, отчего Эмили со свистом выдыхает воздух и отстраняется от моих рук.

– Слушай, Вики, если больше не хочешь связывать с кем-то свою жизнь, поскольку это не приносит тебе счастья, ладно. Но не забывай о себе просто потому, что «слишком занята заботой о нас». Так неправильно. Поверь, все с нами будет хорошо. Ты же через многое прошла и заслужила счастливую жизнь.

Выдавив слабую улыбку, взбалтываю эль в кружке и зачарованно наблюдаю за янтарной пеной. Когда-то я тоже верила, что «заслужила» счастливую жизнь – впрочем, как и все, что бы для каждого из нас ни значило счастье, – а теперь понимаю: то были лишь детские мечты. Реальный мир суров и жесток, в нем не всегда выходит, как хотелось бы, независимо от просьб или затраченных усилий.

– Пойду готовить ужин. – Отец опускает кружку на стол. – Праздничный пир не возникнет сам по себе.

– Папа, ты не обязан…

Он только фыркает и, отмахнувшись от моих возражений, направляется к боковой двери, ведущей в маленькую кухню. К горлу подступает тошнота, грозя испортить грядущую трапезу. Внутри все сжимается при мысли о том, что, возможно, сегодня я в последний раз буду есть его стряпню. Ведь у меня в запасе всего полгода, и, если я хочу раздобыть деньги, нужно срочно браться за дело.

– Может, расскажешь, наконец, что случилось? – спрашивает Эмили, подталкивая меня плечом.

– Все хорошо.

– Определенно, не все.

– С чего ты взяла? – Бесит, что Эми так хорошо меня знает.

– Ты не слишком-то счастлива.

– Ошибаешься. – Я счастлива, насколько вообще может быть мертвая женщина.

Единственное, чего мне по-настоящему хотелось добиться перед смертью, это расторгнуть свой неудачный брак, и не только потому, что Чарльз начал притеснять мою семью даже до того, как узнал, что я выжила, но и ради себя самой.

«Ты моя… Твоя душа принадлежит мне…»

Я почти пять лет носила в себе эти слова, постоянно силясь доказать, как они ошибочны, дать ему понять на словах и на деле, что являюсь самостоятельной женщиной… Вот только как бы я ни старалась, вечно выходило, что этого мало, и последняя тонкая ниточка все еще связывала меня с ним. Теперь ниточка оборвалась.

– Виктория Датч! – Даже когда сердится, сестра не называет меня полным именем.

– Прости. В чем дело?

– Поговори со мной, пожалуйста, – понизив голос, Эмили смотрит мне прямо в глаза и сжимает в ладонях мои руки. – Ты редко бываешь настолько напряженной. – Она поджимает губы. Ну да, сестра работает на Совет и знает их методы, так что способна сложить два и два. – О чем еще написано в уведомлении?

– Мне придется выплатить некую сумму за нарушение контракта.

– Что?

– Возместить средства, которые Совет потратил на мое питание и проживание за то время, пока я была женой смотрителя маяка. – Слова почти застревают в горле, и я с благодарностью тянусь к тяжелой кружке и делаю еще глоток эля. – Кроме того, я должна компенсировать его «страдания».

– Его страдания? – Сестра злится так, что, кажется, вот-вот перевернет вместо меня барную стойку. – Разве ты ему еще что-то должна? Он и так несколько лет получал от тебя по двести крон. Многие и не мечтают о таких деньгах.

Эта цифра – двести крон в год – лишь заставляет острее осознать, насколько невозможно дорого мне обошлась свобода. Я даже не могу умереть, не возложив бремя долга на тех, кого люблю.

– Совет требует выплатить ему десять тысяч, – сообщаю я, чтобы удержать сестру от опрометчивых поступков. Не сомневаюсь, если сейчас промолчу, она способна даже рискнуть своим местом в Совете, чтобы выяснить правду.

– Прости? – Эмили бледнеет на глазах и застывает статуей.

– И еще десять тысяч самому Совету, чтобы возместить деньги, потраченные на меня как на жену смотрителя маяка.

– Но ты не видела ни кроны из этих денег!

За прошедшие годы Эмили в общих чертах поняла суть моих проблем. Когда я вернулась, воскреснув из мертвых, пришлось кое-что объяснить родным, ведь они считали, что я намеренно игнорировала все их письма до того, как меня поглотило море. И пусть я избавила сестру от самых мрачных подробностей, она уже выросла и достаточно поумнела, чтобы понять худшее.

– Прошу тебя, потише, Эми, – шиплю я. – Не хочу, чтобы папа узнал.

– Что будешь делать?

– Есть одна мысль. – Опускаю взгляд в кружку.

– Это ведь не то, о чем я думаю? – прищуривается Эми. – Вики, ты намерена плыть на север?

Пожав плечами, делаю большой-пребольшой глоток.

– Я думала, после последней неудачной попытки лорд Эпплгейт отказался от этого пути.

– Он может и передумать.

Если верить слухам, сейчас «Торговая компания Эпплгейта» переживает трудные времена. Серебряные рудники больше не приносят прежнего дохода, а путешествия по земле сопряжены с бесчисленными и весьма затратными проблемами, поскольку пробираться приходится через туннели в горах. По словам мамы, на рынок поступает очень мало серебра.

– Нет, все это глупости! Я не позволю.

– Ты не можешь мне запретить, – усмехаюсь я.

– И все же попробую. Речь уже не только о морских чудовищах. Говорят, в это время года в тех краях властвуют сирены, однако там слишком много скал, поэтому Совет не может возвести маяк ближе, чем… – Сестра замолкает, не договорив.

– Чем тот, что в ведении Чарльза, – заканчиваю за нее.

– Вики, там только что затонул корабль. – Эмили касается моей руки.

– Второсортная посудина с неумехой-капитаном. – Я сжимаю ее ладонь.

Как раз в этот миг в бар входит мой наниматель – само собой, пришел узнать, не возникло ли проблем с последней партией товаров. Однако глупо упускать представившуюся возможность, тем более что сейчас выбирать не приходится. Крохи магии сирен всегда открывают для меня путь. Поднявшись, благодарно потираю татуировку на запястье.

– Прости, я на минутку.

– Пожалуйста, больше не надо. – Эмили хватает меня за руку. – Мы придумаем, как по-другому найти деньги. Оно того не стоит.

– Это последний раз, – заверяю ее.

– Ты и в прошлый раз так говорила, – вздыхает сестра. – Вики, я серьезно.

Подавшись вперед, заправляю ей за ухо выбившуюся прядь волос того же медово-золотистого оттенка, что у меня и у мамы. Сестренка лучшая из нас, как внешне, так и по характеру.

– Я тоже… всерьез хочу позаботиться о тебе и о родителях.

Ни к чему ей знать об ультиматуме Совета. Хотя рано или поздно Эмили все равно выяснит тем или иным способом. В Тенврате существует всего несколько видов наказаний для должников, и милосердных среди них нет. Однако я не допущу, чтобы в наш дом явились коллекторы и отвезли ее и родителей в долговую тюрьму. Или, даже хуже, Чарльз потребовал, чтобы Эми переехала к нему на маяк вместо меня. Нет, я лучше заключу тысячу сделок с тысячью сирен и умру тысячью смертей, но не позволю такому случиться.

– Ты сможешь лучше заботиться о нас, если не станешь пищей для чудовищ.

– За все годы плаваний я не видела ни одного чудовища. Скорее они служат оправданием для плохих капитанов или неожиданных штормов.

Кстати, я и правда никого не видела… вот только осталась жива лишь благодаря сирену, поэтому не стоит заблуждаться, что в море нет монстров.

– Мы можем помочь тебе с оплатой.

– Нет, это единственный выход.

Пытаюсь отойти прочь, но сестра вцепляется мне в запястье.

Тем временем лорд Коволт Кевхан Эпплгейт – для друзей просто Кевхан – устраивается в другом конце небольшой барной стойки и принимается вытаскивать из ушей вату.

– Пожалуйста, тебя же убьют.

– Со мной все будет хорошо, как и всегда. – С улыбкой целую сестру в лоб.

– Вики, ты каждый раз на волосок от гибели…

– Не волнуйся.

Эми со вздохом меня отпускает. Сестра понятия не имеет, что меня хранит магия сирена. И… я уже считай, что мертва.

– Лорд Кевхан. – Я понижаю голос, чтобы Эми не услышала подробностей нашего разговора.

– Капитан Виктория, как всегда, рад встрече. – От улыбки в уголках его глаз появляются морщинки.

Кевхан носит такую же бороду, как и мой отец, да и вообще они во многом похожи. Я считаю его почти членом семьи. Именно лорд Эпплгейт первым меня принял и поверил в мои силы после того, как Чарльз два года неустанно твердил, что я неудачница. Для меня он гораздо больше, чем просто наниматель.

– С последней партией товара на первый взгляд все в порядке. Надеюсь, нет никаких проблем, о которых мне следует знать?

– Ни малейших, – подтверждаю я.

Но не мог же он прийти только из-за того? Во мне просыпается любопытство.

– Вы просто чудо. – Кевхан похлопывает меня по плечу.

Мысленно отмечаю, что его одежда выглядит чуть более поношенной, чем обычно. На локте торчат нитки, намекая на разошедшийся шов. Вообще ему не свойственна подобная небрежность. Мысли о неудачах, свалившихся на голову моего благосклонного нанимателя, болью отдаются в сердце, однако они же придают мне смелости. Возможно, слухи верны, и сейчас я нужна ему так же сильно, как и он мне.

– Я хотела кое-что с вами обсудить, – начинаю я.

– Как ни странно, я тоже.

– Вы первый, – предлагаю я.

Кевхан тяжело вздыхает.

– Знаю, я обещал, что больше не отправлю вас на север, однако, возможно, вам с командой потребуется совершить туда еще одно плавание. В последний раз, – делает он ударение на последние три слова.

Я с мрачной улыбкой киваю. Он прав. Так или иначе, это будет последнее плавание.

– Согласна, – без колебаний отвечаю я.