Читать книгу: «Слово», страница 4

– А ты спрашивал насчет врача для Святослава Всеволодовича?

– Да, там Роман заходил, мы случайно пересеклись, так что спросил, не волнуйся.

А кто еще там был на встрече, оставалось только гадать. Наверняка, еще и Давыд. Странно, что серьезные дела делаются на таких попойках.

– О чем говорили?

– Куда иммигрировать, в Турцию или на Кипр.

– А ты?

– Куда мне ехать, у меня старший брат тяжело болен и жена беременная.

Вместе они отправились на госуслуги, чтобы сфотографироваться на загранпаспорт.

– Посмотри, все говорят, что я похож на дядю, но тут я выгляжу значительно старше его, – жаловался он на свою фотокарточку.

– Тебе лет 80, и в сравнении с тобой Святослав – просто красавец, – подначивала его Фру.

Фотограф сделал еще одну попытку, и на отснятом материале Игорь увидел уголовную личность с свернутой челюстью, а его жена оказалась и вовсе не в фокусе, от нее остались только черные брови.

– Главное, чтобы фокус был в тебе, – пошутил Игорь.

Оба вышли безо́бразными, потому что образы в них не претворились, они зрели и ждали минуты проявиться, а пока безмолвствовали, что и уловила камера, сделавшая снимки.

Игорь и не думал, что жена станет сидеть взаперти, пока его не будет, но она приняла неожиданное решение. В метро она говорит о своей беременности, а дома, вытянув ноги на диване, изрекает о своем намерении получить права пилота.

Игорь слышал разрывы петард. Всю жизнь проторчать среди этих праздников. Они меня подстегнули. Этот зов трубы – звуковой сигнал на мобильнике Бояна.

Он слушал зов трубы и был готов идти по первому зову.

После этого они поехали к Роману Мстиславовичу в его только что отделанный дом. Там и Всеволод, и другие братья.

Роман щеголяет в черных очках, и они набрасываются на него еще прежде, чем успевают его разглядеть.

– Что же вы, Буй Туры, мне руки заламываете?

– Спутал тебя с одним человеком, брат Роман. Не идут тебе черные очки.

– Без очков я выгляжу моложе. Что может быть глупее? Я не женщина.

– Потому ты и молод, что все время играешь. Отпусти бороду.

– С бородой или нет, а в этой стране я главный по киберспорту.

Этот паршивец еще и лунную походку изображает. Мало ему пижонских очков.

– Ты и на Кипре лучший? Ну и дуй туда.

Роману не под силу со всеми драться. Он хочет уйти, чтобы переменить одежду, но сначала надо вырваться из их объятий. Игорь хватает его за галстук. Это привычка, чуть что, хватать за галстук.

– У тебя там?

Из-под ворота вываливается чип. Нашел тоже, где хранить.

– Шпионишь?

– Это не то, что ты думаешь. У чувака купил код прохождения игры.

– Так ты скупаешь коды? Поэтому ты и первый? – хохочет Всеволод.

– Это бизнес. Тут все дозволено.

– Уйди с глаз моих и не попадайся, – Игорь еще больше сердится.

Присутствие прекрасных дам смягчает ситуацию.

– У вас прекрасный ремонт, – завистливо заметила Фру.

Его делала бригада Буй Тура из импортных материалов, подвоз которых из-за границы прекратился.

Если бы все зависело от Всеволода, то граница была бы вмиг разрушена, а стройматериалы – испепелены. Больше всего достается его половецкому партнеру.

– Овлур – теля, – ругался он на своего компаньона. – Я ему перевел денег, а он так и не отгрузил товар. Надо на него надавить.

– Сначала узнай, что у него за обстоятельства, – остановил его Игорь, из них всех самый предусмотрительный.

Диваны, картины, текстиль и цветы под текстиль. Хозяева вложились в недвижимость.

– Вряд ли это удастся выгодно продать, – рассуждает Роман. – Недвижимость упала в цене. Жена остается, у нее генеральная доверенность. Не хотите ли виски?

Он считался ценителем вина, поэтому выбор спиртного всегда поручали ему. Когда он обнюхивал бутылку, по его лицу пробегала рябь, которая формировалась в радостную или недовольную гримасу, и еще не случалось, чтобы он ошибался.

Роман вынес вердикт кивком головы.

– Пить можно.

Он решил уехать после того, как его жена, диспетчер коммунального транспорта, однажды не смогла отыскать ни одного из своих пятидесяти водителей-мусорщиков, которым полагалось быть на линии, потому что их в одночасье мобилизовали.

– За ними пришли в хостел, где они проживали, потому что все они иногородние.

У Романа есть идеи, одна хорошая и куча других завиральных, которых он называет креативными. Сейчас, когда у него строительство, в доме много грязи, и он носит старые ботинки. Им бог знает сколько лет, и воду они пропускают. Так что он позаимствовал у жены гигиенические прокладки и использует их как стельки.

Может быть, это не очень красиво, но мягко и воду не пропускает. Удобно. Лайфхак.

Домой Игорь является злой. Еще с порога слышен его голос:

– Я ему голову оторву.

Ярославна уже пьет чай. У нее выдался часов свободного времени.

– Ты про моего белого мишку? Не бойся, малыш, я не дам тебя в обиду.

Это мишка-великан, мастхэв из списка Фру. Сколько раз она просила его подарить, а Игорь отказывался.

– Откуда у нас дома этот зверь?

– Тише, ты ему голову оторвешь. Мне его пилоты подарили. У меня пятьдесят часов налетано, это полагается отметить.

– И за каждый полет я плачу бешеные деньги, – Игорь жалуется. – Может, тебе летную форму купить?

– Чего такой смурной, а?

– Мне по башке дали чем-то тяжелым.

– Приголубили. Ничего, иди ко мне, пожалею.

А потом тихим голосом:

– А насчет летной формы ты правда можешь?

Еще один мастхэв.

Раскол между ними все сильнее.

В конечном счете, это объясняется ее желанием самостоятельно строить свою жизнь. Он пояснит, что имел в виду. Еще, когда нашел у нее свидетельство о пяти полетах. Это желание вызвано исключительно его погрешностью, он не был хорошим супругом.

Про что Игорь не стал рассказывать жене, так это про Бояна, который позвонил ему перед отбытием на линию фронта.

– Уезжаю на войну. Думаю, может, вместе двинем? – предложил военкор.

Игорь спросил, как ему понравилось сушеное манго.

– Не знаю, это детям. Твой старший брат подарил своим младшим квартиры, могу я подарить своим детям сушеное манго?

А ведь детей у него нет, Боян даже женат ни разу не был.

Глебовна

невесёлое время настало

С женой младшего мужниного брата Ефросинья встретилась в Кремле. Ольга Глебовна быстро оправилась после родов и, оставив сына на няню, вернулась к репетициям. Она выбежала из КДС прямо в атласных туфельках и голубом сарафане, с прогона «Березки». Только после настойчивых уговоров она согласилась на встречу: терпеть не могла, когда её вызывали из танцевального ансамбля.

– Мы сейчас проход репетируем, и я иду первая, – она была самая тонкая и молодая, настоящая берёзка. – Выйдем в сквер, у меня полчаса перерыва.

Брызгал редкий дождь, и черные офицеры из президентской охраны готовы были предоставить им свои зонты – Ольга Глебовна несмотря на рождение Натана выглядела стройной. Да и старшая, Ефросинья, в летней беличьей шубке смотрелась привлекательно.

– Мёрзнешь? – спросила танцорка, метким женским взглядом опознав беременность.

Ресницы то хризантемой выгибаются, то встают горбом, рассеиваются лучами, пронзают током и перетирают в труху – вот какой взгляд у Глебовны.

На пальчике колечко из металла, мужнин подарок. Из-за алого румянца у ней немного театральный вид, и губы – как вишневое суфле.

– Возможно, я не понимаю Всеволода и не понимала никогда, как и его решение идти на войну, но кое-что я знаю. А именно: он быстро простужается, и тогда ему нужны антибиотики. Игнорировать это факт все равно, что послать Буй Тура на убой. За всю нашу жизнь выходит всё так, что я всегда рядом. И когда ему вырезали гланды, чтобы избавить от ангин, я тоже пошла на операцию и отфигачила себе гланды. Я должна быть с ним рядом – это единственно понятная мне вещь. Приносить ему шоколад «Алёнку», поить «Бромпепсином». Потому что при всех своих гениальных планах он очень уязвим. И вот он заявляет, что наш ребенок, милый сыночек, не от него!

На фоне семейных неурядиц Ольга Глебовна принимает решение отбыть на неделю с гастролями.

– Почему бы мне не сесть на самолет и не проветриться? Он сказал, что я могу делать, что хочу.

Ее муж Всеволод всегда говорит то, что он хочет услышать, но сама Ольга считает, что ему все равно. У него неприятности с бизнесом. Какой-то половец, с которым он работает, перестал выходить на связь.

– Послушай, Фру, мне вовсе не нужно, чтобы он был в курсе моего каждого шага, но есть элементарные правила вежливости. Он совершенно перестал уделять мне внимание.

Внимания ей и без того хватает. Где бы она ни находилась, мужчины провожают восхищенными взглядами фигурку, которая движется, словно по воздуху.

– Будет война, у меня верные сведения, – сказала Фру.

И вмиг ее слова расщепили защитный частокол, который Глебовна вокруг себя соткала.

– И что, нам теперь лад своих не увидеть? – запричитала она. – И денег не будет, что же теперь по миру пойдем?

А ведь сама небедная – и колечко серебряное, и серёжки золотые.

– С войной еще не точно, а вот у нас все критически. Я серьезно решила, Фру. Мне кажется, нам надо отдохнуть друг от друга, – с этими словами Ольга прощается и убегает на репетицию.

Ярославна до крови кусала губы. Еще не хватало, расплакаться в Кремле. Да только не о том она печалилась. Уже пять часов, как она не видела мужа. Идея совместного обеда принадлежала Игорю, он обещал, что будет на месте. «Сообщи, когда тебя забрать. Просто позвони».

С тех пор он не ответил ни на одно из ее сообщений. И вот Фру здесь. Столик в ресторане не заказан, и она безуспешно пытается связаться с Игорем по телефону, который выключен.

Через неделю – середина лета, суббота, все собирались на даче у Осмомысла есть первую малину. И только от Глебовны нет вестей. Фру встревожена. Всеволод спокоен.

– Она с любовником, – говорит.

– Какой любовник, Сева. У нее муж есть или нет?

– Чернявый такой, лезгинку с ним танцует. А есть ли муж, я не уверен.

При том, что он и есть муж прекрасной Ольги.

Сразу после прогона ансамбль направили на фронт, подгадали, чтобы успеть к празднику. Вместе с танцевальным коллективом выезжали на гастроли артисты разных жанров. Самолет был забит людьми, и солдаты грузили ящики. Ольга Глебовна открыла коробку конфет "Алёнка" и раздавала солдатам. Они смеялись, и от них попахивало вином. Потом артисты заняли места в салоне, а солдат погрузили на военный транспорт.

На маленьком пространстве Ольга Глебовна попыталась расположиться с максимальным комфортом – она устанавливала температурный режим и оптимальный наклон кресла, но все же её терзала боль. Это была сверхчувствительность собственного «я», которое изобретало новые препятствия на пути к душевному покою. Оно протестовало против нарушения температурного режима и неудобного положения тела. Это неудобство было единственное, что могла осознать молодая женщина, но потом её маленькое, прежнее понятное, как «я», стало частью большого – но она уже не знала, как это выразить.

На радостях, что их отправляют на фронт, мобилизованные выпили, а потом закусили конфеткой «Алёнкой», которую на счастье подарила им поразительной красоты девушка из самолета, куда они грузили боеприпасы для ракетно-зенитных комплексов. Тогда они все были пьяны. Им предстояла первая поездка на фронт, и они, инженеры-программисты впервые выступали в роли грузчиков и, если что и накосячили, то на первый раз критика не принималась.

По мере приближения к месту назначения, на них снизошло ощущение благодати, которое не могло испортить непонятные приказы командиров, и этим состоянием мобилизованные спешили поделиться с родными. Они не могли бы объяснить, кому звонили и зачем звонили в те минуты, что находились на борту самолета, а также почему они вообще тут находились и было ли их присутствие в этом месте нормальным. Также не поддавалось осмыслению картина, в которой белый свет вдруг превращался в огненный туман, но на нем, на той копеечке, все держалось – и когда исчез воздух и все люди – огонь все еще продолжал бушевать.

Военные операторы изучали записи, полученные путем перехвата. Возможно, поступила инсайдерская информация из офиса сотовой компании. Задача военных состояла в том, чтобы выловить амёбу, такой образ они присвоили графическому изображению деятельности мобильных устройств. Операторы оценивали кучность их активности, прорисовывая параметры-переменные. Побочным эффектом этих занятий стали рекомендации для операторов залпового огня. В монструозной каше из огня и нефти амёба растаяла, и в окуляры стала видна хаотичная жижа из невнятных образов, которые прежде были человеческими.

Получив горестное известие: сначала по телефону, потом по телевизору, Осмомысл кинулся искать свою дочь.. Она работала добровольцем в аэропорту на опознании жертв авиакатастрофы. Глаза у Фру были красными, кожа мертвенно-белой

– Твоя сестра погибла. Больше я тебя не подпущу к самолету.

– Она погибла не из-за пилотов. Ошибки не было. Команда ни при чем.

У нее было пять минут, чтобы покурить, дым позволял на короткое время избавиться от тяжелого трупного запаха. Кто бы мог подумать, что идентификация трупов – такое длительное дело. Бойцы МЧС и добровольцы с ног валились от усталости.

– У меня допуск к полетам. Я прошла курсы и сдала экзамен на отлично.

– Но тебе потребуется самообладание. – сказал отец.

– Ты не представляешь, какое у меня самообладание, – ответила Ярославна.

Буй Тур смотрел в беззвездное небо. Отсутствие в мироздании Большой Медведицы наводил на мысль, что ковшик сломался. Всеволод и не смог бы вынести блеска ночных светил, его глаза распухли от слез. Больше нет прекрасной Глебовны. Нет чебуреков и грушевого сока, нет танца под названием «Березка», от которого теплели сердца каменных воинов, нет дачи и чучела глухаря, нет жизни – ничего нет.

Остался только Кремль с видом на реку, одетую в камень. И сам он теперь каменный солдат.

Догонять часть

так сядем, братья,

на борзых коней

да посмотрим на синий Дон

Игорь часто вспоминал, что наказывал ему Боян перед своим отъездом. Только не ходи на реку Каялу, это самый край. Узнаешь, что туда послали, сбегай с дороги, прячься в туалете, но не езжай туда. В этом районе противником было создано "пятьсот линий обороны", поэтому продвижение шло с большим трудом. И хотя все это походило на хвастовство половцев, военные не исключали такой возможности.

– Река Каяла – это крепость. За каждый метр, за каждый дом половцы бодаются, иногда не один день. Иногда неделями за один дом. Один дом взяли, второй дом взяли, после взятия очередного дома нельзя говорить, что оборона военных прорвана. Каждые 10 метров – рубеж обороны.

Хотя Игорь и говорил Буй Туру, что они умрут пьяными, но судьба у них была другая.

Они пошли служить. Святослав Всеволодович мог быть доволен. Его слова принимали всерьез.

Мобилизованных свозили в школу, где устроили временный пункт для сбора людей, явившихся с повестками. Получив назначение, а всех посылали на Каялу, братья спрятались в туалете. Игорь стоял у окна и смотрел как люди идут к участку. Откуда-то просочились сведения, где их содержат, родственники узнали и приходили попрощаться. Какая-то женщина помахала ему рукой, и он узнал Ярославну. Там была и другая девушка, искавшая своего брата, программиста, которого взяли из банка. Она рассказывала всем, что он первоклассный программист и ему положена бронь. Военком не мог ей помочь, потому что брата отослали в Белгородскую область, где им командовали другие люди. Все тут были чьи-то сыновья, мужья и братья, и все это было просто, но девушка по неопытности житейской не могла этого понять и всё показывала справку о брони.

Она увязалась следом за Ярославной, та девушка добрая, никому не отказывала в совете. Сейчас она смотрела в окна и махала рукой каждому, кто там появлялся. Иногда ей махали в ответ.

Собственно, повестку получил один Игорь, а Буй Тур увязался с ним за компанию.

– Разве ты не должен заботиться о Натане? – спросил его брат.

– О нем позаботятся женщины, а мы с тобой пойдем, и пусть мир знает, какие мы гандоны, и что нас невозможно порвать!

Они переходили из кабинета в кабинет: в тот и состоял план, чтобы не задерживаться на одном месте. Глядя на брата, Игорь принимался смеяться, но вовремя останавливался. Их выгоняли из кабинета и просили подождать в коридоре.

– С удовольствием.

Один раз предложили снять штаны. Они угодили на медосмотр.

– Извините. Мы зайдем попозже.

Они попали к комиссару. Игорь потребовал адвоката, чтобы тот зачитал ему свои права.

В канцелярии они помогали секретарше готовить чай.

Осталось одно место, в котором они не побывали.

– Оттуда открывается прекрасный вид на площадь, – сказал Всеволод.

Он имел в виду асфальтированную площадку, откуда отбывали автобусы с призывниками. Они засели в туалете и ждали, когда автобусы уедут. Потом они попили чай с секретаршей и вышли из комиссариата. Дежурному они сказали, что их вызывали к врачу, но тот был занят, а потом внезапно закрыл кабинет и ушел. Что являлось чистой правдой. Они искусно переплетали были и небылицы.

На своей шкуре ощутил Игорь, как тяжело быть старшим братом. Уж на что своеволен Всеволод, а поступал он так же, как его брат. Привык слушать старшего. Только ухмыльнулся, когда увидел в его вещмешке рюкзачок с единорогами, наполненный бутылочками с настоящим виски.

– Фирменный?

– А то! Из собственной пивоварни.

И у самого Буй Тура вид разбойничий – черные очки-авиаторы, а поверх – брови вразлет.

И помчались они серыми волками по земле.

В Курске они блуждали в поисках штаба, который из соображения конспирации все время переезжал из одного здания в другого. И вот они стояли у многоэтажного кирпичного здания, которое подошло бы для фабрики двухсотлетней давности. Неужели им сюда?

Вход в тупик, вымощенный булыжником. Могли бы выбрать место пошикарней.

Им встретился университетский друг, которому Игорь помог найти квартиру в Москве. Он вообще умел хорошо устраиваться: с женитьбой, карьерой, квартирой. Малый не промах. В бизнесе у него все схвачено, и зарабатывает в разы больше, чем когда служил полковником.

С помощью знакомого все устраивается хорошо и быстро, и вот они в соседнем баре пьют пиво. Открывают бутылку, а содержимое пенится, словно стиральный порошок.

Из-за гулянки, кончившейся за полночь, братья не попали на автобус, сели на поезд, и, к счастью, в нужном направлении.

Если бы не хмель, смогли бы договориться с проводницей, рассказать, что они вовсе не дезертиры, а совсем наоборот. Проехав станцию, решились сорвать стоп-крон, а пока прыгали, отбили себе ступни и колени, и половину вещей оставили в вагоне, а среди них полковничий китель Игоря и его фуражку.

В отсутствие служебного транспорта пришлось ехать на частнике, и водитель-уклонист всю дорогу советовал, как укрыться от мобилизации. Слушая историю про чьих-то друзей, которые продали квартиры, чтобы выехать за границу, Игорь вспоминал про Романа с его хоромами. Все истории выходили похожими. Все поездки заканчивались одинаково.

По дороге их тормознул военный патруль. Пока братья предъявляли документы, объясняя, что отстали от поезда, таксист скрылся, так что подтвердить их слова было некому.

Так или иначе, но в Курск они попали.

В Курсе они явились к генералу Шестикрыльцеву за назначением в штаб. Игорь молол какую-то чепуху, общение с профессиональными военными навевало на него тоску.

– А помните, вы мне пилотку подарили, товарищ генерал. Я тогда маленьким был, школьником.

– Какой же маленький, если школьник? Постреленок. Ты и сейчас удалец. Но в армии я не позволю разбойничать. Будете служить, как и все.

Тем временем Всеволод нашел подработку курьером, две ночные смены – и они снова приденьгах, и слава богу.

В Курске они здорово покуролесили.

Как так, а?

Город, а?

Вот это мощь!

– А чего так впечатлило? – спрашивали их куряне.

– Соловьи курские – это что-то с чем-то!

И тут ему позвонил адъютант Шестикрыльцева и сказал, что их всех отправляют на передовую. Братьям потребовалось полчаса, чтобы объехать город. Таксист сообщил, что они проезжают пекарню, где продают самые лучшие булочки Курска, и предложил закупиться впрок. Игорь велел отвезти его на рынок, где предлагали бронежилеты за совершенно немыслимую цену, его уверяли, что они фирменные. Игорь взял два, один для Буй Тура.

Жилеты оказались поношены и пахли неважно. Игорь не стал спрашивать, откуда они взялись. Все равно других не найти.

На прощанье таксист пожелал им удачи, но чувствуется, не от всей души. Московских парней здесь не любят.

Пользуясь связями при штабе, Игорь пытался вникнуть в их систему делопроизводства, пока кто-то знающий не сказал, что Буй Тур, как и другие мобилизованные, получил назначение на фронт. Тщетно пытался возражать Игорь, что его брат из «Мегафона», а у связистов бронь, но его уже направили на участок в районе реки Каялы.

Приказ уже ушел, и повернуть вспять события не удалось. Пришлось только следовать за ними. Игорь получил перевод из штаба: все прошло легко и без его активного участия.

Это как насыщение крови кислородом, думал Игорь, пока не насытится, не успокоится. Он вобрал все. Теперь можно ехать.