Читать книгу: «Бисквит королевы Виктории», страница 2

Из обрывков этих фраз Варя поняла одно: кто-то из учениц не явился на следующий в расписании урок и спрятался при этом столь умело, что искали теперь всем институтом.

К Воронцовой и её одноклассницам навстречу уже спешила Ксения Тимофеевна Веленская, одна из самых молодых классных дам.

– Mesdames⁸, вы в саду никого не встретили? – голос у неё был не на шутку встревоженный.

– Нет, а что за цирк, собственно говоря, происходит? – Ирецкая в недоумении развела руками. – Кто-то из девочек потерялся?

Ксения Тимофеевна сцепила пальцы на уровне груди.

– Да, Катенька Челищева пропала. Уже больше часа найти не можем. Вроде как вышла с подружками с рукоделия, а на следующий урок так и не явилась. И девочки говорят, что не видели, когда она от них отстала. Они всё время вместе были. Мы все комнаты перепроверили несколько раз. Даже в подвал и на чердак заглянули. Девочки нигде нет. Швейцар клянётся, что из института она не выходила. Времени мало прошло, конечно, но Елена Александровна велела срочно полицию вызвать.

– Вот оно что, – Ирецкая медленно стянула с шеи пуховый платок. Лицо у женщины сделалось задумчивым и особенно суровым. – Ну ничего, отыщется ваша пропажа сразу, как проголодается, и без всякой полиции. Лучше узнайте, кто из девочек Челищеву видел последней. Кто это был, уже выяснили?

Воронцова, бледнея, выступила вперёд и произнесла севшим от волнения голосом:

– Марья Андреевна, боюсь, что это была я.

Глава 2

Конечно, в первые часы никто даже в мыслях не посмел назвать свершившееся происшествие настоящим преступлением. Смолянки гудели промеж собой, обсуждая пропажу Екатерины Челищевой. Они шутили и возмущались. Девушки убеждали друг друга, что Кэти заигралась, обиделась на кого-то или же вправду не захотела идти на урок, потому что плохо приготовила задание. Никто не воспринимал всерьёз слова Воронцовой о том, что они с девочкой строили планы провести свободное время вечером за рукоделием и беседой. Твердили, что Кэти пошутила, а то и вовсе позабыла о своём обещании. Однако неуместная шутка затянулась.

Девочка не объявилась ни вечером, ни ночью, ни даже на следующее утро. Более того, прибывшая в Смольный полиция во главе со следственным приставом Шавриным организовала весь персонал института для поисков. Казалось, обыскали каждый угол, в каждый шкаф заглянули и по всему саду с фонарями несколько раз прошлись. Старшие искали до рассвета, а воспитанницам велели ложиться спать и дортуаров не покидать, покуда не позволят классные дамы.

Да какой уж тут сон! В коридорах беспрестанно звучали торопливые шаги и приглушённые голоса, а стоило подойти к окну, можно было увидеть в саду мелькавшие жёлтые пятна фонарей.

Утром прибыли сотрудники полиции со специально обученными собаками. Это внушало надежду и даже некую трепетную радость, что теперь-то Кэти точно отыщется. Но чем больше проходило времени, тем тревожнее становилась атмосфера. Казалось, сам воздух уплотнился и гудел в напряжении, как перед грозой.

К вечеру до воспитанниц дошёл слух: собаки потеряли след. Посадили девочку в пролётку или же увезли иным способом, сказать было нельзя.

Ещё одна ночь прошла в тревожных перешёптываниях: смолянки в страхе обменивались догадками. Время от времени кто-то плакал.

На второй день бледные классные дамы собрали воспитанниц и объявили им, что полиция продолжит работу в институте, некоторых девочек опросят, но этого бояться не следует, потому как любая мелочь может помочь в поисках несчастной Кэти. Девочку ищут повсюду: у знакомых, друзей и родни, на случай, если она сбежала по какой-то причине.

Варя ни в какие такие побеги не верила и сказала об этом первым делом, едва её вызвал к себе на допрос следственный пристав.

Ивану Васильевичу Шаврину прежде доводилось работать в Смольном. Опыта в общении с юными барышнями благородных сословий у него хватало. Более того, их знакомство с самой Варей прошло весьма интересным образом: Воронцова по воле нелепой случайности оказалась втянута в скандальную преступную историю, из которой смогла не только выйти с достоинством, но и заручиться поддержкой наиболее влиятельной покровительницы во всей Российской империи.

Шаврин, ставший тому невольным свидетелем, составил о девушке собственное представление. К счастью, оно оказалось вполне лестным, поэтому Варя общения с приставом нисколько не боялась. Напротив, она с нетерпением ждала, когда её вызовут, что случилось лишь к концу третьего дня после пропажи девочки.

Иван Васильевич был высоким и сухощавым мужчиной слегка за пятьдесят. У него были проницательные, хитрые глаза, орлиный нос и крупные ладони. Но наиболее примечательной чертой его внешности Воронцова находила усы: русые, густые, до нелепости длинные, скрывающие верхнюю губу и колышущиеся при дыхании. В остальном Шаврин казался типичным сыскарём в строгой полицейской униформе и с не менее строгими взглядами на всё на свете.

Пристав опрашивал девушек в кабинете литературы в присутствии классной дамы. Варя в точности передала ему их беседу с Кэти, не обращая никакого внимания на сердитые взгляды Ирецкой из-за того, что девушкам вздумалось общаться прямо на уроке.

Шаврин сидел за учительским столом, в то время как Марья Андреевна стояла возле одного из окон и не сводила взгляда с собеседников.

В кабинете пахло мелом, пылью и старыми книгами, которых в шкафах было едва ли не столько же, сколько в библиотеке института. Над ними висели пожелтевшие портреты русских классиков. Лёгкая обшарпанность мебели и дух ветхой бумаги всегда особенно нравились Варе. Да и литературу Воронцова уважала. Однако сегодня у неё совершенно не было времени наслаждаться пребыванием в одном из самых любимых кабинетов.

Варя сидела за первой партой, напротив пристава. Она едва сдерживала себя, чтобы не вскочить от нахлынувших переживаний – так сильно задело её равнодушие Шаврина.

– Иван Васильевич, как вы не понимаете, Кэти просто не могла сбежать! – воскликнула Воронцова, когда пристав в очередной раз упомянул, что «беглянку ищут по всему городу».

Варя краем глаза уловила движение. Марья Андреевна скрестила руки на груди и выпрямилась, но замечаний при постороннем человеке делать не стала. Вид у неё был совершенно совиный: широко распахнутые большие глаза и слегка наморщенный маленький нос, обращённый вниз, к поджатым узким губам.

– Вы так убеждены в этом, любезная Варвара Николаевна? – пристав прищурился, отчего в уголках глаз пролегли такие морщины, будто он улыбался.

– Pas de doute⁹, – сдержаннее ответила Воронцова.

– И дело лишь в том, что Екатерина Челищева обещала вам занятие вязанием после уроков?

– Ей незачем было сбегать, никого не предупредив. Да и не к кому особенно. Разве что… – Варя нахмурилась. – Она упоминала какую-то тётушку Анну, подругу своей покойной матери. Вы уже проверили её?

– Варвара, – строгим тоном вмешалась Ирецкая. – Опрашивают тебя, а не наоборот. Веди себя благоразумно и пристойно, будь любезна.

Пристав, делавший прежде записи, сложил все листки в толстую синюю папку и завязал её.

– Нет уж, пусть говорит, что думает, – под густыми усами сложно было угадать, но Варе показалось, что Шаврин всё-таки улыбнулся. – Позвольте узнать, Варвара Николаевна, почему вы считаете, что искать нужно именно у этой неведомой тётушки Анны?

– У Кэти была собака, о которой она вспоминала с большой любовью, как о единственном друге. Подруга матери приглядывает за этой собакой. Смею предположить, что если Кэти и могла сбежать, то лишь чтобы навестить четвероногого любимца, только и всего, – Варя на миг закусила губу и осторожно спросила пристава: – Но почему же тогда она не вернулась? Столько времени прошло. Будь это так, тётка наверняка привезла бы Кэти обратно, верно?

– Верно, – Шаврин кивнул.

Он встал и вышел из-за стола. Варя не сводила с него встревоженного взгляда. Ей казалось, что сыскарь знал нечто такое, чем не мог поделиться.

– Выходит, Кэти не доехала? – Воронцова встревоженно сглотнула.

Ирецкая на своём посту у окна перекрестилась и пробормотала:

– Господи, помилуй.

Но вместо ответа Шаврин сказал:

– Боюсь, вы переутомились, Варвара Николаевна. Все эти переживания вредят вашим юным, нежным нервам, не находите? – он взял со стола свою папку. – Впрочем, свежий воздух должен оказать благоприятное воздействие. Почему бы нам немного не прогуляться в саду? Я буду рад составить вам компанию, прежде чем возвращусь в управление с докладом, – он повернулся к Ирецкой. – Марья Андреевна, вы позволите? Уверяю, это пойдёт вашей воспитаннице на пользу. Я пригляжу за ней и не уведу далеко.

Лицо классной дамы немедленно вспыхнуло возмущением. Она сделала шаг к Варе, будто готова была закрыть её собой в случае необходимости.

– Я не могу…

– Вы будете видеть нас из окна, – вежливо, но твёрдо перебил её пристав таким тоном, будто давал понять, что при ней некоторые темы он обсуждать не намерен.

Варя почувствовала, как от беспокойства закололо в виске. Она была уверена, что Ирецкая никогда в жизни не отпустит её в сад одну с мужчиной. Тем более с государственным служащим, ведущим расследование. Ведь он может сказать девушке нечто такое, что явно не предназначено для её ушей.

– Будь по-вашему, Иван Васильевич, – с неожиданной резкостью произнесла Марья Андреевна, воздев указательный палец. – Но предупреждаю, что я должна постоянно видеть вас обоих. В противном случае я составлю жалобу вашему начальству.

– Не тревожьтесь. Моему начальству известно всё, что я делаю, – Шаврин повернулся к Варе и сказал: – Одевайтесь тепло, Варвара Николаевна. Буду ждать вас у двери в сад.

Воронцова послушно пошла переодеваться. Ирецкая сопровождала её с видом крайне хмурым и даже осуждающим, но ничего не сказала, кроме:

– Ведите себя достойно. Не говорите лишнего. Я буду наблюдать за вами в окно. Постарайтесь не уходить далеко, чтобы я не потеряла вас из виду. Иначе я буду нервничать.

Но Варя лишь с любовью улыбнулась наставнице.

– Не переживайте, голубушка Марья Андреевна. Случись что-то серьёзное, меня бы наверняка забрали в управление. А это просто разговор.

– Сомневаюсь, – неразборчиво пробормотала Ирецкая, но более ничем не выразила своего протеста.

Она даже не пошла сообщать начальству об этой внезапной прогулке, пусть и имела полное на то право.

Классная дама дождалась, пока Варя облачится в тёплые вещи и наденет на голову касторовую шляпку серо-зелёного цвета, а после сама вручила ей перчатки и проводила к выходу в сад, где уже ожидал Шаврин, одетый в пальто и фуражку. Свою синюю папку он держал под мышкой.

– Уверен, что свежий воздух развеет все ваши тревоги, Варвара Николаевна, – бодро повторил сыскарь, но обращался скорее к Ирецкой, которая не сводила с него грозного, предупреждающего взгляда.

Шаврин распахнул перед девушкой скрипучую дверь и посторонился, пропуская Варю вперёд.

В этот час сад был пуст. Занятия в институте ещё не завершились, все воспитанницы трудились на уроках, невзирая ни на какие происшествия и потрясения. Наставницы считали, что занятия науками – лучший способ занять гибкий девичий разум, склонный ко всякого рода опасным фантазиям и болезненным переживаниям. Варю забрали с урока только ради допроса. Вероятно, эта прогулка с приставом служила лишь его закономерным продолжением.

Небо над Петербургом сохраняло скорбно-серый цвет, который словно бы вытягивал краски из прочих предметов. Прохладная осенняя сырость напитывала воздух запахами прелой листвы, речной воды и всяческого увядания. И всё же, едва Воронцова с наслаждением вдохнула полной грудью, тотчас сделала вывод: Шаврин был прав. Вне замкнутого помещения голова прояснилась, а мучившая её тревога несколько отступила.

Они медленно двинулись по тропинке вокруг двора. Пристав, как и обещал, от института девушку не уводил.

– Знаете ли вы, что всегда затрудняет любое расследование, Варвара Николаевна? – вдруг с отеческим благодушием спросил Шаврин и тотчас сам ответил: – Едва начинаешь допрос, замечаешь, как всеми овладевает такая напряжённая неестественность, будто любой причастен, виновен и может быть уличён в преступлении. Порою это страшно мешает. Особенно когда следствие связано с делами государственной важности, а под ногами вертятся благородные и весьма впечатлительные барышни вроде ваших одноклассниц.

Воронцова выпрямила спину так ровно, будто не на прогулку вышла, а вышагивала перед своими требовательными наставницами.

– Боюсь, я не совсем вас поняла, Иван Васильевич, – сдержанно произнесла она. – Считаете меня каким-то образом причастной к исчезновению Кэти? Или же полагаете, что её пропажа связана с действительно серьёзным преступлением?

От собственных слов у Вари по спине пробежал неприятный холодок. Тревожное предчувствие овладело ею.

Но Шаврин лишь громко хмыкнул, будто прямолинейность девушки забавляла его, и невозмутимо задал встречный вопрос:

– Как по-вашему, что приключилось с Екатериной Челищевой?

Тропинка повернула обратно к институту, и теперь они вновь шли в его сторону. Занятия в Смольном продолжались, и Варя невольно скользила взглядом по окнам знакомых кабинетов, в которых горел свет, пока размышляла над ответом. Благовоспитанной девушке не стоило ни делиться сплетнями, ни тем более обсуждать с мужчиной свои подозрения. Но Шаврин был при исполнении и ждал от неё именно ту информацию, какой прочие благородные девицы поделиться не посмеют. Кроме того, у них с приставом уже имелась общая тайна, достаточная для того, чтобы доверять друг другу: в минувшем месяце именно Шаврин содействовал личному знакомству Вари с её влиятельной покровительницей.

– Среди воспитанниц обсуждают самые разные версии случившегося, помимо самовольного бегства, – негромко начала Варя.

Их вряд ли могли услышать в здании, но всё же она предпочитала не рисковать, и Шаврин, чтобы ничего не упустить, чуть наклонил к девушке голову.

– Положим, это самая очевидная версия, – согласился пристав. – Девочка на кого-то обиделась, испугалась чего-то или попросту затосковала о ком-то из близких. Или, как вы сказали, собачку свою повидать пожелала. Тут от случайного каприза до бегства по более серьёзным причинам недалеко.

– Я с вами не согласна, – Варя упрямо качнула головой.

– Отчего же? Объяснитесь, сударыня, – Шаврин мимолётно улыбнулся.

– Кэти терпелива, трудолюбива и послушна. Обидь её кто, она бы сообщила. А о помощи просить никогда не боялась. Она могла дождаться нашей с ней встречи после уроков и поведать о своих тревогах. Но убегать, просто чтобы кого-то навестить, простите, глупость. За такое могут исключить, а после смерти матери Смольный стал для Кэти домом.

– Допустим, – сыскарь пригладил усы, которые смешно топорщились на ветру. – Какие ещё версии были?

– Говорили о чудовищном убийстве прямо в стенах Смольного с последующим вывозом тела. – Воронцова зябко подтянула перчатки, чтобы унять внезапную дрожь, которая возникла вовсе не из-за ветра с реки. – Но чаще всего обсуждают похищение с жестокими целями или требованием выкупа. Впрочем, последнее мне кажется маловероятным.

– Это почему? – Шаврин снова свёл вместе брови.

Он так пристально наблюдал за Варей, что той стало не по себе.

– Матушка Кэти умерла. Отец невесть где. Неизвестно, жив ли. Платить выкуп за «сиротку Челищеву», как её называют, попросту некому.

– Вы упоминали подругу матери, некую тётушку. Вдруг выкуп потребуют с неё?

Шаврин спросил это столь легко, что Варя оторопело остановилась.

– Иван Васильевич, что вам известно? – она округлила глаза. – Кто-то уже востребовал деньги за Кэти у этой её тётушки Анны?

– Вовсе нет. И, по правде сказать, чем больше времени с момента пропажи, тем менее вероятен положительный исход поисков, – пристав жестом пригласил девушку продолжить променад. – Идёмте, Варвара Николаевна. Не забывайте, что за нами наблюдают в окно. Ведите себя непринуждённо. Иначе наш разговор не состоится.

Варя послушно двинулась дальше. Однако каждый шаг теперь давался ей с трудом.

– Mon Dieu¹⁰, – пробормотала она. – И вы так спокойно об этом мне говорите?

– Я говорю спокойно, потому что это моя работа. Ваш покорный слуга ко всему давным-давно привык. – Шаврин бросил короткий взгляд на окна первого этажа. – И ещё потому, что ни одна из этих версий нами серьёзно не рассматривается.

– Отчего же? Полагаю, вы меня позвали на прогулку именно за этим.

– Похвальная проницательность, – пристав вновь сдержанно улыбнулся. – Ваша покровительница в вас не ошиблась. Именно по её указанию мы и беседуем.

Шаврин дождался, пока они вновь не свернут по тропинке в противоположную от института сторону. Так, чтобы из окон не видели их лиц.

Пристав и девушка чинно и невозмутимо вышагивали. Он держал руки за спиной, а его синяя папка с материалами допросов была весьма небрежно зажата под мышкой, словно ничего ценного в ней вовсе не было. Варя сцепила ладони на уровне живота, будто бы просто для удобства. На деле она жутко нервничала.

Расследование, невольной участницей которого Варя оказалась в минувшем сентябре, свело её лично с самой вдовствующей Императрицей. Более того, девушка получила приглашение в тайное женское общество, о существовании которого ходили лишь слухи. И хоть дальше этого приглашения дело не зашло, Воронцова отлично понимала: если Мария Фёдоровна знала о пропаже Кэти и велела Шаврину побеседовать с ней, значит, дела обстоят более чем серьёзно. От этого кому угодно стало бы дурно.

– Последний вопрос, Варвара Николаевна. Насколько хорошо вы знали пропавшую?

– Думаю, достаточно, – осторожно ответила Воронцова.

Волнение нарастало, и она крепче переплела пальцы так, что ткань перчаток заскрипела.

– И как же её звали?

Вопрос сбивал с толку. Варя пыталась понять, не шутил ли Шаврин.

– Екатерина Челищева, – наконец, осторожно ответила она.

– А отчество?

– Михайловна, – задумчиво произнесла девушка, а потом увереннее повторила: – Екатерина Михайловна Челищева. Mon Dieu, да не томите уже, Иван Васильевич!

Шаврин крякнул, довольный произведённым эффектом, после чего вполне благодушно пояснил:

– На самом деле вашу пропавшую подругу зовут Кэтрин Вудвилл, а Челищева – девичья фамилия её покойной матери.

Воронцова часто заморгала.

– Шутить изволите?

– Вовсе нет, – ответил пристав на сей раз без намёка на улыбку. Его лицо приобрело хмурое, даже несколько мрачное выражение. – Она дочь англичанина Майкла Вудвилла. Он знаменитый художник-портретист. Может, слышали о нём? Нет? Не беда. Я вам расскажу. Вудвилл вхож в высшие круги общества, общителен и весьма востребован среди аристократов многих стран. За портретом к нему записываются в очередь. Вот только он не просто художник. – Шаврин понизил голос: – Майкл Вудвилл – шпион Российской империи. Вернее, был им.

– Excusez-moi¹¹?

– Не делайте такие изумлённые глаза, Варвара Николаевна. – Шаврин оставался невозмутим. – Знаменитого художника охотно зовут в гости, стремятся произвести впечатление, но серьёзно не воспринимают. Вудвилл был хорош. Но, вероятно, допустил некую оплошность. Всё, что вам следует знать, – это то, что накануне пропажи вашей подруги Кэти Майкл Вудвилл должен был передать секретные документы императорскому агенту, но на встречу не явился, потому как был убит.

Варе всё менее казалось, что приставу вздумалось дурно пошутить над ней, но она лишь молча слушала и не перебивала, стараясь ничего не упустить.

– По одной из наших версий, Кэти не просто знала, где отец хранит эти документы, – негромким, обстоятельным тоном продолжал Шаврин, – она сама прятала их в Смольном по его указанию. Скорее всего, девочка не подозревала, что это такое. И именно из-за секретных бумаг её и похитили.

– Вам известно, кто это был? – без всякой надежды спросила Воронцова.

– Увы, нет. Однако, если это действительно так, документы могут всё ещё храниться где-то в институте. Вы, верно, со мной согласитесь, что их нужно найти раньше преступников, похитивших девочку.

– Те полицейские с собаками, выходит, искали не только Кэти, но и возможный тайник? – Варя закусила губу, когда Шаврин кивнул. – И раз вы со мною беседуете, ищейки ничего не нашли.

– Вы снова правы. Слишком много запахов и, уж простите, пыли, которая мешает собакам работать. Устраивать очередной переполох с поисками в Смольном – опасно. Привлекать внимание нельзя ни к этому щекотливому делу, ни тем более к столь уважаемому институту Мариинского ведомства. В последнее время забот у вашей начальницы Елены Александровны и без того хватает.

– Соглашусь с вами, Иван Васильевич, – взгляд Воронцовой снова заскользил по рядам окон. Здание было старым и огромным. Девочка могла спрятать бумаги где угодно. – А эти документы какого размера?

– Не уверен, но полагаю, что не больше конверта, – уклончиво ответил пристав, а затем высказал то, что Воронцова и без того поняла: – Мария Фёдоровна даёт вам поручение чрезвычайной важности. Вам надлежит отыскать эти пропавшие бумаги раньше людей, выкравших девочку. Я бы предпочёл закрыть институт на неделю-другую под предлогом карантина и заглянуть под каждый камушек, но Её Императорское Величество иного мнения. Она считает, что поиски должны произвестись тихо, руками человека, который был знаком с девочкой достаточно близко, чтобы вычислить её тайник. При этом такой человек свято верен государству. По счастью, Варвара Николаевна…

– Есть я для подобных целей, – договорила за него Воронцова.

– Именно, – Шаврин чуть подался к ней и шепнул: – Считайте это проверкой вашей… хм… деликатной договорённости.

Разумеется, отказать Императрице Варя не посмела бы, даже не будучи вовлечённой в тайное общество. Теперь же на кону стоял некий государственный секрет, опасный до такой степени, чтобы убивать из-за него художников и похищать маленьких девочек. Устраивать переполох с поисками было рискованно. А вот возложить на плечи обыкновенной институтки – вполне оправданно. И если это проверка, Варя обязана её пройти.

– Неужели Мария Фёдоровна столь высоко ценит мои способности?

– Я бы даже сказал, питает очень большие надежды. Прошу, не подведите.

– Сделаю всё, что в моих силах, чтобы оправдать ожидания Её Императорского Величества, – Варя сглотнула, поборов дрожь в голосе. – Но что же будет с милой Кэти?

Шаврин посмотрел на девушку долгим, оценивающим взглядом. Решал, стоило ли посвящать Воронцову в детали. Вероятно, счёл, что это ни к чему, поэтому ответил весьма коротко:

– Её, разумеется, ищут, но существует прискорбная вероятность, что вашей юной подруги в живых уже нет.