Читать книгу: «Смерть всегда рядом»
Эхо шагов взлетало к высокому потолку, возвещая о припозднившемся семинаристе. Он вздрагивал и оглядывался, но боялся не того, что заметят само опоздание. Куда сильнее был страх, что узнают истинную причину.
Свет врывался в галерею сквозь стрельчатые окна. Блики полосами падали на камни пола, и кружащиеся в солнечных лучах пылинки придавали помещению особую торжественность. Статуи святых, что выстроились вдоль стены, казались застывшими в оцепенении живыми людьми.
Юноша шел, не обращая внимания на окружающее великолепие – за годы учебы оно стало привычным. Семинариста больше занимала папка с нотами, которую он бережно прижимал к груди, да тени за статуями. Как он ни спешил, а старался держаться подальше от темно-серых клякс, что лежали вокруг постаментов. Они словно прятались от солнечных лучей, пытались просочиться сквозь мрамор, но оставались на полу. И все же юноше пришлось пересечь темную полосу, чтобы протиснуться сквозь створки узкой двери. В щель между ними вырывались звуки голосов, там кипела жизнь.
Свет врывался в зал сквозь витражные окна с изображениями святых. Красный, зеленый, желтый… блики мозаикой выстлали пол, пятнами расцветили лица стоящих напротив семинаристов. Молодой человек, прячась за их спинами, юркнул на свое место.
– Не заметил? – тревожно спросил у соседа.
– Пока нет. Распевка вроде спокойно прошла, – парень в сутане покосился на преподавателя. Священник перебирал листы на пюпитре, и не слишком обращал внимания на учеников. – Смотри, нарвешься на наказание.
Крис кивнул и занял свое место. Партитура в руках слегка подрагивала – дыхание еще не восстановилось.
Рука наставника взметнулась, призывая к вниманию. Воцарилась тишина. А потом, повинуясь легкому движению палочки, возник звук. Сначала – на грани слуха, но постепенно он рос, разрастался, захватывал пространство, и через мгновение гимн, подхваченный десятком голосов, наполнил зал.
Хормейстер чутко следил за тем, как поют юноши. Слух, данный с рождения и отточенный годами обучения, улавливал малейшую фальшь. Полтона ниже или выше резали не хуже бритвы, заставляя священника кривиться.
Сегодня гримасы предназначались в основном Крису – он так и не успел отдышаться.
– Крис! – сухо позвал ученика преподаватель. – Задержитесь ненадолго!
Названный покорно подошел, склонив голову, – смотреть на старшего с высоты своего роста сейчас казалось неуместным. Да и почтение выразить не мешало – он знал, что провинился.
– Когда вы научитесь приходить на занятия вовремя? – голос наставника шелестел, подобно листьям в октябре: сухим, еще не тронутым гнилью, но уже неживым. – Постоянные нарушения дисциплины являются грехом. Серьезным, но, к счастью для вас, пока еще искупаемым. Сегодня, вместо вечерней трапезы, вам стоит помолиться. Думаю, десять раз Signum Crucis, десять – Ave и пятнадцать Symbolum Nicaenum на этот раз будет достаточно.
– Да, падре, – Крис старался говорить тихо, чтобы преподаватель не понял по голосу его радости мягким наказанием.
Но ликование быстро сменилось тревогой: за дверями его ждали.
– Господин ректор желает вас видеть! – сообщил секретарь и двинулся вперед.
Крис пошел следом, не поднимая взгляда. Он старался совсем не смотреть по сторонам, особенно, когда пересекал полосу тени. Край сутаны с мелькающими из-под нее стоптанными каблуками ботинок превратился в путеводную нить, охраняющую от опасности так же хорошо, как и молитва.
Труднее всего оказалось преодолеть лестницу. Пролеты скрывались в тени, и только площадки ярко освещались солнечным светом. В темном коридоре маяками сияли над дверью ректорского кабинета два стилизованных под старину фонаря.
Попасть в святая святых семинарии оказалось непросто – подступы к заветному кабинету охранял штат секретарей. Но личный помощник ректора провел Криса мимо столов и постучал.
– Входите!
Крис протиснулся в едва приоткрытую дверь и поклонился. Попасть в кабинет самого ректора в зависимости от причины было и почетно, и ужасно. Одни выходили с гордо поднятой головой, другие… другие покидали семинарию навсегда.
Крис радовался, что носит сутану – её полы скрывали дрожащие ноги. Сам он старался держаться ровно, но почтительно, при этом ни на шаг не выходя из пятна света, что падало в окно за спиной ректора.
Все остальное скрывалось в тени: шкафы, уставленные рядами книг, два глобуса – географический и звездный, и даже распятие над окном. Сам ректор, занятый чтением какого-то документа, тоже казался темным силуэтом. И только детали письменного прибора сверкали желтым металлом.
Ожидание затянулось. Крис переступил с ноги на ногу и едва слышно кашлянул. Тень за столом шевельнулась:
– Подойди.
Дорожка из света пролегла от двери до стола, так что Крис легко преодолел эти одиннадцать шагов. Ректор отложил документ и откинулся на спинку кресла. Та заскрипела потертой кожей. Стекла очков сверкнули, и солнечный зайчик на мгновение выхватил из темноты корешок книги. «Mallēus Maleficārum».
– Ты читал сей труд? – ректор проследил за взглядом своего ученика.
– Пока нет.
– Напрасно. Принеси мне эту книгу.
Крис помедлил. Но приказы старших не обсуждаются, и он решительно вышел из пятна света.
Не слушать шепот, что сливается в бессвязное шипение где-то далеко-далеко, где-то на грани сознания. Не смотреть по сторонам. Идти вперед, к шкафу. К книге.
На месте фолианта осталась дыра, как пустота на месте выпавшего зуба. И она плеснула тьмой.
Шепот стал громче. Слово следовало за словом, и вскоре Крис перестал их различать. Жужжание в ушах стало громче, словно рой ос летел по длинному туннелю. Эхо отражалось от стен, и только ровное биение сердца помогало удержаться в реальности.
Удар, еще один, и еще… Пальцы побелели от усилий удержать фолиант. Ладони вспотели. Книга потяжелела, словно её страницы содержали тяжесть всех людских грехов, а после и вовсе выскользнула из ослабевших рук. Она словно парила в воздухе. Один удар сердца. Второй. А третий слился со звуком падения. Грохот, эхом отдавшийся в ушах, на миг заглушил шепот.
– Осторожнее, растяпа!
Окрик ректора прогнал наваждение. Но ненадолго: едва смолкло последнее слово, шепот возобновился.
Крис замер, не сводя взгляда с книги. Солнечный луч наискосок пересекал фолиант, заставляя сверкать металлическую накладку. Шов, тиснение… все казалось таким четким. И нереальным…
– Да что с тобой! – рядом с книгой замерли начищенные до блеска ботинки. Ректор наклонился, покряхтывая от напряжения: – Она очень старая. Я бы сказал, древняя. А ты с ней… так. Что тревожит тебя, сын мой?
Ректор приобнял Криса за плечи и вернул в пятно света:
– Присаживайся. Чем ты так озабочен, что простую книгу удержать не можешь?
– Простите, – Крис не посмел отойти к стулу – тот стоял в тени, – задумался.
– Ad cogitandum et agendum homo natus est, но всему свой час. Ты должен научиться делать все вовремя.
– Да, господин ректор.
– Книга. Возьми её.
Крис подхватил фолиант. Теперь он казался гораздо легче, чем там, у полок.
– Тебе хватит недели для изучения сего труда? Разумеется, я понимаю, что за столь короткий срок это можно сделать лишь поверхностно, но все же…
– Да, господин ректор.
– Хорошо. В таком случае, это будет твоим заданием. Я освобождаю тебя от других уроков и наказаний, если ты успел их заработать.
– Благодарю, господин ректор, – склонил голову Крис. Книга снова потяжелела, и он прижал её к груди – так меньше ныли плечи.
– Ступай. Если возникнут вопросы, не тревожь наставников. Обращайся сразу ко мне. Ну, ступай, благослови тебя Бог!
Крис поцеловал руку священника и вышел. И долго стоял, прежде чем решился ступить за пределы светового пятна.
– Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae… – слова молитвы заглушили шепот. Но он не сдавался: едва Крис замолкал, чтобы сделать вдох, как он врывался в уши, звал заглянуть туда, в темноту…
Келью заливал свет. Ни клочка тени, ни капли мрака. И пусть до слез, до боли слепит глаза, зато шепот смолк. Его епархия – тьма.
Кастелян будет ругаться – при свете дня горят все лампы. Но Крис готов соблюдать умеренность и даже аскетизм во всем, кроме этого. Экономить на собственном разуме он не желал.
Часы показывали только три часа пополудни. Через полтора часа прозвучит звук колокола, и семинаристы закончат уроки.
– Мне нужно идти в класс? Или уже нет смысла? – спросил Крис у лежащей на столе книги и сам же и ответил: – От наказаний меня освободили, так что… Ох, матерь Божья!
Пожелтевшую страницу открытой книги покрывали ровные строки латинских фраз. Крис упал на стул, взгляд пробежал по полкам с книгами. Среди них притулился учебник латинского языка и словарь.
– Очень надеюсь, что этого хватит.
Сил идти в библиотеку не осталось – она размещалась в подвале, и кастелян строго следил, чтобы электричество не тратили зря. Света едва хватало, чтобы найти нужную книгу. Для чтения предназначались столы с лампами, но семинаристы предпочитали уносить фолианты к себе. В библиотеке работали только с редкими экземплярами, которые выносить запрещалось. И горе тому, кто забывал повернуть выключатель у двери!
Колокол мерно отбивал часы, но Крис не слышал. И, когда в очередной раз оторвал взгляд от книги и бездумно оглядел комнату, вздрогнул: рядом кто-то пошевелился.
Ужас сковал тело. Понадобилось несколько секунд чтобы понять: это всего лишь отражение в окне. Ночь превратила его в зеркало, и каждый жест обитателя кельи старательно повторялся.
Стараясь не вглядываться в темноту за стеклом, Крис задернул штору – даже уличные фонари не могли разогнать мрак новолуния.
Эти ночи давались тяжело. Сны… Крис боялся закрыть глаза даже на миг. Единственным спасением казалась молитва. Полный Розарий отгонял демонов, поселившихся в душе, давал краткий отдых телу – пару часов сна на рассвете.
Но сегодня Криса ждали другие заботы. Преклонив колени перед распятием, он коротко прочитал три обязательные молитвы и вернулся к столу: «Молот ведьм» ждал.
– Криссссс, Крисссс… – шипение ползло из-за кровати, где между стеной и матрасом затаилась полоса тени.
Мышцы спины застыли от чужого взгляда – словно ледяные пальцы пробежались вдоль позвоночника. Шея не поворачивалась, но слишком уж настойчив был голос.
Крис подавил желание сорваться со стула и кинуться прочь. Слишком часто он это проделывал. Гулкие коридоры семинарии умножали шипение, и оно охватывало со всех сторон, беги не беги, и только звуки органа, доносящиеся из церкви, могли спугнуть морок. Но добраться до храма получалось не всегда.
– Крисссс, подойди ко мне! Дай руку!
Два карих глаза блестели от слез. Бледные пальцы червяками извивались на покрывале, пытаясь дотянуться из тени.
– Крисссс, зачем ты это сделал? Помоги мне! Братик…
– Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum; adveniat regnum tuum; fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra… – слова молитвы ненадолго заглушили шепот.
Крис сполз на пол, преклонив колени. Руки с четками касались лба, и это прикосновение помогало не потерять связь с реальностью.
– …Panem nostrum quotidianum da nobis hodie; et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris; et ne nos inducas in tentationem; sed libera nos a malo. Amen.
Едва затихло последнее слово молитвы, дверь содрогнулась от удара.
Крис вздрогнул и открыл глаза.
Шея затекла – спать на книгах оказалось не слишком удобно. Свет заливал келью, и от шепота не осталось даже эха. А в дверь стучали:
– Вы нарушаете устав!
– Прошу прощения, падре, – отозвался Крис, – я уже отхожу ко сну.
За дверью замолчали. Затем послышался звук шагов. Он удалялся, и вскоре Крис снова остался один на один с пустотой.
Оставаться в темноте было страшно. Но и нарушать порядок считалось грехом. Одну за другой Крис погасил лампы, и разгонять мрак пришлось крохотной лампадке.
Она выхватывала из темноты Распятие у изголовья, а Крис, распластавшись на полу, читал Розарий, четко проговаривая каждое слово, каждый звук. И только перед рассветом, когда стихли даже ночные птицы, забылся коротким сном – тут же, на полу. Сил перебраться в кровать не осталось.
***
Заутреня и завтрак помогли прийти в себя. Кошмар ночи привычно отступил перед дневными заботами. Но все так же из тени слышался шепот, и Крис старался не задерживаться на неосвещенных участках. Дни потянулись привычно, только добавился перевод: за «Молотом Ведьм» Крис проводил все свободное время.
Но ректор оказался недоволен:
– Ты не прочитал и трети! Такая небрежность непростительна для ученика нашей семинарии!
– Простите, господин ректор, – повторял раз за разом Крис, проклиная в душе свою неспособность к языкам.
– В любом случае, времени больше нет, – ректор за руку отвел подопечного к угловому дивану, – оно, к сожалению, самая большая ценность…
Удивленный отсутствием наказания Крис молча уселся, куда велели. Ректор устроился напротив.
– Итак, молодой человек, что ты вынес из того немногого, что сумел прочитать? Не надо пересказывать, своими словами, пожалуйста.
– Ну… если верить книге, то ведьмы – реальны.
Ректор откинулся на спинку и сложил пальцы перед лицом. Он казался расслабленным, но Крис, как и остальные семинаристы знали – викарий не пропустит ни одного слова, ни одного жеста собеседника. Но что еще сказать, не знал.
– Так-так, юноша, что еще? Да забудь ты о «Молоте ведьм»! Что почувствовал, когда читал? Какие мысли появились в твоей голове?
О чувствах Крис предпочел умолчать. А о мыслях… Под ногами словно лед захрустел. Тонко, нежно… один неверный шаг, и проломится.
– Мне показалось, что враг рода человеческого не ограничивается преисподней. Даже оттуда он тянет свои лапы, дабы смущать умы верующих…
Гримаса на лице ректора заставила замолчать. Он явно ожидал услышать что-то другое.
– Продолжай!
– Демоны не только в душах. Они ходят среди нас в облике людей и…
– Ты в это веришь? – ректор подался вперед, на лице застыло ожидание.
– Это похоже на правду, преподобный очень убедителен в своих доказательствах. Но, простите, господин ректор, чтобы составить свое мнение, у меня недостаточно опыта. Я еще юн и не образован…
– Оба этих недостатка легко исправляются. Первый – без нашего участия, а вот для устранения второго придется потрудиться. Есть ли у тебя такое желание, сын мой?
Крис насторожился. Человек, который разговаривал с ним, походил на ректора только внешне. Но манеры… Глава семинарии всегда сохранял спокойствие, что бы ни случилось. А теперь… теперь он ждал ответа от третьекурсника так, словно от этого зависела судьба мира!
– Знания трудно оценить. Но всегда ли они – благо?
– Ты сомневаешься, сын мой, а значит, мыслишь. Сие значит, что душа твоя не поддастся соблазнам. Что же, твой пытливый разум вкупе с врожденными качествами должны послужить делу. Грех великий запирать их в оковы догм и традиций.
Мысли Криса лихорадочно метались. Все, чего он хотел – получить сан и удалиться в место, где можно молиться и жить тихо-тихо, так, чтобы мир забыл о нем. Одно время думал о монастыре, но не решился так резко порвать с миром. И вот, теперь ректор вносил коррективы в его планы!
– Сын мой, слышал ли ты об Ордене Хранителей?
– Нет, – ответил Крис честно.
– Конечно, откуда тебе… Послушай, все, что я тебе сейчас расскажу, может трактоваться как ересь, как отступничество. Но правдой мои слова от этого быть не перестанут. Ты готов узнать нечто новое? И, может быть, опасное? Если нет, то поднимись, выйди вон, и забудь о нашей беседе. Я тоже сделаю вид, что ничего не говорил тебе сегодня.
– Я готов, – ответил Крис. Слишком быстро, но ректор словно обрадовался этой поспешности.
– Хорошо. Но если ты хоть действием своим, хоть словом намеренно или случайно выдашь тайну, последствия могут быть непредсказуемы. Как для тебя, так и для меня. Ну? Еще не поздно уйти.
Крис остался сидеть, не сводя с ректора взгляда.
– Ну что же. В таком случае… ты прав насчет демонов. Они на самом деле среди нас. Человечество тысячелетия боролось с ними и то выигрывало, то терпело поражения… Христианство, буддизм, мусульманство… даже язычество! В борьбе против преисподней все конфессии равны. Да-да, не смотри так удивленно, язычники, несмотря на то, что поклоняются мелким бесам, противостоят главной опасности – Диаволу. Но силы истощались, слишком силен оказался враг рода человеческого. И так было, пока люди не объединили усилия. Так в тринадцатом веке возник Орден Хранителей.
Я не буду рассказывать тебе всего. Но среди нас есть люди, способные находить и изгонять слуг нечистого обратно в геенну огненную.
– Экзорцисты?
– Что? А, ты про этих… Нет. Экзорцисты могут только изгнать. Защитить же человека и его душу им почти не под силу. Это дело сновидцев.
Крис перевел дыхание. Воздух со свистом вырвался сквозь зубы, и мурашки пробежали по спине, заставив передернуться, так этот звук оказался похож на шипение. То, которое доносилось из тени.
– Господин ректор…
– Помолчи. Я понимаю, что ты мне не веришь. Я и сам рад бы не верить, но эти глаза слишком много видели, – ректор на миг прикрыл веки, – и многое из этого я предпочел бы забыть… Но вернемся к Ордену и сновидцам. Тебе интересно?
– Да, господин ректор, – Крис старался не сердить сумасшедшего.
– Итак, сновидцы… К сожалению, в прошлом многих из них считали колдунами и ведьмами. Итогом их жизни стал костер.
– Но что заставило Инквизицию прийти к такому выводу? «Молот ведьм»…
– Забудь пока об этой книге. Мы потом к ней вернемся. Сновидцы могут управлять снами. Они ныряют в них подобно ловцам жемчуга и в бескрайнем океане видят тьму, что распространяет нечистый. Души, пораженные им, смердят, аки гнилое мясо, и сновидцы безошибочно находят несчастных. И там же, во снах, они оберегают тех, на кого нацелились демоны. И отправляют тварей обратно в ад!
– Но тогда… разве они не святые?
– Увы, сын мой, – рассмеялся ректор, – большинство из них святыми назвать не то, что трудно, а и невозможно. Более того, часть из них вообще атеисты!
– Но… как такое может быть? Видеть демонов, изгонять их, и при этом не уверовать в Свет Божий?
– Я тоже не знаю, сын мой. До сих пор не понимаю… но это так.
Молчание стало тяжелым, как грехи человеческие, и из темных углов снова зашипело…
– В таком случае, орден должен охранять этих Сновидцев, как величайшую драгоценность! – слушать бред не хотелось, но шепот нарастал, и следовало его заглушить. Любым способом.
– Так поэтому мы и Хранители, – улыбнулся ректор. – Проблема в том, что Сатана тоже времени не теряет, и слуги его чувствуют себя во снах весьма вольготно. И, когда сновидцы сталкиваются с особо сильными демонами, им нужна помощь. Поэтому к каждому, кто сотрудничает с нами, приставлен особый человек. Его дело – молиться, пока идет битва. Не знаю, как, но это помогает.
– Тогда… что требуется от меня?
– О, так ты заинтересовался. У тебя взгляд поменялся. Ну, раз так… Несколько недель назад один из помощников отказался работать со своим подопечным. Надо сказать, она обладает весьма скверным характером.
– Она?
– О да, это девушка. Женщина. Её… хм… рейды… особо успешны. Но вот авторитетов для неё нет. Из-за этого помощники возле неё долго не задерживаются.
– Вы думаете, я сумею справиться?
– За годы учебы ты показал себя как терпеливый и старательный ученик. Ты справишься.
– Тогда… я могу спросить, в чем будут заключаться мои обязанности? Молиться?
– Не только… Самое близкое – должность личного помощника.
– Капеллана? – удивился Крис.
– Ну, какой из тебя капеллан, – улыбнулся ректор, – у тебя даже сана пока нет. Да и задача твоя не только документы перебирать. Ты должен стать тенью сновидца. Нянькой. День и ночь, ни на секунду не оставляй её одну! Даже когда она моется в душе… стой под дверью. Идет на свидание – будь в шаге от неё… Да-да, она не монахиня, она ходит на свидания, она встречается с мужчинами, и мы не смеем её останавливать. И следи, ради всего святого, следи, чтобы она бодрствовала достаточное время. Буди, если сон затянется. Корми с ложки, если откажется есть сама…
– Но господин ректор… а как же учеба? Если я двадцать четыре часа в сутки буду рядом со сновидицей…
– Рядом с ней ты познаешь величие Господа куда быстрее и ярче, чем в самом строгом монастыре, сын мой. И если твое желание получить сан не ослабнет… оно исполнится. Это я могу тебе гарантировать. Ну, ты готов дать ответ? Извини, времени на раздумья не осталось. Но если ты откажешься… никто не посмеет тебя винить, ибо сказано: не суди, да не судим будешь.
Крис молчал. Ректор смотрел на него выжидательно, но терпеливо. А шепот, обрадованный тишиной, лез в уши:
– Крисссссссс, огляниссссссь, поссссссмотри на меня…
И, чтобы хоть на мгновение загнать ужас обратно во тьму, отвязаться, Крис выдохнул:
– Я согласен.
***
За городом царил покой. Поля простирались от дороги к горизонту, и стоило подняться на гору, взгляду открывалось лоскутное одеяло. Крис и забыл, что зеленый цвет имеет столько оттенков. В последние годы он редко покидал стены семинарии, а из города и вовсе не выезжал.
– Запоминай дорогу, сын мой.
Голос ректора вернул в реальность. Они мчались по автостраде, и конец пути означал для семинариста новый этап в жизни.
– Господин ректор…
– Падре. Называй меня падре, – викарий носил очки только в кабинете да на уроках и теперь подслеповато щурился, – тем более что я, в некотором роде, действительно стал тебе отцом. Орден принимает тебя по моей протекции. Если не справишься…
– Тогда, падре, расскажите мне о сновидцах. Я…
Тихий смех наполнил салон авто.
– Волнуешься? Напрасно, сын мой. Ты сам все увидишь, все поймешь. Единственное, что тебе надо знать – с момента представления именно ты за неё отвечаешь. Если со сновидцем что-то случается, спрашивают с его хранителя. Тебе понадобится много сил и еще больше – терпения. Но ты показал себя смиренным человеком, ты справишься.
Крис отвернулся и откинулся на спинку кресла. Ректор не сказал ничего полезного.
Солнце слепило, а темные очки лежали в багаже. Пришлось закрыть глаза. Кондиционер исправно работал, и жары не ощущалось. Как и шума автострады. А значит, это тихое шипение – не шорох колес.
Крис распахнул глаза. Автомобиль свернул с шоссе на неширокую дорогу. Тополя почетным караулом выстроились справа и слева. Они закрыли солнце, вызывая из небытия призраков.
– Криссссшшш, оглянисссшшш…
Не в силах противиться, но и не смея повернуться, он взглянул в зеркало.
Ректор дремал. Его рот приоткрылся, и всхрапы то и дело нарушали тишину, заглушая шепот. Но тот, кто звал, ничуть не боялся священнического сана: справа от викария сидела девушка.
Крис перехватил ее взгляд. В глубине бесцветных глаз родились сполохи огня, жаркого, словно пламя самого Ада.
Крис зажмурился, губы привычно зашептали молитву. Он не смел даже пошевелиться, пока солнце не защекотало веки, и голос водителя нарушил тишину:
– Кажется, нас не ждут.
Двухэтажный домик утопал в зелени. Вдоль дрожки из гранитной крошки росли цветы, но никто не срезал увядшие бутоны. Траву на лужайке явно не косили уже несколько недель, она даже зацвести успела.
Сорняки заполонили альпийскую горку, и только кусты у дома еще держали форму, заданную садовником.
– Abominatio desolationis! – ректор оглядел сад. – Тебе придется все тут в порядок привести, сын мой.
Крис только вздохнул. Но его спутник заволновался:
– Она до сих пор даже в окно не выглянула! Скорее!
Дверь не поддалась. Ректор вытащил ключ:
– Если закрыто на щеколду, будем ломать.
Дверь приоткрылась с протяжным стоном. Из дома пахнуло пылью и чем-то гнилым, словно мясо испортилось. Ректор зажал нос и вошел. Тут же раздался грохот. Крис и водитель кинулись следом.
Темнота и вонь… Крис не смотрел по сторонам, не прислушивался. Ректор почти бежал, натыкаясь на предметы. Странно было видеть его в такой суете. Уронил подставку для обуви, споткнулся, руки взлетели как крылья птицы, внезапно разучившейся летать. Что-то упало сверху, хлопнуло по плечу и осталось лежать на полу… Крис едва успел подхватить растерянного ректора.
– Она наверху… Скорее! – падре Иоанн задыхался, и времени обращать внимание на призраков не осталось.
Пыль покрывала вещи ровным слоем. Кое-где на ней проступали отпечатки рук, уже почти незаметные. Остатки еды гнили на столах и полках, куски пиццы уже даже мух не привлекали. Хлеб, сожранный плесенью… Опарыши в колбасе… Все это воняло так, словно в доме труп разлагался.
Но в комнате запаха не ощущалось. Ветер врывался в окно, створка с давно немытым стеклом качалась под его ударами. Сквозняк поднял клубы пыли и опустил её на кровать. В лицо лежащей прямо на покрывале девушки.
– Она… жива? – просипел над ухом ректор.
– Не знаю, – честно ответил Крис.
Лицо спящей отливало синевой. Веки казались тонкими до полупрозрачности, но глазные яблоки под ними не двигались. Ресницы, закручивающиеся на концах, отбрасывали на щеки тень.
Впечатление портили волосы. Спутанные до состояния валенка, они облепляли голову, а когда Крис наклонился послушать дыхание, едва не задохнулся от запаха пота. Девушка смердела, словно не мылась с самого дня своего появления на свет. Но грудь под засаленной футболкой мерно вздымалась.
– Живая!
– Буди! Буди скорее! Ох…
Стараясь не дышать, Крис потрогал девушку за плечо. Она не пошевелилась. Крис обхватил двумя руками в встряхнул как следует:
– Просыпайся!
Ректор всхлипнул:
– Всего три месяца без хранителя, и вот результат… Анна, ну нельзя же так! Просыпайся, девочка…
Отчаявшись разбудить девушку обычным способом, Крис сбегал в ванную комнату. Ковшик воды заставил спящую задохнуться и подскочить.
– Какого…
Крис отступил. На миг ему показалось, что та тварь из тени вылезла на свет: бледная, с ввалившимися щеками… Мокрая футболка облепила тело и, казалось, на кровати сидит не человек, а оживший скелет.
– Анна, слава Всевышнему, ты жива.
– Какого черта? – девушку ничуть не смутил сан собеседника. – Я почти напала на его след!
– Сколько раз говорить? Так нельзя. Погружаться в сны одной, без поддержки хранителя…
– К демонам ваших хранителей! Хоть бы один помог… – она замолчала и облокотилась на подушку.
– Не спи! Нельзя сейчас. Да что же ты стоишь? – набросился ректор на Криса, – не видишь, что ей плохо?
– В кухне я нашел только это… – в комнату протиснулся водитель. Фартук с оборками смотрелся нелепо поверх темной одежды. На брюках пятнами осела пыль, на рубашке, почти касаясь колоратки, висела паутина.
Одним движением ректор переставил стул поближе к кровати и смел с него ворох вещей. Крис и не подозревал в нем такой живости.
– Анна, нужно поесть, хоть немного…
Девушка уставилась на стакан с жидкостью. Запах пара выдавал в ней бульон из кубика. Рядом, на тарелочке, лежала пара галет.
– Я спать хочу…
– Нельзя! – ректор словно с капризным ребенком говорил. – Сейчас надо покушать и привести себя в порядок. Потом погулять в саду… А твой новый хранитель тем временем приведет дом в порядок и приготовит что-нибудь получше этого набора специй.
– Хранитель?
Крис поежился – от взгляда девушки вело холодом.
– А давайте пари? Сколько он продержится?
– Анна! Имей уважение к моему сану!
– Да ладно вам… Думаю, месяца два?
Крис подавил желание уйти немедленно. Останавливало понимание, что иначе Орден не оставит его в покое. А что такое прикасаться к тайнам, он знал не понаслышке.
– Сей молодой человек весьма терпелив. Но все же прощу тебя, будь с ним помягче! От тебя уже седьмой Хранитель отказывается.
– Ну и что? Падре, мне не нужны костыли. Тот ушел, и этого забирайте!
Ректор вздохнул и повернулся к водителю:
– С едой совсем туго, сын мой? Пожалуйста, съезди в магазин, купи все необходимое.
Черная с золотом карта перекочевала из рук в руки.
– Сновидица, – голос ректора изменился. Сейчас он как на проповеди вещал, – позволь представить тебе хранителя. Полагайся на него во всем, используй его веру, как путеводную нить, и да хранит тебя Всевышний.
Повинуясь нажиму руки, Крис опустился на колено. Анна не шевелилась, так что ректору пришлось повысить голос:
– Сновидица!
Вместо ответа девушка подалась вперед. Её рука коснулась воротника, скользнула мимо колоратки… Нитки не выдержали рывка, и пуговица покатилась по полу, заложила вираж и успокоилась в клубке пыли.
– Что ты… – возмутился Крис, но подняться не получилось, ректор вцепился в плечо и мешал даже пошевелиться. А Анна внимательно разглядывала его ключицу.
– Он не прошел обряд? Падре, вы меня удивили.
– У меня времени не было представить его в Ордене. Но кандидатуру обсуждали на Совете, и она получила всеобщее одобрение.
– Значит, Орден уже не настаивает на полной секретности?
Ректор потупился:
– Юношу приведут к Присяге при первой же возможности. А пока…
– А может, вы заберете его и свалите в даль светлую? Да так, чтобы я ни о нем, ни об Ордене вашем больше не слышала?
– Невозможно. Сновидцы не должны рисковать. Этот семинарист останется с вами.
Крис, все еще стоя на коленях, переводил взгляд с ректора на сновидицу. Анна все еще держала его за рубашку. Колоратка сбилась и едва висела в петле воротника, кулак давил на шею, мешая дышать, но девушка не замечала.
– Вы уверены, падре?
– Уверен.
– А ты?
Крис вздрогнул:
– Святая Церковь требует от меня служения…
– Церковь? – смех перешел в кашель. – Падре, вы что, ничего ему не рассказали?
– Он знает достаточно. Анна, не тяни время. Ты знаешь, я не отступлю. Прими его в качестве своего хранителя, и я немедленно покину твой дом!
– Чем же ты ему так насолил? – Криса обдало несвежим дыханием. – Жить хочешь? Тогда – беги.
– Мне некуда… бежать, – он даже не попытался отстраниться, стоически выдерживая и запах пота, и вонь нечищеных зубов.
Вместо ответа Анна протянула руку.
Повинуясь взгляду ректора, Крис прикоснулся к ней губами. Словно пергамент поцеловал.
– Вот и хорошо… Анна, я заберу его на несколько минут, ты не против?
– Да хоть насовсем! – девушка прикрыла глаза.
– Только не спи! Тебе нельзя спать!
Анна не услышала, а ректор вытащил Криса на улицу:
– Сын мой, это тяжкая ноша, быть хранителем. А хранителем Анны – особенно. Для этой женщины нет авторитетов, она не слушает никого… но без тебя ей не выжить. Видишь, – кивок в сторону дома, – что случилось после того, как предыдущий хранитель отказался от своего предназначения?
– Что мне надо делать, падре? И почему…
– Я уже говорил – тебе надлежит стать нянькой. Главное, не давай ей спать больше восьми часов в сутки. А остальное не так трудно: следи за порядком в доме и саду, выполняй мелкие поручения… и ни на минуту не оставляй Анну одну!