Читать книгу: «Я тебя (не) помню», страница 2

Глава 4

Наталья Серикова

12 сентября

Я бежала, бежала что было сил, прижимая к себе свою новорожденную дочь. Тяжело дыша, я бросилась в самую гущу леса. Только бы не споткнуться, только бы не упасть! Ветки деревьев больно били по лицу, но я не обращала на это внимания, нужно было бежать. Каблуки туфель предательски тормозили движения, норовя провалиться в землю. Я в который раз мысленно проклинала себя за такой выбор обуви, но времени снять ее не было, как и возможности отдышаться. Меня догоняли.

Заслышав голоса своих преследователей, я с ужасом поняла, что меня окружили. В панике я рванула вперед, уже не смотря под ноги. Это и стало моей самой большой ошибкой: угодив в яму, я ушибла ногу и едва не уронила малышку. Выбравшись, я поняла, что в таком состоянии далеко не убегу. Это был конец.

Сердце бешено билось, в висках стучала одна мысль: спрятаться, иначе темные тени, люди без лица, найдут нас и заберут мою малышку. Крепче сжать дочь, еще один рывок в сторону какого-то густого колючего куста, нужно где-то затаиться, нужно перестать так часто и громко дышать. Но меня продолжало колотить. Я знала, что они рядом. Я знала, что они пришли за ней, за моей дочерью.

Я сжала губы, боясь шелохнуться. Колючки больно впивались в тело и, что хуже всего, касались ребенка.

Пытаясь унять дрожь, я покрепче прижала к себе малышку, коснулась носом ее пушистых волос, вдохнула такой родной и сладкий запах. Замерев, я пыталась ничем не выдать своего местонахождения, отлично зная, что преследователи уже возле нашего укрытия. Быть может, они не найдут нас? Быть может, нам повезет хотя бы в этот раз? И все закончится хорошо?

Увы, моим мечтам не суждено было сбыться. Малышка захныкала, и так не вовремя! Я пыталась успокоить дочь, но безуспешно. Голодный ребенок только продолжал громче и надрывнее рыдать, и я поняла, что это конец.

Холодный мужской голос произнес:

– Выходите.

Дочка расплакалась еще сильнее, я обняла ее и поцеловала в лобик, ощутив на своих губах нечто соленое. Из моих глаз капали слезы. Я еще раз взглянула в это родное лицо, на эти голубые глазки с бархатистыми ресничками, аккуратненький носик, пухленькие щечки. Я проиграла. Проиграла опять. Я уже знала, что будет. Что, как только я выберусь из укрытия, темная фигура вырвет из моих рук ребенка и моя дочь исчезнет, будто ее никогда и не было. Бесполезно кричать, бесполезно молить, люди-тени не знают жалости, им чуждо сострадание. Меня швырнут на землю и оставят, как ненужную вещь, – вот и все, чего я добьюсь.

Чужие руки схватили меня за плечи и потащили. Я вцепилась в ребенка, плача от собственной беспомощности. Ее вновь вырвали из моих рук.

Я проснулась вся мокрая, в слезах, тяжело дыша. Я оглядела спальню сквозь слипшиеся ресницы, все еще пытаясь осознать, что это был лишь ночной кошмар. Страшный сон, в разных вариациях преследовавший меня еще с роддома. Где бы я ни находилась, хоть дома, хоть на прогулке в ботаническом саду, результат всегда был один: ребенка у меня забирали, и я ничего не могла с этим поделать.

Я села на кровать и поджала колени к груди. Меня до сих пор била дрожь. Слишком реальным было мое сновидение: бегство, преследователи, ребенок. Я тяжело вздохнула. С этой болью я должна была давно смириться, но не получалось. Сны упорно преследовали меня.

И даже мое понимание, что у меня теперь новая жизнь, от них не спасало.

Престижная работа, перспективы карьерного роста, личная жизнь. Насчет последнего я невесело хмыкнула. Не знаю, подходила ли эта невнятная история знакомства под понятие личной жизни хоть отдаленно.

На душе тогда было тоскливо и скребли кошки. Может быть, именно поэтому меня в субботу занесло в бар. Я цедила вторую кружку кофе, когда бармен принес коктейль и сказал, что это комплемент от второго столика справа. За ним сидел обаятельный мужчина крупного телосложения, лет сорока пяти – пятидесяти, с проседью в темных волосах, одетый в серый деловой костюм. Впрочем, седина в волосах нисколько его не портила. Заметив, что я смотрю на него, он подмигнул.

– Извините, не знакомлюсь в барах, – ответила я, отказавшись от напитка. И зачем я только сюда пришла? Надоело сидеть в пустой квартире?

– И не пьете, – заметил мужчина, бросив взгляд на кружку с кофе. – И какое горе, девушка, заливаете столь экзотическим способом?

– Муж бросил, – прошипела я, уже думая попросить счет.

– Меня – жена, – уныло произнес он.

Я удивленно посмотрела на него.

– Видите, как много у нас общего? Может, все-таки составите компанию? Уважите старика.

– Какой вы старик… – Я все-таки пересела за его столик. Торопиться мне было некуда, а дома все равно никто не ждал.

Он лишь пожал плечами.

– Увы, она иначе считала. Это, правда, не помешало ей выйти за меня замуж, родить ребенка, а потом увезти его и потребовать алименты. Кстати, – он усмехнулся, – я Вадим, и обычно я не жалуюсь на жизнь. Уж точно не в барах.

– Наташа.

– Вот и познакомились.

Я пропустила этот комментарий, лишь спросила:

– И вы считаете, что она только ради алиментов это сделала?

– Наташ, вас это удивляет? Увы, многие люди ради больших денег и не на такое способны.

В этот момент бармен принес заказанный мною слабый безалкогольный коктейль. Я задумчиво сделала глоток.

– И что вы планируете делать?

– Подключить хорошего юриста. За большие деньги, Наташ, все можно. Ты даже не представляешь, девочка, насколько все. И ребенка суд со мной может оставить. Одно суд все-таки не отменит: она мать, – с болью в голосе вздохнул Вадим, глотнув из своего бокала.

– Она мать… – повторила я. – Хорошо, что вы это понимаете.

– Понимаю.

– Вы ее любили.

Вадим кивнул и сказал:

– Любил, тем и больнее. Я вел себя как влюбленный мальчишка, был готов звезду с неба достать, исполнял любые капризы. Она казалась такой нежной, заботливой…

– Они порою такими кажутся, – не удержалась я. Вспомнился Кирилл, его голубые глаза, его губы, его слова, что он всегда будет рядом, всегда поддержит.

– Все вполне решаемо, Наташ, но все равно больно, – Вадим ненадолго замолк, задумавшись о своем. – У тебя-то, девочка, что стряслось?

Я опустила глаза.

– У меня не решаемо, но больно.

– Что, совсем так плохо?

Я кивнула.

– Бывший угрожает? Может, я чем могу помочь? – Вадим был явно не из тех людей, которые привыкли легко отступать. – Или юрист нужен хороший?

– Я сама юрист, – вздохнула я.

Говорить о своих проблемах мне не хотелось, поэтому мы продолжили обсуждать дела Вадима и выходы из возможного положения, придя к выводу, что у него есть большие шансы выиграть дело, поскольку бывшая жена своей жилплощади не имела, а хотела стребовать ее с бывшего супруга. К концу вечера настроение у моего собеседника заметно поднялось, и он спросил:

– Ну и как мне вызвать на твоем лице улыбку? Можно ли тебя поблагодарить за отлично проведенный вечер?

Я лишь пожала плечами. Ну а что? Вадим предложил хотя бы оплатить мне такси домой, ибо небезопасно ночью гулять красивым девушкам.

Когда следующим утром я выходила из подъезда, на улице меня ждал молодой человек, представившийся курьером. Он передал мне маленькую черную коробочку, в которой обнаружились золотая цепочка с кулоном в виде прозрачного камня и записка.

"Надеюсь, заставил тебя улыбнуться, Наташ. Ты очень светлый, замечательный человек. Буду рад увидеться еще".

И в конце письма – номер телефона.

Курьер, увидев, что я дочитала, тут же сказал:

– Позвоните. Он должен знать, что я доставил подарок.

Я послушно набрала номер.

Через несколько гудков Вадим наконец-то ответил. Не дослушав о намерении вернуть такой дорогой подарок, он заявил, что это меня ни к чему не обязывает, но раз уж я ему сама позвонила, то он не против встретиться снова. Я выразительно посмотрела на курьера. Парень лишь пожал плечами, мол, приказ был дан такой. И скрылся из виду, оставив недоумевающую меня в одиночестве. Любая девушка от такого растает.

Вырвавшись из раздумий, я взглянула на часы. Что ж, можно было отправляться на работу. Метро в Новосибирске для меня стало приятным открытием, помогающим обойтись без простаивания в автомобильных пробках, а еще отличным местом, чтобы подумать.

Только у работы я вспомнила, что не оплатила аренду кварты, и отправилась к банкомату. Мои собственные квартиранты в Сочи уже успели перевести мне деньги. Мне с ними повезло, ни разу не просрочили платежи, всегда день в день, да и звонками тоже не мучили. В отличие от хозяина моего нынешнего жилья, который недавно приходил, чтобы внимательно изучить все комнаты и что-то проверить.

***

Новая подруга оказалась проницательнее, чем бы я хотела. Марина пришла ко мне в кабинет выпить чаю, и мы разговорились на тему мужчин.

Оказывается, она недавно рассталась с женихом. Причем по дурацкой причине, из-за работы. Я тут же кинулась утешать подругу. Однако она тут же спросила:

– А что у тебя случилось? Просто так от мужа не уезжают, – справедливо заметила она.– Он тебе угрожал?

– Нет, – помотала я головой.

– Бил? Унижал?– спрашивала она.

Марина пододвинула мне чашку с дымящимся ароматным травяным чаем и сама сделала глоток из своей.

Я опустила глаза вниз, уперлась взглядом в пол, разглядывая замысловатый рисунок на паркете.

– Он ушел. Ушел, когда был больше всего нужен. Когда мне было больно, – собственный дрожащий голос казался чужим. – Потому что я…

И мне пришлось рассказать. Чувство вины вновь поглотило меня: я ведь могла что-то сделать тогда, могла предотвратить… Единственное, о чем я предпочла умолчать, – это измена.

Марина аккуратно коснулась моего плеча:

– Он ушел, когда у вас появились проблемы. Знаешь, Наташ, он ушел бы, даже если б ребенок родился. Это такой тип мужчин…

Я промолчала.

– Тебе надо отпустить прошлое, надо начать жить дальше.

– Как?

Я пыталась сделать это все четыре месяца, заставляя себя каждое утро открывать глаза.

– Просто начать жить.

Я не удержалась от усмешки, но Марина не обратила на это внимания.

– У тебя будут другие дети, другой муж, как и другой парень – у меня.

Я только сейчас вспомнила, что Марина недавно рассталась с молодым человеком. Да, хорошая из меня подруга. Впрочем, не было заметно, что она сильно переживала, она всегда отлично выглядела, всегда была в хорошем настроении. Или это лишь видимость?

– Да, другие, но, страдая, ты ничего не исправишь. Ты никому не сделаешь этим лучше: ни себе, ни бывшему мужу, ни нерожденному ребенку. Что врачи хоть говорят? В чем была причина?

Я опустила глаза: мне было стыдно признаться, что к гинекологу я после выписки из больницы так и не сходила. Просто не смогла, не хотелось слышать очередные сухие слова, что так бывает, что все к лучшему, что повезет в другой раз. А еще закрадывался страх: а вдруг этого другого раза не будет?

По затянувшейся паузе Марина тут же догадалась, что я никуда не обращалась, но высказывать свое мнение по этому поводу не стала, за что я ей была благодарна. Она лишь предложила завтра же съездить в частную клинику, благо она знает одного хорошего специалиста.

Медицинское учреждение находилось на другом конце города. Поэтому я предпочла отправиться туда с самого утра на такси, но все равно мы угодили в самую пробку. Я нервно поглядывала на часы, таксист лишь говорил, что успеем, нервно куря сигарету, чем нервировал меня еще сильнее. Мы и так потеряли время из-за того, что ему пришлось заехать на заправку, а потом у машины еще и колесо спустило.

Когда мы прибыли на место, я уже опаздывала на пять минут. Таксист так долго искал место для парковки, что я, не выдержав, попросила его высадить меня уже где-нибудь.

Я ненавидела опаздывать, и еще больше ненавидела опаздывать из-за кого-то.

Настроение мне «приподнял» и администратор в клинике – русоволосая кареглазая девушка в очках, одетая в белый халат, – сообщившая, что мой врач уже занят и позже принять меня не сможет. Мой звонок с предупреждением об опоздании был для них лишь знаком того, что другой клиентке уже можно заходить.

Когда я поинтересовалась, когда к нему можно попасть, администратор с вежливой улыбкой ответила, что следующая запись к нему только через две недели.

Мне было обидно, что я зря проделала весь этот путь. Я отлично понимала, что еще не скоро решусь отправиться к врачу снова: и так слишком долго собиралась с силами, чтобы решиться хотя бы на эту поездку. Поэтому спросила, можно ли попасть к какому-нибудь другому гинекологу.

В этот раз девушка просто показала на табличку, что прием ведется исключительно по предварительной записи.

Я никогда не была конфликтным человеком, и скандал устраивать мне не хотелось.

– А не трудно ли вам поинтересоваться у врачей, есть ли на сегодня у них свободное время? Может, они согласятся на двойную оплату?

Администраторша с апломбом заявила, что это уважаемая клиника и время, к сожалению, все равно не появится.

Я не выдержала:

– Может, мне самой поинтересоваться?

На шум подошла женщина респектабельного вида – лет сорока, в теле, одетая в такой же, как и у девушки, белый халат.

Как позже выяснилось, женщина была заведующей клиники.

– Дарья, что такое?

– Женщина хочет пройти без записи.

Заведующая перевела взгляд на меня.

– Я предупредила об опоздании, и никто не говорил мне, что мой визит отменят…

Дарья не удержалась от комментария:

– Вы же знаете, Нелли Ивановна, какая очередь к Батниковой…

Нелли Ивановна вздохнула:

– Дарья, ты предложила клиентке пойти на прием к другому врачу?

– Но…

– Меня вполне устраивает, – сказала я, уже улыбаясь.

– Я сейчас поинтересуюсь у Елены Анатольевны. По-моему, у нее сейчас есть окно.

Минут пять мне пришлось подождать в приемной, под ядовитым взглядом администраторши, пока заведующая не вернулась и не сказала, в какой кабинет мне пройти. Удаляясь, я услышала, как она выговаривала девушке, что клиенты – их хлеб, и зачем она ее вообще держит, если та не может решить простейшие проблемы.

Помещение напоминало обычный кабинет женской консультации: два стола для врача и медсестры, шкаф для медицинских документов, кушетка, весы и гинекологическое кресло. Врач, женщина лет тридцати на вид, сегодня была без медсестры и, судя по всему, все записи делала сама.

– По беременности или просто на осмотр?

Я ответила, что второе, и врач указала мне на гинекологическое кресло. Та еще конструкция, залезть на которую тот еще подвиг.

После осмотра, когда уже я пыталась слезть с этого орудия пыток, врач сказала:

– Ну, все хорошо, матка сократилась до прежних размеров. Месяца два назад родили? Грудью кормите?

Я чуть не свалилась с кресла. Понадобилось сделать усилие, чтобы спуститься на пол, а еще больше сил ушло на то, чтобы произнести:

– Вообще-то, четыре месяца назад случилась замершая беременность на большом сроке. Вызывали искусственные роды.

Она тут же стушевалась и покраснела.

– Простите, это легко перепутать… – судя по голосу, ей действительно было стыдно и неприятно.

– Вам – возможно. А вот я слишком хорошо чувствую разницу.

Глава 5

Олег Иванов, оперуполномоченный уголовного розыска

22 августа

Я подошел к мусорному баку, жестом попросил дворника отойти в сторонку и стал доставать оттуда пакеты, совсем позабыв о том, что могу испачкаться. Дворник что-то кричал о чистоте, Анатолий тоже что-то говорил, когда я потянулся, чтобы открыть один из пакетов, и обнаружил стопки аккуратно сложенных пеленок и крошечных детских ползунков и распашонок. Я пораженно уставился на эту груду одежды. Кажется, Катя покупала такие же вещи нашей дочери, приговаривая, какая та будет в них красивая.

В соседнем пакете обнаружилось несколько женских блузок и платьев, явно тщательно выглаженных совсем недавно и также аккуратно сложенных.

Я усмехнулся про себя: Сериков был аккуратистом до мозга и костей – аккуратный почерк, аккуратная одежда, – и даже здесь остался верен себе, аккуратно сложив вещи жены и дочери перед тем, как избавиться от них.

– Олег, прекрати, – услышал я наконец голос нашего эксперта. – Ты портишь улики.

Анатолий схватил меня за руку и, несмотря на свое хрупкое телосложение, держал весьма крепко.

– Какие улики? – спросил я. – Ты что, не понимаешь? – Я не удержался от усмешки.

Я не мог понять, как такие очевидные вещи не доходят до него.

– Это он. Сам все сделал, сволочь…

Назвать Серикова человеком я не мог, хотя людей повидал всяких. Я видел убийц, видел насильников, но выродка, не пожалевшего собственного ребенка, грудного младенца, мне довелось встретить впервые.

– Эта мразь…

В конце концов, у меня самого был ребенок, и я не понимал, как так можно, такое просто не укладывалось в голове.

Анатолий продолжал с серьезным видом глядеть на меня, чуть нахмурив лоб, но руку так и не отпустил.

– Нет, это ты не понимаешь, мальчик, – тихо сказал он. – Кто ты? Ты судья, который может вынести приговор? Или следователь?

– Но… – начал было я.

Анатолий покачал головой.

– Ты опер, и твое дело – искать людей. Так занимайся своим делом и не мешай другим. Или хотя бы перчатки надень! – чуть ли не прорычал эксперт, достал из чемодана пакеты и принялся упаковывать улики, едва слышно бормоча, что в его время такого беспредела не было.

Мне стало стыдно.

Уже вечерело. Я бросил взгляд на детскую площадку, где бегали малыши под присмотром своих мам. Одна девочка с визгом скатилась с горки. Несколько детей весело возились в песочнице. О чем-то оживленно беседовали сидевшие на лавочках девушки. Красота – вот только на одну мамочку с ребенком стало меньше.

– Да было бы кого искать.

Анатолий оторвался от работы и кисло посмотрел на меня.

– А доказательства искать не надо? И трупы, если ты так уверен?

Давно меня не попрекало старшее поколение. Впрочем, Анатолий – мужик опытный, может, и посоветует чего.

– А ты не так уверен?

– Работать здесь надо, Олежа, работать. Но дело мутное. – Эксперт провел рукой по седым усам. – Зато шеф с тебя три шкуры спустит, если не найдешь ничего: все-таки ребенок пропал. Так что иди займись делом.

– Может быть, материал не мне отпишут и сдирать шкуру шеф будет с другого.

Анатолий лишь усмехнулся на это.

– Серикова позови – вещи опознавать. Ибо даже если материал отпишут не тебе, сегодня все-таки отработать придется.

Я вернулся к Юле и Кириллу в квартиру пропавшей. Судя по неприятному взгляду, которым наш следователь окидывала Серикова, мои подозрения она явно разделяла. По крайней мере, девушка очень расстроилась, когда выяснила от участковых, что с оружием мужа пропавшей все было в полном порядке: разрешение у него имелось, и вообще он являлся заправским охотником.

– Охотились на кого-то крупнее зайцев? – не удержался я от вопроса с намеком.

Сериков намека не увидел.

– Нет, – с сожалением произнес Кирилл. – Далеко было ехать.

К моему удивлению, вещи, найденные мной и Анатолием, он узнал. Мастерски состроив гримасу удивления, достал из пакета одну из вещей и заявил, что это Наташино любимое платье, без которого она бы точно никуда не уехала.

То, что Наташа уехала не сама, понимали мы все. Уже сидя в машине, Юля громко причитала при нас с Анатолием, что она точно знает, что Сериков убил свою жену, и как вообще такие люди живут. В этот раз уже я осадил девушку, заявив, что у нас нет доказательств его вины, нет доказательств даже того, что было убийство. Юля со всей горячностью, свойственной юности, хотела с этим поспорить, но никаких аргументов, кроме своих подозрений, не нашла. Зато мы все дружно пожалели того человека, которому достанется этот материал.

***

23 августа

Утром я узнал, кому так не повезло. Этим человеком оказался я. Причем шеф сам вызвал меня к себе в кабинет и вручил материал, обрадовав новостью, что докладывать я буду каждый день.

Владимир Геннадьевич был несколько задумчив. Брови были нахмурены, руки сложены в замок. По его лицу можно было точно сказать: не нравилось ему это дело. Я уже думал, что он тоже уверен в виновности Серикова, но, как выяснилось, шефа беспокоило другое.

– Смотри, Олег, дело может выйти громкое, поэтому под мой личный контроль. – Владимир Геннадьевич вздохнул: – Будем надеяться, не убийство.

Мне тоже искренне хотелось верить, что девушка с малышкой живы. Очень хотелось, вот только обстоятельства исчезновения говорили против этого.

– Убийство в этом квартале нам всю статистику испортит.

Первым указанием шефа было узнать все данные о младенце. Документов ребенка в квартире не обнаружилось, поэтому Юля все записывала со слов отца. Серикова Алена Кирилловна, родилась четвертого августа этого года в нашем городе. Малышке было все несколько недель от роду.

Запрос, отправленный в ЗАГС, результата не дал. Точнее, работник ЗАГСа сообщил, что такое свидетельство о рождении не выдавалось, и это поставило меня в тупик. После нескольких звонков я выяснил, что это не ошибка, а действительно на это имя не существовало ни свидетельства о рождении, ни медицинского полиса.

И в детской поликлинике, находившейся неподалеку от дома Серикова, о ребенке ничего не знали. Регистраторша, женщина в возрасте, уже с седыми волосами на голове, глядя на меня круглыми глазами, заявила, что данных о ребенке у них нет. После настоятельной просьбы она уточнила эту информацию у участкового педиатра, который окинул меня равнодушным усталым взглядом, но и врач уверенно ответил, что не помнит, чтоб ее вызывали к Сериковым, да и медицинской карты на Серикову Алену у них нет.

Неприятных вопросов к Серикову у меня после этого прибавилось. Был ли вообще ребенок? Или Сериков просто рассудил, что незачем стоять в очередях, делать дочери документы и возить к врачу, если через месяц планируешь избавиться от ребенка? Жуткая мысль. Но зачем он все-таки сказал о ребенке и пропавших детских вещах? Я решительно ничего не понимал. Верно Анатолий сказал: мутное дело.

Зато мне удалось опросить одну из соседок пропавшей. Полноватая женщина в старом поношенном халате и косынке – типичном наряде наших бабушек – с охотой поведала, что накануне исчезновения Натальи слышала ссору своих соседей. Правда, о чем конкретно они спорили, толком не поняла. На мой вопрос, видела ли она Наташу с ребенком, ответила, что встречала ее с коляской один раз, однако саму малышку не видела, так как коляску прикрывала шторка: Наталья сказала, что сглазить боится, и куда-то быстро ушла. Нервная была какая-то, как не в себе. Из дому почти не выходила. Больше старушка ничего интересного поведать не смогла, хотя предложила выпить чаю и рассказать о своих соседях сверху, но на это у меня не было времени.

Я задумался о последнем сообщении пропавшей – если, конечно, его действительно набирала Наталья. Быть может, она узнала что-то о муже? Что-то такое, что стоило ей жизни. Я решил вновь побеседовать с Сериковым, тем более вопросов к нему у меня накопилось достаточно.

На мой звонок тот отреагировал усталым вздохом – вопросов ему в последнее время задавали море, – однако согласился приехать на беседу со мной. Правда, в обед, раньше приехать с работы у него не получится. Я молча отметил, что мужчина продолжает жить своей жизнью, как будто ничего не случилось.

– Что-нибудь уже известно?– с порога спросил Кирилл.

Я оторвался от монитора. Хотелось сказать «да, труп нашли» и посмотреть на реакцию, но я сдержался.

– Присаживайтесь, Кирилл Игоревич, – сказал ему я, жестом указывая на стул. Я потянулся к стакану с водой и сделал глоток. Сериков в ожидании смотрел на меня. Он был, как всегда, в костюме поверх безупречно отглаженной рубашки, чисто выбрит; от него приятно пахло дорогим парфюмом. Я не заметил на лице ни следов бессонной ночи, ни каких либо переживаний.

– Меня интересует, как так вышло, что у вашего пропавшего ребенка нет документов? – спокойно спросил я, хотя в душе бушевало другое. Один Бог знает, каких мне только сил стоило сохранять спокойствие.

Кирилл поправил воротник рубашки.

– Наташа должна была их сделать. Она все равно дома сидела, у нее было полно для этого времени.

Я несколько удивился. Когда родилась моя дочь, такими делами занимался я, шеф меня даже с работы отпустил.

– И все-таки нам нужны документы.

– Хорошо. Я думаю, получится взять в роддоме копию справки о рождении.

Роддом. Хотелось хлопнуть себя по лбу: я совсем об этом забыл.

– Я сам запрошу, – ответил я, делая пометку в ежедневнике. – Также сведений о ребенке нет в детской поликлинике. За это время вы должны были после выписки из роддома хоть раз показать дочь врачу.

– Мы показывали. Частный педиатр приезжал к нам на дом, – выкрутился Кирилл. – Я сам привозил врача.

– У вас есть выписка о состоянии ребенка? – устало спросил я.

– Я поищу дома, – ответил Кирилл. Но я уже знал, что вряд ли он что-либо принесет. Я просто кивнул.

– Что с фотографиями?

– Фото дочери есть.

Сериков протянул снимок, где он сам держит на руках младенца, одетого в белоснежный комбинезон и шапочку такого же цвета. Собственно говоря, вряд ли это фото сильно поможет: младенцы в таком возрасте все выглядят на одно лицо.

– Родители прислали, – прокомментировал он. – Постараюсь завтра предоставить в лучшем качестве. Над ноутбуком Наташи поработает мой друг, может, получится извлечь фотографии.

– Может быть, вам посоветовать хорошего программиста? – спросил я.

– Не стоит. – Сериков заерзал в кресле. – Это все? Я могу идти? Я тороплюсь.

– И последнее. – Я внимательно посмотрел на Серикова. – Вы забыли сказать, что в день исчезновения вашей жены вы поссорились. Об этом сообщила ваша соседка сверху.

Судя по лицу, Кирилл явно не ожидал это услышать.

– Причина ссоры?

Сериков тяжело вздохнул и скрестил руки на груди.

– Я же говорил, что Наташа затягивала с документами. А если не сделать за месяц, то оштрафуют. Но мы не ссорились, я просто немного повысил голос на жену.

Я кивнул, ни грамма не веря в эту историю.

– Вы подозреваете меня? – Сериков встал и возмущенно уставился на меня. Я промолчал: ответ был слишком очевиден, чтобы его проговаривать.

– Будьте готовы, вас будут вызывать на опознание, – холодно произнес я.

Сериков отлично понял, что я имел в виду опознание трупа.

– Вы будете ее искать?

– Будем, будем, – кивнул я.

Юля обещала, что вызывать на опознание его будут часто, она поспособствует. К сожалению, пока у нас не хватало оснований для возбуждения уголовного дела, хотя в отношении произошедшего наши взгляды с Юлей были одинаковы. Но, увы, наши подозрения ничего не значили. Оставалось только, как сказал Анатолий, работать.

Поскольку шеф требовал ежедневный отчет, я все-таки поехал в роддом сам, чтобы забрать копию справки о рождении. Работником архива оказалась молоденькая девушка с короткой стрижкой и такой же короткой юбкой. Она тут же оторвалась от чая, увидев меня по форме, и вытянулась в струнку.

– Чем могу помочь? – лучезарно улыбнулась она во все зубы. Почему-то форма действует на некоторых девушек весьма специфически.

Я протянул ей лист с запросом. Девушка кивнула и отошла к компьютеру, потом отправилась к полкам, достала какую-то коробку и принялась в ней рыться. Через некоторое время с видом победительницы достала тоненькую картонную папочку и, подойдя с ней к стойке, наконец, открыла. Пролистав, она остановилась на последнем листке и картинно ойкнула. Я развернул к себе папку. Как выяснилось, ойкнуть было отчего: нужной справки здесь не оказалось. На последнем листке оказалась выписка, из которой следовало, что на тридцатой неделе у Сериковой Натальи Александровны девяносто третьего года рождения случились преждевременные роды, ребенок не выжил.

Я молча взирал на документ, пытаясь понять, как такое возможно. Я же видел фото Серикова с ребенком на руках, детские вещи, найденные у подъезда. Я вновь и вновь перечитывал строки больничной выписки с ее сухими скупыми медицинскими терминами. Девушка молчала и уже не улыбалась.

– Такое бывает, – наконец нарушила она звенящую тишину этого пыльного архива.

Я лишь помотал головой. Хотелось позвонить Серикову и спросить, что это за шутки, а еще лучше – пообщаться при личной встрече, прижать его к стенке и наконец узнать, что происходит.

Я посмотрел на свой запрос, лежащий рядом, и потянулся за ним. Холодно велел девушке сделать копию. Я пришел за справкой о рождении, а буду забирать выписку о смерти. Я еще раз пробежал глазами запрос и неожиданно заметил:

– Подождите, она же девяносто второго года рождения.

– Ой! – вновь ойкнула девушка, картинно хлопнув ресницами. – Извините, архив большой. Сейчас поищу.

Девушка опять вернулась к коробке.

– Я тут просто замещаю.

Она принесла мне новую папку, в которой нужная справка все-таки обнаружилась.

– Свидетельства о рождении нет, вечно родители забывают привозить копии.

Я лишь кивнул. Имени ребенка на справке не было – лишь дата и время рождения, пол, а также фамилия и имя матери, но мне этого было достаточно.

Через пару часов мне удалось узнать, куда же так торопился Сериков. Об этом мне сообщили гаишники. Оказывается, этот герой – отец и скорбящий муж – торопился оформить новенькую Ауди.