Читать книгу: «Случайная свадьба. Между нами весна», страница 2

Глава 3

На последнем шаге, отделявшем нас от кровати, Влад запнулся. На полу возмущенно пискнули и с пыхтением убежали за штору, а Вольган, пошатнувшись, уронил меня на подушку.

Сделал это до того бережно, что я не ударилась и почти не испугалась… Только ощутила секундный полет.

«Полетайте со мной…»

Тело изнывало от готовности лететь с ним хоть на край Веера. Бедовое, глупое… Но, как показывает жизнь, все еще текущая по венам, вполне склонное к самосохранению.

Ради спасения оно было согласно на многое. И сейчас… сейчас тело тоже спасалось. От тоски, от одиночества, от хватавшей за горло печали.

– Стойте, – я уперлась кулачком в плечо Вольгана, едва тот скинул ботинки и рухнул рядом. – Вы ведь не уйдете потом? После… кхм…

– Останусь, – заверил меня, торопливо избавляясь от тесного пиджака с официальной эмблемой. – Если сами не прогоните.

– Побудете до рассвета? – уточнила пытливо. Мне нужно знать.

Ночами бывает особенно серо. И пусто, и безысходно.

– Уйду незадолго до первого звонка, – прохрипел Влад и покосился на дверь, в кои-то веки не выбитую.

Дольше задерживаться ему нельзя. Коридор наполнится гомоном, юные тэйры потребуют завтрак в постель, неллы побегут в душевые для персонала, загремят подносами… Тогда ректору только балконом и уходить. А там, между тем, сугробы.

– Не хочу оставаться одна, – пояснила я шепотом, позволяя прижать себя к твердому телу.

Запах Влада залился в ноздри и оккупировал сознание. Ректор пах до того приятно и знакомо, что хотелось жмуриться и облизываться счастливой каффой.

Всего-то и надо было, что прижаться щекой к разгоряченной рубашке… И чувство безысходности мгновенно испарилось. Пустота внутри заполнилась запахами и вкусами. Обиды растворились, страх исчез. И даже образ свистящего Лаэра растаял гадким рыжим облаком.

– Вам достаточно пожелать, Лара, – сосредоточенно признался Влад. – И я вообще никогда никуда не уйду.

По коже разбегались огненные змейки. Ошпаривали, ласкали, поднимая из мертвых полчища мурашек.

Влад гладил лицо, обрисовывал пальцами линию губ, острый пик подбородка. Вдруг перепрыгивал к бровям, к дрожащим ресницам… А потом целовал везде, где дотронулся. Ласково, неторопливо. Без той дикой жажды, с которой пил меня «темной» ночью.

Но голод был при нем – я чувствовала. Отстранялась смущенно от красноречивых деталей, однако меня тут же прижимали обратно.

– Мне с вами… приятно так. И надежно, – покаялась я, хотя он, увлеченный процессом, ничего не спрашивал. – Будто вы огромный горячий зверь, а я… а я серая россоха, свернувшаяся у вас на когтистой лапе… Но вы меня почему-то не убиваете – греете.

Странное сравнение. Однако Влад был так внушителен в плечах, тяжел и жарок, что другого на ум не приходило. А еще он порыкивал иногда, зарываясь носом мне в волосы. Точно хищник-дикарь, унюхавший сладкую добычу.

– Лара… – Вольган сглотнул, поймал мое лицо. Вжался губами в губы и со сдавленным стоном попросил: – Запомните. Я никогда… никогда вам не наврежу. Нет в Веере такой темной магии, что заставит меня причинить вам зло. Ни в Сатаре, ни в Виззаре, ни в Эррене… Обещайте, что не испугаетесь. Никогда не испугаетесь, ладно? Что бы вы ни увидели, ни услышали и ни подумали. Что бы вы обо мне ни узнали.

– Обещаю, – покивала завороженно, купаясь в горячих искрах.

Лед плавился в его глазах, топил меня в талом снеге. Словно здесь, в отдельно взятой ученической постели, сезон Триксет уже завершился, и ей на смену пришла весна.

Влад требовательно уложил мою руку на рубашку, подтолкнул к первой застегнутой пуговице. Просительно вскинул брови. И я послушно расстегнула одну пуговку за другой, до самого конца.

Так ново. Так странно. Так можно?

Это вообще законно, чужого тэра раздевать?

– Никаких сомнений, Лара, – строго велел Влад, уложив шершавый палец на мои сомкнутые губы. Точно беспокойный разум у меня обитал именно там, под языком. – Никаких мыслей. Только вы и я. И сатарская ночь.

И пыхтящие хельмы за шторкой…

Но хотя бы тьма нас оставила.

В этот раз все происходило без мрака, без боли, без лишних бесед. С моими робкими прикосновениями, с его деликатной лаской. Такой нежной и бережной, словно я была хрупкой вазочкой. Тонким кружевом, которое страшно порвать неосторожным движением.

Сладко. Терпко. С пикантной горчинкой. Чуть солоно – из-за мокрых глаз, расчувствовавшихся совершенно некстати.

Разматывая ткань сорочки, Влад ласково зацеловывал мои бытовые раны. Синяки, ссадины, вспухший шрам на животе. Дорожку ожогов от кипятка. Пару глупых порезов над коленкой.

От его теплых прикосновений рубцы и пятна больше не казались мне уродливыми. И сама я ощущала себя удивительно красивой, неправдоподобно желанной.

Слабо понимала, что мы творим. И, главное, зачем. Одно осознавала ясно: сейчас во мне говорит не тьма. Даже не стремление выжить. Другое что-то – древнее, первозданное, как сами богини Сатара.

Мы с Владом опять сплелись в жаркий клубок из рук и ног, оглашая покои громкими выдохами, тихими стонами, томными «ахами»… За шторкой подозрительно запыхтели золотые хельмы, но впервые за все ночи я не подслушивала и не морщилась от неловкости. Наверное, «чете Майнвью» тоже бывает холодно и одиноко.

***

Влад

Он не помнил, чтобы когда-то лежал вот так, блаженно растянувшись в рассветных лучах и никуда не торопясь. Уперев локоть в чужую подушку, тайком воруя сладкие выдохи… Любуясь.

Любуясь той, что сделала его ночь важной, значимой, непустой.

Солнечные россохи скакали по ее острому носику, скользили по нежным щекам, прятались в серебре волос, подсвечивая пряди божественным золотом.

Сонная, Лара Хоул была чудо как хороша. С едва заметным румянцем на впавших щеках, с застывшей на розовых губах полуулыбкой. С пушистыми штрихами густых ресниц, чуть трепетавших от запоздалого утреннего сна. Что ей снилось? Кошмар или сладкое продолжение ночного безумия? А может, дом и отец, по которым она так скучает?

Влад хотел придвинуться ближе, обнять, согреть, но боялся потревожить. Ему давно пора уходить, Лаэр вот-вот даст первый звонок… Помощник не спешил, будто намеренно даруя Вольгану лишние минуты для необычного, нового наслаждения.

Какая она настоящая! Внутренности захлестывало восторгом открытия, Влад почти захлебывался в незнакомых эмоциях.

Настоящая.

Точеный профиль не отпускал. Все в Ларе Хоул было чуть-чуть неидеальным, и оттого намертво въедающимся в память. Маленькое ушко, изгиб длинной шеи, тонкая кожа, подсвеченная рассветом… Слишком чувствительная. И потому ныне покрытая ярко-розовыми следами вчерашней страсти.

Статуэтка виртуозной работы. Чистая, прозрачная, как горный ташерский хрусталь. Хрупкая, но сильная. Хватающаяся за жизнь так же крепко, как за его плечи.

Безмятежная. Нежная. Требующая заботы одним своим существованием.

Влада накрывало неприятным чувством, будто не он один любуется Ларой. Мрак, дремавший внутри, тоже припал к «экрану» и впитывал каждую черточку умиротворенного лица. Зацелованного, заласканного.

– Лара, – позвал тихо, собираясь попрощаться.

Из постели этой девушки нельзя сбегать. Лишь уходить – медленно, неохотно. Растягивая последний поцелуй неприлично долго.

Грудь согревало щемящей нежностью, под ребрами жарило. Все тело полыхало, стоило только взгляд на нее бросить.

– Ммм…

Лара завозилась на подушке и плотно зажмурилась, не спеша отпускать дивный сон.

– Ничего. Спите, – прошептал Влад и осторожно погладил ее по голове, приминая солнечных россох к серебристым прядям.

Поцеловал в кончик наморщенного носа. Поднялся, с удрученным кряхтением выбираясь из нагретой кровати. Кто придумал идиотское правило про пять звонков? Кому вообще пришло в голову назначить его ректором?

Похлопав себя по щекам, Влад натянул брюки, набросил на плечи рубашку и, сшибая углы, дошел до купальни. Тут было все иначе: не душ, а чан. И камешки с цветочным ароматом, постыдно девичьим… Нет, здесь Вольган мыться не станет.

Отдушка была хороша, маг-бытовик расстарался для новой тэйры. Нежная, десертная, как сама Лара. Но ректор от позора на мрак изойдет, если целый день будет источать запах вергиний, тиссового крема и взбитых сливочных завитков.

Наскоро умыв лицо, Влад нацепил ботинки, всунулся в пиджак и бесшумно вышел из дамских покоев. Докатился. Но хоть дверь не выбил – уже успех.

***

Родная душевая встретила хозяина знакомым запахом моря и леса. Из потолка захлестала густая пена, смывая с Влада вчерашний пот и иные стыдные ароматы. Терпкие, пряные, дразнящие, но неуместные. Неуместные! Иначе ни о чем другом ректор будет думать не в состоянии.

Печать… Лара. Корреспонденция… Лара. Подпись… Лара. Занятие со старшим курсом… Лара.

Нет, так нельзя.

Его шатало под хлещущим потоком, как кворга, нажравшегося забродивших фруктов. Ноги подкашивались, перед глазами плыло… Влад пригнулся к зеркалу, вмялся в него кончиком носа и пристально заглянул в глаза.

Обычные. Серые с голубым. Мрак дремлет.

Тогда какого демона Влад вот-вот в обморок упадет в собственной душевой?

Кафель множился перед глазами, размывался светлыми пятнами. К горлу подкатила тошнота, и Влад с тихим рыком навалился на зеркало. Вжался в него мокрыми ладонями, задышал рвано, тяжело.

Позвонки прошибло болью, кожу на спине пропороло. Изнутри рвалось нечто новое и до красных вспышек мучительное. Словно Влада самого, арх дери, лишали невинности. И, похоже, второй раз подряд.

– Бездна рогатая, – прошипел Вольган, стряхивая воду с волос и корчась в отражении.

Зрачки оставались обычными, это главное. Контроль. Контроль – вот что важно.

Спина чесалась немыслимо. Не сдержав порыва, Влад закинул руку за голову, опустился пальцами вниз, к правой лопатке. Поскреб ногтями и ощупал свежий рубец.

Боль стихла так же резко, как появилась.

Пытаясь отдышаться, Вольган вернул руку на зеркало. С пальцев текли сгустки черной крови, оставляя на запотевшем стекле красноречивые разводы.

Это невозможно. Просто потому, что невозможно!

Крутанувшись на скользкой плитке, Влад повернулся к зеркалу спиной. Выгнулся, пытаясь рассмотреть отметины на лопатках. Розовые, свежие, зарубцованные… Точно над ним с утра покудесничал опытный целитель. Только забывчивый, потому что пару черных пластин оставил торчать из стянувшейся кожи.

– Так не бывает, – упрямо сообщил себе Вольган. Он ведь отлично знает, что в его ситуации возможно, а что – нет.

Вот это – невозможно. Не здесь… И нигде.

Стиснув зубы, с негромким рыком он выдернул из лопатки застрявшую чешуйку и бросил на пол в душевой. Сделал напор сильнее и смыл проклятый обсидиан в сливную канавку.

Глава 4

«Спите», – ускользало все дальше, и я провалилась обратно в сон.

Послушно дремала, подставив нос щекотным лучам столичного утра. Открыла глаза, лишь когда по коридорам разлилась трель первого звонка.

Кровать еще хранила тепло мужчины, его крепкий запах витал над простыней. Жмурясь от неловкости, я сползла на пол и поплелась умываться. Не сказать, что терлась мочалкой уж слишком старательно… Капле чужого аромата я позволила остаться на коже.

На шее обнаружились странные пятна, которых вчера точно не было. Ожоги на месте, ссадины побледнели… А вот эти розовые следы откуда – одним богиням ведомо! Словно от поцелуев. Или… Неужто Влад меня действительно съесть пытался?

Ночью нигде не болело. Его жадные прикосновения волновали, но не наносили вреда.

– Хмм, – зависла перед зеркалом, подсчитывая отметины.

Вздохнув, я разрешила себе не переживать из-за следов. Синяком больше, синяком меньше. Ерунда. От встреч с магистром Шимани у меня куда больше ранений – вот уж кто действительно опасен!

А Влад как будто меня пометил. Чуть-чуть. Я читала, что некоторые звери так делают, чтобы никто другой не смел посягать на их самок…

Натянув форменное платье, я лениво причесалась, набросила на плечи белую мантию и высунулась на балкон. Сегодня во всем теле ощущалась незнакомая плавность. Движения выходили заторможенными, огненный цветок творился неспешно… Мышцы звенели приятной усталостью, и сладкая нега заменяла в жилах кровь.

Как приятно заснуть в чьи-то объятиях, как приятно проснуться от чьего-то шепота. Удивительное открытие.

В коридоре послышалась возня. Раздался грохот, словно кто-то опрокинул уборочное колесо и с цоканьем скрылся с места преступления. Где-то завопили, чуть дальше рассыпались проклятия…

Изнемогая от любопытства, я покинула балкон и высунула нос в коридор.

Мимо тут же прошмыгнуло нечто упитанное, отменно слюнявое. Радостно пофыркивающее и вертлявое.

– Гр-р-рю! – со строгими нотками в голосе кричала тэйра Галлея, догоняя щекастое бедствие.

Завидев хозяйку, грумль дал задний ход, крутанулся на когтях и, потряхивая складочками, протиснулся через дверную щель в мою спальню.

Следом за питомцем туда же влетела принцесса Грейнская. Ошалевшая от количества незваных гостей, я застыла в проеме.

– Сидеть! – гаркнула девушка, сурово сдвигая черные брови.

Растрепанная от бега с препятствиями, слегка помятая от столкновения с уборочными чарами, она тяжело дышала и пыталась поймать кончик магического поводка. Но тот полупрозрачной змейкой ускользал в последний момент, заставляя принцессу скакать по спальне бешеной россохой.

– Ф-фух, не могу больше, – выдохнула она спустя минуту и устало опустилась на кресло. Грумль настороженно замер под письменным столом, уверенный, что туда-то высшая тэйра не полезет. – Обычно он послушный, но сегодня как с поводка сорвался!

Кинув на меня виноватый взгляд, принцесса засучила рукава темно-зеленой мантии, задрала подол и обломала все надежды толстозадого.

Она под стол – он оттуда! И какой резвый, оказывается! А так по упитанным бокам и не скажешь.

– Грю, сидеть! – сердито пыхтела принцесса, взмокшая от погони. – И слюни всоси обратно! Стыдно!

Грумль подчинился, но не до конца. Шлепнулся толстым задом на мой ковер и с двойным усердием принялся ронять на него прозрачную слизь.

– А ты Лара, да? Я Гала… соседка, – сообщила принцесса, выползая из-под моего стола. – Никогда не была в спальне Танисы. Ух, тут и балкон есть… Да еще не запертый чарами.

Я не успела прикрыть стеклянную дверцу, и теперь она маняще болталась на скрипучей петельке. Хлипкие в этой академии задвижки.

– Забарахлило что-то… я не стала бытовика дергать…

– И нечего его дергать. Свобода сладка, – поправив изумрудную мантию на плечах, принцесса вышла на балкон и глубоко вдохнула. Улыбнулась блаженно, раскинула руки. – Грю, топай сюда. Смотри, какой вид!

Толстозадый осторожненько приблизился и выглянул наружу. Гала не соврала: вид на божественные скалы открывался чудесный. Белые пики, серая дымка зимних облаков, блеск храмовых куполов на вершинах. Я сама всякий раз любовалась, выходя на утренний ритуал.

Пользуясь тем, что грумль на секунду потерял бдительность, принцесса ловко подхватила кончик поводка и растянула на губах ехидную улыбку. Попался.

А я даже пожалела, что странное действо завершилось. Гостей у меня еще не бывало. Ну… кроме одного, с широкими плечами и загребущими лапами.

Придирчиво оглядев интерьер, Галлея отдернула шторку и быстро отбросила ткань обратно.

– Ой, тут уже занято, – хихикнула она и погрозила пальчиком золотым комкам шерсти. – Подарок от Бланко, да? Ему из-за этих малышей разбили трепетное веснушчатое сердце. Ужасно романтичная история… Но больше все-таки ужасная.

– В которой даже не знаешь, кому больше сочувствовать, – глубокомысленно покивала я, стряхивая с подола щедрую порцию слюней. – А вы, верно, скучаете по прежней соседке?

– По Танисе? Упаси Сато! – закашлялась гостья. Ее зеленые глаза зажглись нездоровым блеском, темные разлохмаченные волосы приподнялись дыбом на макушке. – Кто будет скучать по этой интриганке и шантажистке? Она собиралась меня ректору сдать. С потрохами.

– За что? – осторожно выспросила я.

Некоторые вот добровольно сдаются ректору… со всеми внутренними и внешними недостатками.

– Мелочи. Сущая ерунда, – отмахнулась девушка, наматывая петлю поводка покрепче на запястье. – Правда, меня бы тут же исключили, забрав надежду на золотой табель. Потом Владыка лишил бы меня свободного статуса. И я уже никогда не смогла бы мечтать о Раине… даже на практике у Шимани…

– Ничего себе ерунда, – протянула я.

– Капля обменных чар да простейшая маскировка, – она развела руками, и грумль, ощутив фальшивую свободу, резко стартанул к двери. Но был вероломно остановлен натянутым поводком. – Я очень хотела посещать бытовую практику, но один бессердечный кворг в веночке наложил запрет.

– А я иногда готова пойти на любой обмен, лишь бы не посещать занятия у магистра, – призналась ей, демонстрируя ряд ожогов на шее. – Все время попадаюсь Шимани под горячую руку.

Я вовремя спохватилась и прикрыла художества кружевным воротником: там через один были жадные отметины от чужих губ. Галлея или не заметила, или сделала вид.

– Со мной тоже бывало. Ох уж это уборочное колесо! Словом, я выкручивалась, как могла. Менялась местами с Эммой, – продолжала заливисто трещать Галлея, и шум от ее голоса мне очень нравился. Он разбивал гнетущую тишину на звонкие осколки. – Таниса как-то про это разнюхала… Словом, ее очень вовремя отправили домой, иначе, видит Сато, я бы ее придушила. Тогда бы точно плакал свободный статус…

Грумль принялся воодушевленно жевать уголок ковра, и принцесса с силой дернула поводок, пресекая акт слюнявого вандализма.

– Фу, Грю! Да что с тобой сегодня такое? Еще не весна, самочку тебе искать рано… Ты идешь на завтрак? – обернулась Галлея и приподняла бровь, обозначив, что последнее предназначалось мне.

***

Неллы у принцессы тоже не было. Подхватив поднос, она встала в очередь сразу за мной, а потом целых три минуты придирчиво выбирала себе десерт. Наконец Галлея остановилась на фруктовом салате, украшенном вензельками тиссового крема, и ягодном пироге.

Я впервые взяла себе полноценный горячий завтрак – с поджаренной ветчиной, свежими овощами и парой взболтанных яиц. Внутри урчало, выдавая дикий аппетит.

Не переставая болтать о том, что на практике Шимани главное – следить за руками магистра, Галлея плюхнулась за первый свободный стол и поманила меня к себе. Водоворот имени принцессы Грейнской засасывал намертво, не вырваться… Но вырываться и не хотелось. Стало приятной неожиданностью, что сегодня я завтракаю не одна.

Уминая тиссовый мусс и причмокивая, Гала рассказывала про свои бытовые травмы.

– Он когда пальцы смыкает вот так, – отбросив ложку, она продемонстрировала жест, – значит, сейчас полетит в кого-то… Тут важно вовремя сойти с траектории. Я сама под то колесо пару раз попадала, когда задумывалась о… о всяком. Спорим, Шимани специально его в меня посылал, ага?

– В принцессу?!

– Ну… он думал, что я нелла, но не суть, – облизнулась она.

Мимо нас, насвистывая «Черное сердце», прошел Лаэр. Как будто случайно притормозил у соседнего стола и посмотрел в окно, прикрытое белой шторой-парусом… Свист усилился, и меня начало потряхивать.

– Тэр Лаэр, вы не могли бы убавить звук? – вспыхнула Гала.

Свист оборвался на полуслове. Рыжий маг развернулся и, поправив косу на плече, озадаченно поглядел на принцессу.

– Вам не нравится? – уточнил, высокомерно поджимая губы.

– Священные нити! Тэр Лаэр, во-первых, вы кошмарно фальшивите, – сообщила она, отстукивая ритм изящной ложечкой по тарелке. – Во-вторых, если так уж хотите свистеть, свистите что-нибудь другое. Именно эта песня навевает на меня болезненные воспоминания. Если вы понимаете, о чем я. Буду вам благодарна, если вы больше никогда не станете свистеть ее в моем присутствии.

– Буду рад услужить вам, тэйра Грейн, – процедил Лаэр совсем безрадостно и, коротко кивнув, ушел прочь.

Как все просто… Надо было лишь попросить. Не мне – ей. Галлее все удавалось играючи.

– Так на чем мы остановились? Из-за дрянного виззарийского «Сердца» я напрочь забыла тему, – виновато призналась она, возвращая ложку в рот. – Что не так, Лара?

– Вы тоже настоящая, – выдохнула я, оглядывая зал. Безликий, шумный, неинтересный.

Но принцесса в нем сияла, ее грайнитовые глаза горели живым огнем, щеки пылали, смоляные косы лоснились энергией.

– Ах, это… Грешна, – рассмеялась она лучисто и пододвинула к себе тарелку с пирогом. – Старший кворг сетует, что во мне слишком много непосредственности. Так и норовит то заткнуть, то отправить куда подальше…

– Доброй зимы, юные тэйры, и счастливого правления Триксет, – раздалось над нашими ушами, и головы как-то сами опустились к тарелкам.

– И вам благословенных нитей, тэр Вольган, – первой отмерла Галлея.

– Славного зимнего утра, тэр ректор, – пробубнила я, не отводя глаз от зеленого салатного листа.

– Вижу, у вас нынче хороший аппетит, тэйра Хоул, – отметил Влад, придирчиво изучая мою тарелку. – Готовитесь к практическому занятию в Белой аудитории? Похвально.

Аппетит трагически погиб, придавленный неловкостью момента.

– Тэйра Грейн, магистр Шимани расхваливал ваш экспериментальный зельеварительный проект, – с ехидным хрипом сообщил Влад, и тут уже Галлея упала носом в пирог. – Сказал, вы открыли новый усиливающий ингредиент?

– ИнгрЮдиент, – поправила принцесса, тщательно пережевывая ягоду.

– Я попросил магистра прислать вашу работу на ознакомление… Надеюсь, в ней исключительно теоретические расклады?

– Разумеется, тэр Вольган. Эксперименты над… над… Словом, запрещены, – поспешно покивала она.

– Славно, что вы это учли, – улыбнулся ректор, поправляя отутюженный серый пиджак. – Через два звонка занятие в Белой аудитории, тэйра Хоул. Не опаздывайте.

– Соболезную, – прошептала Гала, когда он отошел на приличное расстояние. – Меня минула чаша сия. В смысле, тэр Вольган ведет только у старших курсов и у тех, чьи способности ему особенно интересны… К счастью, не мои. Говорят, он жутко строгий и требовательный.

Ласковый. И нежный. А как целует…

– Тэйра Грейн… – решилась я на вопрос.

– Просто «Гала», умоляю! – фыркнула она, недовольно хмурясь. – Лара, мы ровесницы. И соседки.

– Я как раз об этом… Ты не… Не задавалась вопросом, почему тэр Вольган зачислил меня на середине курса? – робко спросила я. – Не думала обо мне дурного?

– Кто я, чтобы сомневаться в решениях тэра Вольгана? Ректор умен, разбирается в людях и не терпит фальши… Раз зачислил, значит, так было надо, – она легкомысленно пожала плечами. – Он людей насквозь видит. Представляешь, мы с Эммой думали, что водим всех за нос… А Влад нас в первый же день раскусил. Молчал только, наблюдал, посмеивался наверняка. Думаю, его вообще невозможно обмануть. Кошмар, да?

– Еще какой… – замялась я, вспоминая про чемоданчик секретов, распотрошенный на ректорском столе.

– Да хороший он тэр, видно же, – вздохнула Галлея, делая шумный глоток грома по-сатарски. – Мог нас с Эммой в сугробе закопать за то зелье любовное, экспериментальное. С секретным «ин-Грю-диентом». Клякса зеленая на всю рубашку! Косметические чары едва взяли! Он тогда дверь выбил… Представляешь? Глаза бешеные, голова лохматая. Я думала – все. Порвет нас хуже демонов рогатых.

Она еще что-то тараторила, рассказывая про кошмарные страдания «влюбленного» тэра Вольгана. Про эксперимент, который так нахваливал Шимани. Про несчастные двери и бедную неллу, которая так-то не нелла, а герцогская жена… Но зачем-то выдавала себя за воспитанницу приюта, утратившую именной растр. Про то, что Влад сам мог лишиться головы, не будь сатарский генерал милостив и немного занят.

Пусть сумбурно, но картинка в голове сложилась. Я знала, чем для Влада Вольгана закончилась ужасная ночь – встречей с девицей, отказывающейся показать коленки. И тоже выдающей себя за воспитанницу приюта.

В конце откровений, от которых бросало то в липкий озноб, то в неудержимый хохот, Гала приложила палец к губам. Сказала, что Мине и Фотье, главным местным сплетницам, о таком лучше не рассказывать. А вот по мне сразу видно, что лишнего болтать не стану.

– Если хочешь, можем после занятий вместе выгулять Грю, – предложила Галлея, отодвигая поднос. – Он к тебе воспылал. Не просто так слюни подкатывал.

– Он воспылал к моему коврику, – поправила я, улыбаясь. – С радостью. Если выживу в Белой аудитории.