Читать книгу: «Предания Хансана. Песнь о красоте Белой горы», страница 3

– Вам пора возвращаться в город. Люди будут многое говорить, если ты задержишься здесь ещё. Вечереет. Вам лучше вернуться до темноты.

– Соль, – тихо повторил Тэен, почему-то смущённо улыбаясь. Ведьма доверила ему столь сокровенную тайну, доверила имя, по зову которого она сможет прийти. Сейчас даже мысль о том, что ему придётся покинуть ее, покинуть Соль, казалась грустной. – Хорошо, мы вернёмся в город. Мы заедем и завтра, но начинай готовить вещи для переезда. Выдвигаемся в ближайшее время.

Ведьма перевела свой взгляд на дом, откуда вышла Наму, неожиданно сжимая руку светловолосого юноши. Нимфа тоже услышала шёпот своего леса. Людям и правда стоило уходить.

– Не доверяй никому, кроме своего друга. Лишь на него ты можешь положиться. Помни об этом, – обратилась снова ведьма к наследнику, мгновенно меняя тон с насмешливого на серьёзный. – Я не могу предвидеть всё. Не могу знать, когда на тебя снова совершат покушение. Безопасности нет даже в собственном доме. Теперь, когда люди знают, что у тебя есть ведьма, они будут бояться тебя сильнее. Страх рождает безумие. Безумный человек способен на многое. Не снимай браслет. Не снимай амулет.

Соль кивнула на волчий клык под его одеждой. Она просто знала, что тот там находился.

– И, если что-то случится, зови меня, ветер мне нашепчет. Я приду сразу же, как только смогу.

Тэен и Дан оседлали коней, бросая последние взгляды на хижину, из трубы которой всё ещё вился тонкий дымок, смешиваясь с вечерним воздухом. Соль стояла на пороге, её тёмный силуэт чётко вырисовывался на фоне заходящего солнца, а за спиной, как верный страж, замерла Наму.

В тот миг, когда всадники тронулись с места, лес словно вздохнул им вслед. Солнце, опускаясь за вершину Белой Горы, залило поляну огненным светом. Каждая травинка, каждый лист заалел, будто сделанный из чистого золота и меди. Длинные косые лучи пробивались сквозь чащу, превращая паутину в сияющие кружева, а стволы деревьев – в исполинские свечи, горящие багрянцем.

Воздух, ещё недавно наполненный звуками дня, начал наполняться иными голосами. Где-то в глубине запел сверчок, к нему присоединился переливчатый свист невидимой птицы. Лес не замолкал – он менял свою песню на вечернюю, более тихую и задумчивую.

И снова, как и утром, невидимая сила расчищала им путь. Но теперь это было не яркое, гостеприимное сияние, а торжественный, прощальный коридор из света и тени. Ветви, будто руки, мягко отодвигались, пропуская всадников, а позади них тени смыкались гуще и быстрее, словно лес бережно стирал их следы, возвращая себе свои тайны.

Дорога назад казалась залитой расплавленным золотом. Кроны деревьев над головами всадников образовывали огненный свод, сквозь который виднелось небо, пламенеющее алыми, оранжевыми и лиловыми полосами. Последние солнечные зайчики плясали на сбруе лошадей и плечах мужчин, словно желая задержать их хоть на мгновение.

Но с каждым шагом свет меркнул, а прохлада сумерек усиливалась. Яркие краски блекли, уступая место синеватым теням. Когда они достигли опушки, Тэен обернулся в последний раз. Хижины уже не было видно – лишь тёмная стена леса, поглощавшая последние лучи заката. И только когда они въехали в замершую деревню, их окончательно настигли сумерки, холодные и безмолвные.

Она встретила их неестественной тишиной. Воздух, обычно наполненный гомоном голосов, скрипом телег и смехом детей, застыл в предзакатном оцепенении. Даже ветер, игравший на опушке леса, здесь затих, не шелохнув ни единым ставнем на плотно закрытых окнах. Улицы были пустынны – ни торговцев, закрывших свои лавки на час позже обычного, ни стариков, греющих кости на закатном солнце у порогов. Лишь одинокая курица деловито копошилась в пыли у колодца, да из-за забора доносилось тревожное блеяние козы.

Эта тишина была густой, вязкой, как испорченный мёд. Она не приносила покоя, а нависала над деревней тяжёлым саваном. Тэен медленно провёл взглядом по пустынной улице, и каждый нерв в его теле напрягся, улавливая незримую угрозу. Обычная деревенская жизнь будто вымерла, оставив после себя лишь призрачное эхо. Даже собаки, всегда встречавшие путников заливистым лаем, молчали, спрятавшись в тени дворов.

Молодому господину это затишье не нравилось. Оно было слишком полным, слишком нарочитым, словно сама природа затаила дыхание в ожидании чего-то неотвратимого. В воздухе витало ощущение бури, готовой обрушиться в любую секунду.

– Осмотрите окрестности, – тихо, но твёрдо приказал Тэен, и несколько его людей, бесшумно кивнув, растворились в сгущающихся сумерках, как тени.

Сам он, войдя в дом, сбросил с себя дорожный халат, пропахший дымом костра и лесной сыростью. Переодевание в простые, но мягкие домашние одежды из тонкого льна заняло несколько минут, но не принесло привычного успокоения. Привычная вечерняя рутина – проверка дневных писем, расстановка кистей для каллиграфии на столе, заваривание чая – сегодня казалась хрупким щитом, за которым скрывалась тревога. Каждый звук – скрип половицы, шелест бумаги – отдавался в звенящей тишине дома слишком громко. Тэен чувствовал это всеми фибрами души – затишье было обманчивым. Буря приближалась.

Глава 3

– Господин, после возвращения из дома ведьмы вы очень задумчивы, – заметил Дан, подавая последний на сегодня документ, который доверенные лица присылали Тэену из столицы, чтобы держать наследника в курсе дел совета.

– А ты, должен сказать, светишься, – не удержался от насмешливого замечания наследник. Румяные щёки вечно собранного слуги было трудно не заметить, как и пион, который тот заткнул за пояс около катаны. – Что, нимфа всё-таки тебя околдовала?

– Скажете тоже, господин, – фыркнул Сон. – Я просто… мы просто… не знаю, она вызвала у меня доверие, когда протянула мне руку. Я не смог отказать. Как и вы ведьме.

– Что ты сказал? – мгновенно вскинулся Тэен. Поднимать тему поцелуев ведьмы и молодого господина было опасно.

– Я имел в виду, что она дала вам советы, и вы согласились, – Дан на всякий случай поклонился. Конечно, они с Тэеном были друзьями, но их статусы слишком разнились. Да и лишний раз попадать под тяжёлый пронзительный взгляд будущего короля не хотелось. – Может, ведьма что-то сказала вам, из-за чего вы так переживаете?

– Она только предупредила, что не сможет предвидеть все покушения, которые задумывают враги, – Тэен что-то подчеркнул в документе, отдавая слуге. – А мне не нравится, что чужие ходы просчитать не могу и я. Но что-то мне подсказывает, что последний наш пир не пройдёт стороной.

– Прикажете что-нибудь?

– Да, пусть сегодня вечером подготовят воз с провизией и небольшим скарбом для тебя и меня. Запрячь лучшими кобылами и посадить человека, который не побоится на рассвете подъехать к лесу и ждать там, – Тэен задумчиво смотрел в окно, пока продумывал небольшой план.

В столицу ехать не меньше суток, и это без остановок и одному на коне. Но заявиться к совету с одной лишь катаной наперевес было глупо и безрассудно. Конечно, на стороне Кана теперь была сила ведьмы, но это была помощь, а не гарантия.

– И сам будь готов к любой неожиданности. – Обратился Тэен к другу, заканчивая наконец-то со всеми документами.

***

Быть готовым оказалось трудно – смысл неожиданности именно в этом и заключался.

Едва первые лучи солнца позолотили бумажные окна, в утреннюю тишину ворвался нарастающий гул. Он поднял Тэена с постели раньше, чем в его покои ворвался бледный, едва успевший накинуть хаори Дан.

– Господин! – его голос был сдавленным, дыхание сбилось не только от бега. – Деревня… они собрались у ворот. Со старейшинами во главе.

Тэен, уже натягивая штаны, подошёл к окну и осторожно раздвинул створку. То, что он увидел, заставило его нахмуриться.

На площади перед его домом стояла толпа, но не буйная, а сосредоточенная. Желающая его внимания. Впереди, опираясь на посохи, стояли старейшины в парадных одеждах. За ними – мужчины и женщины в рабочих одеждах, но без оружия. Лишь несколько факелов мерцали в утренних сумерках.

– Сын неба! – раздался голос самого уважаемого старейшины, и толпа затихла. – Мы пришли к тебе с просьбой!

Тэен молча наблюдал, чувствуя, как Дан нервно переминается с ноги на ногу за его спиной.

– Та, которую ты привёл… Лесная обитательница… – старейшина выбрасывал слова с усилием, будто они обжигали ему губы. – Наши предки говорили: не доверяй пламени Белой горы!

Из толпы донёсся сдержанный, но единодушный гул одобрения. Женщина в трауре упала на колени:

– Великий господин! Мой сын заболел после её прихода! Это неслучайно!

– Она нарушила древние заповеди, – подхватил другой старик. – Даже земля стонала под её ногами!

Толпа зашевелилась, но пока что никто не смел переступить черту, отмеченную каменной оградой главного дома. Их страх перед колдуньей боролся с почтением к наследнику, и это противоречие висело в воздухе, словно гроза перед дождём.

– Мы умоляем! – старейшина сложил руки в почтительном жесте. – Избавься от ведьмы, Господин! Или мы избавим наши земли от нее сами!

Камень, брошенный чьей-то детской рукой, упал на полпути к дому. Мгновенная тишина – и старейшина резко обернулся, отыскивая виновного. Страх перед оскорблением наследника был сильнее, чем страх перед колдуньей.

И в этот миг Тэен понял – слова Соль о страхе, рождающем безумие, были пророческими. Даже почтение к его статусу не могло полностью укротить древние суеверия. Буря, которую он предчувствовал, приближалась – тихая, но оттого не менее опасная.

– Вчера удалось сделать то, что я приказал? – отрываясь от окна и кидаясь к заготовленному с вечера одеянию, спросил Тэен. Сон доложил, что человек отправился на рассвете и сейчас должен был быть на месте.

– Пройдём через конюшню, она выходит… – Дана прервал звон стекла от очередного камня, прилетевшего с улицы. Крики разъярённой толпы становились слышнее. – Она выходит на задние дворы. Там есть тропа, на которой сейчас никого не должно быть.

Так и оказалось – о тропе через конюшню знала только местная прислуга, которая оказалась невероятно преданной Тэену. Никто не указал людям, требующим голову ведьмы и справедливого наказания для молодого господина, связавшегося с нечистой силой, на его след.

Пока у главного входа продолжал нарастать гул голосов, Тэен и Дан скользнули в сумрак конюшни. Воздух здесь был густым и тёплым, пахнущим сеном, деревом и лошадьми. Пожилой мужчина, седовласый Минсок, уже ждал их у дверей, его лицо было серьёзным, но руки двигались быстро и уверенно. Минсока назначили на работу сюда только вчера, когда всадники вернулись из леса, а Тэен вспомнил о словах Соль про старого конюха. Когда-то Минсок был верен его отцу, Кан Гонылю, а теперь не предавал и самого Тэена.

– Всё готово, Господин, – старик коротко поклонился, указывая на двух оседланных лошадей. – Припасы уже в лесу с Чаном.

Тэен кивнул и направился к стойлу своего вороного жеребца. Конь встревоженно взмахнул головой, почуяв напряжение в воздухе.

– Тихо, мой друг, – наследник положил ладонь на шею коня, чувствуя под кожей напряжение мышц. – Тихо.

Его пальцы провели по шелковистой гриве, успокаивающим, привычным жестом. Затем он проверил подпругу, убедился, что стремена отрегулированы, а уздечка сидит идеально. Каждое движение было выверенным, несмотря на спешку – годы тренировок брали своё. Тэен вложил ногу в стремя и легко поднялся в седло. Жеребец беспокойно переступил с ноги на ногу, но послушался лёгкого давления сапог.

Дан тем временем оседлал своего гнедого мерина – верного, неказистого, но невероятно выносливого коня, не раз доказавшего свою преданность.

Минсок бесшумно отодвинул задние ворота конюшни, выходившие не на главную улицу, а в узкий переулок между сараями.

– Пусть боги хранят вас, – прошептал старик, делая прощальный жест.

Тэен кивнул в ответ, последний раз окинув взглядом ставшую родной деревню. Затем он легко ударил сапогами по бокам коня, и вороной жеребец ринулся вперёд. Дан последовал за ним, пригнувшись к шее лошади.

Они понеслись по задворкам деревни, петляя между полями и постройками, их тёмные балахоны сливались с утренними тенями. С каждой минутой крики толпы оставались всё дальше позади, а впереди, за последними домами, уже виднелась тёмная полоса запретного леса. И пока копыта отбивали дробь по утоптанной земле, Тэен мысленно, снова и снова, повторял одно имя, вкладывая в него всю свою надежду:

«Соль… Соль…»

***

Ведьма подготовила вещи с вечера. Последние лучи заходящего солнца рябили в оконце хижины, как расплавленное золото, когда Соль начала собираться в путь. Она долгое время стояла посреди комнаты, и чувство лёгкой растерянности, непривычное для неё, сковало движения.

Соль покидала свой дом. Надолго ли – было окутано туманом неизвестности.

Её пальцы скользнули по знакомым предметам, будто прощаясь. Дубовый сундук, испещрённый рунами, издал глухой скрип, когда она откинула крышку. Внутри лежало наследие многих поколений: камни с застывшей внутри магией, мерцавшие тусклым светом; амулеты из кости и дерева, хранящие память о древних заклятьях; свитки с письменами, которые могли прочесть лишь её глаза.

«В столице…» – мысль отдавалась эхом в тишине. Там, за стенами леса, её сила останется с ней, но одна сила – не щит против коварства людского. Ей потребуются иные способы защитить себя. И Тэена.

Соль отбирала вещи бережно, почти с нежностью. Каждый камень она взвешивала на ладони, прислушиваясь к его беззвучному гулу. Каждый амулет – проверяла прикосновением, ощущая отклик магии. В итоге на дно сумки из прочной кожи легли: несколько гладких камней цвета ночного неба, амулет из волчьего клыка, оправленный в серебро, маленький мешочек с высушенными кореньями, пахнущими грозой и землёй и свиток, испещрённый знаками, что могли усмирить человеческий дух.

Вторая сумка, из простого холста, была отдана под провизию. Соль наполнила её ещё тёплыми лепёшками с мёдом, румяными яблоками, тёмными сушёными ягодами, похожими на застывшие капли крови. Отдельно, в берестяном туеске, плескался терпкий тонизирующий отвар – на случай усталости в пути. И, конечно, лакомства для Ним – сладкая морковь и кусочки сохранившейся с прошлого года тыквы.

Соль пыталась отговорить Наму, которой нельзя было покидать лес, как нимфе, родившейся с ним, как духу, благодаря которому жил лес. А сама Наму жила благодаря лесу. Но дриада была упрямой. Она была готова рисковать своим здоровьем, и ведьма совершенно не знала, как отразится на её существе жизнь вне леса, ради какого-то человека.

Однако после этой мысли задумалась. Соль ведь была такой же. Уезжала неизвестно куда ради наследника, чтобы помочь тому, заранее зная, что это опасно. Что ж, они с Наму были очень похожи.

Сумки лежали у порога, тяжёлые и безмолвные, как обещание грядущих испытаний. Соль погасила светильник, и в хижину вошла ночь. Но прежде, чем погрузиться в сон, ведьма ещё раз обвела взглядом свою крепость, свой оплот, свой единственный дом.

А проснулась из-за запаха дыма и нервного шёпота леса. Соль ощутила волнения в деревне раньше, чем ветер донёс до неё стук приближающихся копыт.

К сожалению, кобыла была у неё лишь одна, но Наму весила практически ничего, на то она и была нимфой, а потому, усадив дриаду перед собой, Соль взяла поводья и отправилась к границе леса. Они прибыли туда раньше, чем наследник и его слуга, однако наткнулись на повозку, испугав человека в ней.

Подъехавшему хмурому Тэену ведьма не сказала ничего. Только кивнула, мол, я всё знаю, и пустила свою лошадь галопом за другими. Ним дала бы им всем жару, будучи не просто кобылой, а ведьмовской, но им нужно было держаться вместе. Если бы она поскакала со всех сил, эти жеребцы ни за что бы её не догнали. И Соль знала это. На пальцы Наму в своей гриве Ним лишь смиренно фырчала.

Когда их маленький отряд покинул опушку запретного леса, будто сама природа изменила дыхание. Воздух, насыщенный запахом хвои и влажной земли, внезапно уступил место полевому ветру, несущему ароматы полыни и мёда цветущего донника.

Лошади, почувствовав свободу, понеслись быстрее. Копыта глухо стучали по утоптанной грунтовой дороге, вздымая облака золотистой пыли. Справа и слева простирались бескрайние поля, волнующиеся под лаской ветра. Ячмень и пшеница склоняли тяжёлые колосья, словно отдавая поклон проезжающему наследнику.

Соль, сидевшая в седле с врождённой грацией, обернулась назад. Запретный лес остался на горизонте тёмно-зелёной зубчатой стеной, окутанной дымкой. Он казался теперь и далёким, и бесконечно близким – словно отрезанная часть её души.

Солнце поднялось выше, превратив дорогу в зыбкий поток света и теней. Они проезжали мимо одиноких ферм, где простой люд, заслоняясь от солнца ладонями, провожал их задумчивыми взглядами. Мелькнула вдали деревушка, будто прилепившаяся к склону холма, с дымком из труб и стайкой ребятишек, бегущих к дороге поглазеть на незнакомых всадников.

Дорога вилась меж невысоких холмов, то ныряя в тенистые ложбины, где воздух был прохладным и влажным, то вновь взбираясь на солнечные склоны. Иногда путь преграждал неширокий, но бурный ручей, и лошади, фыркая, осторожно перебирались по скользким камням, поднимая брызги, сверкавшие радугой.

К полудню солнце стало палящим. Даже ветер казался горячим. Путники пришпорили коней, стремясь поскорее добраться до обещанного привала.

И пока они скакали, оставляя за собой клубы пыли, мир вокруг медленно, но неуклонно менялся. Дикая, первозданная мощь лесов исчезала, открывая вид на упорядоченную, возделанную людьми красоту полей. И каждый из всадников чувствовал – они находятся на границе двух миров, и с каждым шагом вперёд прежняя жизнь остаётся позади, а новая – ещё не началась.

Когда солнце достигло зенита, превратив дорогу в зыбкое марево, Соль указала на извилистую ленту ручья, бегущую в тени раскидистых ив. Остановились без лишних слов – все понимали необходимость передышки.

Воздух у воды был влажным, пах мокрым камнем и мятой. Лошади, почуяв влагу, беспокойно зафыркали, протягивая шеи к живительной прохладе.

Тэен и Дан работали слаженно, будто делали это всю жизнь. Сон, сбросив с себя дорожный плащ, принялся раскладывать провиант и подстилки быстрыми, точными движениями. Кан тем временем подвёл животных к ручью, где они жадно припали к струящейся воде, размывая копытами илистый берег. Затем наследник разложил на плоском камне угощение для них – нарезанную морковь и охапку душистого сена из повозки.

Соль наблюдала за мужчинами, прислонившись к стволу старой ивы. Её глаза скользнули по Наму, которая стояла неподвижно, впитывая ощущения нового для себя мира. Лесная нимфа казалась одновременно заворожённой и настороженной – здесь не было шепота знакомых деревьев, лишь шелест полевых трав и немелодичный стрекот кузнечиков.

Перекус был недолгим. Соль раздала всем по лепёшке с тёмными, почти чёрными ягодами, собранными в её лесу. Вкус был терпким и насыщенным, будто вобравшим в себя самую суть тех заветных и родных мест. Запивали водой из ручья.

Когда пришло время снова садиться в седло, Наму, обычно неотлучно находившаяся рядом с Соль, сделала шаг в сторону гнедого мерина Дана. Она коснулась пальцами его гривы, и конь лишь насторожил уши, но не отпрянул. Лесная дриада легко вскочила в седло перед слугой, её движения были столь же беззвучны, как падение листа. Дан на мгновение замер, ощущая лёгкость, с которой она устроилась впереди, но промолчал, лишь кивнув Тэену.

И когда они вновь тронулись в путь, их маленький отряд приобрёл новый темп. Теперь Наму ехала с Даном, а Соль, бросившая последний взгляд на свою спутницу, увидела в её глазах не страх, а тихое, сосредоточенное любопытство. Дорога продолжалась, и с каждым шагом границы между их мирами становились всё тоньше.

Весь путь до вечернего привала у Тэена было стойкое ощущение горького привкуса обиды из детства. Много лет назад он также нёсся вдоль бескрайней стены леса и вдоль полей, убегая от неизвестности в ещё большую неизвестность. Однако кое-что изменилось с тех пор: мальчик, который едва ли не со слезами на глазах покидал отца, мать, родных братьев и друзей, сейчас ехал, чтобы мстить за уже почивших близких. Он обладал достаточной силой для того, чтобы это сделать – Тэен больше не был семилетним несмышлёнышем, который едва держал меч в руках.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом и сумерки сгустились в настоящую тьму, Соль свернула с дороги в чащу. Этот лес был иным – не таким древним и полным силы, как её родной, но всё же дарующим место для отдыха. Под сенью дубов и кленов они нашли небольшую поляну, где стволы деревьев образовывали естественное укрытие.

Соль соскользнула с седла, и её руки, привыкшие к подобной работе, быстро собрали сухой хворост. Ведьма сложила его в кучку, и через мгновение костёр ожил, бросив на лица путников и стволы деревьев трепещущие оранжевые тени. Пламя рисовало причудливые танцующие силуэты, превращая ночной лес в настоящий театр.

Наму исчезла в темноте так же незаметно, как тень. Когда она вернулась, в её руках был ещё тёплый кролик. Соль, не говоря ни слова, протянула Тэену острый охотничий нож.

– Природа требует уважения, – сказала она, и её голос прозвучал в ночной тишине как заклинание. – Если ты принимаешь её дар, ты должен завершить начатое.

Тэен, привыкший к иным урокам – фехтования и политики, – на мгновение замер, но под твёрдым взглядом ведьмы взял нож. Его движения были неловкими поначалу, но Соль тихо направляла его, и вскоре тушка была освежевана. Внутренности ведьма аккуратно сложила на краю поляны.

Вскоре из темноты появилась лиса. Её шерсть отливала медью в свете костра, а умные глаза внимательно изучали людей. Соль протянула ей угощение, и та, после мгновения нерешительности, подошла ближе, позволив ведьме провести рукой по своей шерсти. Затем схватила дар и растворилась в ночи, как призрак.

Когда ужин был съеден, а костёр догорал, Соль обвела взглядом своих спутников.

– Спокойной ночи, – сказала она, и это прозвучало не как пожелание, а как приказ. – Спите. Завтра нас ждёт столица.

Соль не предлагала им ни постелей, ни шатров – только землю в качестве ложа и плащи в качестве одеял. Для «Господина», привыкшего к шёлковым простыням, это могло быть суровым испытанием. Но в этом лесу, под присмотром ведьмы и нимфы, даже голую землю можно было считать безопасным пристанищем. И пока ночной лес наполнялся таинственными звуками, маленький отряд погрузился в тревожный сон.

Сама же Соль осталась караулить вместе с нимфой.

Та давно скрылась в лесу, возможно, искала свою сестру, возможно, наслаждалась шепотом листьев. А ведьма, сидя у тлеющего костра, разглядывала усыпанное миллиардами звёзд небо. И мать-луну. Она была прекрасна, как юная невеста. Сильна, как весь этот мир. Красива, как блеск воды. Она была любима. Соль любила свою мать. Как жаль, что та была недосягаема.

– Ты чего не спишь? – Ведьма услышала чужие шаги, но даже голову не повернула, зная, что Тэен сядет рядом.

– Не спится, – честно ответил молодой господин, не сводя глаз с лица Соль, которая будто подставляла его под ласки лунного света. Ведьма выглядела настолько завораживающе интимно в этом полумраке, что сложно было отвести взгляд.

– Тебе нужно отдохнуть, завтра предстоит ещё несколько часов пути. Совет не воодушевится, увидев тебя без сил.

Соль усмехнулась, наконец-то посмотрев на наследника. При свете луны Тэен выглядел ещё красивее.

Однако вскоре вернулась Наму, сообщив, что совсем недалеко есть кристально чистое озеро. И Соль вдруг решила, что было бы неплохо искупаться после целого дня пути по пыльной дороге.

Оставив дриаду следить за порядком, ведьма взяла Тэена за руку и повела к воде. Лес, погружённый в ночь, был полон безмолвной музыки. Стволы вековых сосен, подобно чёрным мраморным колоннам, упирались в небо, где между ветвями мерцали россыпи холодных алмазов. Воздух, напоённый ароматом влажного мха и горьковатой хвои, был неподвижен и густ, словно жидкий шёлк. Где-то в чаще проронил свою печальную ноту филин, и этот звук замер в темноте, не нарушая царящей тишины.

Тропинка, по которой они шли, была усыпана опавшими иголками, поглощавшими их шаги. Лишь изредка луч лунного света, пробившись сквозь хвойный полог, выхватывал из мрака причудливый узор папоротников или серебристый мох на валуне.

Деревья перед ними расступились, открыв зеркальную гладь озера. Вода была абсолютно неподвижная, чёрная и глубокая, будто кусок отполированной обсидиановой плиты, вставленный в оправу из тёмного песка. И на этой идеальной поверхности горело отражение ночного неба – звездный пояс, как его было принято называть в Хансане, струился через водную гладь, а отдельные звёзды тонули в глубине, словно рассыпанные самоцветы. Лунная дорожка, широкая и блестящая, лежала от самого берега озера, указывая путь к центру, где тьма вод сливалась с тьмой неба.

– Надеюсь, ты не стесняешься своей наготы, – голос Соль прозвучал тихо, но отчётливо в этой хрустальной тишине.

Её улыбка в лунном свете была лишена привычной насмешки – лишь тёплое, почти нежное понимание. Она повернулась к воде, и её силуэт на фоне сияющей глади казался и древним, и вечно юным. Пальцы коснулись застёжки плаща, тёмная ткань с мягким шелестом упала на песок. Соль стянула рубаху, позволяя Тэену разглядеть рисунки луны на своей спине. Развязала пояс на штанах, позволяя им упасть к стопам. Перешагнула их и, бросив лишь один взгляд на человека, направилась к воде, ровно по отражению лунного света.

Глаза Тэена жадно скользили по ладной, изящной фигуре, о красоте которой Соль прекрасно знала – это подтверждали горящие безмолвной, но непоколебимой уверенностью и игривостью глаза. Его ведьма знала себе цену. Тэен тяжело выдохнул, разбавив тишину озера звучным эхо, и сам испугался такой откровенной реакции: в животе становилось непривычно томно и тягуче. Соль пустила своим взглядом через плечо раскалённую патоку по венам, которая копилась приятным напряжением по всему телу.

Лишь когда ведьма оказалась по пояс в воде, развернулась и с ожиданием посмотрела на наследника.

– Ты меня боишься? Или стесняешься?

Тэен, как заворожённый, после ее вопроса потянулся к своей рубахе. Но со штанами чуть помедлил – его смущала собственная реакция. Но, возможно, вода охладит пыл?

Наследник, войдя в озеро, подошёл к Соль со спины – и понял, что собрался совершить самую большую ошибку. Поддаться влиянию: луны ли, озера, а может чарам ведьмы? Неизвестно, но чёрные рисунки вдоль её позвоночника слишком сильно манили. Жар и не думал спадать: озеро ни капли не охлаждало. Тэен шагнул дальше в воду, чуть расслабившись, лишь когда уровень воды дошёл до тазовых косточек, скрывая часть его тела. Однако держать себя в руках было невозможно: наследник потянулся к талии девушки, уложив на неё подрагивающие ладони. Кожа под ними была бархатной, нежной, теплой.

Его губы коснулись первой фазы луны. На второй Тэен уже хмурил брови и тяжело вздыхал. С поцелуем третьей фазы юноша прижался к ведьме, упираясь лбом в её загривок, отдававший приятным запахом трав.

– Ты прекрасна. Боги, как ты прекрасна.

– К каким богам ты обращаешься, Тэен?

Соль ощущала дрожь чужого тела, что смешивалась с её собственной. Она давно не чувствовала подобного от простых прикосновений. Ведьма изголодалась по ласкам, по ощущениям, что разливались по её телу вместе со светом луны, освещавшей лишь их двоих в водах лесного озера. Соль чувствовала присутствие духов, но это волновало её меньше всего.

Ведьма развернулась к Тэену, и в этом движении была вся грация лесного существа. Её ладонь, прохладная и удивительно нежная, легла на его грудь, под которой бешено стучало сердце. Но главным чудом были глаза – два бездонных озера, в которых тонул весь мир. В них читалось нечто большее, чем страсть – древняя мудрость, обещание и какая-то безмерная, всепоглощающая нежность.

Пальцы Соль скользили по его плечам, предплечьям, груди, будто читая историю, высеченную на мраморе. Каждый мускул, каждый изгиб становился священным текстом под прикосновением.

Сама она не была столь… могуче сложена. Ей по природе не нужно было такое тело. Конечно, ведьма выглядела чарующе, изящно, грациозно, как истинное дитя луны, словно сотканная из ее света и тумана. Сильна Соль была и без этих мышц.

Ни один дух, ни лесной, ни водный, не смел беспокоить, становясь свидетелем зарождения нового чувства, что было сильнее штормов, бурь, ураганов и землетрясений. Зарождения чего-то, известного только матери Луне.

Вода, тёплая у берегов и прохладная в глубине, обволакивала Соль и Тэена, как шелковое покрывало. Даже ночные птицы замолкли, отдавая дань этому таинству.

В улыбке Соль сияли все звёзды ночного неба. Её губы коснулись губ Тэена в поцелуе, похожем на странную клятву. В нём не было безудержной страсти, лишь обещание.

– Никогда и никому не позволяй себя касаться, Тэен, – прошептала она, и её слова, словно заклинание, повисли в ночном воздухе. – Я твоя будущая жена. И только со мной ты познаешь все оттенки чувств, что существуют в этом мире.

Они стояли, сплетённые в объятиях, из разных миров, нашедшие друг друга в хрустальной чаше ночного озера. И Луна, как верная свидетельница, озаряла их своим благословенным светом, храня эту хрупкую, рождающуюся между ними связь.

К лагерю они вернулись за руки – Тэен не мог отпустить ведьму, у него просто не хватало сил. Лишь краснел щеками, ушами и, казалось, даже шеей, когда встретил пристальный взгляд нимфы – та смотрела на него знающе, чуть с усмешкой и, кивнув, вернула глаза на задремавшего у костра Дана.

Эту ночь и Тэен и Соль спали крепко и сладко.